Память на продажу

– А «Хеликс»? Что это за исследовательский центр?

– Был одним из пионеров в области технологии памяти. Закрылся около двадцати лет назад после скандала, связанного с нарушениями этических норм. Детали никогда не раскрывались публично. – Сера подошла ближе к дисплею. – Но вот что действительно интересно: один из основателей «Хеликс» – доктор Мойра Девлин – после закрытия центра исчезла из публичного поля. Есть слухи, что она продолжила свои исследования в частном порядке, с финансированием от анонимных источников.

– И ты думаешь, что эта Девлин может быть связана с модифицированными воспоминаниями, которые появились на рынке? – спросил Элиас.

– Это логичное предположение, – кивнула Сера. – Особенно учитывая специфические характеристики этих воспоминаний, которые соответствуют теоретическим возможностям «Мнемосин-Альфа».

Элиас задумчиво посмотрел на структуру энграмма на дисплее. Если технология «Мнемосин-Альфа» действительно использовалась для модификации его детских воспоминаний, и если эта женщина, Мойра Девлин, была связана с экспериментами, которые он видел в своём стёртом воспоминании, это могло привести его к истине о его прошлом.

– Нам нужно больше информации, – решительно сказал он. – О «Хеликс», о Девлин, о том, какие эксперименты они проводили.

– Согласна, – кивнула Сера. – Но официальные источники вряд ли содержат информацию, которую мы ищем. Особенно если эти эксперименты были… неэтичными.

– Тогда нам нужны неофициальные источники, – Элиас достал из кармана свой коммуникатор. – Я свяжусь с Марселем. Если кто-то и знает о тёмной стороне истории технологии памяти, так это он.

Пока Элиас устанавливал защищённую связь с Марселем Торном, Сера продолжала анализ зелёного энграмма, надеясь найти дополнительные ключи к его происхождению.

– Марсель, – сказал Элиас, когда связь была установлена. – Мне нужна твоя помощь. Что ты знаешь об исследовательском центре «Хеликс» и докторе Мойре Девлин?

На другом конце линии воцарилось долгое молчание.

– Марсель? – повторил Элиас. – Ты меня слышишь?

– Слышу, – наконец отозвался Торн, и его голос звучал необычно напряжённо. – Почему ты спрашиваешь о «Хеликс»?

– Долгая история, – ответил Элиас. – Но, похоже, этот исследовательский центр связан с модифицированными воспоминаниями, которые появились на рынке. И, возможно, с… моим прошлым.

Снова последовала пауза.

– Не по коммуникатору, – наконец сказал Марсель. – Нам нужно встретиться лично. Через час, в моём офисе. И, Элиас… будь осторожен. «Хеликс» – это опасная тема.

Связь прервалась, оставив Элиаса с ощущением, что ситуация ещё сложнее и опаснее, чем он предполагал.

– Что сказал Марсель? – спросила Сера.

– Он явно знает что-то о «Хеликс», – ответил Элиас. – И это что-то его тревожит. Он хочет встретиться лично.

– Я пойду с тобой, – решительно заявила Сера.

– Это может быть опасно, – предупредил Элиас. – Если я действительно связан с экспериментами «Хеликс», и если люди, стоящие за модифицированными воспоминаниями, обнаружат, что я копаю в этом направлении…

– Тем более я пойду с тобой, – прервала его Сера. – Ты не должен разбираться с этим в одиночку, Элиас. Особенно сейчас, когда ты… уязвим.

Он хотел возразить, но понимал, что она права. После того, что он узнал о своём прошлом, его эмоциональное состояние было нестабильным. К тому же, Сера была не просто его бывшей возлюбленной – она была одним из лучших специалистов по анализу и аутентификации воспоминаний. Её знания и интуиция могли оказаться бесценными.

– Хорошо, – согласился Элиас. – Только давай примем дополнительные меры предосторожности. Если за моим хранилищем следили, то могут следить и за мной.

– Конечно, – кивнула Сера. – У меня есть кое-что, что может помочь.

Она подошла к одному из шкафов в студии и извлекла оттуда два небольших устройства, напоминающих наручные часы.

– Прототипы нейрошумовых генераторов, – пояснила она, протягивая одно из устройств Элиасу. – Создают случайные нейронные импульсы вокруг имплантата, маскируя активность мозга. Затрудняют дистанционное сканирование и слежку через нейроинтерфейсы.

Элиас с удивлением посмотрел на устройство.

– Откуда у тебя такие игрушки? Насколько я знаю, они доступны только военным и высшим чинам корпоративной безопасности.

Сера слегка улыбнулась.

– Некоторые из моих клиентов очень ценят свою приватность и имеют доступ к технологиям, о которых большинство людей даже не слышали. Скажем так, это был подарок в знак благодарности за особенно деликатную работу.

Элиас надел устройство на запястье и почувствовал лёгкое покалывание, когда оно активировалось, синхронизируясь с его нейроинтерфейсом.

– Это не блокирует твой доступ к сети или обычные функции имплантата, – объяснила Сера, надевая второе устройство. – Просто создаёт шумовой фон, который делает невозможным точное считывание твоих мыслей или воспоминаний без прямого физического контакта.

– Впечатляющая технология, – заметил Элиас. – Хотя немного пугает сама необходимость в таких мерах защиты.

– Мир, в котором память стала товаром, неизбежно становится миром, где приватность мыслей – величайшая роскошь, – философски заметила Сера. – Готов отправляться?

Элиас кивнул, и они покинули студию, используя задний выход, ведущий в лабиринт переулков Арт-квартала – идеальное место, чтобы затеряться и проверить, нет ли слежки.

Они добирались до офиса Марселя окольными путями, несколько раз меняя транспорт и проверяя, не следует ли за ними кто-нибудь. Меры предосторожности могли показаться чрезмерными, но после всего, что произошло за последние сутки, Элиас предпочитал перестраховаться.

Офис Марселя Торна располагался в одном из старейших зданий Нью-Харбора, в районе, который когда-то был финансовым центром города, а сейчас представлял собой островок исторической архитектуры среди моря современных небоскрёбов. В отличие от минималистичной модернизированной Мнемозины, офис Марселя выглядел как музей: деревянные панели, кожаная мебель, полки с настоящими бумажными книгами – роскошь, доступная лишь немногим.

Когда Элиас и Сера прибыли, Марсель уже ждал их, сидя в глубоком кресле с бокалом янтарного виски в руке. Увидев Серу, он слегка приподнял бровь, но никак не прокомментировал её присутствие.

– Присаживайтесь, – сказал он, указывая на кресла напротив. – Полагаю, раз вы здесь вдвоём, мисс Ким уже в курсе ситуации?

– Да, – подтвердил Элиас. – И на самом деле, она первой обнаружила аномалии в модифицированных воспоминаниях.

Марсель кивнул, поставил бокал на столик и наклонился вперёд, сложив руки перед собой.

– Итак, вы спрашивали о «Хеликс» и Мойре Девлин. Что именно вы хотите знать?

– Всё, – просто ответил Элиас. – Особенно если это как-то связано с экспериментами по модификации детских воспоминаний. И, – он сделал паузу, – если это имеет отношение ко мне лично.

Марсель пристально посмотрел на него.

– Почему ты думаешь, что это может быть связано с тобой лично?

Элиас переглянулся с Серой, и она кивнула, давая понять, что ему следует рассказать всё.

– Сегодня утром Сера получила анонимную посылку – энграмм детского воспоминания, явно предназначенный для меня. – Он глубоко вздохнул. – Когда я погрузился в это воспоминание, я понял, что… это моё собственное воспоминание, Марсель. Но не то, которое я сознательно помню. Это словно… альтернативная версия моего детства, в которой я был частью какого-то эксперимента по извлечению и модификации воспоминаний.

Лицо Марселя оставалось непроницаемым, но Элиас заметил, как его пальцы крепче сжали подлокотники кресла.

– И ты уверен, что это было твоё настоящее воспоминание? Не подделка, не мастерски созданная имитация?

– Мы провели структурный анализ, – вмешалась Сера. – Сравнили с подтверждённым энграммом Элиаса. Базовые нейронные паттерны идентичны. Более того, энграмм содержит характерные следы технологии, известной как «Мнемосин-Альфа», которая теоретически позволяет полностью реструктурировать память человека.

Марсель прикрыл глаза, словно от внезапной боли, затем медленно кивнул.

– Я боялся, что когда-нибудь это всплывёт, – тихо сказал он. – Надеялся, что прошлое останется похороненным, что ты сможешь прожить нормальную жизнь, не зная…

– Не зная чего, Марсель? – напрягся Элиас. – Ты что-то знаешь о моём прошлом? О «Хеликс»?

Марсель открыл глаза и посмотрел прямо на Элиаса. В его взгляде читалась странная смесь решимости и сожаления.

– Я знаю гораздо больше, чем хотелось бы, – сказал он. – Потому что я был там, Элиас. Я работал в «Хеликс» почти с самого основания.

Элиас почувствовал, как его сердце пропустило удар. Марсель – его наставник, человек, которого он считал почти отцом – был связан с организацией, которая, возможно, экспериментировала над ним в детстве?

– Не в том качестве, о котором ты думаешь, – быстро добавил Марсель, видя реакцию Элиаса. – Я возглавлял службу безопасности. Моей задачей было защищать исследовательский центр и его сотрудников, не вникая в детали экспериментов. По крайней мере, так было вначале.

Он поднялся с кресла и подошёл к одной из книжных полок, извлекая тонкую папку, спрятанную за рядом старинных томов.

– Но со временем я стал замечать… странности. Секретные отделы, куда у меня не было доступа. Дети, которые появлялись и исчезали без объяснений. Повышенные меры безопасности вокруг отдела доктора Девлин.

Марсель вернулся к своему креслу, держа папку в руках.

– Я начал собственное расследование. Осторожно, чтобы не вызвать подозрений. То, что я обнаружил… – он покачал головой. – Доктор Девлин руководила проектом под названием «Табула Раса». Его цель заключалась в разработке методов полной реструктуризации человеческой памяти – не просто стирание отдельных воспоминаний или имплантация новых, а создание полностью новой личности на основе существующей нейронной структуры.

– Зачем? – тихо спросил Элиас. – Какова была цель?

– Изначально – терапевтическая, – ответил Марсель. – Лечение тяжёлых психологических травм, реабилитация преступников, помощь людям с деструктивными воспоминаниями и паттернами поведения. Но потом… проект эволюционировал. – Он сделал паузу. – Девлин была блестящим учёным, но она была одержима идеей, что личность человека – это всего лишь набор воспоминаний, который можно перепрограммировать, как компьютер.

– И для этих экспериментов им нужны были дети, – догадалась Сера. – С более пластичными нейронными структурами, более восприимчивые к модификации воспоминаний.

– Именно, – кивнул Марсель. – Они начали с сирот, детей из неблагополучных семей, тех, кого никто не стал бы искать. Официально это преподносилось как программа усыновления и специализированного образования.

– А неофициально? – спросил Элиас, чувствуя, как внутри нарастает холодная ярость.

– Неофициально они создали то, что Девлин называла «чистыми сосудами» – детей с частично или полностью стёртыми естественными воспоминаниями, готовых к имплантации новых, тщательно сконструированных образов прошлого. – Марсель открыл папку и достал старую фотографию. – И ты был одним из них, Элиас. Одним из субъектов проекта «Табула Раса».

Он передал фотографию Элиасу. На ней был запечатлён маленький мальчик лет пяти, стоящий рядом с высокой женщиной в белом лабораторном халате. У мальчика были серые глаза и задумчивое выражение лица, которое Элиас каждый день видел в зеркале. У женщины были тёмные волосы, собранные в строгий пучок, и глаза того же серого оттенка, что и у ребёнка.

– Это ты и доктор Мойра Девлин, – тихо сказал Марсель. – Твоя биологическая мать.

Мир вокруг Элиаса словно замер. Он не мог оторвать взгляд от фотографии, от этого чужого и одновременно до боли знакомого лица женщины, которая, если верить Марселю, была его настоящей матерью. Не та заботливая, мягкая женщина из его «официальных» воспоминаний, а холодный учёный, использовавший собственного ребёнка для экспериментов.

– Это невозможно, – прошептал он. – Мои родители… я помню их. Они были профессорами литературы. Отец любил Моцарта, мама выращивала розы…

– Имплантированные воспоминания, – мягко сказала Сера, кладя руку на его плечо. – Созданные, чтобы заменить настоящие.

– Но почему? – Элиас перевёл взгляд на Марселя. – Если эта женщина была моей матерью, почему она стёрла мои настоящие воспоминания? Почему создала мне фальшивое прошлое?

Марсель тяжело вздохнул.

– Это сложная история, Элиас. И я знаю только часть. – Он сделал паузу. – Мойра Девлин была бриллиантовым умом в своей области, но она была… фанатиком науки. Для неё не существовало этических ограничений, когда речь шла о прогрессе в понимании человеческого сознания.

Он достал из папки ещё один документ – старую распечатку с логотипом «Хеликс» в углу.

– Это выдержка из её исследовательского журнала. Я сумел скопировать некоторые документы перед тем, как «Хеликс» закрылся. – Он передал бумагу Элиасу. – Это может ответить на некоторые твои вопросы.

Элиас взял документ дрожащими руками и начал читать:

«Субъект E-7 (мой сын) демонстрирует исключительные результаты в тестах нейропластичности и мнемонической интеграции. Его способность адаптироваться к имплантированным воспоминаниям превышает все предыдущие показатели. Возможно, генетическая связь с разработчиком технологии обеспечивает оптимальную совместимость нейронных паттернов.

Однако возникла непредвиденная проблема. Субъект начал проявлять признаки осознания экспериментальной ситуации. Во время последней сессии он упомянул «других детей» в подвальных помещениях, что указывает на проникновение в зону ограниченного доступа и потенциальное нарушение протоколов безопасности.

Более тревожным является то, что некоторые из его оригинальных воспоминаний, которые должны были быть полностью стёрты, начинают проявляться в форме снов и вспышек узнавания. Это указывает на ограничения текущей версии протокола «Мнемосин-Альфа» и необходимость его дальнейшей модификации.

Учитывая уникальную ценность субъекта E-7 и потенциальные риски при продолжении экспериментов в текущих условиях, я приняла решение временно вывести его из активной фазы программы. Будет создан комплексный пакет фальшивых воспоминаний о нормальном детстве, и субъект будет помещён в контролируемую среду с суррогатными родителями (агенты M-12 и F-8), при сохранении удалённого мониторинга.

Это позволит наблюдать за долгосрочными эффектами имплантированных воспоминаний в естественных условиях, а также даст время для усовершенствования протокола «Мнемосин-Альфа» для последующих фаз эксперимента.»

Элиас дочитал документ и медленно опустил его на колени. Внутри него бушевала буря эмоций: шок, неверие, ярость, предательство. Его детство, его личность, вся его жизнь были основаны на лжи, сконструированной женщиной, которая была его биологической матерью, но относилась к нему как к лабораторной крысе.

– Что случилось с «Хеликс»? – наконец спросил он, пытаясь собраться с мыслями. – Ты сказал, центр закрылся. Почему?

– Скандал, – ответил Марсель. – Хотя публично никогда не раскрывались детали. Когда я понял, что происходит в проекте «Табула Раса», я начал собирать доказательства. Была группа сотрудников, которые, как и я, стали подозревать, что эксперименты Девлин переступили все возможные этические границы.

Марсель взял свой бокал и сделал глоток, словно нуждаясь в дополнительной смелости, чтобы продолжить рассказ.

– Мы передали информацию в Этический Комитет Нейротехнологий. Началось расследование. Но Девлин имела влиятельных покровителей, и большая часть действительно компрометирующих материалов исчезла ещё до прибытия официальной комиссии. – Он покачал головой. – В итоге «Хеликс» закрыли, но основные фигуры, включая Девлин, избежали серьёзных последствий. Некоторые из детей были найдены и переданы в специализированные реабилитационные центры, но многие… просто исчезли.

– Включая меня, – тихо сказал Элиас.

– Да, – кивнул Марсель. – К моменту закрытия центра тебя там уже не было. Согласно документам, ты был «выписан» как часть программы внешнего мониторинга. К тому времени ты уже жил с приёмными родителями, считая их своими настоящими родителями, благодаря имплантированным воспоминаниям.

– И ты знал об этом всё время? – в голосе Элиаса прозвучала обвиняющая нотка. – С самого начала нашего знакомства, ты знал, кто я?

Марсель встретил его взгляд без колебаний.

– Да, знал. Я нашёл тебя спустя несколько лет после закрытия «Хеликс». Не случайно, Элиас. Я искал тебя и других детей, надеясь убедиться, что с вами всё в порядке.

– И именно поэтому ты взял меня под своё крыло? Обучил меня торговле воспоминаниями? Из чувства вины? – Элиас не мог сдержать горечь в голосе.

– Отчасти из чувства ответственности, – признал Марсель. – Я не смог предотвратить то, что сделали с тобой и другими детьми. Но когда я нашёл тебя, ты уже был молодым человеком, строящим свою жизнь. Я не хотел разрушать её, рассказывая правду, которая могла бы…

– Которая могла бы что? – прервал его Элиас. – Дать мне понять, что моя жизнь основана на лжи? Что моя личность была сконструирована как часть эксперимента?

– Элиас, – мягко вмешалась Сера. – То, что твои воспоминания о детстве были сконструированы, не делает тебя менее реальным. Ты – это не только твои воспоминания. Ты – это твой опыт, твои решения, твои ценности.

Элиас хотел возразить, но не нашёл слов. Часть его понимала, что Сера права, но другая часть чувствовала себя глубоко преданной – не только Мойрой Девлин, но и Марселем, который все эти годы скрывал от него правду.

– Есть ещё кое-что, что ты должен знать, – сказал Марсель после паузы. – Причина, по которой я особенно обеспокоен твоими вопросами о «Хеликс» сейчас.

– Что именно?

– Появление модифицированных детских воспоминаний на рынке совпало с другими тревожными признаками. – Марсель наклонился вперёд. – За последние несколько месяцев по меньшей мере трое бывших сотрудников «Хеликс», которые были частью группы, раскрывшей информацию об экспериментах Девлин, погибли при подозрительных обстоятельствах. Официально – несчастные случаи или естественные причины, но… слишком много совпадений.

– Ты думаешь, их убили? – спросила Сера.

– Я думаю, что кто-то зачищает следы, – мрачно ответил Марсель. – И появление на рынке воспоминаний, модифицированных с помощью технологии, очень похожей на «Мнемосин-Альфа», наводит на мысль, что проект «Табула Раса» не умер вместе с «Хеликс». Он просто ушёл в тень.

– И этот кто-то может быть Мойрой Девлин, – задумчиво произнёс Элиас.

– Или её последователями, – кивнул Марсель. – После закрытия «Хеликс» Девлин исчезла из публичного поля, но есть слухи, что она продолжила свои исследования при поддержке частных инвесторов. – Он сделал паузу. – И есть ещё одна деталь, которая беспокоит меня больше всего. В последние недели я заметил признаки того, что кто-то интересуется тобой, Элиас. Ненавязчивые запросы о твоей биографии, попытки получить доступ к архивам торговой гильдии памяти, где хранится информация о твоей лицензии и клиентах.

– И ты думаешь, это Девлин? Или кто-то, связанный с ней?

– Не знаю, – честно ответил Марсель. – Но тот факт, что анонимный отправитель прислал тебе энграмм с твоим собственным стёртым воспоминанием, говорит о том, что кто-то хочет, чтобы ты начал копать своё прошлое. Вопрос в том – зачем?

– Может быть, это предупреждение, – предположила Сера. – Кто-то, кто знает о прошлом Элиаса и о возрождении экспериментов «Табула Раса», пытается предупредить его об опасности.

– Или это ловушка, – возразил Марсель. – Способ выманить Элиаса, заставить его начать расследование, которое приведёт его прямо в руки тех, кто хотел бы видеть его… нейтрализованным.

– В любом случае, – решительно сказал Элиас, – я не собираюсь сидеть сложа руки. Если Мойра Девлин жива и продолжает свои эксперименты, если она использует детей так же, как использовала меня… я должен её остановить.

– Это чрезвычайно опасно, Элиас, – предупредил Марсель. – Если за новыми модифицированными воспоминаниями действительно стоит Девлин или организация, продолжающая её работу, они не остановятся ни перед чем, чтобы защитить свои секреты.

– У меня нет выбора, Марсель, – твёрдо ответил Элиас. – Дело не только в моём прошлом. Если то, что рассказал Дакс, правда, если эти новые «истоки» действительно способны изменять личность получателя, затирая его собственные воспоминания… это угроза для всего общества.

Марсель долго смотрел на Элиаса, затем медленно кивнул.

– Ты прав. И я помогу тебе. – Он повернулся к Сере. – Мисс Ким, полагаю, вы тоже намерены участвовать в этом расследовании?

– Безусловно, – решительно ответила она. – Как художник памяти, я не могу оставаться в стороне, когда сама природа воспоминаний находится под угрозой.

– Тогда нам нужно действовать быстро и осторожно, – сказал Марсель. – Если мои подозрения верны, и если за вами действительно следят, Элиас, то времени у нас немного.

– С чего начнём? – спросил Элиас.

– С поиска доказательств, – ответил Марсель. – Нам нужно найти прямую связь между новыми модифицированными воспоминаниями на рынке и технологией «Мнемосин-Альфа». И есть только одно место, где мы можем найти такие доказательства – заброшенный комплекс «Хеликс».

– Он всё ещё существует? – удивилась Сера.

– Здание – да. После закрытия центра оно было законсервировано, а не снесено, из-за бюрократических проволочек, связанных с правами на интеллектуальную собственность и оборудование внутри. – Марсель открыл на своём коммуникаторе карту и показал местоположение. – Это в промышленной зоне на окраине города. Официально объект охраняется, но система безопасности давно устарела. С вашими навыками, – он кивнул Сере, – мы сможем проникнуть внутрь.

– Что мы надеемся там найти? – спросил Элиас. – Прошло двадцать лет, вряд ли там осталось что-то ценное.

– Возможно, физических доказательств и не осталось, – согласился Марсель. – Но главные серверы «Хеликс» были автономной системой, не подключённой к внешним сетям из соображений безопасности. Если они не были физически уничтожены, есть шанс, что некоторые данные всё ещё можно восстановить.

– Когда отправляемся? – спросила Сера.

– Сегодня ночью, – решил Марсель. – Чем дольше мы ждём, тем больше риск, что те, кто за этим стоит, поймут, что мы идём по их следу.

Элиас кивнул, ощущая странное смешение эмоций. Часть его всё ещё была потрясена открытием правды о своём прошлом, другая часть жаждала мести за украденное детство. Но преобладающим чувством была решимость – решимость докопаться до истины, какой бы она ни была, и остановить тех, кто продолжал эксперименты, превратившие его жизнь в ложь.

– Есть ещё кое-что, – сказал он. – Я должен связаться с детективом Окафор. Она расследует серию смертей, связанных с повреждёнными имплантами памяти. Возможно, это связано с нашим делом.

– Рискованно привлекать полицию, – нахмурился Марсель.

– Окафор не обычный детектив, – возразил Элиас. – Она из отдела нейропреступлений, специализируется на злоупотреблениях технологией памяти. И она уже подозревает, что за этими смертями стоит что-то большее, чем простые технические неисправности.

Марсель задумался, затем неохотно кивнул.

– Хорошо, но будь осторожен. Не раскрывай слишком много информации, пока мы не будем уверены, что ей можно доверять.

– Договорились, – согласился Элиас. – Я встречусь с ней перед тем, как мы отправимся в «Хеликс». Возможно, она сможет предоставить дополнительную информацию, которая поможет нам.

Когда они закончили обсуждение планов, Марсель проводил их к запасному выходу из здания, который вёл в сеть служебных туннелей – ещё одна мера предосторожности на случай слежки.

Перед расставанием Марсель крепко обнял Элиаса.

– Я сожалею, что не рассказал тебе правду раньше, – тихо сказал он. – Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить.

Элиас не ответил на объятие, его тело оставалось напряжённым.

– Я не знаю, что чувствовать сейчас, Марсель, – честно признался он. – Мне нужно время, чтобы осмыслить всё это.

– Понимаю, – кивнул Марсель. – Просто помни: независимо от того, как ты появился в моей жизни, ты стал для меня сыном, которого у меня никогда не было. И всё, что я делал – или не делал – было из желания защитить тебя.

Элиас молча кивнул, не доверяя своему голосу. Затем он и Сера покинули здание, выйдя в лабиринт служебных коридоров, ведущих к задним улицам города.

Солнце уже склонялось к закату, окрашивая небоскрёбы Нью-Харбора в оттенки оранжевого и розового. Но для Элиаса мир утратил свои яркие краски, став серой зоной неопределённости, где единственной реальностью было его решение добраться до истины, скрытой в глубинах его собственного разума и в стенах заброшенного исследовательского центра.