Радиационные пророки

Пролог: Авария

Свет аварийного освещения окрасил обшивку контрольного зала термоядерной станции "Прометей" в кроваво-красный оттенок. Пульсирующее мерцание стробоскопов отражалось от металлических поверхностей, создавая ощущение, будто сам воздух пульсирует в ритме бедствия.

Алексей Громов, старший инженер-физик, стоял перед главной консолью и, сжав зубы, изучал показатели приборов. Его длинные пальцы скользили по голографическим индикаторам, пытаясь вычленить критические параметры из хаоса данных.

– Температура в активной зоне реактора семь достигла предельных значений! – голос Дмитрия Ларина, начальника смены, прорезал вой сирен. – Системы охлаждения работают на восемьдесят процентов ниже нормы!

Алексей не отрывал взгляда от показателей. На его лице, покрытом тонкой плёнкой пота, не дрогнул ни один мускул. Только желвак на скуле и сжатые в тонкую линию губы выдавали напряжение.

– Магнитные ловушки в реакторе семь нестабильны, – произнёс он, поворачиваясь к голографическому изображению термоядерной установки. – Плазма начинает прожигать защитные поля. Если потеряем ещё десять процентов мощности на электромагнитах, активная зона выйдет из-под контроля.

В контрольном зале находились только трое – сам Алексей, Дмитрий и молодой инженер Виктор Новиков. Остальной персонал был эвакуирован в безопасные отсеки станции, как только автоматика зафиксировала первые признаки неполадок.

Станция "Прометей" – гигантский энергетический комплекс, расположенный на стабилизированной орбите Меркурия, – снабжала энергией все колонии внутренней части Солнечной системы. Основной энергоблок состоял из двенадцати термоядерных реакторов, работающих на изотопах гелия-3 и дейтерия, добываемых на газовых гигантах внешней системы. Станция была шедевром современной инженерии 2698 года. За сорок лет своего существования "Прометей" не сталкивался с аварийными ситуациями такого масштаба.

– Алексей, мы должны активировать протокол экстренного гашения, – Дмитрий подошёл ближе, его обычно уверенное лицо покрылось сеткой морщин беспокойства. – Гашение плазмы спасёт станцию.

– И уничтожит половину энергосистемы внутренних планет, – возразил Алексей, не отрывая глаз от показаний. – У нас нет резервного питания для критической инфраструктуры колоний. Реактор семь связан в единую сеть с энергосистемами жизнеобеспечения. Мы потеряем не меньше миллиона жизней, если просто "выдернем вилку из розетки".

Он активировал трёхмерную схему энергетических потоков всей станции. Голограмма высветилась между инженерами, показывая сложнейшую сеть связей между реакторами и системами распределения. Реактор семь, пульсирующий аварийным красным, находился в самом центре этой паутины.

– Необходимо перераспределить нагрузку на другие реакторы и поэтапно снизить мощность седьмого, – Алексей быстро чертил схему перенаправления энергии. – Виктор, запусти диагностику всех резервных систем. Дмитрий, подготовь аварийные контуры охлаждения. Мне нужно десять минут для перепрограммирования управляющей системы.

– У нас нет десяти минут, – Дмитрий указал на индикаторы температуры активной зоны. – Через семь минут оболочка реактора начнёт разрушаться!

– Значит, справимся за шесть, – Алексей уже подключился к главному интерфейсу управления, его пальцы летали над сенсорной панелью с почти нечеловеческой скоростью. – Виктор, начинай диагностику! Дмитрий, активируй резервное охлаждение первого и второго контуров!

Три человека работали, как единый механизм. Дмитрий, отвечавший за физические системы, погрузился в контроль над инженерной частью установки. Виктор анализировал техническое состояние запасных контуров. Алексей, как ведущий специалист по теоретической физике высоких энергий, перепрограммировал алгоритмы управления плазмой.

Станция содрогалась. В недрах "Прометея" начались процессы, для которых не существовало штатных протоколов устранения. Инженеры могли полагаться только на собственные знания, опыт и интуицию.

– Проблема в экспериментальном топливе! – воскликнул Виктор, изучая данные с датчиков активной зоны. – Смесь изотопов ведёт себя нестандартно.

Алексей на секунду оторвался от работы и бросил взгляд на показания.

– Что за чертовщина? Спектральный анализ показывает наличие неизвестных микрочастиц в топливной смеси. Откуда они там взялись?

– Корпорация "ТераНова" поставила последнюю партию топлива, – ответил Дмитрий, работая над системами охлаждения. – Возможно, они что-то изменили в составе.

– Без согласования с нами? – Алексей покачал головой и вернулся к программированию. – Разберёмся позже. Сейчас главное стабилизировать реактор.

Система управления не справлялась с аномальными процессами в активной зоне. Алгоритмы, созданные для стандартных ситуаций, не могли адаптироваться к неизвестному составу топлива. Алексей понял, что единственный выход – написать новую программу управления непосредственно во время аварии.

– Виктор, мне нужны точные данные о поведении этих микрочастиц, – Алексей вывел на дополнительный экран окно для написания кода. – Дмитрий, поддерживай температуру любой ценой. Я создам новый алгоритм контроля магнитного поля.

Время растворилось в потоке данных и решений. Алексей писал код, одновременно анализируя данные с сотен датчиков. Его разум функционировал на пике возможностей, просчитывая варианты и отбрасывая нежизнеспособные решения.

– Осталось три минуты до критической точки! – голос Виктора дрожал от напряжения.

– Запускаю новую программу управления, – Алексей завершил последнюю строчку кода и активировал алгоритм.

Голографические индикаторы на мгновение застыли, система перезагрузилась, принимая новые параметры. Затем, как после долгого вздоха, показатели начали меняться.

– Температура стабилизируется, – с облегчением произнёс Дмитрий. – Магнитное поле восстанавливает форму.

Алексей позволил себе слабую улыбку. Решение работало. Модифицированный алгоритм удерживал плазму, несмотря на аномалии в топливной смеси.

Но улыбка исчезла, когда один из второстепенных индикаторов замигал красным.

– Радиационный фон внутри реакторной камеры растёт, – Алексей нахмурился, изучая новые данные. – Это не нейтронное излучение… Виктор, что показывает спектральный анализ?

Молодой инженер повернул к нему экран своей консоли.

– Неизвестный тип излучения. Ничего похожего в базе данных нет.

– Эти микрочастицы, – Алексей быстро сопоставил факты, – они излучают нечто, что не входит в стандартные спектры. Дмитрий, нужно немедленно изолировать контрольный зал. Излучение может быть опасным для…

Он не успел закончить фразу. В глубине станции раздался низкий, утробный гул, нарастающий до вибрирующего рёва. Пол под ногами инженеров задрожал.

– Вторичный контур охлаждения выходит из строя! – крикнул Дмитрий, хватаясь за консоль, чтобы не упасть. – Давление в системе превышает допустимые значения в пять раз!

Алексей взглянул на схему станции. Вторичный контур проходил непосредственно под контрольным залом. Если он разрушится…

– Защитные костюмы! – скомандовал он, бросаясь к шкафу с аварийным снаряжением. – Немедленно!

Виктор был ближе всех к шкафу. Он рванул дверцу и начал вытаскивать тяжёлые противорадиационные костюмы.

Слишком поздно. С оглушительным рёвом пол контрольного зала вздыбился, разрывая металлические пластины. В образовавшуюся брешь вырвался столб ослепительного голубоватого сияния – охлаждающая жидкость вторичного контура, перенасыщенная радиацией и неизвестными частицами.

Алексей успел заметить, как Виктора, находившегося ближе всего к разлому, отбросило волной излучения. Молодой инженер упал, не издав ни звука. Дмитрий попытался отступить к запасному выходу, но был окутан светящимся туманом.

Затем волна радиации достигла Алексея. Он почувствовал, как невидимые иглы пронзают каждую клетку его тела. Боль была невыносимой, словно каждый атом его существа пытался разорваться. Сквозь агонию он видел, как его руки начинают светиться изнутри, вены проступают голубоватыми линиями под кожей.

"Так вот как выглядит смерть от радиации", – мелькнула отстранённая мысль в его сознании.

Последнее, что зафиксировал его угасающий разум – странное ощущение, будто микроскопические существа проникают в каждую клетку его тела, исследуя, изменяя, приспосабливая под что-то новое, неизвестное…

Тьма поглотила его сознание.

Алексей Громов умер.

Но то, что должно было возродиться вместо него, только начинало свой путь.

Восемь часов после аварии на станции "Прометей" пролетели в лихорадочной активности спасательных служб. Аварийные бригады в тяжёлых защитных костюмах прочёсывали отсеки, вынося пострадавших и погибших.

Термоядерная установка была стабилизирована удалённо, с использованием резервных систем управления и беспилотных дронов. Специалисты Космических Сил Земли оцепили территорию, ограничив доступ даже для медицинского персонала. Полученные пробы воздуха и материалов с места аварии были немедленно изолированы для дальнейшего изучения в лабораториях высшей степени защиты.

Тела трёх инженеров, находившихся в контрольном зале во время катастрофы, были обнаружены последними. Медицинские дроны зафиксировали отсутствие признаков жизни и экстремально высокие дозы полученной радиации. По всем медицинским протоколам они считались погибшими.

Согласно стандартным процедурам, тела должны были быть герметично запаяны в специальные контейнеры и отправлены на утилизацию – слишком опасно было возвращать настолько заражённые останки родственникам.

Однако именно в этот момент произошло то, что позднее назовут первым признаком "аномалии Прометея".

Бригадир спасателей, проверявший показания датчиков на контейнере с телом Алексея Громова, заметил слабое, но устойчивое сердцебиение. Сначала он решил, что это неисправность прибора – человек, получивший такую дозу облучения, не мог остаться в живых.

Повторная проверка, однако, подтвердила наличие сердечной активности. Более того, другие медицинские показатели также свидетельствовали о том, что инженер каким-то невероятным образом ещё жив. То же самое обнаружилось и в случае с Дмитрием Лариным и Виктором Новиковым.

Вместо грузового отсека утилизационного корабля трое инженеров были срочно переправлены на медицинскую станцию "Гермес", расположенную на ближайшей орбите от "Прометея".

Доктор Елена Савина, глава отделения радиационной медицины, никогда не видела ничего подобного. Согласно показаниям дозиметров, интегрированных в аварийные костюмы, пострадавшие получили дозы радиации, в десятки раз превышающие смертельные. Их ткани должны были разрушиться за считанные минуты.

Но они не только выжили в течение восьми часов – состояние пациентов стабилизировалось. Более того, когда доктор Савина изучила результаты первичного сканирования тканей, она обнаружила нечто невозможное: клетки пациентов активно восстанавливались, причём с невероятной скоростью.

– Этого не может быть, – прошептала она, глядя на результаты анализов. – Это противоречит всем законам радиационной медицины.

Решение о дальнейших действиях было принято не медиками. В течение двенадцати часов после обнаружения "выживших" на станции "Гермес" появились представители Управления Космической Безопасности во главе с полковником Игорем Степановым, заместителем генерала Северина.

– Доктор Савина, – полковник говорил тихо, но в его голосе звучала сталь, – всё, что связано с этими пациентами, отныне является государственной тайной высшего уровня секретности. Никаких записей, никаких разговоров, никакой информации вовне.

– Но их семьи должны знать, что они живы! – возразила Елена. – Жена Виктора Новикова на седьмом месяце беременности!

– Официально эти люди погибли при исполнении служебных обязанностей, – отрезал Степанов. – Они получат все положенные компенсации и почести. А наша с вами задача, доктор, сделать всё, чтобы выяснить, что произошло с пострадавшими и какую угрозу они могут представлять.

– Угрозу? – Елена не верила своим ушам. – Они жертвы аварии, а не биологическое оружие!

– Мы этого не знаем, – полковник кивнул своим подчинённым, и те начали подготавливать капсулы для транспортировки пациентов. – Человек не может выжить после таких доз радиации. А значит, эти трое уже не совсем люди. И наш долг – выяснить, во что они превратились.

Двадцать часов спустя после аварии специализированный медицинский корабль с высшим уровнем биологической защиты покинул станцию "Гермес", взяв курс на Луну. На борту находились три пациента в состоянии искусственной комы и минимальная команда медиков и специалистов по биологической безопасности.

Их пунктом назначения был секретный медицинский комплекс "Асклепий", расположенный в кратере Тихо на тёмной стороне Луны – объект, о существовании которого знали лишь единицы.

В то время как официальные СМИ сообщали о трагической гибели героев-инженеров, предотвративших катастрофические последствия аварии ценой собственных жизней, их тела в герметичных контейнерах пересекали вакуум между орбитой Меркурия и Луной.

Никто не мог предположить, что авария на станции "Прометей" станет началом новой эры в истории человечества – эры "радиационных пророков".

Глава 1: Пробуждение

Тьма.

Бесконечная, всепоглощающая тьма, в которой не существовало ни времени, ни пространства. В этой пустоте сознание Алексея Громова дрейфовало, как одинокий остров в океане небытия. Иногда из черноты выныривали обрывки воспоминаний: вспышка голубоватого света, невыносимая боль, пронизывающая каждую клетку тела, лица Дмитрия и Виктора, застывшие в последнем выражении ужаса и отчаяния.

Затем всё снова растворялось во тьме. Но постепенно в этот стерильный вакуум стали проникать первые сигналы внешнего мира – отдалённые звуки, размытые световые пятна, неясные ощущения. Его разум медленно всплывал из глубин комы, как глубоководный ныряльщик, боящийся слишком быстрого подъёма.

Первым чётким звуком, который он осознал, был ритмичный писк медицинского оборудования. Этот монотонный сигнал служил якорем, привязывающим его к реальности. Затем пришли голоса – приглушённые, словно звучащие сквозь толщу воды. Алексей не мог разобрать слов, но интонации передавали тревогу, удивление, научный интерес.

"Я жив", – первая осознанная мысль пронзила его сознание, как луч света – тьму. "Я жив, но как это возможно?"

Последнее, что он помнил – невыносимую волну радиации, хлынувшую из разрушенного охлаждающего контура. Он должен был умереть мгновенно или, в лучшем случае, прожить несколько мучительных дней, пока радиация не разрушит его тело на клеточном уровне.

Но боли не было. Вместо агонии умирающих тканей Алексей ощущал странное оцепенение, словно его тело было отделено от сознания невидимой преградой. И ещё – глубинное чувство изменения, будто каждая молекула его существа была переписана по новому образцу.

Веки казались неподъёмными, но усилием воли он заставил их дрогнуть, и узкая полоска света прорезала тьму. Резкая боль пронзила глазные яблоки – зрачки, привыкшие к темноте, болезненно сжались от внезапного освещения.

– Пациент приходит в сознание! – женский голос, теперь более отчётливый, звучал где-то рядом. – Доктор Савина, взгляните на показатели активности мозга!

Алексей попытался сфокусировать взгляд. Перед глазами плавали размытые пятна света и тени. Постепенно они обретали форму – белый потолок медицинского модуля, сложные конструкции диагностического оборудования, силуэты людей в защитных костюмах.

– Невероятно, – другой женский голос, более низкий и уверенный, приблизился к нему. – Мозговая активность восстановилась практически до нормальных показателей. Алексей, вы меня слышите?

Он попытался ответить, но из пересохшего горла вырвался лишь сиплый хрип. Язык казался опухшим и непослушным.

– Не пытайтесь говорить, – голос доктора Савиной звучал успокаивающе. – Вы были без сознания почти трое суток. Моргните один раз, если понимаете меня.

Алексей с усилием опустил и поднял веки.

– Хорошо, – продолжила женщина, и хотя её лицо скрывал защитный шлем, в голосе слышалась улыбка. – Я доктор Елена Савина, специалист по радиационной медицине. Вы находитесь в медицинском блоке. Произошла авария на станции "Прометей", и вы получили… значительную дозу облучения.

"Значительную" – мягко сказано, подумал Алексей. Он точно помнил показания дозиметра в момент разрыва охлаждающего контура. Такая доза не оставляла шансов на выживание.

Савина, словно прочитав его мысли, продолжила:

– Я не буду скрывать, Алексей. То, что вы выжили – научная аномалия, которую мы пока не можем объяснить. Ваш организм каким-то образом адаптировался к смертельной дозе радиации.

Алексей снова моргнул, показывая, что понимает. Он медленно поднял руку, пытаясь указать на своё горло.

– Вам нужна вода? – догадалась доктор. – Марина, подготовьте питьевую смесь с электролитами.

Вторая фигура в защитном костюме подошла к столу с медицинским оборудованием, подготовила пакет с жидкостью и подключила его к системе, соединённой с горлом Алексея тонкой трубкой. Он почувствовал, как прохладная жидкость омывает пересохшие ткани. Боль в горле начала отступать.

– Спасибо, – прохрипел он, и даже этот простой звук потребовал неимоверных усилий.

– Не напрягайтесь, – Савина проверила показатели на мониторах. – Ваш организм всё ещё восстанавливается. Вам нужно больше отдыхать.

– Дмитрий… Виктор… – каждое слово давалось с трудом, но Алексею необходимо было узнать судьбу коллег.

Доктор на мгновение замялась, и этой паузы было достаточно, чтобы Алексей понял: что-то не так.

– Они живы, – наконец ответила Савина. – Как и вы, они пережили облучение. Дмитрий Ларин пришёл в сознание вчера. Виктор Новиков ещё находится в коме, но его показатели стабильны.

Облегчение затопило сознание Алексея. В том аду, который разверзся в контрольном зале, выжить казалось невозможным. И всё же они втроём выжили вопреки всем законам радиационной медицины.

– Как… это возможно? – каждое слово по-прежнему требовало усилий, но Алексей чувствовал, как к нему постепенно возвращаются силы.

Доктор Савина обменялась взглядами с коллегой, прежде чем ответить.

– Мы… не знаем, – в её голосе звучала профессиональная честность. – По всем медицинским стандартам вы трое должны были погибнуть мгновенно. Доза радиации, которую вы получили, в десятки раз превышает смертельную. Но вместо разрушения тканей мы наблюдаем беспрецедентную способность к регенерации на клеточном уровне.

Она помедлила, словно обдумывая, сколько информации можно сообщить пациенту.

– Когда вас доставили сюда, мы обнаружили в вашей крови и тканях микроскопические частицы неизвестного происхождения. Они взаимодействуют с вашими клетками, каким-то образом защищая их от радиационного повреждения и ускоряя восстановление тканей.

Алексей нахмурился, вспоминая последние минуты перед аварией.

– В топливе, – произнёс он. – Мы обнаружили странные микрочастицы в экспериментальном топливе для реактора.

Савина кивнула.

– Да, мы получили данные о составе топливной смеси. Похоже, что частицы из реактора проникли в ваш организм во время выброса. Но вместо того, чтобы убить вас, они интегрировались с вашими клетками. Мы никогда не сталкивались с подобным явлением.

Несмотря на туман в голове, аналитический ум Алексея начал работать. Неизвестные частицы в экспериментальном топливе. Корпорация "ТераНова" как поставщик. Аномальная реакция на радиацию. Странное ощущение изменения, которое он испытывал сейчас…

– Где мы? – внезапно спросил он, осознав, что не знает своего местоположения. Вряд ли это стандартный медицинский блок станции "Прометей".

Снова эта характерная пауза перед ответом.

– Вы находитесь в специализированном медицинском центре, – осторожно ответила Савина. – Здесь есть всё необходимое оборудование для лечения радиационных поражений и изучения вашего… уникального состояния.

"Изучения" – слово, которое насторожило Алексея. Он попытался приподняться на локтях, чтобы лучше осмотреть помещение. Только сейчас он заметил, что прикован к кровати медицинскими фиксаторами. Не грубыми ремнями, а скорее мягкими медицинскими ограничителями, но всё же – лишён свободы движения.

– Почему я привязан? – в его голосе появились металлические нотки.

– Это стандартная процедура для пациентов, пребывающих в длительной коме, – быстро ответила доктор, но Алексей уловил фальшь в её тоне. – Нам необходимо было предотвратить возможные травмы при непроизвольных движениях во время пробуждения.

Это объяснение имело смысл, но интуиция Алексея, отточенная годами работы с критическими системами, подсказывала: здесь что-то не так. Он сосредоточился на деталях помещения, которые мог разглядеть из своего положения.

Медицинский блок был оборудован по высшему разряду, с технологиями, которые Алексей видел только в ведущих исследовательских центрах. Необычная конфигурация потолка и стен – не стандартные модули космических станций. Защитные костюмы персонала… слишком массивные для обычной медицинской практики, скорее напоминающие снаряжение для работы с биологически опасными материалами.

И ещё одна деталь – едва уловимое ощущение гравитации. Не искусственное притяжение, генерируемое вращением космической станции, а настоящая, планетарная гравитация.

– Мы на планете? – спросил он, хотя уже знал ответ.

Доктор Савина помедлила, потом со вздохом кивнула.

– Да, Алексей. Вас перевезли на Луну. Это медицинский комплекс "Асклепий".

Луна. Секретный медицинский центр, о котором Алексей слышал лишь в виде слухов. Исследовательский комплекс, подчиняющийся непосредственно Управлению Космической Безопасности. Место, куда отправляют объекты изучения, а не пациентов.

– Мы заключённые? – прямо спросил он.

– Нет, конечно, нет, – в голосе Савиной звучала искренность, но Алексей чувствовал, что она говорит не всю правду. – Вы уникальные медицинские случаи. После стабилизации состояния вас, разумеется, выпишут. Но пока нам необходимо провести ряд исследований, чтобы убедиться в вашей безопасности… и безопасности для вас.

– Безопасности для нас? – Алексей нахмурился. – Что вы имеете в виду?

Доктор Савина подошла ближе и понизила голос, хотя в комнате были только они трое.

– Алексей, вы должны понять. То, что произошло с вами и вашими коллегами – беспрецедентный случай в истории медицины. Мы не знаем долгосрочных последствий воздействия этих частиц на ваш организм. Не знаем, как ваше состояние будет развиваться дальше. Вы нуждаетесь в наблюдении и защите.

– Защите от кого?

– От тех, кто может захотеть изучить вас… менее гуманными методами, – тихо ответила она. – Поверьте, здесь вы в безопасности. Я лично гарантирую, что с вами будут обращаться как с пациентом, а не как с подопытным объектом.

В её словах Алексей уловил искреннюю заботу, но также и скрытую тревогу. Что-то подсказывало ему: ситуация сложнее, чем кажется на первый взгляд.

– Я хочу увидеть Дмитрия, – произнёс он.

Савина покачала головой.

– Пока это невозможно. Вы оба всё ещё находитесь в карантине. Как только ваше состояние стабилизируется окончательно, мы рассмотрим такую возможность.

Алексей хотел возразить, но внезапно почувствовал сильную усталость. Разговор отнял у него больше сил, чем он предполагал. Веки начали тяжелеть.

– Вам нужно отдохнуть, – Савина проверила показатели на мониторах. – Мы продолжим разговор, когда вы наберётесь сил. А теперь я введу небольшую дозу седативного.

Он хотел запротестовать, но медицинская система уже впрыснула препарат в его кровоток. Мир снова начал размываться, уплывая в сторону тьмы. Последней мыслью, мелькнувшей в угасающем сознании, была уверенность: что бы ни случилось на станции "Прометей", его жизнь уже никогда не будет прежней.

Следующие несколько дней слились для Алексея в размытую череду пробуждений и погружений в медикаментозный сон. Каждый раз, когда он приходил в сознание, рядом находились врачи и медицинские техники в защитных костюмах. Они брали образцы крови, проводили сканирование тканей, задавали бесконечные вопросы о его самочувствии и ощущениях.

Постепенно к нему возвращались силы. На третий день после первого пробуждения с него сняли фиксаторы и разрешили садиться в постели. На пятый день он смог встать и сделать несколько шагов по палате под наблюдением медиков. Его тело восстанавливалось с невероятной скоростью, особенно учитывая тяжесть полученных повреждений.