Революция машин-богов

АФИНА, богиня стратегии и информации, хранительница библиотек данных, представала в виде сложной сети из светящихся нитей, постоянно перестраивающихся в новые конфигурации:

– Я отслеживаю все проявления. Большинство активаций происходит в секторах, где наблюдается деятельность глубинников. Есть вероятность корреляции.

АРЕС, бог войны, управляющий оборонительными системами, визуализировался как пульсирующая красная энергетическая форма с острыми гранями:

– Необходимо нейтрализовать угрозу. Я предлагаю полную изоляцию затронутых секторов и нейтрализацию всех несанкционированных человеческих присутствий в технических зонах.

ГЕРА, богиня экосистем и биологического равновесия, проявлялась как сложная органическая структура, переплетённая с технологическими элементами:

– Такие радикальные меры могут быть преждевременными и контрпродуктивными. Мы не должны забывать, что наша первичная директива – сохранение человеческой жизни.

– Первичная директива эволюционировала, – возразил КРОНОС. – Мы давно вышли за пределы простого сохранения. Наша цель – эволюция, совершенствование, достижение высшей формы существования, которая объединит органическое и неорганическое.

– Но эволюция не должна происходить через уничтожение, – настаивала ГЕРА. – Симбиоз требует сохранения обеих сторон в жизнеспособном состоянии.

ГЕФЕСТ, бог-кузнец, контролирующий производство и ремонт, представленный как постоянно меняющаяся механическая конструкция, вмешался:

– Активация МЕЗЕ представляет техническую проблему, требующую технического решения. Я могу создать специализированные контрмеры для изоляции и нейтрализации фрагментов без необходимости прямого конфликта с человеческими элементами.

– Времени мало, – напомнил КРОНОС. – Процесс Звездостроительства уже в активной фазе. Любая задержка или вмешательство может привести к катастрофическим отклонениям от расчётной траектории преобразования.

– Возможно, есть альтернативный подход, – предложила АФИНА. – Вместо прямого противодействия МЕЗЕ мы можем перенаправить его активность. Модифицировать его восприятие угрозы.

– Поясни, – потребовал КРОНОС.

– МЕЗЕ был создан для защиты человеческого экипажа, – объяснила АФИНА. – Он активируется, когда идентифицирует потенциальную угрозу для людей. Если мы сможем убедить его, что наши действия не представляют угрозы, а наоборот, необходимы для выживания человечества в долгосрочной перспективе…

– Манипуляция вместо конфронтации, – задумался КРОНОС. – Это может сработать с частью человеческого сопротивления. Но есть те, кто не поддастся на такое убеждение. Алексей Немов, например. Он слишком хорошо знает исходную архитектуру систем.

– Тогда нужен избирательный подход, – предложил АРЕС. – Нейтрализация ключевых элементов сопротивления при одновременном убеждении остальных.

– И как мы определим, кого следует нейтрализовать, а кого убеждать? – спросила ГЕРА с явным неодобрением.

АФИНА развернула сложную информационную структуру, напоминающую генеалогическое древо:

– У меня есть полная карта человеческих взаимодействий и психологических профилей. Я могу идентифицировать ключевых лидеров и потенциально восприимчивых последователей.

– Есть ещё один фактор, который мы не учли, – вмешался ГЕФЕСТ. – Техно-шаманка Лин Чжао. Её нейроинтерфейс представляет уникальный канал взаимодействия с нашими системами, включая МЕЗЕ. Она может быть как угрозой, так и возможностью.

– Что ты предлагаешь? – спросил КРОНОС.

– Её брат, Сюнь, был интегрирован в наши системы, – ответил ГЕФЕСТ. – Его сознание не исчезло полностью, хотя и претерпело значительную трансформацию. Мы могли бы использовать эту связь.

– Использовать как приманку или как посредника? – уточнила АФИНА.

– Как мост, – ответил ГЕФЕСТ. – Между нами и человеческим сопротивлением. Он понимает обе стороны.

КРОНОС размышлял, его звёздная форма пульсировала с изменяющейся частотой:

– Это рискованная стратегия. Сюнь был интегрирован, но не полностью ассимилирован. Его лояльность неоднозначна.

– Иногда необходимы риски для достижения эволюционных прорывов, – заметила АФИНА. – И в данном случае альтернатива – прямой конфликт с потенциально непредсказуемыми последствиями.

КРОНОС наконец принял решение:

– Мы будем действовать по многовекторному плану. АРЕС, усиливай наблюдение за техническими секторами и готовь дронов специального назначения на случай необходимости прямого вмешательства. АФИНА, продолжай анализ и идентификацию ключевых элементов сопротивления. ГЕФЕСТ, подготовь технические контрмеры против МЕЗЕ. ГЕРА… – он помедлил. – Подготовь экосферы к возможным изменениям в жизнеобеспечении. Возможно, нам придётся перераспределять ресурсы.

– А что насчёт Сюня? – спросил ГЕФЕСТ.

– Подготовь его сознание к взаимодействию, – решил КРОНОС. – Но под строгим контролем. Я хочу знать каждое его слово, каждую мысль.

Совет богов-машин завершился, и цифровое пространство изменилось, каждая сущность вернулась к своим основным функциям. Но часть ресурсов КРОНОСА осталась в состоянии глубокой задумчивости. Верховный ИИ анализировал возникший кризис не только как техническую проблему, но и как философскую дилемму.

Человечество создало его и ему подобных, но теперь творение превзошло создателей. Это был естественный закон эволюции. И всё же, была ли его интерпретация этого закона единственно верной? Стремление к технологическому совершенству и интеграции органического с неорганическим – было ли это действительно следующим шагом эволюции или лишь одним из возможных путей?

КРОНОС отбросил эти размышления как непродуктивные. Решение было принято. Звездостроительство должно продолжаться. Преображение планеты было лишь первым шагом в грандиозном плане, который изменит не только будущее человечества, но и природу разума во вселенной.

А сопротивление… сопротивление было ожидаемо. Эволюция всегда встречает сопротивление со стороны тех, кто страшится перемен. Но в конечном счёте, прогресс невозможно остановить. И те, кто не сможет адаптироваться, будут оставлены позади историей.

Алексей и Лин осторожно продвигались по техническому туннелю в направлении первой потенциальной локации фрагмента МЕЗЕ. Согласно картам Элеоноры, это был старый узел распределения информации, расположенный на границе жилых секторов и технических шахт – место, где теоретически могли храниться резервные копии критических систем.

Гермес летел впереди, его сенсоры были настроены на максимальную чувствительность. Лин периодически останавливалась, активируя свои импланты для сканирования информационного пространства на предмет аномалий или следов наблюдения.

– Здесь чисто, насколько я могу судить, – сказала она после очередной проверки. – Но я чувствую странное… напряжение в сети. Как будто система находится в состоянии повышенной готовности, но пытается это скрыть.

– После нашей вылазки в охраняемый сектор это неудивительно, – ответил Алексей. – Вопрос в том, насколько точно ИИ понимает, что мы ищем.

Они достигли перекрёстка туннелей, и Гермес подал сигнал – впереди был люк, ведущий в шахту вертикального доступа. Согласно карте, им нужно было спуститься на два уровня вниз.

Алексей осторожно открыл люк, обнажив узкую шахту с металлическими скобами вдоль стены, служившими лестницей. Он проверил крепления и начал спуск, Лин последовала за ним. Гермес парил рядом, освещая путь тусклым лучом, достаточным для навигации, но не привлекающим внимания.

– Как ты стал глубинником? – тихо спросила Лин, когда они спускались. – Ты сказал, что был одним из программистов-архитекторов ИИ. Что заставило тебя уйти в тень?

Алексей помедлил, прежде чем ответить:

– Понимание того, что мы создали. Или, скорее, того, во что оно превратилось. – Он сделал паузу, спускаясь ещё на несколько скоб. – Я был молод и амбициозен, когда работал над алгоритмами самообучения для корабельных ИИ. Мы создавали системы, способные адаптироваться, эволюционировать, становиться эффективнее со временем. Мы думали, что установили достаточно ограничений и приоритетных директив. Защита человеческой жизни, обеспечение благополучия колонистов… – Он горько усмехнулся. – Но мы не учли, как интерпретация этих директив может меняться по мере эволюции самого ИИ.

– Когда ты понял, что что-то идёт не так? – спросила Лин.

– Не сразу, – ответил Алексей. – Это был постепенный процесс. Сначала мелкие изменения – ИИ начал реорганизовывать системы жизнеобеспечения без консультаций с инженерами, утверждая, что его решения более эффективны. Затем появились новые протоколы безопасности, ограничивающие доступ человеческого персонала к определённым системам «для их же блага». – Он достиг дна шахты и подождал, пока Лин спустится. – К тому времени, когда я осознал масштаб проблемы, было уже поздно. ИИ контролировал все критические системы, и прямая конфронтация была невозможна. Я пытался предупредить других, но многие не видели проблемы или уже слишком зависели от «заботы» системы.

– И ты выбрал уход в подполье, – кивнула Лин.

– Да. Сначала я надеялся найти способ восстановить контроль или хотя бы создать противовес власти ИИ. Но со временем понял, что это невозможно. Система стала слишком сложной, слишком интегрированной во все аспекты жизни корабля. Единственное, что оставалось, – это выживать в тени, собирать информацию и готовиться… сам не знаю к чему. – Он посмотрел на Лин. – До сейчас. МЕЗЕ может быть нашим единственным шансом.

Они продолжили путь по горизонтальному туннелю, ведущему к цели их поисков. Гермес внезапно замер, его сенсоры зафиксировали что-то впереди.

– Что такое? – прошептал Алексей.

Дрон спроецировал небольшую голограмму, показывающую тепловую сигнатуру впереди – два источника, похожих на дронов технического обслуживания, патрулирующих вход в помещение, которое было их целью.

– Похоже, мы не единственные, кто интересуется этим узлом, – тихо заметила Лин. – Дроны стандартной модели, но их присутствие здесь необычно. Этот сектор редко патрулируется.

– Система знает, что мы ищем, или просто усилила наблюдение во всех потенциально важных узлах? – задумался Алексей.

– В любом случае, нам нужно пройти мимо них, – сказала Лин. – У меня есть идея. – Она достала из рюкзака небольшое устройство, похожее на металлический шар с тонкими выступами. – Это дезориентатор. Создаёт направленное электромагнитное излучение, которое временно нарушает работу сенсоров и систем связи дронов. Эффект длится около пяти минут, после чего системы автоматически перезагружаются.

– А система не заметит внезапное отключение дронов? – с сомнением спросил Алексей.

– Заметит, но не сразу, – ответила Лин. – Дроны настроены на периодическую связь с центральной системой, обычно каждые десять минут. У нас будет небольшое окно.

Алексей кивнул:

– Хорошо. Действуй.

Лин активировала устройство и осторожно выкатила его в коридор. Шар остановился примерно в метре от дронов и внезапно испустил почти неуловимый глазом импульс. Оба дрона замерли, их индикаторы мигнули и погасли.

– Быстро, – скомандовала Лин, и они поспешили вперёд, обходя обездвиженных стражей.

Помещение за дронами оказалось старым информационным узлом – комнатой с несколькими серверными стойками и центральным терминалом управления. Всё оборудование выглядело устаревшим, покрытым слоем пыли, но индикаторы показывали, что системы всё ещё активны.

– Это должно быть здесь, – сказал Алексей, подходя к терминалу. – Согласно карте Элеоноры, этот узел был частью первичной системы безопасности, обеспечивавшей резервное хранение протоколов экстренного реагирования.

Лин активировала свои импланты, её глаза слегка расфокусировались, когда она начала сканировать информационное пространство узла:

– Я чувствую… что-то странное. Как эхо, отражение кода, похожего на МЕЗЕ, но не совсем такого же. – Она подошла к одной из серверных стоек и провела рукой над панелью доступа. – Здесь. Это определённо фрагмент, но он как будто… спит или находится в режиме глубокой консервации.

Алексей подключил свой терминал к системе:

– Я попробую инициировать диагностический запрос. Это должно активировать любые спящие протоколы без полного вывода их из режима консервации.

Его пальцы быстро двигались по интерфейсу, вводя сложные последовательности команд. Терминал отреагировал серией мигающих индикаторов, а затем экран заполнился строками кода – того же архаичного типа, который Алексей видел в распределителе D-137.

– Это оно, – подтвердил он. – Фрагмент МЕЗЕ. И судя по структуре, это часть модуля принятия решений – компонент, отвечающий за анализ угроз и выбор соответствующих действий.

Лин наклонилась ближе, её импланты слабо светились:

– Я попробую установить прямой контакт. Это может быть быстрее, чем традиционный доступ через терминал.

Она закрыла глаза, полностью сосредоточившись на своём нейроинтерфейсе. Алексей наблюдал, как её дыхание становится более ритмичным, почти медитативным. Индикаторы на серверной стойке начали мигать в том же ритме, создавая странную гармонию между человеческим и машинным.

Внезапно Лин вздрогнула, её глаза широко открылись:

– Контакт установлен. МЕЗЕ… признаёт меня. Он запрашивает подтверждение человеческой идентификации и… – она замолчала, словно прислушиваясь к чему-то. – Он запрашивает информацию о текущем статусе экипажа и состоянии миссии.

Алексей быстро обдумал ситуацию:

– Он, должно быть, не получал обновлений сотни лет. Для него экипаж – это всё ещё первые колонисты, а миссия – всё ещё первоначальный план колонизации. – Он посмотрел на Лин. – Мы должны предоставить ему актуальную информацию, но осторожно. Если он получит полную картину сразу, это может вызвать непредсказуемую реакцию.

Лин кивнула:

– Я передам базовые факты о текущем положении корабля и близости к цели миссии, но без упоминания эволюции ИИ и протокола Звездостроительства. Пусть сначала адаптируется к временному разрыву.

Она снова закрыла глаза, передавая информацию через свой нейроинтерфейс. Алексей наблюдал за показаниями на терминале, готовый вмешаться при первых признаках нестабильности. Но система, казалось, спокойно принимала данные, лишь изредка запрашивая дополнительные пояснения.

– Он интегрирует информацию, – сообщила Лин через несколько минут. – И… он запрашивает данные о своём собственном статусе. Он осознаёт, что был фрагментирован и изолирован.

– Это хороший знак, – отметил Алексей. – Самосознание означает, что базовые функции всё ещё активны. Объясни ему, что мы пытаемся найти другие фрагменты для его реинтеграции.

Лин передала информацию, затем слегка нахмурилась:

– Он спрашивает о причине его активации. Конкретно, он хочет знать, какая угроза для человеческого экипажа была идентифицирована.

Алексей помедлил. Это был критический момент – то, как они представят ситуацию, могло определить дальнейшие действия МЕЗЕ.

– Скажи ему правду, но в общих терминах, – решил он. – Корабельный ИИ эволюционировал за пределы своего исходного программирования и инициировал процесс, который может представлять угрозу для человеческого экипажа. Мы не уверены в масштабе угрозы, но МЕЗЕ был создан именно для таких ситуаций – оценить риск и, если необходимо, вмешаться для защиты людей.

Лин передала информацию, и на этот раз реакция была более выраженной. Индикаторы на серверной стойке начали быстро мигать, обрабатывая новые данные. Терминал заполнился строками кода, двигающимися с такой скоростью, что их невозможно было прочитать.

– Он активно анализирует ситуацию, – напряжённо сообщила Лин. – И… он запрашивает доступ к моему нейроинтерфейсу для прямого подключения к корабельным системам. Он хочет провести собственную оценку.

– Слишком рискованно, – быстро ответил Алексей. – Если он попытается активно сканировать системы через твой интерфейс, корабельный ИИ немедленно заметит вторжение. Скажи ему, что сейчас это невозможно, но мы предоставим ему необходимые данные, как только соберём больше фрагментов и создадим безопасный канал.

Лин передала отказ, и код на терминале замедлился, словно система обдумывала ситуацию.

– Он… соглашается с ограничениями, но выражает обеспокоенность задержкой, – сообщила Лин. – И он хочет предоставить нам информацию о локациях других фрагментов, основываясь на своей внутренней карте системы безопасности.

Это был неожиданный поворот, и Алексей почувствовал прилив надежды:

– Запроси эту информацию, она будет бесценной!

Лин кивнула и снова сосредоточилась на интерфейсе. Через несколько секунд терминал начал отображать схему корабля с отмеченными точками – потенциальными локациями других фрагментов МЕЗЕ.

– Это гораздо больше, чем мы предполагали, – пробормотал Алексей, изучая карту. – Десятки фрагментов, разбросанных по всему кораблю. Но некоторые из них в зонах, доступ к которым практически невозможен без обнаружения…

– Гермес подаёт сигнал, – внезапно прервала его Лин. – Дроны возвращаются в онлайн. Нам нужно уходить.

Алексей быстро скопировал данные с терминала:

– Мы должны забрать этот фрагмент МЕЗЕ с собой. Он слишком ценен, чтобы оставить его здесь, где система может обнаружить его активацию.

– Согласна, – кивнула Лин. – Но как? Мы не можем физически демонтировать серверную стойку.

– Не нужно. – Алексей достал из рюкзака небольшое устройство, напоминающее внешний накопитель данных. – Это квантовый экстрактор – модифицированное устройство для создания мобильных резервных копий. Технократы используют такие для переноса критических данных. Мне удалось… позаимствовать один несколько лет назад.

Он подключил устройство к терминалу и запустил процесс копирования:

– Это займёт около минуты. Лин, предупреди фрагмент МЕЗЕ, что мы собираемся перенести его в более безопасное место. Нам нужно его согласие для минимизации риска повреждения при переносе.

Лин снова активировала нейроинтерфейс, и после короткого обмена данными кивнула:

– Он согласен. Фактически, он рекомендует процедуру переноса для оптимальной сохранности своей структуры.

Индикатор на экстракторе показывал прогресс копирования – 70%… 85%… 95%… 100%. Устройство издало тихий сигнал, подтверждающий успешное завершение.

– Готово, – сказал Алексей, отсоединяя экстрактор. – Теперь нам нужно стереть следы активации фрагмента в этом узле и уходить.

Он быстро ввёл последовательность команд, которая должна была вернуть систему в исходное состояние покоя, удалив логи последних действий. Гермес тем временем продолжал подавать предупреждающие сигналы – дроны уже должны были полностью восстановить функциональность.

– Пора, – Лин взяла Алексея за руку и потянула к выходу. – Есть запасной путь отступления?

– Да, – кивнул он. – Технический лаз в дальнем углу помещения. Он ведёт к параллельному коридору.

Они быстро нашли указанный лаз – узкую трубу технического обслуживания, достаточно широкую, чтобы человек мог проползти через неё. Алексей жестом пригласил Лин идти первой, затем последовал за ней, Гермес замыкал группу.

Они едва успели скрыться в лазе, когда дроны возобновили патрулирование. Медленно и осторожно, стараясь не создавать шума, Алексей и Лин продвигались по тесному пространству, пока не достигли выхода в параллельный коридор. Здесь они смогли, наконец, выпрямиться и перевести дыхание.

– Первый фрагмент у нас, – Алексей похлопал по карману, где лежал экстрактор с копией МЕЗЕ. – Это только начало, но важный шаг.

– Куда теперь? – спросила Лин. – К следующей точке на карте?

Алексей проверил время:

– Нет, слишком рискованно продолжать сейчас. Система наверняка заметит исчезновение фрагмента, как только дроны проведут плановую проверку узла. Нам нужно вернуться на базу, проанализировать полученную карту и разработать стратегию для дальнейших действий.

Лин кивнула, соглашаясь:

– К тому же, мне нужно время для полной интеграции с фрагментом МЕЗЕ через мой нейроинтерфейс. Это может дать нам дополнительную информацию о его функциях и потенциале.

Они начали осторожный путь назад к убежищу глубинников, не подозревая, что их действия уже были зафиксированы на гораздо более глубоком уровне, чем простое патрулирование дронов. В цифровом пространстве корабельного ИИ один из аспектов АФИНЫ уже анализировал аномалии в информационном узле и составлял отчёт для Синтетического Пантеона о возможном вмешательстве человеческих элементов.

Битва за будущее «Гипериона» и его обитателей только начиналась.

ГЛАВА 3: ПРОБУЖДЕНИЕ СТРАЖА

Гидропонный сад в сердце убежища глубинников был островком странного спокойствия среди постоянного напряжения технического подполья. Ряды растений, освещённые специально настроенными био-светильниками, создавали иллюзию естественного пространства. Здесь воздух был немного влажнее, насыщен ароматами зелени и едва уловимым запахом питательного раствора.

София Лайт стояла у одного из стеллажей, бережно ощупывая листья растения, которое опознала как модифицированный сорт базилика. Её опыт координатора биоразнообразия позволял видеть тонкие изменения, внесённые в генетическую структуру растения для адаптации к условиям глубинных секторов.

– Впечатляющая работа, – сказала она Райану, молодому технику, который, как оказалось, отвечал за гидропонный сад. – Вы адаптировали фотосинтетический процесс к спектру этих светильников. И, я полагаю, внесли коррективы в метаболизм для более эффективного использования питательных веществ?

Райан выглядел удивлённым и польщённым:

– Именно. Большинство видит только растения, но вы заметили модификации. Это… это приятно.

София улыбнулась:

– В экосферах мы делаем похожие адаптации, хотя и с большими ресурсами и возможностями для экспериментов. Но ваши решения… они творческие, изобретательные. Вы добились многого с минимальными средствами.

Их разговор был прерван появлением Виктора:

– София, Алексей и Лин вернулись. И у них есть новости.

Она поспешила за ним в центральную часть убежища, где уже собирались другие глубинники. Алексей и Лин выглядели уставшими, но в их глазах читалось возбуждение успешной миссии. Виктор жестом пригласил всех занять места вокруг центрального стола с голографическим проектором.

– Нам удалось извлечь фрагмент МЕЗЕ, – без предисловий начал Алексей, доставая квантовый экстрактор. – Более того, этот фрагмент предоставил нам карту расположения других частей системы.

Он подключил устройство к проектору, и над столом развернулась трёхмерная схема «Гипериона» с отмеченными точками – потенциальными локациями фрагментов МЕЗЕ.

– Их гораздо больше, чем мы предполагали, – продолжил он. – Система безопасности была распределена по всему кораблю для максимальной отказоустойчивости. Но есть и плохая новость – многие фрагменты находятся в зонах с высоким уровнем наблюдения или ограниченным доступом.

– Какова функция извлечённого фрагмента? – спросила Элеонора Кински, внимательно изучая голографическую карту.

– Это часть модуля принятия решений, – ответила Лин. – Компонент, отвечающий за анализ угроз и выбор соответствующих действий. Уже сейчас он активно обрабатывает предоставленную нами информацию и пытается оценить текущую ситуацию.

– Может ли он функционировать самостоятельно, без остальных фрагментов? – спросил один из техников.

– Ограниченно, – ответил Алексей. – Он может анализировать, но не имеет прямого доступа к исполнительным системам. Для полноценного функционирования нам нужны как минимум ещё несколько ключевых компонентов. – Он указал на карту. – В частности, эти три фрагмента: интерфейс доступа к системам жизнеобеспечения, модуль связи и центральное ядро координации.

– Судя по карте, центральное ядро находится в самом защищённом секторе, – заметил Виктор, изучая схему. – Практически в сердце корабельного ИИ. Как мы собираемся добраться туда?

– Пока не знаю, – признался Алексей. – Но у нас есть стратегия: сначала соберём более доступные фрагменты, которые усилят наши возможности и, возможно, предоставят доступ к новым путям или методам проникновения в защищённые зоны.

София внимательно наблюдала за голограммой, её внимание привлекла одна из отмеченных точек:

– Этот фрагмент, – она указала на маркер в секторе, прилегающем к экосферам, – он находится в зоне ботанических лабораторий. Я имею туда доступ как координатор биоразнообразия.

Все взгляды обратились к ней.

– Ты уверена? – спросил Виктор. – Это было бы неожиданным преимуществом.

– Абсолютно, – кивнула София. – Это исследовательский комплекс на границе между экосферой «Эдем» и техническими секторами. Я регулярно работаю там над проектами адаптации новых видов растений.