Проект Пандора

ЧАСТЬ I: ОТКРЫТИЕ

Глава 1: Лед Европы

Европа, спутник Юпитера Исследовательский комплекс "Европа-1" 15 марта 2472 года

Майя Чен поправила термокостюм и прижала ладонь к прозрачной панели обзорной палубы. За толстым слоем композитного стекла простиралась ледяная равнина спутника Юпитера. Белоснежная поверхность, испещренная тысячами трещин, словно гигантская паутина из красноватых прожилок, уходила к горизонту, где возвышалась исполинская фигура газового гиганта. Юпитер занимал почти треть неба, его атмосферные полосы медленно вращались, а Большое красное пятно, казалось, наблюдало за ней как немигающий глаз древнего божества.

– Я всё ещё не могу привыкнуть к этому виду, – произнесла она, обращаясь скорее к себе, чем к стоящему рядом человеку.

Доктор Сайрус Нгуен, руководитель исследовательской станции "Европа-1", позволил себе тонкую улыбку. Его морщинистое лицо, казалось, состояло из множества линий, пересекающихся подобно трещинам на ледяной поверхности спутника.

– Пятнадцать лет здесь, Майя, а у меня всё ещё перехватывает дыхание, когда я смотрю туда, – он кивнул в сторону гигантской планеты. – Пожалуй, если это чувство когда-нибудь исчезнет, мне стоит уйти на пенсию.

Майя улыбнулась, но взгляд её оставался серьезным. Молодая женщина повернулась к голографическому дисплею, висевшему в воздухе между ними. Трехмерное изображение демонстрировало сложную сеть линий – результат сканирования подповерхностных слоев Европы.

– Сейрус, я уверена, что это не просто геологическая аномалия, – её пальцы коснулись изображения, увеличивая участок на глубине около двух километров под поверхностью. – Посмотри на эту структуру. Слишком правильная геометрия для естественного образования.

Нгуен нахмурился, изучая данные.

– Ты проверила возможность искажения данных? Сканеры могут давать ложные показания из-за концентрации солей в подповерхностном океане.

– Я перепроверила шесть раз, используя разные частоты и методики, – Майя выпрямилась, скрестив руки на груди. В свои тридцать восемь она была одним из ведущих ксеноархеологов Солнечной системы. – Результат всегда один и тот же. Что бы это ни было, оно имеет искусственное происхождение. И я намерена это доказать.

Нгуен задумчиво потер подбородок. На мгновение на его лице промелькнуло странное выражение – смесь тревоги и чего-то, похожего на предвкушение.

– Знаешь, что самое интересное в науке, Майя? – проговорил он наконец. – Мы находим ответы на вопросы, которые даже не знали, как задать. – Он вздохнул и кивнул. – Хорошо. Готовь экспедицию. Но я хочу полный план операции на моем столе через шесть часов.

Дрель медленно погружалась в лед, выбрасывая фонтаны замороженных частиц. Материал сверла, созданный специально для работы в экстремальных условиях Европы, справлялся с работой, но медленнее, чем хотелось бы Майе. Она стояла на безопасном расстоянии, наблюдая за работой автоматизированной буровой установки. Ее экзоскелет компенсировал тяжесть термокостюма, позволяя свободно двигаться в условиях слабой гравитации спутника.

– Расчетное время до проникновения – сорок три минуты, – сообщил механический голос в её наушнике.

– Слишком долго, – пробормотала Майя. – Увеличить мощность на пятнадцать процентов.

– Предупреждение. Повышение мощности может привести к перегреву буровой системы.

– Принято. Увеличить мощность на десять процентов.

Это была третья попытка добраться до аномалии. Первые два бура вышли из строя, столкнувшись с необычайно плотным слоем льда на глубине около километра. На этот раз они применили новый подход – комбинацию механического бурения и лазерного нагрева.

– Ты слишком торопишься, – голос Джеймса Хиггинса, руководителя технической службы станции, раздался в коммуникаторе. Его модуль парил в пятидесяти метрах от буровой установки, наблюдая за процессом. – Эта штуковина пролежала здесь миллионы лет. Подождет еще пару часов.

– Возможно, – ответила Майя, не отрывая взгляда от показаний на дисплее внутри шлема. – Но у нас осталось меньше четырех часов до наступления ночи. Если придется прерывать работу, мы потеряем целые сутки.

– Лучше потерять день, чем оборудование. Или людей, – напомнил Хиггинс.

Майя промолчала. Ее не покидало странное чувство нетерпения, словно что-то под ледяной поверхностью Европы звало ее. Это было иррациональное ощущение, недостойное ученого, но тем не менее очень сильное.

Внезапно показатели на дисплее резко изменились.

– Структурное изменение плотности на глубине 1836 метров, – сообщил ИИ буровой установки. – Обнаружена полость.

Сердце Майи забилось чаще.

– Остановить бурение! Переключиться на режим сканирования.

Дрель медленно остановилась, и из установки выдвинулись сканирующие зонды. Через несколько секунд на дисплее появилось трехмерное изображение обнаруженной полости.

– Это… невероятно, – выдохнула Майя. – Джеймс, ты видишь это?

– Вижу, – голос инженера звучал напряженно. – И не уверен, что мне это нравится. Слишком правильная форма.

Перед ними на дисплее вырисовывалась явно искусственная структура – идеально круглый туннель диаметром около пятнадцати метров, уходящий глубоко под лед в направлении, противоположном расположению исследовательской станции.

– Нам нужно расширить буровой канал, – быстро проговорила Майя, чувствуя, как адреналин разливается по телу. – Подготовить разведывательный зонд.

– Майя, постой, – голос Хиггинса звучал встревоженно. – Нам следует сначала сообщить на базу и получить одобрение Нгуена. Протокол первого контакта…

– Мы еще не знаем, с чем имеем дело, – отрезала Майя. – Это может быть что угодно, включая оставленное кем-то из предыдущих экспедиций оборудование. И мы не нарушаем никаких карантинных протоколов – мы просто отправим разведывательный зонд, а не спускаемся туда сами.

Она понимала, что отчасти лукавит. Слишком уж идеальной была геометрия обнаруженного туннеля, слишком глубоко он находился. Но если она сейчас вернется на станцию для согласований, потеряв драгоценное время, Нгуен может настоять на более тщательной подготовке, а это значило бы отсрочку как минимум на несколько дней.

К ее удивлению, Хиггинс не стал спорить дальше.

– Ладно. Но мы отправляем только зонд, и при малейших признаках… чего-либо необычного, немедленно сворачиваем операцию.

Майя позволила себе улыбку под защитным стеклом шлема.

– Естественно. Я ведь профессионал.

Через двадцать минут буровой канал был достаточно расширен, чтобы опустить в него разведывательный зонд – сферический аппарат размером с футбольный мяч, оснащенный всеми доступными наземной науке сенсорами и передатчиками. Майя лично проверила все системы перед запуском.

– Зонд готов к погружению, – сообщила она в коммуникатор. – Начинаю спуск.

Сфера медленно опустилась в ледяной колодец, подсвечивая путь мощными фонарями. Изображение транслировалось непосредственно на дисплеи внутри шлемов исследователей.

– Глубина 1800 метров, – объявил ИИ зонда. – До предполагаемой полости 36 метров.

Майя затаила дыхание. Лед в буровом канале имел странный голубоватый оттенок, с темными вкраплениями неизвестного происхождения.

– Глубина 1830 метров. До полости 6 метров.

– Замедли спуск, – скомандовала Майя. – Переключиться на минимальную скорость.

Зонд продолжил спуск с черепашьей скоростью. Внезапно лед впереди закончился, и камеры аппарата показали открытое пространство.

– Зонд достиг полости, – сообщил ИИ.

На дисплее перед глазами Майи развернулась картина, которая заставила ее сердце пропустить удар. Туннель, идеально круглый в сечении, уходил вдаль, теряясь в темноте. Но самым поразительным было то, что его стены не были ледяными – они состояли из какого-то темного материала с голубоватыми прожилками, которые слабо пульсировали, создавая едва заметное освещение.

– Боже мой, – прошептал Хиггинс в коммуникаторе. – Это действительно искусственное сооружение.

– И оно активно, – выдохнула Майя, глядя на пульсирующие прожилки. – Какая-то энергосистема всё еще функционирует. После стольких лет подо льдом…

– Нам нужно немедленно сообщить об этом на станцию, – голос Хиггинса дрожал от волнения. – Это… это меняет всё.

Майя не ответила, завороженно глядя на изображение. Это был величайший момент в истории человеческих исследований космоса – первое неопровержимое доказательство существования инопланетной цивилизации, достигшей высочайшего технологического уровня. И она, Майя Чен, стала первым человеком, увидевшим его.

– Направляй зонд вперед, – произнесла она наконец. – Осторожно, на минимальной скорости. Мне нужно увидеть, куда ведет этот туннель.

Роберт Палмер ненавидел космические перелеты. Особенно долгие, как этот – с орбиты Земли до исследовательского комплекса на Европе. Даже на современных кораблях с антигравитационными системами и почти мгновенной квантовой связью перелет занимал шесть дней, и эти дни превращались для него в пытку.

Он поправил воротник форменного комбинезона Европейского исследовательского комплекса и посмотрел в иллюминатор каюты. Юпитер уже занимал большую часть обзора, его атмосферные полосы медленно вращались в грандиозном космическом балете. Где-то там, с другой стороны от гигантской планеты, находилась Европа – ледяной мир, таящий под своей замерзшей поверхностью океан жидкой воды.

И, судя по зашифрованному сообщению от доктора Нгуена, что-то еще.

Интерком в каюте мягко пискнул.

– Доктор Палмер, – раздался голос пилота. – Мы начинаем торможение для выхода на орбиту Европы. Ожидаемое время прибытия – сорок три минуты. Пожалуйста, займите место в кресле и активируйте систему фиксации.

Роберт вздохнул и опустился в анатомическое кресло, которое немедленно подстроилось под его тело. Система фиксации – почти невесомые, но прочнее стали нити – обвилась вокруг его тела.

Он не понимал, почему Нгуен настаивал на его личном присутствии. Любые исследования могли быть проведены дистанционно с использованием квантовой связи. За последние годы технологии виртуального присутствия достигли такого уровня, что физическое перемещение специалистов стало практически ненужным.

И всё же старый Сайрус был непреклонен: "Это нужно увидеть своими глазами, Роберт. Я не могу доверить это даже защищенному каналу связи. И нам нужен лучший специалист по ксеногенетике."

Как будто во Вселенной есть что-то, что могло бы удивить человека, проведшего двадцать лет в изучении внеземных форм жизни. Роберт скептически усмехнулся. Вероятно, они нашли какие-нибудь примитивные микроорганизмы в подповерхностном океане Европы. Важное открытие, несомненно, но вряд ли стоящее личного визита.

Впрочем, возможность прославиться как человек, впервые идентифицировавший внеземную форму жизни, того стоила. Карьерные перспективы, финансирование, признание – все это ждало первооткрывателя. И если Нгуен позвал именно его…

Корабль вздрогнул, когда включились тормозные двигатели. Перегрузка вдавила Роберта в кресло, напомнив, почему он предпочитал работу в лабораториях орбитальных станций полевым исследованиям.

Через несколько минут давление исчезло, и в каюте снова воцарилась почти невесомость, лишь слегка компенсированная искусственной гравитацией корабля.

– Доктор Палмер, – снова раздался голос пилота. – Мы на орбите Европы. Станция сообщает о готовности принять шаттл. Пожалуйста, подготовьтесь к пересадке через пятнадцать минут.

Роберт отстегнулся от кресла и начал собирать свои вещи. Личных предметов у него было немного – планшет с исследовательскими данными, несколько любимых книг в бумажном исполнении (старомодная привычка, которую он отказывался менять), да комплект одежды. Основное оборудование должно было прибыть другим рейсом через два дня.

Выглянув в иллюминатор, он увидел Европу – идеальный белый шар на фоне космической черноты, с паутиной красноватых линий-трещин на поверхности. Где-то там его ждала тайна, достаточно важная, чтобы вытащить его из комфортной лаборатории на орбите Земли.

"Что же ты там нашел, Сайрус?" – подумал Роберт, закидывая сумку на плечо и направляясь к шлюзу.

– Добро пожаловать на "Европу-1", доктор Палмер, – Сайрус Нгуен лично встречал его в стыковочном отсеке станции. – Извините за спартанскую обстановку, но мы здесь больше ради науки, чем комфорта.

Роберт пожал протянутую руку. Нгуен выглядел старше своих шестидесяти пяти – годы работы в условиях пониженной гравитации и постоянное космическое излучение, даже при современной защите, делали свое дело.

– Не извиняйтесь, Сайрус. Я ценю эффективность выше роскоши, – Роберт осмотрелся. Стыковочный отсек представлял собой просторное помещение с множеством шлюзов, ведущих к различным модулям станции. – К тому же, это не самая неприветливая исследовательская станция, где мне доводилось бывать.

Нгуен улыбнулся.

– Верно. Вы ведь работали на Титане, не так ли? Тамошние условия гораздо суровее наших. – Он жестом пригласил Роберта следовать за ним. – Думаю, вы устали с дороги. Я провожу вас в вашу каюту, где вы сможете отдохнуть и освежиться. Брифинг назначен через три часа.

Они шли по длинным коридорам станции, периодически встречая спешащих по своим делам сотрудников. Большинство узнавали Роберта, некоторые кивали в знак приветствия. Его репутация ведущего ксеногенетика Солнечной системы опережала его.

– Станция "Европа-1" представляет собой исследовательский комплекс, буквально вырубленный в ледяной коре спутника, – объяснял Нгуен по пути. – Модульная структура позволяет нам расширяться по мере необходимости. Сейчас у нас пять основных секторов: научный, жилой, технический, карантинный и административный. Мы находимся на глубине около ста метров под поверхностью, что обеспечивает дополнительную защиту от радиации.

– Впечатляюще, – кивнул Роберт, хотя на самом деле его мало интересовали особенности архитектуры станции. – Сайрус, вы не могли бы хотя бы намекнуть, зачем потребовалось мое присутствие? Ваше сообщение было… чрезвычайно лаконичным.

Нгуен остановился и оглянулся, словно проверяя, нет ли кого поблизости. Затем понизил голос.

– Роберт, то, что мы нашли здесь… это меняет всё. Я не преувеличиваю. Но я бы предпочел показать вам это после того, как вы отдохнете. Информация такого рода… требует ясного ума.

В глазах пожилого ученого Роберт заметил странное выражение – смесь тревоги и возбуждения.

– Я могу получить хотя бы общее представление? – настаивал Роберт. – Это биологический образец? Ископаемые останки?

Нгуен покачал головой.

– Это намного больше. Но я дал слово руководителю экспедиции, что все брифинги будут проводиться одновременно для всей научной команды. – Он позволил себе легкую улыбку. – Поверьте, ожидание того стоит.

Они продолжили путь и вскоре оказались в жилом секторе. Каюта Роберта была небольшой, но функциональной – кровать, рабочий стол с компьютерным терминалом, санитарный модуль за раздвижной перегородкой.

– Располагайтесь, – сказал Нгуен, стоя в дверях. – Брифинг состоится в конференц-зале A в 16:00 по станционному времени. Если понадобится что-то еще, просто обратитесь к Гермесу.

– Гермесу? – переспросил Роберт, размещая свою сумку на полке.

– Наш ИИ, – пояснил Нгуен. – Управляет всеми системами станции. Гермес?

– Да, доктор Нгуен, – раздался мелодичный голос из динамиков. – Добро пожаловать на станцию, доктор Палмер. Я Гермес, интегрированный искусственный интеллект исследовательского комплекса "Европа-1". Если у вас возникнут вопросы или потребуется помощь, просто обратитесь ко мне.

– Спасибо, – кивнул Роберт. – Рад знакомству, Гермес.

– Взаимно, доктор Палмер. Ваша репутация в области ксеногенетики производит впечатление. Ваша работа по адаптации человеческого генома к условиям Марса является основополагающей.

Роберт удивленно поднял брови.

– Впечатляюще. Большинство ИИ обычно не так хорошо знакомы с научными публикациями.

– Гермес специально настроен на поддержку научных исследований, – пояснил Нгуен. – Он имеет доступ ко всем базам данных и научным архивам Солнечной системы. – Он шагнул к двери. – Отдыхайте, Роберт. Увидимся на брифинге.

Когда дверь за Нгуеном закрылась, Роберт тяжело опустился на кровать. Шесть дней космического перелета давали о себе знать. Но несмотря на усталость, любопытство не давало ему покоя. Что могли найти на Европе, что потребовало его личного присутствия и вызвало такую секретность?

– Гермес, – обратился он к ИИ. – Ты можешь рассказать мне о недавних открытиях исследовательской группы?

– Извините, доктор Палмер, – ответил мелодичный голос. – Эта информация классифицирована до официального брифинга. Я могу предложить вам ознакомиться с общими данными о станции и предыдущих исследованиях спутника.

Роберт усмехнулся. Конечно, было бы слишком просто.

– Нет, спасибо. Думаю, я просто отдохну до брифинга.

Он лег на кровать, закинув руки за голову, и уставился в потолок. Что-то в поведении Нгуена беспокоило его. Старый ученый всегда был прагматиком, не склонным к драматизации. Если он считает, что находка "меняет всё", это должно быть действительно нечто экстраординарное.

Возможно, им удалось обнаружить микробиологическую жизнь в подповерхностном океане? Это было бы сенсацией, но вряд ли "меняло всё". Ископаемые останки более сложных организмов? Вероятно, но опять же, это скорее эволюционная загадка, чем революционное открытие.

Что если… Роберт резко сел на кровати, пораженный внезапной мыслью. Что если они нашли доказательства разумной жизни? Искусственные структуры или технологические артефакты?

Это действительно изменило бы всё. Первое неопровержимое доказательство существования инопланетной цивилизации. Такое открытие перевернуло бы человеческое мировоззрение.

Но какое отношение это имело бы к нему, специалисту по генетике? Если только…

Роберт почувствовал, как по спине пробежал холодок. Если только они не нашли самих представителей инопланетной расы. Живых или мертвых – не важно. Возможность изучить внеземную ДНК, если она существовала у этих существ, была мечтой любого ксеногенетика.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он отбросил эту мысль как фантазию уставшего ума и снова лег. До брифинга оставалось почти три часа, и лучше всего было потратить их на сон. Чтобы встретить любые открытия с ясной головой.

Но сон не шел. В голове крутились десятки теорий, каждая фантастичнее предыдущей. В конце концов он сдался и активировал свой планшет, решив просмотреть последние данные о Европе, доступные в открытых источниках. Может быть, там он найдет какие-то подсказки.

Конференц-зал был заполнен до отказа. Роберт с удивлением отметил, что здесь собрался практически весь научный состав станции, включая специалистов, чья область исследований, казалось бы, не имела никакого отношения к потенциальным ксенобиологическим находкам. Астрофизики, геологи, инженеры – все они шептались между собой, создавая гул возбужденных голосов.

Роберт занял одно из свободных мест в первом ряду, кивнув нескольким знакомым ученым. Напротив сидящих располагался большой голографический проектор, а рядом с ним – небольшая трибуна.

Ровно в 16:00 дверь в дальнем конце зала открылась, и вошел Нгуен в сопровождении женщины азиатской внешности, которую Роберт сразу узнал как Майю Чен, известного ксеноархеолога. Оба выглядели одновременно возбужденными и изможденными, словно не спали несколько дней.

Разговоры мгновенно стихли. Нгуен подошел к трибуне, окинул взглядом аудиторию и заговорил.

– Коллеги, благодарю всех за пунктуальность. Как вы знаете, десять дней назад исследовательская группа под руководством доктора Майи Чен обнаружила аномалию под ледяной поверхностью Европы, примерно в тридцати километрах от нашей станции. – Он сделал паузу, словно подбирая слова. – То, что мы нашли, не просто важно. Это открытие, без преувеличения, изменит наше понимание места человечества во Вселенной.

По залу пробежал шепот.

– Прошу вас, сохраняйте спокойствие и помните, что вся информация, которую вы сейчас услышите, строго конфиденциальна до официального объявления Всемирным Советом. – Нгуен кивнул женщине рядом с собой. – Доктор Чен, прошу вас.

Майя Чен заняла место у трибуны. В отличие от большинства присутствующих, одетых в форменные комбинезоны станции, она была в полевом костюме, явно недавно вернувшись с экспедиции.

– Спасибо, доктор Нгуен, – начала она четким, профессиональным тоном. – Десять дней назад моя группа, проводя рутинное сканирование подповерхностных слоев Европы, обнаружила аномальную структуру на глубине около двух километров под поверхностью. – Она активировала голографический проектор, и над столом появилось трехмерное изображение ледяной толщи с четко видимым цилиндрическим объектом внутри. – Первоначальное сканирование показало, что эта структура имеет явно искусственное происхождение.

Она сделала паузу, давая аудитории время осмыслить увиденное, затем продолжила.

– Мы провели буровые работы и отправили разведывательный зонд, который подтвердил наше предположение. – Изображение сменилось, показывая внутренность идеально круглого туннеля с пульсирующими голубоватыми прожилками на стенах. – Как вы можете видеть, это искусственное сооружение, созданное с использованием технологий, значительно превосходящих наши.

Роберт подался вперед, не веря своим глазам. Это действительно было потрясающе – неопровержимое доказательство существования высокоразвитой инопланетной цивилизации. Но он все еще не понимал, почему потребовалось его присутствие.

– Туннель привел нас к… – Майя на мгновение запнулась, словно подбирая слова, – … к комплексу. Другого слова я подобрать не могу. Это огромное сооружение, скрытое глубоко под ледяной поверхностью Европы, по нашим оценкам, созданное не менее миллиона лет назад.

Изображение снова сменилось, показывая серию помещений с органической архитектурой – плавные линии, отсутствие острых углов, стены, излучающие мягкий свет.

– Комплекс частично функционирует, – продолжала Майя. – Энергетические системы активны, поддерживая минимальное освещение и, предположительно, системы жизнеобеспечения. Мы пока не смогли определить источник энергии, но он невероятно эффективен, учитывая срок функционирования.

Она переключила изображение, и над столом появилось нечто, заставившее Роберта задержать дыхание. Огромный зал с рядами прозрачных контейнеров, внутри которых можно было различить смутные очертания.

– В центральной части комплекса мы обнаружили то, что, по всей видимости, является хранилищем. – Майя увеличила изображение одного из контейнеров. – Эти капсулы содержат образцы генетического материала тысяч различных видов. Возможно, миллионов. Мы только начали каталогизацию.

Вот оно что. Теперь Роберт понял, почему был вызван. Его опыт в ксеногенетике был необходим для изучения этих образцов.

– Спасибо, доктор Чен, – Нгуен снова занял место у трибуны. – Как вы понимаете, это открытие имеет огромное научное значение. Но есть аспект, который… – он сделал паузу, словно не решаясь продолжить, – …который делает эту находку особенно важной для человечества.

Он кивнул, и изображение снова сменилось. Теперь на нем была последовательность генетических маркеров, знакомая любому специалисту.

– Это человеческая ДНК, – пояснил Нгуен для непосвященных. – А это, – изображение сменилось, показывая почти идентичную последовательность, – образец из одной из капсул в хранилище.

По залу пронесся изумленный шепот.

– Как вы можете видеть, они практически идентичны, – продолжал Нгуен. – Но самое поразительное – датировка этого образца. По нашим предварительным оценкам, ему около миллиона лет. Задолго до появления Homo sapiens на Земле.

Роберт почувствовал, как земля уходит из-под ног. Имплантация? Но это означало бы…

– Мы обнаружили не просто свидетельство существования инопланетной цивилизации, – голос Нгуена звучал теперь почти торжественно. – Мы обнаружили, возможно, наших создателей. Или, по крайней мере, тех, кто был причастен к нашему появлению на Земле.

В зале воцарилась абсолютная тишина. Роберт чувствовал, как его сердце бешено колотится в груди. Если это правда… если человечество действительно было создано инопланетной расой… это меняло всё – историю, религию, философию, самоидентификацию человека как вида.

– Я понимаю ваше потрясение, – продолжил Нгуен после паузы. – Мы все испытали то же самое. Но как ученые, мы должны подходить к этому открытию методично и без предубеждений. Для дальнейшего исследования комплекса и особенно генетических образцов мы сформировали специальную группу. – Он обвел взглядом аудиторию. – Доктор Роберт Палмер, ведущий специалист по ксеногенетике, уже прибыл на станцию и возглавит генетическое направление исследований.