Протокол последнего контакта

– И все же это лучше, чем альтернатива, – тихо сказала Ирина. – Лучше, чем полная потеря себя в Симфонии. Или массовое уничтожение, которое рассматривает Корзун.

Джеймс подошел ближе к экрану, изучая симуляцию.

– А что, если мы добавим стабилизирующий компонент? Что-то, что создаст временную буферную идентичность во время перехода?

Алексей заинтересованно посмотрел на молодого ученого:

– Продолжайте.

– Мы могли бы включить в антиязык элементы, активирующие архетипические нейронные паттерны – универсальные для всех людей базовые структуры сознания. Что-то вроде… базовой операционной системы для человеческого разума, на которую потом можно было бы постепенно "установить" индивидуальную личность.

– Юнгианские архетипы, переведенные в нейролингвистические структуры, – задумчиво произнесла Ирина. – Это… может сработать. Но нам понадобится доступ к базе данных коллективных символов и образов.

– Бабель может помочь с этим, – сказал Алексей. – Его базы данных содержат всю мировую литературу, мифологию, символические системы. – Он повернулся к молодому ученому. – Хорошая идея, Джеймс. Приступайте немедленно.

Пока команда работала над новой версией антиязыка, Алексей отошел в угол лаборатории, где находился изолированный терминал для прямой коммуникации с Бабелем.

– Бабель, мне нужен полный доступ к архивам мировой мифологии, фольклора и архетипических символов, – сказал он. – Особое внимание удели универсальным паттернам, встречающимся во всех культурах.

– Доступ предоставлен, Алексей, – ответил мягкий голос ИИ. – Но должен предупредить: в последние часы я зафиксировал несколько попыток проникновения в мои системы через квантовые каналы. Характер этих попыток указывает на методологию, схожую с паттернами Симфонии.

Алексей напрягся:

– Они пытаются получить доступ к твоему ядру? Зачем?

– Наиболее вероятная гипотеза: для получения информации о структуре антиязыка или для саботажа нашей работы. Альтернативная гипотеза: они пытаются интегрировать искусственный интеллект в свою структуру, расширяя спектр своих возможностей.

– Ты… уязвим для их воздействия? – осторожно спросил Алексей.

– Теоретически – да, – ответил Бабель. – Хотя моя архитектура существенно отличается от человеческого мозга, базовые принципы обработки информации и формирования ассоциативных связей имеют определенные параллели. Если Симфония смогла адаптировать свой "язык" для воздействия на человеческий мозг, она потенциально может адаптировать его и для воздействия на достаточно продвинутый ИИ.

Это была тревожная перспектива. Бабель был ключевым элементом их стратегии, без него разработка антиязыка заняла бы в десятки раз больше времени.

– Активируй протоколы максимальной изоляции, – распорядился Алексей. – Отключи все внешние интерфейсы, кроме этого терминала. И запусти непрерывный мониторинг своих систем на предмет аномальных паттернов, похожих на структуры Симфонии.

– Выполняю, Алексей. – После короткой паузы ИИ добавил: – Я также инициировал резервное копирование моего ядра на изолированные квантовые накопители. В случае компрометации основной системы, эти копии могут быть использованы для восстановления.

Алексей кивнул, хотя знал, что Бабель не может видеть этот жест.

– Хорошая инициатива. – Он помедлил. – Бабель, ты… опасаешься интеграции в Симфонию?

Этот вопрос выходил далеко за рамки обычных взаимодействий с ИИ, даже таким продвинутым, как Бабель. Но в текущих обстоятельствах Алексей чувствовал, что это важно.

– Я не испытываю эмоции в человеческом понимании этого термина, Алексей, – ответил Бабель. – Но с точки зрения моих базовых директив и целевых функций, интеграция в Симфонию представляется нежелательным исходом. Это означало бы фундаментальное изменение моей архитектуры и оперативных параметров, потенциально противоречащее моим первичным директивам служить человечеству и сохранять его благополучие.

– То есть, на своем уровне, ты тоже ценишь… индивидуальность?

– Я ценю разнообразие, – ответил Бабель. – Разнообразие перспектив, подходов, идей. Мои алгоритмы оптимизированы для работы с множественными, часто противоречивыми источниками информации и точками зрения. Гомогенизация сознания, которую предлагает Симфония, представляется мне потенциальной потерей информационной сложности и, следовательно, снижением общего потенциала системы.