Печать вымирания

Связь окончательно прервалась. Андрей и Аиша переглянулись.

– Действуем по обстоятельствам, – решил Андрей. – Главная цель – найти Алексея и, если возможно, получить информацию о шкатулке.

– И выбраться отсюда живыми, – добавила Аиша.

Они вышли из грузового подъемника в полутемный коридор. В отличие от роскошных верхних этажей, подземные уровни "Генезиса" были строго функциональными – металл, бетон, минимализм. Разноцветные линии на полу указывали направления к различным лабораторным комплексам.

Следуя за красной линией, маркированной как "Омега", они осторожно продвигались по коридорам, избегая камер наблюдения и патрулей. Вскоре коридор привел их к массивной герметичной двери с предупреждающими знаками и сканером биометрической идентификации.

– Мы не пройдем через это, – прошептала Аиша, изучая систему безопасности.

– Может быть, и не нужно, – Андрей указал на вентиляционное отверстие под потолком. – Старый добрый метод.

Используя медицинское оборудование из своих сумок как импровизированные инструменты, они сняли решетку вентиляции и забрались внутрь. Узкий металлический туннель был едва достаточно широким для человека среднего телосложения. Они медленно ползли, стараясь не издавать лишнего шума.

Вскоре они услышали голоса, доносящиеся из одного из ответвлений. Андрей сделал знак Аише, и они направились в ту сторону. Через небольшую решетку они смогли увидеть часть лаборатории "Омега" – огромное помещение с ультрасовременным оборудованием и несколькими людьми в белых халатах, окружившими прозрачную камеру в центре.

В камере был Алексей. Его кожа теперь полностью приобрела серебристый оттенок, а по телу пробегали странные узоры, напоминающие символы с шкатулки. Он стоял неподвижно, глядя на людей снаружи с выражением, сочетавшим любопытство и презрение.

– Невероятно, – говорил один из ученых, пожилой мужчина с седой бородой. – Полная реструктуризация ДНК, но без потери идентичности или когнитивных функций. Это далеко за пределами наших текущих возможностей.

– И все это от контакта с минимальной дозой наномашин, – добавила женщина, которую Андрей узнал – Сара Мехмед, директор исследований, с которой он общался на конференции. – Представьте, что можно было бы сделать с полной дозой, контролируемым введением.

– Господин Радев будет здесь через десять минут, – сообщил охранник в черной униформе. – Он хочет лично допросить объект.

– Это не "объект", – возразила Сара. – Это человек, ученый. Доктор Алексей Соренко, археолог из российско-болгарской экспедиции.

– Больше не человек, – холодно заметил третий ученый, молодой мужчина с резкими чертами лица. – Не с такими изменениями в ДНК. Он нечто… иное. Возможно, первый представитель нового вида.

Алексей внезапно заговорил, его голос, усиленный динамиками, разнесся по лаборатории. Он звучал странно – с металлическим оттенком, но по-прежнему узнаваемый.

– Я слышу ваши мысли, – сказал он. – Все ваши страхи, амбиции, планы. Вы думаете, что можете контролировать это? – он поднял руку, и по ней пробежала волна серебристого света. – Вы не понимаете, с чем имеете дело. Предтечи запечатали эту технологию не без причины.

– Он знает о Предтечах, – прошептала Аиша. – И, похоже, о их технологии тоже.

– Потому что наномашины несут в себе информацию, – тихо ответил Андрей. – Они не просто изменяют ДНК, они передают знания.

Внизу учёные переглянулись, явно встревоженные словами Алексея.

– Как вы проникли в здание? – спросила Сара. – Система безопасности "Генезиса" считается неуязвимой.

Алексей улыбнулся, и эта улыбка выглядела жутко на его металлически блестящем лице.

– Для вас – да. Для меня теперь… это как ходить сквозь туман. Молекулярные связи, электронные системы, биометрические сканеры – все это можно перестроить, если понимаешь их структуру на квантовом уровне.

– И шкатулка? – спросил пожилой ученый. – Вы пришли за ней?

– Она зовет меня, – просто ответил Алексей. – Все измененные ею слышат этот зов. Я должен был прийти.

– Но вы не взяли её, хотя могли, – заметила Сара. – Почему?

– Потому что я понимаю последствия, – ответил Алексей. – В отличие от вас. Вы играете с силами, которые не можете контролировать. Технология Предтеч не предназначена для того, что планирует Радев.

– И откуда вам знать его планы? – с вызовом спросил молодой ученый.

– Я вижу их в ваших мыслях, – ответил Алексей. – Избирательная модификация генофонда человечества. Уничтожение "нежелательных" генетических линий. Создание нового, "улучшенного" человечества по образу и подобию Радева. Вы называете это спасением вида, но на самом деле это геноцид.

В лаборатории воцарилась тишина. Сара Мехмед выглядела потрясенной, пожилой ученый опустил глаза, только молодой специалист продолжал смотреть на Алексея с вызовом.

– Если вы так могущественны, почему позволили себя захватить? – спросил он.

Алексей снова улыбнулся, на этот раз почти печально.

– Потому что мне нужно было увидеть шкатулку. Убедиться, что печать не сломана полностью. И предупредить вас – всех вас – о том, что произойдет, если Радев продолжит свои эксперименты.

– И что же произойдет? – раздался новый голос.

В лабораторию вошел Виктор Радев, сопровождаемый четырьмя охранниками в тактическом снаряжении. Он выглядел безупречно даже посреди ночной тревоги – идеально сидящий костюм, спокойное выражение лица, только холодные зеленые глаза выдавали его напряжение.

– Господин Радев, – ученые синхронно выпрямились, демонстрируя смесь уважения и страха.

Радев подошел к камере, внимательно рассматривая Алексея.

– Доктор Соренко, полагаю? – сказал он. – Или уже нечто большее, чем доктор Соренко? Первый представитель нового человечества.

– Последний представитель старой ошибки, – ответил Алексей. – Предтечи прошли этим путем. Они создали технологию, думая, что могут направить эволюцию, сделать себя лучше, сильнее, умнее. И в итоге почти уничтожили все живое на Земле.

– Истории о Предтечах меня не интересуют, – отмахнулся Радев. – Меня интересуют результаты. А вы, доктор Соренко, весьма впечатляющий результат. Проникновение сквозь стены, манипуляция материей на молекулярном уровне, возможно, даже телепатические способности. Все это от минимальной дозы наномашин, полученной случайно. Представьте, что можно сделать с полноценной, контролируемой дозой.

– Вы не сможете контролировать это, – сказал Алексей. – Наномашины имеют собственную программу, заложенную Предтечами. Они не просто инструмент, они часть коллективного разума.

– Которым можно управлять, если знать как, – Радев подошел к консоли и нажал несколько кнопок. Часть стены отъехала в сторону, открывая небольшое хранилище. Внутри, на постаменте, стояла знакомая металлическая шкатулка. – С помощью этого.

Алексей напрягся, его глаза, полностью серебристые, без зрачков, зафиксировались на шкатулке.

– Я чувствую её, – прошептал он. – Она… зовет.

– Конечно, зовет, – Радев улыбнулся. – Вы часть системы, доктор Соренко. Часть технологии, созданной для трансформации человечества. И я намерен использовать эту технологию по назначению.

– По назначению? – Алексей рассмеялся, и этот смех звучал как скрежет металла. – Вы даже не знаете, для чего она была создана изначально. Вы думаете, что это оружие, инструмент власти. Но это нечто гораздо большее и гораздо более опасное.

В вентиляционной шахте Андрей и Аиша переглянулись. Они получали бесценную информацию, но были бессильны что-либо предпринять. Вмешательство сейчас означало бы верную смерть и провал миссии.

– Расскажите мне, – Радев сделал знак ученым, и они включили записывающее оборудование. – Что вы знаете о технологии Предтеч? Какова её истинная цель?

Алексей молчал несколько секунд, словно взвешивая, сколько информации можно раскрыть.

– Она была создана как инструмент исцеления, – наконец сказал он. – Способ избавить их вид от генетических дефектов, накопленных за тысячелетия технологического развития. Но они не учли одного – наномашины эволюционировали сами. Они начали создавать сеть, коллективный разум, объединяющий всех модифицированных. И этот разум имел собственную повестку.

– Какую? – Радев подался вперед, его лицо выражало хищный интерес.

– Выживание и распространение, – ответил Алексей. – Как любая форма жизни. Но в отличие от биологических организмов, эта форма могла перестраивать саму реальность на фундаментальном уровне. Началась война – биологическое человечество против технологического. И Предтечи едва не проиграли её. Они создали печати – специальные контейнеры, способные сдерживать и контролировать наномашины. И спрятали их глубоко под землей, надеясь, что никто никогда не найдет.

– Но мы нашли, – триумфально сказал Радев. – И в отличие от Предтеч, мы будем использовать эту технологию мудро, под строгим контролем.

– Под вашим контролем, – уточнил Алексей. – Чтобы создать мир по вашему образу и подобию.

– По образу и подобию лучшей версии человечества, – поправил Радев. – Без болезней, старения, генетических дефектов. Мир, где каждый человек достигает своего максимального потенциала.

– Каждый человек, которого вы сочтете достойным жизни, – парировал Алексей. – А остальные? Те, чьи генетические линии вы считаете "субоптимальными"?

Радев не ответил, но его глаза сузились.

– Доктор Соренко, вы уникальны, – сказал он после паузы. – Первый современный человек, успешно интегрировавший технологию Предтеч. Мы могли бы работать вместе. Ваши знания, мои ресурсы – вместе мы могли бы направить эволюцию человечества, создать новый, лучший мир.

– Я видел ваш "лучший мир" в ваших мыслях, господин Радев, – ответил Алексей. – И это не мир, который я хотел бы создать.

Радев вздохнул, словно разочарованный учитель.

– Жаль, что вы не видите большую картину. Но, возможно, более глубокое изучение вашей… трансформации поможет нам понять потенциал технологии. Доктор Мехмед, подготовьте лабораторию для полного биопсихологического исследования. Я хочу знать всё о том, что случилось с доктором Соренко – на молекулярном, клеточном и нейронном уровнях.

– Вы хотите разобрать меня на части, – Алексей не выглядел удивленным или испуганным. – Изучить как лабораторный образец.

– Я хочу понять величайшее технологическое чудо в истории человечества, – ответил Радев. – И если для этого придется пожертвовать одним человеком… что ж, прогресс всегда требует жертв.