Последняя цепь

Но прежде чем двигаться дальше, нужно было решить проблему каэлистов.

Астероидный комплекс Тау-7 располагался в двенадцати часах полёта от текущей позиции флота. Когда «Рассвет Одиссея» вышел из сверхсвета у края астероидного поля, Калеб увидел станцию – грубую конструкцию, высеченную в теле каменной глыбы диаметром в три километра. Нейтральная территория, управляемая совместной комиссией людей и каэлистов. Место, где враги могли говорить, не стреляя друг в друга.

Шаттл доставил Калеба, лейтенанта Мадхани и двух морпехов охраны к стыковочному шлюзу станции. Внутри их встретил каэлистский эскорт – два существа, похожих на ожившие статуи, молчаливых и зловещих.

Переговорный зал располагался в центре станции – круглое помещение с прозрачным куполом, через который виднелись звёзды. Атмосфера была компромиссом между потребностями обоих видов: чуть теплее, чем предпочитали люди, чуть холоднее, чем нравилось каэлистам.

Зкаал уже ждал их. Вблизи он казался ещё более чуждым – двухметровая фигура из чёрного кристалла, пронизанная венами жидкого света. Его «лицо» было непроницаемым, но Калеб научился читать каэлистов по другим признакам: по частоте пульсации внутреннего свечения, по положению кристаллических выростов.

Сейчас Зкаал был… настороженным. Может быть, даже нервным.

– Командор Тайген, – произнёс каэлист через транслятор. – Благодарю за согласие на встречу.

– Коммандер Зкаал. – Калеб занял место напротив, жестом приказав Мадхани и охране остаться у двери. – Давайте перейдём к делу. Чего хочет Кристаллическое Согласие?

Пауза. Пульсация внутреннего света Зкаала изменилась – стала чаще, ярче.

– Прямолинейность, – произнёс он. – Редкое качество для человека. Хорошо. Мы хотим того же, что и вы: понять Цепь. Узнать, что произойдёт через пятьдесят лет. И защитить наши интересы.

– Какие именно интересы?

– Историческое право. – Зкаал склонил голову – жест, который у каэлистов означал важность сказанного. – Наши древнейшие записи говорят о Цепи. О «Великом Вычислении», которое спасёт или уничтожит всё живое. Наши предки участвовали в создании этой структуры. Мы несём ответственность за её судьбу.

– Эти записи когда-нибудь были подтверждены? – осторожно спросил Калеб.

Свечение Зкаала потускнело – каэлистский эквивалент раздражения.

– Люди всегда требуют «подтверждений». Физических доказательств. Как будто тысячелетия устной традиции ничего не значат.

– Я не пытаюсь оскорбить вашу культуру, коммандер. Но вы должны понимать – Конфедерация не может уступить контроль над изучением Цепи на основании… легенд.

– А вы должны понимать, командор, что Согласие не позволит примитивным созданиям с мокрым мозгом разрушить то, что наши предки помогали строить.

Воздух в зале, казалось, стал гуще. Мадхани за спиной Калеба напряглась.

Но Калеб заставил себя сохранять спокойствие.

– Никто не говорит о разрушении, – сказал он, хотя слова жгли язык – он вспомнил секретный приказ от командования. – Цель нашей экспедиции – исследование, не деструкция.

– Так утверждают ваши официальные документы. Но мы знаем, как работает ваше командование. Знаем о дискуссиях в вашем Совете Безопасности. О предложениях «нейтрализовать угрозу».

Калеб почувствовал, как холодок пробегает по спине. Откуда каэлисты знали о секретных обсуждениях Совета?

– Коммандер, – сказал он медленно, – если у вас есть разведданные о наших внутренних дискуссиях, то вы наверняка знаете и о моей позиции. Я выступаю за изучение, не уничтожение.

Зкаал склонил голову в другую сторону:

– Это так. Именно поэтому я согласился на эту встречу. Вы – редкий человек, командор Тайген. Человек, который потерял близких от рук… от действия защитных систем Цепи. И при этом – человек, который не жаждет мести.

– Месть не вернёт мою жену, – ответил Калеб тихо. – Но знание – знание может спасти других.

Долгая пауза. Свечение Зкаала изменилось снова – стало более ровным, спокойным.

– Возможно… возможно, между нами возможно понимание, – произнёс каэлист. – Я предлагаю следующее: наши флоты действуют раздельно, но мы обмениваемся информацией. Любое открытие, сделанное одной стороной, немедленно передаётся другой. В случае внешней угрозы – от защитных систем или от… других сторон – мы оказываем друг другу помощь.

– Временный альянс?

– Соглашение о невраждебности и обмене данными. Формулировка важна для моих… для тех, кто стоит выше меня.

Калеб обдумал предложение. Это было больше, чем он ожидал – каэлисты славились своей непреклонностью в переговорах.

– Почему? – спросил он. – Почему вы готовы на это?

Зкаал помедлил.

– Потому что я изучал вас, командор. Вашу историю. То, что произошло двадцать лет назад. – Пауза. – Вы видели Стражей. Вы пережили их атаку. Вы знаете, на что они способны.

– Да.

– Мой народ никогда не сталкивался с ними напрямую. Но наши записи… наши записи говорят об ужасах. О флотах, сгоравших за мгновения. О мирах, стёртых с лица Вселенной за то, что осмелились приблизиться.

Калеб молча слушал.

– Я не хочу войны с людьми, командор, – продолжал Зкаал, и что-то в его голосе – даже через машинный переводчик – звучало почти… искренне. – Не здесь, не сейчас. Перед лицом того, что нас ждёт впереди… мы не можем позволить себе роскошь внутренних конфликтов.

Калеб медленно кивнул.

– Соглашение о невраждебности и обмене данными, – повторил он. – Я согласен.

Он протянул руку – человеческий жест, который каэлисты находили странным, но понимали его значение. Зкаал помедлил мгновение, затем прикоснулся к ладони Калеба своей – холодной, твёрдой, похожей на отполированный камень.

– Соглашение, – подтвердил каэлист.

И в этот момент Калеб понял: что бы ни ждало их впереди, они уже не были одиноки.

Обратный путь на «Рассвет Одиссея» прошёл в молчании. Лейтенант Мадхани сидела напротив Калеба в пассажирском отсеке шаттла, её лицо было задумчивым.

– Разрешите вопрос, командор? – спросила она, когда шаттл начал стыковку с флагманом.

– Да?

– Вы доверяете ему? Зкаалу?

Калеб обдумал вопрос.

– Доверяю ли я каэлисту? Нет. Их логика слишком отличается от нашей, их мотивы слишком чуждые. Но… – он помедлил, – я верю, что он говорил правду о своих страхах. Каэлисты боятся Цепи не меньше, чем мы. И пока этот страх объединяет нас, мы можем работать вместе.

Мадхани кивнула:

– Понимаю, командор.

Но что-то в её голосе – какой-то оттенок – заставило Калеба внимательнее посмотреть на неё. Молодая женщина быстро отвела взгляд, уставившись в иллюминатор.

Что-то было не так. Калеб не мог определить что – слишком мало данных. Но его интуиция, отточенная десятилетиями космических путешествий, твердила: присмотрись к ней внимательнее.

Он отложил эту мысль на потом. Сейчас были более важные дела.

Ночью – по корабельному времени – Калеб снова стоял у иллюминатора своей каюты. Цепь Предтеч мерцала вдалеке, равнодушная к суете маленьких существ, копошащихся у её границ.

Завтра начнётся настоящая работа. Зонды-разведчики, дистанционное сканирование, анализ данных. Медленное, методичное приближение к разгадке.

Но уже сейчас Калеб чувствовал: что-то изменилось. Соглашение с каэлистами. Теория о внутренних каналах проводников. Странные «горячие точки» на границе с человеческим пространством.

Кусочки головоломки начинали складываться в картину. Пока ещё размытую, неполную, но – картину.

– Мы идём, – прошептал Калеб в темноту. – Мы идём, и на этот раз мы не отступим.

За иллюминатором Цепь продолжала свою работу – миллиард лет непрерывного вычисления. Пятьдесят лет до Завершения.

Что-то грядёт. Что-то, что изменит всё.

И Калеб Тайген намеревался узнать, что именно.

Перед сном – или тем, что заменяло ему сон в последние годы, – Калеб достал из личного сейфа небольшой предмет. Потёртый металлический медальон на цепочке, единственное, что осталось от Элизы.

Она носила его всегда. Говорила, что это семейная реликвия, подарок бабушки. Внутри была крошечная фотография – они двое на своей свадьбе, молодые, счастливые, не знающие, что впереди.

Калеб нашёл медальон в обломках, дрейфовавших на месте гибели «Касторея». Спасательная команда, прибывшая через несколько дней, прочесала область в поисках чего-нибудь ценного. Большинство находок было научными – фрагменты оборудования, осколки сенсоров. Но среди них оказался и этот медальон, каким-то чудом переживший взрыв и вакуум.

Он сжал его в кулаке, чувствуя острые края, врезающиеся в ладонь.

– Я близко, – прошептал он. – Так близко, как не был никогда.

Медальон не ответил. Конечно, не ответил.

Но где-то в глубине сознания Калебу показалось, что он слышит её голос. Тихий, далёкий, но узнаваемый.

«Сделай это правильно».

Он лёг на койку, не выпуская медальон из руки, и закрыл глаза.

Завтра начнётся новый день. Новые вызовы, новые опасности, новые открытия.

И рано или поздно – ответы.

Всем ответам своё время.

Утро третьего дня экспедиции началось с неожиданности.

Калеб только успел одеться и выпить первую чашку кофе – настоящего, не синтетического, доставленного специально для старших офицеров с колонии Новый Бразиль, – когда интерком ожил голосом капитана Накамуры:

– Командор на мостик. Срочно.

Он прибыл через четыре минуты, всё ещё ощущая горьковатое послевкусие кофе на языке. Мостик гудел активностью: офицеры склонились над своими консолями, по главному экрану бежали потоки данных.

– Что случилось?

Накамура повернулся к нему с выражением лица, которое Калеб не мог однозначно интерпретировать – смесь тревоги и любопытства.

– Сигнал, командор. Мы приняли сигнал.

– От каэлистов?

– Нет. – Накамура указал на экран. – От Цепи.

Калеб подошёл к тактическому столу. На голографической проекции пульсировала точка – один из узлов Цепи, обозначенный как Узел-47. И от этой точки шла линия, указывающая на «Рассвет Одиссея».

– Это направленная передача, – сказал лейтенант Мадхани, её пальцы летали над консолью. – Узкий луч, нацеленный точно на нас. Началась семнадцать минут назад.

– Содержание?

– Модулированные гравитационные волны. Тот же протокол, который Цепь использует для внутренней коммуникации между узлами. Но… – она замолчала, изучая данные.

– Но?

– Но паттерн другой. Это не часть обычного вычислительного процесса. Это… похоже на сообщение.

Калеб почувствовал, как учащается сердцебиение. За двадцать лет изучения Цепь никогда не демонстрировала признаков коммуникации с внешним миром. Она просто работала – молчаливая, равнодушная, непостижимая.

– Профессор Теорем?

– Уже здесь, – донёсся голос из-за спины. Теорем протиснулся к консоли, его глаза за очками лихорадочно блестели. – Дайте мне данные. Все данные.

Следующие два часа прошли в напряжённом ожидании. Теорем и команда криптоаналитиков работали над расшифровкой сигнала, а Калеб расхаживал по мостику, не в силах усидеть на месте.

Доктор Кастро присоединилась к ним, едва услышав новость. Она стояла рядом с Калебом, молча наблюдая за работой учёных.

– Это может быть что угодно, – сказала она тихо, чтобы слышал только он. – Автоматический отклик защитных систем. Предупреждение. Или…

– Или?

– Или приглашение.

Калеб посмотрел на неё:

– Вы серьёзно?

– Почему нет? Цепь существует миллиард лет. За это время мимо неё могли проходить десятки, сотни разумных видов. Возможно, у неё есть… протокол первого контакта.

Мысль была интригующей. И пугающей одновременно.

Наконец Теорем оторвался от консоли и повернулся к командному составу. Его лицо было бледным, глаза – огромными за стёклами очков.

– Я расшифровал, – сказал он. – По крайней мере, частично.

– И? – Калеб подошёл ближе.

– Это… это координаты. Точные координаты в пространстве. И временна́я метка. – Теорем сглотнул. – Цепь назначает нам встречу.

Тишина обрушилась на мостик, словно физическая сила.

– Встречу? – переспросила Мадхани.

– Конкретная точка в пространстве, примерно в двенадцати световых годах отсюда. Время – через семьдесят два часа.

Калеб смотрел на проекцию, где мерцали координаты. Точка находилась в относительно пустом регионе космоса – вдали от любых узлов Цепи, вдали от известных опасностей.

– Это может быть ловушкой, – сказал Накамура.

– Может, – согласился Калеб. – А может быть шансом, которого мы ждали двадцать лет.

Он повернулся к экипажу:

– Проложите курс к указанным координатам. Полная боевая готовность. Истребительное звено – на горячем старте. – Помедлил. – И пригласите коммандера Зкаала присоединиться к нам. Согласно нашему соглашению, он имеет право знать.

Путь к назначенной точке занял шестьдесят восемь часов – «Рассвет Одиссея» шёл на пределе возможностей сверхсветового двигателя. Каэлистский флот следовал параллельным курсом, поддерживая дистанцию в несколько световых минут.

Калеб провёл эти часы в состоянии нервного напряжения, которое не мог полностью скрыть. Он перечитывал все материалы о Предтечах, анализировал данные о Цепи, проводил бесконечные совещания с офицерами. Но главный вопрос оставался без ответа: чего ждать от «встречи»?

Элиза наверняка была бы в восторге, подумал он ночью, лёжа без сна в темноте каюты. Она всегда мечтала о настоящем контакте – не с молчаливыми артефактами, а с живым (или по крайней мере функционирующим) разумом Предтеч. Она говорила, что любые знания стоят любого риска.

Она и заплатила этот риск. Своей жизнью.

Но если бы она была здесь… она бы сказала: «Иди. Узнай. Это важнее страха».

И он собирался это сделать.

Точка встречи оказалась совершенно пустой – никаких планет, никаких астероидов, даже газопылевых облаков. Просто участок межзвёздного пространства, ничем не отличающийся от миллиардов других.

– Прибыли на позицию, – доложил Накамура. – Никаких объектов на сенсорах.

– Каэлисты?

– Вышли из сверхсвета минуту назад. Держатся в стороне, но наблюдают.

Калеб кивнул:

– Ждём.

Ожидание было невыносимым. Минуты тянулись как часы. Экипаж на мостике едва дышал, каждый взгляд прикован к экранам.

И потом – это случилось.

Сначала – рябь на сенсорах, словно пространство вздрогнуло. Потом – вспышка, такая яркая, что автоматические фильтры едва успели защитить экраны. И когда зрение вернулось…

– Святые небеса, – прошептал кто-то.

Перед ними висел объект. Не корабль – это было бы слишком простым словом. Сфера идеальной формы, диаметром около километра, сотканная из того же материала, что и проводники Цепи. Она светилась изнутри мягким голубоватым светом, и поверхность её переливалась паттернами, которые напоминали… письменность? Схемы? Что-то за гранью понимания.

– Это вышло из подпространства, – голос Теорема был хриплым от изумления. – Нет, не из подпространства. Из… из ничего. Просто материализовалось.

– Командор, – Мадхани вглядывалась в свою консоль, – объект передаёт сигнал. Тот же протокол, что и раньше. Он… он приглашает нас внутрь.

Калеб смотрел на сферу, и в его голове боролись два голоса. Один кричал об опасности, о ловушке, о том, что он не имеет права рисковать жизнями трёхсот двадцати членов экипажа. Другой – голос, подозрительно похожий на голос Элизы – говорил: «Это то, ради чего мы здесь. Это момент».

– Приготовьте шаттл, – сказал он наконец. – Я возглавлю исследовательскую группу.

– Командор! – Накамура шагнул вперёд. – Это безрассудство. Мы не знаем, что там внутри.

– Именно поэтому нужно выяснить.

– Тогда отправьте зонды. Беспилотники. Что угодно, кроме людей.

Калеб покачал головой:

– Это не просто объект, капитан. Это приглашение. Если мы ответим машинами, мы покажем страх. Неуважение. – Он помедлил. – Кроме того… за двадцать лет Цепь уничтожила десятки наших зондов. Но она позвала нас сюда. Это… это шанс.

Накамура явно хотел возразить, но сдержался. Двадцать лет назад Калеб уже рискнул – и потерял всё. Но он не отступил тогда и не отступит сейчас.

– Доктор Кастро, профессор Теорем, – Калеб повернулся к учёным, – вы со мной. Лейтенант Мадхани, майор Вэнс – двое морпехов для охраны. Остальные остаются на борту.

– Я тоже пойду, – неожиданно раздался голос из динамиков связи. Голос Зкаала. – Если это контакт с создателями Цепи, Согласие должно присутствовать.

Калеб обдумал это. Каэлист на борту шаттла создавал дополнительные сложности – атмосферу придётся корректировать, протоколы безопасности пересматривать. Но политически отказать было невозможно.

– Принято, коммандер. Стыкуйтесь с нашим шаттлом в шлюзе три.

Шаттл приближался к сфере, и Калеб чувствовал, как растёт напряжение в тесном пассажирском отсеке. Кастро и Теорем склонились над портативными сканерами, записывая каждый бит данных. Мадхани сидела неподвижно, её лицо было маской профессиональной сосредоточенности. Двое морпехов – сержант Хольц и капрал Ривера – держали оружие наготове.

А Зкаал… Зкаал просто смотрел. Его кристаллическое тело слабо светилось в полумраке отсека, и Калеб не мог прочитать никаких эмоций на его негуманоидном «лице».

– Вход обнаружен, – доложил пилот. – Отверстие диаметром пятьдесят метров на экваториальной линии. Разрешение на посадку?

– Давайте.

Шаттл скользнул внутрь сферы, и Калеб задержал дыхание.

Внутренность была… невозможной. Огромное пространство, гораздо большее, чем позволял внешний размер объекта. Стены светились мягким голубым светом, и по ним бежали паттерны – те же символы, что на внешней поверхности, но теперь они двигались, менялись, складывались в сложные узоры.

– Пространство внутри больше, чем снаружи, – пробормотал Теорем, глядя на показания приборов. – Они сворачивают измерения. Это… это технология на уровне божественного.

Шаттл сел на платформу, которая появилась словно из ничего – поверхность пола просто изменилась, создав ровную посадочную площадку.

– Атмосфера снаружи, – сказала Мадхани, изучая показания. – Азот, кислород, следы благородных газов. Дышать можно.

Калеб кивнул:

– Они знают, что нам нужно для выживания. – Он повернулся к Зкаалу. – А вам?

– Я способен функционировать в широком диапазоне условий, – ответил каэлист. – Эта атмосфера приемлема.

Люк открылся, и они вышли наружу.

Первое, что почувствовал Калеб – тишину. Абсолютную, всеобъемлющую. Никаких звуков работающих механизмов, никакого гула энергетических систем. Только их собственное дыхание и шаги по гладкому полу.

Второе – присутствие. Словно что-то огромное и древнее наблюдало за ними из стен, из света, из самого воздуха.

– Мы здесь, – сказал Калеб вслух. Его голос эхом разнёсся по пространству. – Мы приняли ваше приглашение.

Долгое мгновение ничего не происходило. А потом свет изменился.

Из стен выступила фигура.

Не физически выступила – скорее, сформировалась из света и теней, приняв форму, которую человеческий (и, возможно, каэлистский) разум мог воспринять. Гуманоидный силуэт, но неправильный – слишком высокий, слишком тонкий, с конечностями, которые изгибались под неестественными углами.

– Приветствую вас, – произнёс голос. Он не исходил от фигуры – скорее, возникал прямо в сознании, минуя уши. – Прошло много времени с тех пор, как кто-то принял приглашение.

Калеб заставил себя не отступать.

– Кто вы?

– Интерфейс. Средство коммуникации, созданное теми, кого вы называете Предтечами. – Фигура склонила голову. – Они предвидели, что когда-нибудь другие придут. И оставили меня… объяснить.

– Объяснить что?

– Зачем существует Цепь. И что произойдёт, когда вычисление завершится.

Калеб почувствовал, как бешено колотится сердце. Двадцать лет. Двадцать лет он ждал этого момента.

– Мы слушаем, – сказал он.

И Интерфейс начал рассказывать.

История, которую они услышали, была… огромной. Слишком огромной для человеческого разума, слишком древней для понимания. Но Калеб слушал, впитывая каждое слово.

Предтечи – создатели Цепи – существовали миллиард лет назад, когда галактика была молода. Они были первыми – первой разумной жизнью, поднявшейся из первобытного хаоса, первыми, кто посмотрел на звёзды и спросил «почему».

Они расселились по галактике, достигли высот, немыслимых для нынешних цивилизаций. Манипулировали звёздами, как игрушками. Создавали миры по своему усмотрению. Постигали законы Вселенной на уровне, недоступном смертным.

И обнаружили угрозу.

– Сингулярность, – произнёс Интерфейс, и его голос стал тяжелее. – Не чёрная дыра, не коллапсирующая звезда. Нечто иное. Аномалия в структуре пространства-времени, медленно расширяющаяся из центра галактики. Через миллионы лет она поглотит всё. Каждую звезду, каждую планету, каждую форму жизни.

– Но… мы не видим никакой аномалии, – сказал Теорем. – Наши сенсоры…

– Ваши сенсоры слепы. Аномалия существует на уровне, который вы не способны воспринять. Но она реальна. И она приближается.

Калеб почувствовал холод внутри.

– И Цепь?..

– Цепь – решение. Или, точнее, инструмент для поиска решения. – Интерфейс сделал жест, и вокруг них развернулась голографическая карта галактики. – Предтечи поняли, что остановить аномалию невозможно. Но можно её… нейтрализовать. Создать контр-сингулярность, которая компенсирует разрушительный эффект.

– Контр-сингулярность?

– Точка в пространстве-времени с идеально противоположными параметрами. Когда две сингулярности столкнутся, они взаимно уничтожатся. – Голос Интерфейса стал почти торжественным. – Но для этого нужны точные координаты. Точные параметры. Малейшая ошибка – и вместо нейтрализации произойдёт усиление. Катастрофа многократно ускорится.

– И Цепь вычисляет эти параметры?

– Миллиард лет. Триста нейтронных звёзд, связанных в единую вычислительную сеть. Квадриллионы операций в секунду. Всё ради одного ответа: где и когда создать контр-сингулярность.

Калеб смотрел на карту, где галактика мерцала миллиардами звёзд. И где-то в центре этого сияния пряталось нечто, способное уничтожить всё.

– Через пятьдесят лет, – сказал он медленно. – Вычисление завершится через пятьдесят лет.

– Да. И тогда Цепь сгенерирует контр-сингулярность в рассчитанных координатах. Галактика будет спасена.

– Но почему вы рассказываете нам это? Почему сейчас?

Интерфейс помолчал. И когда он заговорил снова, в его голосе появилось что-то… печальное?

– Потому что не все хотят, чтобы вычисление завершилось. Есть те, кто хочет остановить Цепь. Уничтожить её. – Он смотрел прямо на Калеба. – Ваше командование, командор. Они уже отдали приказ.

Калеб застыл. Он чувствовал взгляды всех – Кастро, Теорема, Мадхани, Зкаала. Взгляды, полные вопросов.

– Откуда вы…

– Цепь наблюдает. Цепь знает. – Интерфейс сделал шаг ближе. – Я рассказываю вам это, командор Тайген, потому что вы – единственный, кто может остановить уничтожение. Вы потеряли жену из-за защитных систем Цепи. У вас есть причины желать мести. Но у вас есть и разум, способный увидеть бо́льшую картину.

Калеб молчал. Слова застряли в горле.

– Выбор за вами, – продолжал Интерфейс. – Позволить Цепи завершить работу – и спасти галактику. Или уничтожить её – и обречь триллионы жизней на смерть через миллионы лет.

– Миллионы лет, – прошептал Калеб. – Мы все давно умрём к тому времени.

– Но другие будут жить. Ваши потомки. Другие виды. Другие цивилизации, которые ещё не возникли. – Интерфейс склонил голову. – Предтечи пожертвовали собой ради будущего, которого сами не увидят. Они построили Цепь, зная, что не доживут до результата. Это величайший дар, который можно сделать Вселенной – защитить тех, кто придёт после.

Тишина заполнила пространство. Калеб смотрел на Интерфейс, и в его голове бушевал хаос.

Всё, во что он верил, рушилось. Цепь – не угроза. Цепь – спасение. И его командование хочет её уничтожить.

– Мне нужно… мне нужно время, – сказал он наконец. – Обдумать. Решить.

– Времени мало, командор. Через шесть недель флот Конфедерации прибудет в сектор Тау с приказом уничтожить Цепь. У вас есть до тех пор, чтобы сделать выбор.

Интерфейс начал растворяться, сливаясь со светом стен.

– Подождите! – крикнул Калеб. – Как мы можем связаться с вами? Если у нас будут вопросы…

– Вы найдёте способ, – донёсся затихающий голос. – Вы уже нашли дорогу сюда. Найдёте и дорогу назад.

И он исчез.

Группа осталась одна в огромном, светящемся пространстве. Сфера вокруг них начала вибрировать – знак, что время уходить.

Калеб повернулся к своим спутникам. Кастро была бледна, Теорем что-то лихорадочно записывал на планшете, морпехи выглядели растерянными. И только Зкаал стоял неподвижно, его кристаллическое тело мерцало сложными паттернами.