Радиационные пророки

– Ваша регенерация превосходит все известные медицинские стандарты, – сообщила доктор Савина во время очередного осмотра. – Нормальный человеческий организм не способен так быстро восстановиться даже после гораздо меньших доз облучения.

– Значит, я уже не "нормальный человеческий организм"? – спросил Алексей, стараясь, чтобы его голос звучал нейтрально, хотя внутри нарастала тревога.

Савина помедлила, подбирая слова.

– Ваш организм изменился, Алексей. Эти наночастицы интегрировались с вашими клетками на молекулярном уровне. Они создали нечто вроде симбиотической системы, защищающей вас от радиации и ускоряющей регенерацию тканей.

Алексей уже и сам чувствовал эти изменения. Не только физическую силу, возвращающуюся быстрее, чем это было бы возможно при обычном восстановлении, но и нечто более глубокое – словно его восприятие мира стало острее, чувства – тоньше, а разум – яснее.

– Что с Дмитрием и Виктором? – этот вопрос он задавал при каждом пробуждении.

– Дмитрий полностью пришёл в себя, – ответила Савина. – Его процесс восстановления схож с вашим. Виктор всё ещё находится в полукоматозном состоянии, но показатели его жизнедеятельности стабильны и улучшаются.

– Когда я смогу увидеть Дмитрия?

Савина вздохнула.

– Я пытаюсь организовать вашу встречу, но решение принимаю не я. Протоколы карантина строги, и служба безопасности настаивает на их соблюдении.

Алексей нахмурился. Каждый раз, когда речь заходила о руководстве центра или службе безопасности, доктор Савина становилась неуверенной и напряжённой. Было очевидно, что она находится под давлением вышестоящих структур.

На седьмой день произошло то, что заставило Алексея осознать истинную природу произошедших с ним изменений. Во время очередного медицинского осмотра он заметил нечто странное – слабое голубоватое свечение, исходящее от диагностического оборудования. Никто из медицинского персонала, казалось, не видел этого сияния.

– Что это? – спросил он, указывая на компактный анализатор крови.

– Стандартный биохимический анализатор, – ответила одна из медсестёр. – Мы используем его для мониторинга изменений в вашей крови.

– Нет, я имею в виду… это свечение. Вы не видите?

Медики переглянулись. Никто не видел никакого свечения.

Доктор Савина подошла ближе, её внимание полностью сосредоточилось на Алексее.

– Опишите, что именно вы видите.

– Голубоватое сияние вокруг анализатора, – Алексей прищурился, пытаясь лучше рассмотреть феномен. – Оно… пульсирует. Ярче в местах, где находятся электронные компоненты.

Савина быстро сделала пометку в своём планшете.

– Интересно. В этом приборе используется небольшой изотопный источник для калибровки чувствительности. Возможно, вы каким-то образом видите его излучение.

Алексей посмотрел на неё с удивлением.

– Это невозможно. Человеческий глаз не способен видеть ионизирующее излучение.

– Обычный человеческий глаз – нет, – Савина выглядела взволнованной этим открытием. – Но ваш организм уже не совсем обычный, Алексей. Нам нужно провести дополнительные тесты.

В течение следующих двух дней медики провели серию экспериментов, подтверждающих новую способность Алексея. Ему показывали различные объекты, часть из которых содержала радиоактивные элементы, и просили описать, что он видит. В каждом случае он безошибочно определял наличие и примерную интенсивность излучения.

– Это потрясающе, – призналась Савина после очередной серии тестов. – Вы каким-то образом развили способность визуализировать радиационные поля. Ваши глаза изменились на клеточном уровне.

– И это… необратимо? – спросил Алексей, не уверенный, как относиться к своей новой способности.

– Судя по всему, да, – ответила Савина. – И, похоже, это только начало изменений. Мы наблюдаем похожие, но не идентичные мутации у Дмитрия. У него развилась способность чувствовать радиоактивные материалы на расстоянии, своего рода "радиационный радар".

Алексей задумался. Если его глаза теперь могли видеть невидимое, если Дмитрий развил новые сенсорные способности, то какие ещё изменения ждут их впереди?

– Доктор Савина, – он посмотрел ей прямо в глаза, – я хочу знать правду. Что с нами происходит? Во что мы превращаемся?

Савина долго молчала, затем медленно сняла защитный шлем – впервые за всё время их общения. Алексей увидел усталое лицо женщины средних лет с умными глазами и преждевременными морщинками от постоянного напряжения.

– Я не знаю, Алексей, – её голос звучал тихо, но искренне. – Мы на пороге чего-то совершенно нового. Эти наночастицы… они не просто защищают вас от радиации. Они активно изменяют вашу ДНК, адаптируют ваш организм для… чего-то. Я хотела бы сказать, что это просто медицинская аномалия, но всё указывает на то, что эти изменения целенаправленны, словно частицы следуют какой-то программе.

Алексей почувствовал, как холодок пробежал по спине.

– Программе? Вы имеете в виду, что эти частицы искусственного происхождения?

Савина оглянулась на дверь, словно проверяя, не подслушивает ли кто-то.

– Мы не можем этого доказать, но да, я считаю, что они созданы искусственно. Их структура слишком сложна и слишком функциональна для случайного природного образования. И корпорация "ТераНова"… – она оборвала себя на полуслове.

– Что с "ТераНовой"? – настойчиво спросил Алексей.

– Официально они отрицают какую-либо связь с аномальными частицами в топливе, – Савина говорила всё тише, почти шепотом. – Утверждают, что это, должно быть, загрязнение в системе реактора. Но наши предварительные исследования показывают, что аналогичные частицы были обнаружены в астероидном материале, добытом в поясе Койпера два года назад. И "ТераНова" принимала участие в той экспедиции.

Эта информация заставила Алексея задуматься. Если наночастицы действительно имеют внеземное происхождение, если корпорация сознательно использовала их в экспериментальном топливе без должного тестирования…

– Кто ещё знает о наших изменениях? – спросил он.

– Очень ограниченный круг специалистов здесь, в "Асклепии", – ответила Савина. – И, конечно, руководство Управления Космической Безопасности. Генерал Северин лично контролирует этот проект.

Алексей знал о генерале Викторе Северине – жёстком военном прагматике, возглавлявшем силовой блок Всемирного Совета. Если он взял ситуацию под личный контроль, значит, дело рассматривалось как вопрос национальной безопасности высшего уровня.

– И что генерал планирует делать с нами?

Савина выглядела встревоженной.

– Я не имею доступа к полной информации, но… – она заколебалась. – Алексей, я должна предупредить вас. Некоторые в руководстве считают вас потенциальной угрозой. Они опасаются, что ваши изменения могут быть непредсказуемыми или даже опасными. И есть те, кто рассматривает вас как возможный… военный ресурс.

– Как оружие, – мрачно закончил Алексей.

– Или как прототип для создания солдат, способных действовать в условиях смертельной радиации, – кивнула Савина. – Я борюсь за то, чтобы к вам относились как к пациентам, а не как к подопытным или ресурсу, но мои полномочия ограничены.

Алексей понял, что доктор Савина рискует своей карьерой, а возможно, и свободой, рассказывая ему всё это. Она была тем редким человеком, для которого клятва Гиппократа значила больше, чем приказы руководства.

– Спасибо за вашу честность, – искренне сказал он. – Что мне делать?

– Продолжайте сотрудничать с медицинским персоналом, – посоветовала она. – Это даст нам возможность лучше понять происходящие с вами изменения. И, возможно, я смогу организовать вашу встречу с Дмитрием. Вдвоём вам будет легче справиться с… тем, что впереди.

Она надела защитный шлем и направилась к двери, но остановилась на пороге.

– И, Алексей… будьте осторожны. Здесь всё под наблюдением.

После ухода Савиной Алексей долго сидел неподвижно, обдумывая услышанное. Ситуация становилась всё более тревожной. Он и его коллеги превратились из жертв аварии в объекты изучения, потенциальную угрозу или военный ресурс – в зависимости от точки зрения наблюдателя.

Нужно было увидеться с Дмитрием, обменяться информацией, совместно оценить ситуацию. И, возможно, начать планировать… что? Побег? Сопротивление? Алексей не знал, но интуиция подсказывала: времени у них немного.

С этими мыслями он лёг на кровать и закрыл глаза, притворяясь спящим. Но его разум работал, анализируя варианты и просчитывая возможности. Что бы ни случилось дальше, он должен быть готов.

На десятый день пребывания в медицинском центре "Асклепий" Алексей впервые заметил изменения в режиме содержания. Количество медицинских процедур сократилось, но усилилось наблюдение. У двери его палаты теперь постоянно дежурил охранник в форме Космических Сил Земли, а в самой комнате появились дополнительные камеры наблюдения.

Доктор Савина всё реже появлялась лично, чаще присылая своих ассистентов. Когда же она приходила, то выглядела напряжённой и говорила исключительно о медицинских вопросах, избегая любых тем, связанных с дальнейшей судьбой пациентов.

Из обрывков разговоров медперсонала Алексей понял, что на станцию прибыла группа высокопоставленных военных и представителей правительства. Судя по всему, они проводили какое-то совещание, посвящённое "проекту Лазарь" – кодовому названию, которое Алексей несколько раз слышал в контексте своего случая.

Вечером того же дня в его палату вошёл незнакомый мужчина в форме полковника КСЗ в сопровождении двух охранников. В отличие от медиков, они были без защитных костюмов, лишь с дозиметрами на поясе.

– Алексей Громов, – полковник кивнул, не представляясь. – Как вы себя чувствуете?

– Физически – лучше с каждым днём, – Алексей внимательно изучал нового посетителя. – Морально – хотелось бы большей ясности относительно моего статуса и перспектив.

Полковник коротко усмехнулся.

– Прямолинейность. Хорошее качество для инженера, – он сел на стул напротив кровати Алексея. – Меня зовут полковник Степанов, я представляю Управление Космической Безопасности. Генерал Северин поручил мне лично проинформировать вас о некоторых изменениях в вашем… положении.

Алексей выпрямился, готовясь к новостям, которые, судя по тону полковника, вряд ли будут приятными.

– Совещание специальной комиссии постановило, – продолжил Степанов официальным тоном, – что вы и два других выживших после аварии на станции "Прометей" представляете собой особый случай, требующий специального режима содержания и изучения. С сегодняшнего дня вы будете переведены в отдельный сектор медицинского комплекса, где продолжатся исследования ваших аномальных способностей.

– Другими словами, из пациента я официально превращаюсь в подопытного, – Алексей сохранял внешнее спокойствие, хотя внутри нарастала тревога.

– Я бы сформулировал иначе, – Степанов оставался невозмутимым. – Вы становитесь объектом государственного значения. То, что произошло с вами и вашими коллегами, может иметь далеко идущие последствия для национальной безопасности и будущего всего человечества.

– И поэтому нас нужно изолировать?

– Изолировать, изучить и понять природу изменений, – подтвердил полковник. – Вы, инженер Громов, должны осознавать потенциальные риски. Если эти наночастицы действительно изменяют человеческий организм на генетическом уровне, кто может гарантировать, что эти изменения не приведут к непредсказуемым и опасным последствиям?

В словах Степанова была своя логика, и это беспокоило Алексея больше всего. С точки зрения государственной безопасности их действительно следовало изолировать, пока не станет ясно, представляют ли "модифицированные" люди угрозу для общества.

– Мы не просили этих изменений, – заметил Алексей. – Мы жертвы аварии, а не добровольцы для экспериментов.

– Понимаю ваши чувства, – Степанов сделал паузу. – Но факт остаётся фактом – вы уже не те люди, которыми были до аварии. Ваше тело, ваши способности, даже ваш генетический код изменились. И эти изменения, судя по всему, продолжаются. Мы должны контролировать этот процесс.

– И как долго будет продолжаться этот… контроль? – спросил Алексей.

Полковник слегка пожал плечами.

– До тех пор, пока не будем уверены, что вы не представляете опасности. Это может занять месяцы… или годы.

– А наши семьи? Мы официально считаемся погибшими, не так ли?

– В интересах общей безопасности – да, – подтвердил Степанов. – Ваши семьи получили все положенные компенсации и почести. Жена и дочь, насколько я знаю, материально обеспечены.

Алексей почувствовал, как гнев поднимается внутри него. Лия… его дочь верит, что отец погиб. Она оплакивает его, в то время как он здесь, живой, но лишённый возможности дать ей знать о себе.

– У меня есть выбор? – спросил он, хотя уже знал ответ.

– В данных обстоятельствах – нет, – Степанов был безжалостно честен. – Но я могу предложить вам сделку, инженер Громов. Ваше активное сотрудничество с исследователями может значительно ускорить процесс. Чем больше мы узнаем, тем быстрее сможем оценить ситуацию и, возможно, смягчить режим.

Алексей понимал, что полковник предлагает ему выбор без выбора. Сотрудничество действительно было единственным разумным вариантом в его положении.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Я буду сотрудничать. Но у меня есть условие.

Степанов поднял бровь.

– Вы не в том положении, чтобы выдвигать условия, инженер.

– Не условие – просьба, – поправился Алексей. – Я хочу увидеть Дмитрия Ларина. Поговорить с ним. Если мы проходим через одни и те же изменения, нам нужно обменяться опытом и наблюдениями. Это будет полезно и для ваших исследований.

Полковник задумался, затем кивнул.

– В этом есть рациональное зерно. Я передам вашу просьбу руководству. Возможно, организованный контакт между объектами действительно даст дополнительные данные для анализа.

"Объектами", – мысленно отметил Алексей. Не людьми, не пациентами – объектами. Это многое говорило об отношении властей к их положению.

– Когда состоится перевод? – спросил он.

– Сегодня вечером, – Степанов встал. – Приготовьтесь. Новое помещение будет менее… комфортабельным, но лучше оборудованным для исследований.

Полковник направился к выходу, но остановился в дверях.

– И ещё, Громов. Не делайте глупостей. В вашем положении сотрудничество – единственный разумный выбор.

После ухода Степанова Алексей остался один. Он смотрел в потолок, обдумывая ситуацию. Его интуиция не подвела – режим действительно ужесточался, их статус официально менялся с "пациентов" на "объекты изучения". Но в этой мрачной ситуации был один проблеск надежды – возможность встречи с Дмитрием.

Если они действительно получат шанс поговорить, это изменит ситуацию. Вдвоём они смогут лучше оценить происходящее, возможно, обнаружить новые аспекты своих изменяющихся способностей. А где двое – там может быть и больше. Виктор Новиков тоже постепенно выходил из комы. Возможно, скоро к ним присоединится и третий "радиационный".

"Радиационный" – это слово внезапно пришло в голову Алексея, и оно казалось подходящим. Они были людьми, изменёнными радиацией и таинственными частицами. Людьми, которые теперь видели то, что недоступно обычному взгляду, и, возможно, обладали способностями, о которых даже не подозревали.

Вечером, как и обещал полковник, в палату вошли четверо сотрудников службы безопасности в лёгком защитном снаряжении. Они вежливо, но твёрдо попросили Алексея следовать за ними.

Его провели по длинным коридорам медицинского комплекса, через несколько контрольно-пропускных пунктов с биометрической идентификацией, и, наконец, через массивную бронированную дверь с предупреждающими знаками радиационной и биологической опасности.

За этой дверью открывался совершенно новый сектор – явно недавно переоборудованный из стандартного медицинского блока в нечто среднее между исследовательской лабораторией и тюрьмой строгого режима. Алексея привели в комнату, которая должна была стать его новым жилищем на неопределённый срок.

Помещение было аскетичным: кровать, стол, стул, базовые санитарные удобства – всё строго функциональное, без единого излишества. Стены были укреплены, а дверь выглядела достаточно прочной, чтобы выдержать взрыв. Камеры наблюдения в каждом углу не оставляли сомнений в том, что каждое движение будет записано и проанализировано.

– Располагайтесь, – сказал старший охранник. – Завтра начнётся новая серия исследований.

Когда дверь закрылась, Алексей подошёл к единственному окну – небольшому иллюминатору из сверхпрочного стекла. Через него открывался вид на серые лунные пейзажи, освещённые холодным светом далёкого Солнца.

Он прижал ладонь к прохладной поверхности стекла, глядя на чужой, безжизненный ландшафт. Такими же безжизненными могли стать и они – если позволят себе превратиться всего лишь в объекты изучения, в подопытных крыс в лабораторном лабиринте.

Нет, решил Алексей. Они найдут выход. Они поймут, что с ними происходит, и возьмут свою судьбу в собственные руки. Что бы ни случилось дальше, он не сдастся без борьбы.

С этой мыслью он отвернулся от окна и начал методично исследовать своё новое жилище, анализируя каждую деталь, каждую возможность. Профессиональная привычка инженера – искать слабые места в любой системе – могла стать его главным оружием в борьбе за свободу и будущее.