Остров доктора Кришны

Глава 3. Открытие

Утро выдалось пасмурным, с низкими облаками, обещавшими тропический ливень. Я проснулся раньше обычного, разбуженный странными, тревожными снами. В них Ария и другие "новые люди" смотрели на меня с немым укором, когда я пытался объяснить им концепцию свободы воли и морального выбора.

После быстрого душа и легкого завтрака я вышел на балкон с чашкой крепкого чая. Внизу, на пляже, я заметил одинокую фигуру, выполняющую плавные движения, напоминающие тай-чи или другую восточную практику. Присмотревшись, я узнал в ней Кришну. Его сосредоточенность и полное погружение в движения говорили о многолетней практике.

В дверь постучали – это был Самир, пришедший сообщить, что Кришна будет готов принять меня через час в главной лаборатории, где он хотел продемонстрировать некоторые ключевые аспекты своей работы перед нашей поездкой в поселение.

Я решил использовать свободное время для просмотра данных, к которым получил доступ вчера. Кришна предоставил мне персональный планшет с полным архивом проекта, включая все научные статьи, лабораторные журналы и результаты тестов. Особенно меня интересовали молекулярные механизмы модификаций, которые он применил.

Углубившись в материалы, я был поражен гениальностью и одновременно дерзостью подхода Кришны. Он не просто "выключал" или "включал" отдельные гены, связанные с агрессией или эмпатией. Вместо этого он разработал сложную систему регуляторных изменений, затрагивающую целые сети генов, их взаимодействие и экспрессию в критические периоды нейроразвития.

Особое внимание он уделил генам, связанным с выработкой и рецепцией окситоцина, вазопрессина и серотонина – нейротрансмиттеров, играющих ключевую роль в социальном поведении и эмоциональной регуляции. Но это была лишь основа. Настоящий прорыв заключался в тонкой настройке эпигенетических механизмов, влияющих на активацию генов в различных отделах мозга, особенно в амигдале и префронтальной коре.

В одной из записей Кришна описывал это как "перенастройку нейронных сетей, ответственных за оценку угрозы и принятие моральных решений". Он создал условия, при которых мозг "новых людей" интерпретировал даже потенциально угрожающие стимулы не через призму страха и агрессии, а через призму эмпатии и стремления к сотрудничеству.

Когда я прибыл в лабораторию, Кришна уже ждал меня, облаченный в простой лабораторный халат поверх легкой индийской одежды.

– Доброе утро, Томас, – приветствовал он меня. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули? У нас насыщенный день впереди.

– Да, спасибо, – ответил я. – Я просматривал ваши материалы о молекулярных механизмах модификаций. Это впечатляюще.

– Я рад, что вы так считаете, – улыбнулся Кришна. – Сегодня я хотел бы показать вам практические результаты этих модификаций, их проявление на нейрофизиологическом уровне. – Он жестом пригласил меня следовать за ним в глубину лаборатории. – У нас запланирована серия тестов с участием Арии и Вивека, демонстрирующих различия в их нейронных реакциях по сравнению с контрольной группой немодифицированных людей.

Он привел меня в просторное помещение, разделенное на две части. В одной находилось несколько кресел, оборудованных системами нейровизуализации, электроэнцефалографами и другими приборами для мониторинга физиологических параметров. В другой части размещались большие экраны, компьютеры и аналитическое оборудование.

В комнате нас уже ждали Ария, которую я встретил вчера, и молодой человек, которого я сразу идентифицировал как Вивека. Он был выше Кришны, атлетически сложен, с чертами лица, напоминающими индийских киноактеров. В отличие от безмятежного выражения лица Арии, в его взгляде чувствовалась настороженность, даже некоторая тревога.

– Доброе утро, Томас, – поприветствовала меня Ария с той же спокойной улыбкой, что и вчера. – Приятно видеть вас снова.

– Доктор Хардинг, – Вивек сложил ладони в традиционном намасте. – Доктор Кришна много рассказывал о ваших работах. Для меня честь участвовать в этом эксперименте.

– Взаимно, Вивек, – ответил я, также складывая ладони. – Я читал о вас в материалах доктора Кришны. Ваш случай особенно интересен с научной точки зрения.

– Мое "несовершенство", вы имеете в виду? – в его голосе прозвучала легкая горечь, первая негативная эмоция, которую я услышал от "нового человека".

– Я бы не использовал такой термин, – осторожно ответил я. – Скорее, уникальность вашего нейропрофиля.

– Хорошо сказано, Томас, – вмешался Кришна. – Вивек действительно уникален. Его модификации представляют собой промежуточный вариант между полностью модифицированными людьми, как Ария, и немодифицированным геномом. Это дает нам ценные данные о спектре возможных изменений и их проявлений.

Он обратился к своим "созданиям":

– Ария, Вивек, пожалуйста, займите места в креслах. Мы начнем с базовых измерений, а затем перейдем к стимульным тестам.

Пока они устраивались, Кришна объяснил мне суть эксперимента:

– Мы покажем им серию изображений и видеофрагментов, вызывающих различные эмоциональные реакции – от нейтральных до потенциально дистрессовых. Одновременно мы будем мониторить активность их мозга, вегетативные реакции, уровни гормонов стресса и другие параметры. Для сравнения у нас есть данные контрольной группы – немодифицированных добровольцев, которые проходили аналогичные тесты.

Я наблюдал, как техники присоединяли к Арии и Вивеку датчики ЭЭГ, сенсоры для измерения кожно-гальванической реакции, пульса и дыхания. Одновременно с этим активировалась система функциональной магнитно-резонансной томографии, встроенная в кресла – инновационное решение, позволяющее получать данные о мозговой активности в реальном времени без необходимости помещать испытуемого в традиционный МРТ-сканер.

Когда все приготовления были завершены, Кришна пригласил меня занять место рядом с ним за пультом управления.

– Мы начнем с базовой эмоциональной батареи, – сказал он, активируя программу. – Сначала нейтральные изображения для калибровки, затем постепенно будем переходить к более эмоционально заряженным стимулам.

На экранах перед Арией и Вивеком появились первые изображения – пейзажи, предметы повседневного обихода, геометрические фигуры. Затем последовали фотографии людей с различными выражениями лиц – от радостных до гневных и испуганных. Далее шли более сложные социальные сцены: конфликтные ситуации, проявления агрессии, акты помощи и заботы.

Я внимательно следил за показателями на мониторах. При просмотре нейтральных стимулов данные Арии, Вивека и контрольной группы были относительно схожими. Но когда начались эмоционально заряженные изображения, различия стали очевидными.

– Обратите внимание на активность амигдалы, – указал Кришна на один из экранов. – У контрольной группы она резко возрастает при виде агрессивных сцен, особенно при изображении прямой угрозы. У Арии же активность остается практически неизменной. При этом у нее значительно повышается активность в областях, связанных с эмпатией и ментализацией – она не воспринимает угрозу как угрозу себе, но интенсивно обрабатывает эмоциональное состояние изображенных людей.

– А Вивек? – спросил я, заметив, что его показатели занимают промежуточное положение.

– У него наблюдается повышение активности амигдалы, хотя и менее выраженное, чем в контрольной группе. Но посмотрите на префронтальную кору, – Кришна переключил отображение. – Она активно подавляет сигнал от амигдалы, модулирует эмоциональную реакцию. Это часть модификаций – усиление нейронных путей, ответственных за сознательный контроль над эмоциональными импульсами.

Следующая серия стимулов включала короткие видеофрагменты, изображающие более интенсивные ситуации – несчастные случаи, природные катастрофы, акты насилия. Я заметил, что Вивек начал проявлять признаки дискомфорта – его дыхание участилось, показатели кожно-гальванической реакции повысились. Ария же оставалась внешне спокойной, хотя ее нейрофизиологические показатели указывали на интенсивную когнитивную обработку увиденного.

– Мы подходим к наиболее важной части эксперимента, – сказал Кришна. – Сейчас мы предъявим стимулы, моделирующие моральные дилеммы. Это позволит увидеть, как модификации влияют на процесс морального рассуждения.

На экранах появились текстовые описания классических моральных дилемм – вагонеточные проблемы, дилемма врача, сценарии с выбором между спасением разного количества людей. После каждого сценария участникам предлагалось выбрать один из вариантов действия и кратко обосновать свой выбор.

– Ключевое отличие не в самих ответах, – пояснил Кришна, когда мы наблюдали за реакциями Арии и Вивека. – Модифицированные люди часто приходят к тем же утилитарным выводам, что и обычные – например, переключить стрелку, чтобы спасти пятерых ценой жизни одного. Различие в нейронных паттернах, сопровождающих принятие решения. Посмотрите на эмоциональную составляющую.

Я увидел то, о чем говорил Кришна. У представителей контрольной группы принятие сложных моральных решений сопровождалось значительной активацией эмоциональных центров, признаками внутреннего конфликта, стресса. У Арии же наблюдалась преимущественно активность в областях мозга, связанных с рациональным мышлением и эмпатией, без признаков эмоционального дистресса. Вивек, как и прежде, демонстрировал промежуточный паттерн.

– Особенно показательны дилеммы, включающие непосредственный физический вред, – продолжил Кришна. – Например, столкнуть человека с моста, чтобы остановить вагонетку, угрожающую пятерым. Обычные люди часто отказываются от такого действия, даже понимая его утилитарную целесообразность. Эмоциональный барьер слишком силен. Ария же оценивает ситуацию почти чисто рационально, с учетом суммарного блага.

– Это не значит, что я безэмоциональна, – неожиданно вмешалась Ария, услышав наш разговор через микрофон. – Я глубоко сопереживаю всем участникам ситуации. Но моя эмпатия не парализует меня и не мешает принять решение, которое минимизирует общее страдание.

– Верное замечание, Ария, – кивнул Кришна. – Модификации не устраняют эмоции, они изменяют их функцию и взаимодействие с когнитивными процессами.

Заключительная часть эксперимента включала специально смонтированное видео, изображающее ситуацию непосредственной угрозы – вид от первого лица человека, на которого нападает агрессор с ножом. Это было наиболее интенсивное испытание, предназначенное для активации примитивных механизмов "бей или беги".

Контрольная группа демонстрировала классическую реакцию страха и защитной агрессии – резкий выброс адреналина, активацию симпатической нервной системы, подготовку к бою или бегству.

Реакция Арии была радикально иной – ее организм оставался физиологически спокойным, без признаков стрессовой мобилизации. При этом наблюдалась интенсивная активность в областях мозга, связанных с социальным познанием и планированием ненасильственных действий.

Вивек же проявил смешанную реакцию – первоначальный всплеск стрессовых гормонов и активации симпатической системы, который, однако, быстро сменился более регулируемым состоянием. Его лицо на мгновение исказилось от страха, но он быстро восстановил контроль.

– Потрясающе, – прокомментировал я, когда тест завершился. – Ария практически не испытывает реакции "бей или беги" даже перед лицом прямой угрозы. Это… – я искал подходящее слово, – революционно. Но также и тревожно. Как она может защитить себя без этого базового инстинкта самосохранения?

– В этом и заключается главный вызов, – признал Кришна. – "Новые люди" уязвимы перед прямым физическим насилием. Они будут искать ненасильственные пути разрешения ситуации даже под угрозой собственной жизни. Это одновременно их величайшая сила и величайшая слабость.

Я повернулся к Вивеку, чьи реакции привлекли мое особое внимание:

– А вы, Вивек? Что вы испытывали во время последнего теста?

Он задумался на мгновение:

– Сначала был страх. Я почувствовал его физически – учащенное сердцебиение, напряжение мышц. Но затем… как будто включился другой уровень сознания. Я понимал, что это всего лишь видео, но даже если бы угроза была реальной, мой мозг начал бы искать ненасильственное решение. Не потому, что я решил так действовать, а потому что… это просто кажется единственным правильным путем. – Он слегка нахмурился. – Но иногда я ощущаю внутренний конфликт. Часть меня хочет отреагировать агрессивно на угрозу, но другая часть – доминирующая – блокирует этот импульс.

– Именно поэтому случай Вивека так ценен, – пояснил Кришна. – Он может артикулировать этот внутренний конфликт, который полностью модифицированные люди, как Ария, просто не испытывают. – Он сделал паузу. – Кстати, Томас, вы заметили еще одно важное различие?

Я просмотрел данные на экранах:

– Активность передней поясной коры… У Арии она существенно выше при наблюдении страдания других, чем у представителей контрольной группы. Это указывает на усиленную эмпатическую реакцию.

– Именно, – кивнул Кришна. – Модификации не только подавляют агрессию и страх, но и значительно усиливают эмпатическую чувствительность. "Новые люди" буквально физически ощущают боль других, что делает причинение вреда эмоционально невозможным для них.

Когда эксперимент завершился, Ария и Вивек отсоединили датчики и присоединились к нам для обсуждения.

– Что вы думаете, Томас? – спросила Ария с искренним интересом. – Насколько наши реакции отличаются от ваших собственных?

– Значительно, – честно ответил я. – Особенно в ситуациях угрозы. Я бы определенно испытал сильный страх и, вероятно, защитную агрессию при виде нападающего с ножом. Это базовый механизм выживания.

– Но разве большинство ситуаций в современном обществе требуют таких примитивных реакций? – мягко возразила она. – Как часто вам действительно приходится физически защищаться от нападения с ножом? При этом агрессия и страх продолжают влиять на наши решения в областях, где они давно утратили адаптивную ценность – в политике, экономике, межличностных отношениях.

Это было убедительное возражение, и я задумался над ним. Действительно, эволюционные механизмы, сформировавшиеся для выживания в первобытной саванне, часто дисфункциональны в современном мире. Страх неизвестного ведет к ксенофобии, территориальные инстинкты – к войнам за ресурсы, даже когда сотрудничество было бы выгоднее для всех.

– У меня есть вопрос к вам обоим, – сказал я, обращаясь к Арии и Вивеку. – Как вы относитесь к тому, что ваша природа была изменена до вашего рождения, без вашего согласия?

Вивек ответил первым:

– Я часто думаю об этом, – признался он. – Особенно когда замечаю различия между собой и… полностью модифицированными, как Ария. Иногда я ощущаю себя застрявшим между двух миров – не полностью "новый человек", но и не обычный. Это вызывает… дискомфорт. – Он бросил быстрый взгляд на Кришну. – Но я понимаю цель проекта и ценность различных вариантов модификаций для исследования. И, в конце концов, каждый из нас появляется на свет без своего согласия, с генетическим набором, который не выбирал.

Ария кивнула:

– Я согласна с Вивеком в последнем пункте. Обычные люди тоже не выбирают свои гены, свой темперамент, предрасположенности к различным заболеваниям. Разница лишь в том, что мои гены были изменены намеренно, с конкретной целью, а не случайно определены в результате генетической лотереи размножения. – Она улыбнулась. – Я счастлива быть такой, какая я есть. Я не испытываю многих негативных эмоций, которые причиняют страдание обычным людям. Я вижу красоту в каждом человеке, каждом живом существе. Разве это не дар?

Ее ответ был логичным, но я не мог отделаться от ощущения, что сама природа ее генетических модификаций делала невозможным для нее негативно оценивать эти модификации. Это был своего рода парадокс – как человек, запрограммированный быть счастливым и принимающим свою судьбу, мог объективно оценить, было ли правильным такое программирование?

– Спасибо за вашу честность, – сказал я им обоим. – Это дает мне много пищи для размышлений.

Кришна, наблюдавший за нашим обменом мнениями с научным интересом, вмешался:

– Если мы закончили с лабораторной частью, я предлагаю отправиться в поселение. Там вы сможете увидеть, как "новые люди" живут и взаимодействуют в своей повседневной среде. – Он повернулся к Арии и Вивеку: – Вы присоединитесь к нам?

– С удовольствием, – ответила Ария. – Мне нужно вернуться в поселение, чтобы помочь с подготовкой к общему собранию сегодня вечером.

– А мне надо закончить анализ последних образцов, – сказал Вивек. – Но я могу присоединиться к вам позже, в поселении.

Когда Ария и Вивек ушли, Кришна повернулся ко мне:

– У вас, должно быть, возникло много вопросов после этого эксперимента.

– Да, – признал я. – Но главный вопрос такой: даже если мы примем, что ваши модификации создают людей более мирных, более эмпатичных, менее склонных к насилию – не лишаем ли мы их при этом чего-то важного? Способности защищать себя, адаптироваться к опасным ситуациям? Не делаем ли мы их… слишком уязвимыми для мира, который остается опасным?

– Справедливый вопрос, – кивнул Кришна. – И он приводит нас к более глубокой проблеме. Если мир остается опасным, полным насилия и эксплуатации, то "новые люди", действительно, будут уязвимы в нем. Но что, если мы изменим не только отдельных людей, но и общество в целом? – Его глаза загорелись. – Представьте критическую массу людей с такими модификациями. Они создадут социальные структуры, основанные на сотрудничестве вместо конкуренции, на взаимопомощи вместо эксплуатации. Это будет эволюционный скачок для всего вида, Томас.

– Но как вы представляете себе распространение этих модификаций? – возразил я. – Генетически модифицировать все человечество невозможно практически и неприемлемо этически.

– Необязательно модифицировать всех сразу, – ответил Кришна. – Достаточно создать "острова" измененных людей, которые будут взаимодействовать с обычным обществом. Их пример, их моральное влияние будет распространяться. А поскольку модификации наследуются, каждое следующее поколение будет увеличивать их долю. Это эволюционный процесс, но направляемый, а не случайный.

В его словах звучала такая убежденность, что я не мог не задаться вопросом, не упускает ли он что-то важное в своем видении. Какой-то фундаментальный аспект человеческой природы или общественной динамики, который сделает его утопический проект неосуществимым или даже опасным.

Мы покинули лабораторию и направились к электромобилям, которые должны были доставить нас в центральную долину. По пути Кришна продолжил объяснять свое видение.

– Сукхавати – это прототип, испытательная площадка для общества будущего, – сказал он. – Здесь мы не только тестируем генетические модификации, но и разрабатываем социальные структуры, образовательные методики, экономические модели, которые могли бы работать в мире, свободном от насилия и эксплуатации.

– А как организовано поселение? – спросил я. – Есть ли там какая-то иерархия, система управления?

– Ничего подобного иерархиям привычного нам общества, – ответил Кришна с улыбкой. – Нет правительства, полиции, судов – они просто не нужны, когда люди генетически неспособны к насилию и обману. Есть координаторы различных областей деятельности – сельского хозяйства, образования, здравоохранения и так далее. Но это функциональные роли, а не властные позиции. Решения принимаются консенсусом на общих собраниях.

– И это работает? Без конфликтов, без необходимости принуждения?

– Удивительно эффективно, – кивнул Кришна. – Хотя "новые люди" не испытывают конкурентных импульсов, они сохраняют здоровое стремление к самореализации и достижениям. Просто эти стремления не выражаются через доминирование над другими. – Он на мгновение задумался. – Знаете, что самое поразительное? Несмотря на отсутствие конкуренции, или, возможно, именно благодаря этому, научная и творческая продуктивность в поселении исключительно высока. Когда люди не тратят эмоциональную и когнитивную энергию на страх, агрессию, статусные игры, они могут полностью сосредоточиться на решении проблем и создании нового.

Наш электромобиль въехал в долину, где располагалось поселение. Я был поражен увиденным. Вместо примитивного лагеря или стерильного экспериментального комплекса передо мной предстало гармонично организованное сообщество. Здания, построенные из устойчивых местных материалов, были вписаны в ландшафт, словно выросли из него естественным образом. Я заметил солнечные панели, ветрогенераторы, системы сбора дождевой воды – инфраструктура была продуманной и экологически ответственной.

Но больше всего меня поразили люди. Они занимались своими делами – работали на террасных полях, ухаживали за садами, обучали детей в открытых павильонах – с поразительной слаженностью, без видимых признаков напряжения или спешки. Когда наш автомобиль проезжал мимо, они поднимали глаза и приветствовали нас улыбками и жестами, но продолжали свою деятельность.

– Здесь живут около пятидесяти "новых людей", – пояснил Кришна. – Плюс дети, рожденные здесь. Как видите, поселение полностью самодостаточно в плане продовольствия и энергии. Единственное, что мы регулярно поставляем из главного комплекса – некоторые лекарства, технологические компоненты и научное оборудование.

Мы остановились у центральной площади – открытого пространства, окруженного общественными зданиями. В центре находился красивый фонтан, вокруг которого были расставлены скамьи из полированного камня.

Когда мы вышли из машины, несколько человек подошли поприветствовать нас. Как и Ария с Вивеком, они использовали жест намасте вместо рукопожатия. Кришна представил меня как ученого из Кембриджа, приглашенного для ознакомления с проектом. "Новые люди" проявили живой интерес и начали задавать вопросы о моих исследованиях, о жизни за пределами острова, о последних научных открытиях.