Нулевая зона

– Насколько нам нужно отдалиться?

– Не знаю. Пятьдесят тысяч километров? Сто тысяч? Это новая физика, сэр. У нас нет данных.

Чен посмотрела на тактический дисплей. «Терминус» продолжал приближаться, теперь он был в шести тысячах километров. Если они попытаются отступить, эсминец перехватит их до того, как они достигнут безопасной дистанции для варп-прыжка.

Они были в ловушке. Между аномалией, которая делала варп-прыжок невозможным, и «Терминусом», который неумолимо закрывал расстояние.

– Входящий вызов от «Терминуса», – сообщила Васкес.

Вейн выдохнул, затем кивнул.

– Соедините.

Лицо Джеймса Олдрина появилось на экране. Мужчина лет сорока, с короткими темными волосами и твердым подбородком. Его форма Триады была безупречной, лицо спокойным, но Чен видела напряжение в углах его глаз.

– Маркус, – сказал он, и в его голосе звучала усталость. – Достаточно. Ты не можешь уйти. У тебя нет вариантов. Пожалуйста, не заставляй меня сделать то, что я не хочу делать.

Вейн смотрел на него долгую секунду.

– Джим, ты стрелял в меня. В меня. Твоего друга.

– Я стрелял рядом с тобой, – возразил Олдрин. – Если бы я хотел попасть, я бы попал. Маркус, я не враг. Но у меня есть приказы, и я буду их выполнять. Сдайся. Позволь мне доставить тебя к адмиралу Кош. Она не собирается тебе вредить. Она просто хочет поговорить.

– О чем? – спросил Вейн. – О том, как Триада играла с силами, которые не понимает? О том, как ваши эксперименты создали угрозу, которая может уничтожить все?

Олдрин колебался, и в этой колебании Чен увидела подтверждение.

– Ты знаешь, – сказал Вейн тихо. – Ты знаешь про АИМ. Про то, что Триада делает.

– Я знаю, – признал Олдрин. – И именно поэтому я говорю тебе: сдайся. Адмирал Кош не безумна. Она не хочет войны. Она хочет защитить человечество. И проект, над которым она работает… он может быть нашим единственным шансом против этой угрозы.

– Превращая ее в оружие? – Вейн покачал головой. – Это безумие, Джим.

– Может быть, – Олдрин пожал плечами. – Но мы живем в безумном мире. Иногда безумие – это единственный рациональный ответ.

Чен наблюдала за обменом репликами, чувствуя растущее беспокойство. Это была не просто погоня. Это был идеологический конфликт, столкновение двух видений будущего. И она застряла посередине, пилот, чья единственная задача была следовать приказам своего командира.

Но что если командир был неправ? Что если Олдрин был прав, и Триада действительно работала над решением проблемы?

Нет. Она доверяла Вейну. Он был хорошим командиром, хорошим человеком. Если он говорил, что нужно бежать, значит, нужно было бежать.

Даже если бежать было некуда.

– У тебя есть одна минута, Маркус, – сказал Олдрин, его голос стал холоднее. – Одна минута, чтобы сдаться. После этого я применю силу. И на этот раз я не буду целиться мимо.

Связь прервалась. Лицо Олдрина исчезло с экрана.

Тишина на мостике была давящей. Чен смотрела на Вейна, ожидая приказа, хотя знала, что хорошего приказа быть не могло. Они были загнаны в угол.

– Сэр? – подсказала она тихо.

Вейн стоял неподвижно, глядя на экран, где была видна станция «Обсидиан». Чен видела, как работают мускулы его челюсти, как он взвешивает невозможные варианты.

– Чен, – сказал он наконец, – если я прикажу вам сдаться, вы подчинитесь?

Вопрос был странным. Конечно, она подчинится. Она была военным. Приказы были приказами.

Но что-то в том, как Вейн задал вопрос, заставило ее действительно задуматься. И когда она задумалась, она осознала, что не была уверена в ответе.

– Я… я не знаю, сэр, – призналась она. – Это зависело бы от причины.

Вейн наконец посмотрел на нее, и в его глазах было что-то похожее на печаль.

– Хороший ответ, лейтенант. – Он повернулся ко всему экипажу на мостике. – Слушайте меня все. То, что мы обнаружили там, – он указал в направлении, где дрейфовал «Икар» и двигалась невидимая аномалия, – это угроза всему, что мы знаем. Не просто нашим жизням. Нашей способности знать, помнить, быть. Триада хочет превратить это в оружие. И я не могу позволить этому случиться.

Он сделал паузу, давая словам повиснуть в воздухе.

– Но я также не могу заставить вас разделить мои убеждения. Если кто-то хочет сдаться Триаде, я не буду винить вас. Это разумный выбор. Возможно, даже правильный. Я не знаю наверняка. Но я лично не могу его сделать.

Чен смотрела на него, чувствуя, как что-то внутри нее сдвигается. Это был момент выбора. Не приказ, который можно выполнить на автомате. Настоящий выбор, который определит, кто она на самом деле.

И внезапно выбор стал легким.

– Я с вами, сэр, – сказала она. – Куда бы мы ни шли, я вас туда доставлю.

– Я тоже, – Васкес кивнула. – Черт возьми, я и так уже нарушила половину протоколов ОЗС. Почему бы не добавить еще немного?

Из динамиков прозвучал голос Тая:

– Инженерный отсек с вами, коммандер. Мы не бросаем своих.

Вейн закрыл глаза на секунду, и Чен увидела, как по его лицу пробежала волна эмоций – облегчение, благодарность, страх за них всех.

– Спасибо, – сказал он тихо. – Теперь нам просто нужно придумать, как выбраться отсюда живыми.

– Время истекло, – объявила Васкес, глядя на хронометр. – «Терминус» будет…

Предупреждающие сирены завыли раньше, чем она закончила фразу. На экранах вспыхнули красные индикаторы.

– Запуск! – закричала Васкес. – Ракеты! Четыре ракеты в пути!

Чен не думала. Ее руки двигались, задействуя все маневровые двигатели одновременно в непредсказуемой последовательности. «Сирена» закружилась, описывая спираль, которую невозможно было предугадать заранее.

Первая ракета промазала, ее система наведения не смогла скорректироваться достаточно быстро. Вторая прошла слишком близко – Чен чувствовала вибрацию от ее двигателей через корпус «Сирены». Третья развернулась, пытаясь повторно атаковать.

– Контрмеры! – рявкнул Вейн.

Васкес запустила набор металлических шариков и нагретых ложных целей. Третья ракета отвлеклась на тепловую ловушку и взорвалась в пятистах метрах от «Сирены», ее взрывная волна тряхнула корабль, но не повредила.

Четвертая ракета продолжала идти прямо на них, игнорируя контрмеры. Умная боеголовка, рассчитанная на обман защит.

У Чен оставались секунды. Она видела траекторию ракеты, рассчитывала точку перехвата. Не хватало времени, чтобы уклониться полностью.

Но может быть, не нужно было уклоняться полностью. Может быть, достаточно было заставить ракету промазать жизненно важные системы.

Она развернула «Сирену», подставляя под удар самую бронированную часть корпуса – грузовой отсек, набитый дополнительными запасами. Если ракета попадет туда…

Взрыв сотряс корабль. Чен услышала лязг метала, вой систем тревоги. Свет на мостике мигнул и погас, затем снова ожил на аварийном питании. Красные огни заполнили все экраны.

– Попадание в грузовой отсек три! – Тай кричал из динамиков. – Пробой корпуса! Герметичные переборки закрылись автоматически. Грузовой отсек изолирован, но мы теряем давление в смежных секциях!

– Потери среди экипажа? – голос Вейна был напряженным.

– Проверяю… Нет. Все живы. Но у нас серьезные повреждения. Маневровые двигатели на пятидесяти процентах эффективности. Система жизнеобеспечения перегружена.

Чен проверила управление. «Сирена» все еще отвечала, но вяло, с заметной задержкой. Как птица с подстреленным крылом, она могла лететь, но не танцевать.

– «Терминус» готовится к следующему залпу, – сообщила Васкес. – Коммандер, мы не переживем еще одного попадания.

– Тогда нам нельзя дать им выстрелить снова, – сказал Вейн. Он повернулся к Чен. – Лейтенант, можете провести нас к станции? Использовать ее как щит?

– Сэр, если мы подойдем слишком близко к восточному крылу, там, где аномалия…

– Я знаю риски, – прервал он. – Но у нас нет выбора. Олдрин не будет стрелять, если есть шанс попасть в станцию. Триада не захочет уничтожать собственное оборудование.

Чен колебалась только секунду, затем кивнула.

– Держитесь крепче.

Она направила «Сирену» прямо к «Обсидиану», игнорируя протесты поврежденных систем. Корабль дрожал, его структура стонала, но он слушался, двигаясь вперед.

Станция росла на экранах, заполняя все поле зрения. Чен вела их к центральной секции, где модули были плотно упакованы, создавая лабиринт металла и композита. Идеальное место, чтобы спрятаться, если не считать одного маленького факта: часть этого лабиринта была мертвой. Обнуленной. Стертой.

– Восточное крыло прямо впереди, – предупредила Васкес. – Дистанция две тысячи метров. Сэр, мы слишком близко.

– Продолжайте, – приказал Вейн, его голос был твердым, но Чен слышала скрытое напряжение.

Одна тысяча метров. Восемьсот. Пятьсот.

Чен чувствовала… что-то. Не физически. Что-то в воздухе, в пространстве вокруг них. Как будто реальность стала чуть менее реальной, чуть более призрачной.

– Сэр, – она не узнала свой собственный голос, – я чувствую что-то странное.

– Я тоже, – Вейн схватился за подлокотники кресла. – Датчики?

– Показывают аномальные значения, – Васкес смотрела на консоль, моргая, словно пытаясь сфокусироваться. – Или нет. Или да. Я не могу… я не могу прочитать данные правильно.

Чен попыталась сконцентрироваться на элементах управления, но они расплывались перед глазами. Не визуально. Просто… она не могла удержать их образ в уме. Как будто мозг отказывался обрабатывать информацию о том, что она видела.

Нулевая зона. Они были слишком близко к ней. Она начинала влиять на их сознание, на их способность воспринимать и помнить.

– Отступаем, – сказал Вейн, но его голос звучал далеко, словно через толщу воды. – Чен, отступление… отступайте…

Но Чен не могла вспомнить, как управлять кораблем. Или нет, она могла. Или могла секунду назад. Когда было «секунду назад»? Время стало липким, неясным.

Она видела свои руки, тянущиеся к элементам управления. Видела, как пальцы двигаются. Но не помнила, зачем она это делает. Что она пытается сделать? Что-то важное. Что-то критическое. Но что?

Корабль. Она на корабле. Называется… называется…

Звук. Кто-то кричал. Голоса, далекие и искаженные. Она повернула голову – медленно, так медленно – и увидела людей. Их лица были знакомы. Она знала их. Или знала раньше. Или будет знать. Время было странным.

Тьма начала сползать с краев ее зрения. Не физическая тьма. Тьма забвения. Чен пыталась держаться за мысли, за воспоминания, но они ускользали, как вода сквозь пальцы.

Кто она? Где она? Почему она здесь?

Вопросы без ответов. Ответы без вопросов. Все смешалось, распалось, начало исчезать…

Затем – резкий толчок. Корабль дернулся назад, от станции, от восточного крыла, от мертвой зоны. Чен моргнула, и внезапно ее мысли снова стали четкими, как будто кто-то включил свет в темной комнате.

Она была Сара Чен. Лейтенант. Пилот «Сирены». Они были у станции «Обсидиан», убегая от «Терминуса», и она почти подвела их слишком близко к аномалии.

Чен посмотрела на свои руки. Они дрожали. Весь ее корпус дрожал. Что это было? Что только что произошло?

– Чен! – голос Вейна, резкий и обеспокоенный. – Вы со мной?

Она заставила себя кивнуть.

– Да… да, сэр. Я… мы были слишком близко.

– Я знаю. Тай перехватил управление из инженерного отсека и отвел нас. – Вейн смотрел на нее пристально. – Что вы помните?

Чен попыталась вспомнить. Образы были нечеткими, как сон после пробуждения. Она помнила приближение к станции. Затем… пустота. Провал в памяти. Затем снова ясность.

– Я… я потеряла несколько минут, – призналась она. – Как вы после первого контакта с аномалией. Что-то стерло мою краткосрочную память.

Вейн кивнул мрачно.

– Добро пожаловать в клуб.

Из динамиков прозвучал новый голос – не Олдрин, а кто-то другой. Женский, холодный, авторитетный:

– Командир Вейн, это адмирал Валерия Кош с флагмана «Абсолют». Капитан Олдрин информировал меня о ситуации. Прекратите это безумие. Вы загнали себя в угол, повредили свой корабль, подвергли риску свой экипаж. Ради чего? Ради попытки избежать разговора?

Вейн активировал связь, его лицо было каменным.

– Адмирал Кош. Вы хотите не разговора. Вы хотите меня заткнуть.

– Я хочу, чтобы вы выслушали, что я должна сказать, – ответила Кош. – Вы видели эффекты антиинформационной материи. Вы знаете, какую угрозу она представляет. Но вы не знаете всей картины. Вы не знаете, что Триада уже разработала способ контролировать эту угрозу. Использовать ее как инструмент защиты, а не разрушения.

– Оружие, вы имеете в виду, – сказал Вейн. – Вы превращаете ее в оружие.

– Я превращаю ее в сдерживающий фактор, – голос Кош стал резче. – Коммандер, мы оба военные. Мы оба знаем, что мир поддерживается не добрыми намерениями, а балансом сил. АИМ может стать окончательным балансом. Оружием настолько ужасающим, что никто не посмеет развязать войну.

– Или оружием настолько ужасающим, что оно уничтожит всех нас, – возразил Вейн.

Пауза. Затем Кош сказала, и в ее голосе впервые прорвалась эмоция:

– Я потеряла семью, коммандер. Мужа и дочь. В войне, которую можно было предотвратить, если бы стороны боялись последствий. Я не позволю этому повториться. Не с кем-то еще. Никогда.

Чен услышала боль в голосе адмирала и почувствовала неожиданное сочувствие. Это был не монстр. Это была женщина, пытающаяся предотвратить то, что уже пережила. Правильные мотивы, но возможно, неправильные методы.

– Мне жаль вашей потери, – сказал Вейн тихо. – Искренне жаль. Но это не оправдывает игру с силами, которые мы не понимаем.

– Тогда помогите мне их понять, – ответила Кош. – Сдайтесь. Приезжайте на «Абсолют». Давайте работать вместе, чтобы убедиться, что АИМ используется правильно. Что она контролируется. Что никто другой не станет таким, как экипаж «Икара».

Вейн молчал долгую секунду. Чен видела, как он борется с решением. Предложение Кош было разумным. Соблазнительным. Работать вместе, пулить ресурсы, контролировать угрозу.

Но было ли это возможно? Можно ли доверять Триаде? Можно ли доверять Кош?

Прежде чем Вейн успел ответить, Васкес негромко сказала:

– Сэр, «Терминус» движется в обход станции. Через три минуты у них будет чистая линия огня.

Время решений истекло.

Вейн посмотрел на Чен.

– Лейтенант, можем мы уйти?

Чен проверила статус систем. Поврежденные маневровые двигатели, перегруженные энергосистемы, варп-двигатель все еще не мог зафиксировать стабильную точку прыжка.

– Нет, сэр, – призналась она. – Мы не можем убежать. И мы не можем драться. Мы загнаны.

Вейн кивнул, принимая неизбежное. Он снова активировал связь.

– Адмирал Кош, я принимаю ваше предложение. Но с условиями. Мой экипаж остается на «Сирене» и не подвергается никаким санкциям за мои действия. Только я беру ответственность.

– Приемлемо, – ответила Кош. – Капитан Олдрин доставит вас на «Абсолют». Ваш экипаж будет под охраной, но не арестован. У вас есть мое слово.

– А стоит ли оно чего-то? – пробормотал Вейн, но отключил связь.

Он повернулся к экипажу мостика. Чен видела на его лице смесь поражения, гнева и чего-то еще – решимости.

– Слушайте меня внимательно, – сказал он тихо. – Я еду на «Абсолют», чтобы встретиться с Кош. Пока меня нет, вы под командованием Васкес. Если что-то пойдет не так, если Триада попытается что-то сделать с «Сиреной»… вы знаете, что делать.

– Сэр, – Васкес наклонилась вперед, – что мы должны делать?

Вейн не ответил прямо. Вместо этого он просто сказал:

– Доверьтесь своему суждению. И помните, что вы видели. Помните «Икар». Помните аномалию. Не позволяйте никому заставить вас забыть.

Он встал и направился к выходу с мостика. У двери он обернулся, посмотрев на Чен.

– Хорошая работа, лейтенант. Вы держали нас в воздухе, когда это казалось невозможным.

– Спасибо, сэр, – Чен почувствовала комок в горле. – Будьте осторожны там.

Вейн кивнул и исчез за дверью.

Чен сидела за своим пультом, глядя на экраны, где «Терминус» медленно приближался для стыковки. Она выиграла гонку – технически. Провела «Сирену» через ад, уклонилась от выстрелов, пережила прямое попадание. Но в итоге они все равно проиграли.

Или проиграли?

Она вспомнила последние слова Вейна: «Помните». Простой приказ, но нагруженный значением. Он не просто сдался. Он планировал что-то. Или надеялся на что-то.

И когда бы ни пришло время действовать, Чен была готова. Готова летать, готова драться, готова делать все, что потребуется.

Потому что она была пилотом. И пилоты не сдавались. Даже когда казалось, что небо падает.

– «Терминус» готовится к стыковке, – объявила Васкес тихо. – Начинаем процедуру встречи.

Чен кивнула, но не сказала ничего. Она просто смотрела на звезды за иллюминаторами и думала о том, что будет дальше.

Игра только начиналась. И она была полна решимости дожить до финала.