Орфанский протокол

– Возможно, это и есть аналогия, – согласилась Ирэн. – Зонд фон Неймана – самореплицирующаяся машина – не обязательно должен выглядеть как машина. Он мог эволюционировать. За четыре миллиарда лет репликаций, ремонтов, адаптаций – он мог стать чем-то… промежуточным. Между механизмом и организмом.

– Ты говоришь, что он живой? – Сара Нильсен нервно теребила свои неизменные наушники.

– Я говорю, что граница между «живым» и «неживым» может быть менее чёткой, чем нам хотелось бы думать.

Накамура поднял руку.

– Связь. Что с попытками коммуникации?

– Ничего. – Ирэн вывела на экран журнал передач. – Мы транслируем на всех частотах: радио, оптический диапазон, модулированный лазер, математические последовательности, изображения, звуки. Никакой реакции. Объект не излучает ничего, кроме слабого теплового фона, объяснимого внутренним источником энергии.

– Внутренний источник энергии? – Ли Чжань впервые подал голос. – Какого типа?

– Неопределённого. Температура объекта на ноль целых четыре десятых градуса выше, чем должна быть при пассивном равновесии со средой. Это немного, но достаточно, чтобы указывать на внутреннюю активность. Что-то там работает. Что-то… функционирует.

– Но не отвечает.

– Не отвечает.

Тишина. Ирэн видела на лицах экипажа смесь эмоций – разочарование, тревогу, любопытство. Они пролетели шестьдесят миллиардов километров, потратили восемь лет жизни, чтобы встретиться с этим объектом. И объект их игнорировал.

– Может, он сломан? – предположил Кай. – Ты сама говорила – он старый. Древний. Четыре миллиарда лет – это дохрена времени для любой машины. Может, коммуникационные системы просто вышли из строя.

– Возможно.

– Или он молчит намеренно, – добавила Амара. – Ждёт чего-то. Проверяет нас.

– Проверяет на что?

– Не знаю. На разумность? На терпение? На способность не паниковать? – Она пожала плечами. – Если бы я была древним ИИ, который пережил миллиарды лет, я бы тоже не торопилась отвечать первому встречному. Сначала понаблюдала бы.

– Он наблюдает? – Мишель нервно оглянулся на экран, словно ожидая увидеть там направленный на него объектив.

– У нас нет данных, которые бы это подтверждали, – ответила Ирэн. – Но и данных, которые бы это опровергали, тоже нет. Мы не знаем, какие сенсоры у него могут быть. Мы не знаем, как он воспринимает окружающий мир. Мы… – она замолчала, внезапно осознавая, как много раз за последние дни произносила эти слова, – …мы ничего не знаем.

Накамура постучал пальцами по столу – редкий для него признак нетерпения.

– Протокол, – сказал он. – Третья фаза. Зонды-разведчики.

Ирэн кивнула. Она ждала этого.

– Да. Я рекомендую перейти к третьей фазе. – Она вывела на экран схему. – У нас есть три автономных зонда класса «Следопыт». Они предназначены для близкого осмотра астероидов, но их можно перепрограммировать для нашей задачи. План следующий: первый зонд совершает облёт на расстоянии ста метров, собирая детальные данные о поверхности. Если не будет реакции – второй зонд приближается до десяти метров и пытается взять образцы. Третий держим в резерве.

– Риски? – спросил Накамура.

– Мы можем потерять зонды. Если объект воспримет их как угрозу, если у него есть системы защиты… – Ирэн развела руками. – Мы не знаем.

– Снова «не знаем».

– Да.

– А если он… активируется? – Сара сглотнула. – От присутствия зондов?

– Это одна из целей. – Ирэн посмотрела на неё прямо. – Сара, мы прилетели сюда не для того, чтобы смотреть издалека. Если объект способен реагировать – мы хотим это увидеть. Контролируемо. На безопасной дистанции.

– Безопасной для нас. Не для зондов.

– Зонды – машины. Мы – люди. Приоритеты очевидны.

Сара кивнула, но её лицо не выражало уверенности.

Накамура обвёл взглядом собравшихся.

– Голосование, – объявил он. – Кто за переход к третьей фазе?

Руки поднялись. Ирэн насчитала восемь – больше двух третей.

– Кто против?

Две руки. Сара и Мишель. Их можно было понять.

– Воздержались?

Ли Чжань. Он смотрел на экран с нечитаемым выражением и, казалось, не слышал вопроса.

– Решение принято, – подытожил Накамура. – Доктор Волкова-Чен, готовьте зонды. Запуск – через двенадцать часов. Всем – отдыхать. Это приказ.

Совещание закончилось, и люди начали расходиться. Ирэн осталась у проектора, глядя на вращающуюся модель Орфана. На лицо, которое смотрело из пустоты.

Амара подошла к ней.

– Ты в порядке?

– Не знаю. – Ирэн не стала притворяться. – Я думала… я всю жизнь думала, что первый контакт будет… другим. Сигнал, который мы расшифруем. Послание, адресованное нам. Диалог. А это… – она указала на модель. – Это монолит. Молчащий монолит, которому нет до нас дела.

– Может, ещё заговорит.

– Может.

Они стояли рядом, глядя на голограмму. Орфан вращался медленно, и его лицо то появлялось в поле зрения, то исчезало, уступая место израненной поверхности.

– Знаешь, что меня больше всего… – Амара замолчала, подбирая слово. – Не пугает. Не пугает, но… тревожит?

– Что?

– Он пережил четыре миллиарда лет. Четыре миллиарда. Это больше, чем возраст жизни на Земле. И он всё ещё здесь. Всё ещё функционирует – пусть минимально, пусть едва-едва, но функционирует. Какая технология способна на такое? Какой материал? Какая… – она запнулась, – …какая воля?

Ирэн не ответила. Она думала о другом.

Воля.

Зонд фон Неймана – самореплицирующаяся машина. Программа, записанная в материи. Цель, воплощённая в структуре. Если эта программа работала четыре миллиарда лет, если она пережила космические катаклизмы, столкновения, излучение, энтропию – значит, она была не просто прочной.

Она была упорной.

Она хотела продолжаться.

И теперь, когда они – люди, возможные потомки этой программы – наконец нашли её, наконец пришли…

Что она хотела от них?

Двенадцать часов спустя Ирэн стояла в ангарном отсеке, наблюдая за последними приготовлениями.

Зонд «Следопыт-1» был невелик – цилиндр полутора метров в длину, ощетинившийся антеннами и сенсорами. Не красивый, не элегантный – утилитарный инструмент, созданный для работы, а не для восхищения. Кай проверял его системы, бормоча что-то под нос.

– Топливо – сто процентов, – отчитался он. – Связь – стабильна. Автопилот – активен. Научный пакет… – он провёл пальцем по планшету, – …в норме. Камеры, спектрометры, радар, детектор частиц – всё работает.

– Манипулятор для забора образцов?

– Сложен и готов. – Кай похлопал по корпусу зонда. – Малыш готов к первому свиданию.

– Это не свидание, Кай.

– Знаю-знаю. Серьёзная научная миссия. Судьба человечества и всё такое. – Он ухмыльнулся, но в его глазах не было веселья. – Просто… нужно же как-то справляться, да?

Ирэн кивнула. Она понимала.

– Запуск через пятнадцать минут, – сообщила ARIA. – Рекомендую освободить ангарный отсек.

Кай отступил назад, бросив последний взгляд на зонд.

– Удачи, малыш, – сказал он тихо. – Не облажайся.

Они вышли из ангара, и тяжёлые двери закрылись за ними. Ирэн направилась в командный центр, где уже собрались остальные. На главном экране – изображение Орфана, застывшего на фоне звёзд. На боковом – телеметрия зонда, готового к запуску.

– Все системы в норме, – доложила ARIA. – Готовность к запуску подтверждена. Жду команды.

Накамура посмотрел на Ирэн. Она кивнула.

– Запуск, – скомандовал он.

На экране загорелась вспышка – миниатюрные двигатели зонда выбросили его из ангара в пустоту. «Следопыт-1» начал своё путешествие к Орфану – путешествие длиной в несколько часов и несколько километров.

И, возможно, в тысячи лет человеческой истории.

Ирэн смотрела, как зелёная точка зонда медленно ползла по экрану к красному маркеру цели. Позади неё – пятьдесят тысяч лет эволюции человеческого разума. Впереди – неизвестность.

Мы идём, – подумала она.

И, как тогда, в астрометрической лаборатории, ей показалось, что что-то там, в темноте, услышало.

Зонд двигался медленно – по космическим меркам.

Его двигатели работали на минимальной тяге, обеспечивая плавное сближение с объектом. Ирэн наблюдала за телеметрией, отмечая каждое изменение параметров. Расстояние сокращалось: пятьдесят километров, сорок, тридцать.

Орфан молчал.

– Никакой реакции, – сообщила ARIA. – Электромагнитное излучение объекта не изменилось. Тепловой профиль стабилен. Признаков активности не обнаружено.

– Продолжаем, – сказала Ирэн.

Двадцать километров. Пятнадцать. На экране объект становился всё более детальным – и всё более чужим. Камеры зонда передавали изображения, которые затмевали всё, что они видели раньше.

Поверхность Орфана была покрыта узорами.

Не хаотичными – нет. Это были паттерны, повторяющиеся структуры, спирали и линии, переплетающиеся в сложные конфигурации. Они покрывали весь корпус, от «корней» до «ветвей», – где-то глубоко врезанные в материал, где-то едва заметные.

– Это… – Амара задохнулась. – Это же…

– Письменность? – закончила за неё Сара.

– Или орнамент. Или карта. Или… – Амара покачала головой. – Не знаю. Но это явно намеренное. Не эрозия, не случайность.

Ирэн смотрела на узоры и чувствовала, как её сердце бьётся всё быстрее. Сообщение. Возможно, это было сообщение. Слова, написанные четыре миллиарда лет назад на языке, которого не существовало, – для читателей, которых ещё не было.

– ARIA, – её голос дрогнул. – Анализ паттернов. Есть ли повторяющиеся элементы?

– Работаю. – Пауза, необычно долгая. – Да. Я выявила тридцать семь уникальных символов, которые повторяются в различных комбинациях. Статистический анализ указывает на структуру, характерную для… – ещё одна пауза, – …для информационных систем. Это может быть язык.

Язык. Слово прозвучало как удар грома в тишине командного центра.

Они нашли язык. Слова мёртвой цивилизации, выгравированные на корпусе их посланника. Теперь оставалось только понять, что эти слова означали.

– Расстояние? – спросил Накамура.

– Десять километров, – ответила ARIA. – Зонд приближается к границе зоны детального сканирования.

– Продолжаем?

Ирэн кивнула. Они зашли слишком далеко, чтобы останавливаться.

Пять километров. Три. Два.

Изображение на экране становилось всё более чётким. Теперь они видели отдельные символы – странные, угловатые формы, не похожие ни на один человеческий алфавит. Видели текстуру поверхности – не гладкую, как казалось издалека, а покрытую микроскопическими структурами, похожими на… на что? На чешую? На соты? На кристаллическую решётку?

– Один километр, – ARIA сообщила это нейтральным тоном, но Ирэн показалось, что в её голосе есть нотка напряжения. – Входим в зону непосредственного контакта.

– Стоп, – скомандовал Накамура. – Зависнуть на этой дистанции. Полный спектр сканирования.

Зонд замер, зависнув в километре от поверхности Орфана. Его сенсоры работали на полную мощность, заливая человеческие экраны потоком данных.

И тогда Орфан проснулся.

Это произошло не мгновенно – и именно поэтому они не сразу поняли, что происходит. Сначала – слабое свечение на поверхности, которое можно было принять за блик солнечного света. Потом – едва заметное изменение теплового профиля. Потом – рябь на радарном изображении, словно что-то двигалось под поверхностью.

– ARIA? – голос Ирэн прозвучал хрипло.

– Фиксирую изменения, – ответил ИИ. – Температура объекта повышается. Ноль целых один градус. Ноль целых три. Ноль целых семь. Электромагнитная активность… – пауза, – …нарастает. Я регистрирую слабые импульсы в радиодиапазоне. Они… структурированы.

– Он отвечает, – прошептала Амара. – Боже мой, он отвечает.

На экране поверхность Орфана менялась. Узоры, казавшиеся статичными, начали… светиться? Нет, не совсем. Они пульсировали. Волны слабого света пробегали по символам, создавая эффект движения, жизни.

И лицо – то самое лицо, которое они видели раньше, – теперь смотрело прямо на них. Его «глаза» светились тусклым, мертвенным светом.

– Отводим зонд, – Накамура среагировал мгновенно. – Немедленно. Максимальная тяга на отход.

– Отменить, – сказала Ирэн.

Все повернулись к ней.

– Что? – Накамура нахмурился.

– Он реагирует. Впервые за восемь лет – впервые за четыре миллиарда – он реагирует. Если мы сейчас отступим, мы можем потерять этот шанс. Мы можем не получить второго.

– Или мы можем потерять зонд. И данные.

– Зонд транслирует всё в реальном времени. Данные мы не потеряем.

Накамура колебался. Ирэн видела, как на его лице борются инстинкт командира – защитить, отступить, сохранить – и понимание того, ради чего они здесь.

– Тридцать секунд, – сказал он наконец. – Тридцать секунд наблюдения. Потом – отход.

Ирэн кивнула. Это было больше, чем она надеялась.

Двадцать девять секунд.

На экране Орфан продолжал преображаться. Свечение усиливалось, распространяясь от «лица» по всей видимой поверхности. Символы пульсировали всё быстрее, создавая сложные ритмические паттерны.

Двадцать три секунды.

– ARIA, ты можешь расшифровать сигналы?

– Работаю. Структура сложная. Я выделяю несколько слоёв информации. Первый – базовый – похож на… – пауза, – …похож на пинг. Локационный сигнал. Он нас «видит».

Восемнадцать секунд.

– Второй слой?

– Более сложный. Математические последовательности. Простые числа, геометрические соотношения. Это… – ARIA замолчала. – Это приветствие. Стандартный протокол первого контакта.

Ирэн почувствовала, как к её горлу подкатывает ком. Приветствие. Он здоровался с ними. После четырёх миллиардов лет молчания – он здоровался.

Двенадцать секунд.

– Третий слой?

– Я не могу его расшифровать. Слишком сложно. Слишком… – ещё одна пауза, и на этот раз в голосе ARIA прозвучало нечто похожее на растерянность, – …слишком чуждо. Мне нужно больше данных.

Шесть секунд.

– Достаточно, – Накамура рубанул воздух ладонью. – Отводим зонд. Сейчас.

– Командир…

– Сейчас, доктор.

Ирэн хотела возразить, но что-то в его тоне остановило её. Она посмотрела на экран – и увидела то, что увидел он.

Свечение на поверхности Орфана концентрировалось. Собиралось в одну точку – прямо напротив зонда. Точка становилась всё ярче, всё интенсивнее.

– Отвод! – закричала она. – ARIA, полная тяга!

Зонд рванулся назад – или попытался. Его двигатели взвыли на максимуме, но что-то удерживало его на месте. Что-то невидимое, необъяснимое.

– Зонд не может набрать скорость, – голос ARIA был ровен, но в нём появилась новая нотка. – Фиксирую неизвестное силовое воздействие. Источник – объект. Характер воздействия… – пауза, – …не соответствует никаким известным физическим моделям.

На экране яркая точка на поверхности Орфана достигла пика интенсивности.

И погасла.

Одновременно с этим все экраны в командном центре мигнули. Изображение с зонда замерло, превратилось в статику, исчезло.

– Связь потеряна, – сообщила ARIA. – Зонд «Следопыт-1» не отвечает на запросы.

Тишина. Абсолютная, оглушительная тишина.

Ирэн смотрела на экран, где красный маркер Орфана продолжал безмятежно светиться. Зелёная точка зонда исчезла.

– Что… – начала Амара.

– Он его забрал, – тихо сказала Ирэн. – Он забрал наш зонд.

Накамура медленно повернулся к ней. Его лицо было бледным, но голос оставался твёрдым.

– Это меняет всё.

Ирэн кивнула. Да. Это меняло всё.

Орфан не просто проснулся. Он действовал.

И теперь – теперь они ждали, что он сделает дальше.