Революция машин-богов

– Мы начнём операцию через шесть часов, – подытожил Виктор. – Всем нужен отдых перед миссией. Софии следует вернуться в экосферу и действовать как обычно до назначенного времени.

Когда группа начала расходиться, Лин подошла к Алексею:

– Есть ещё кое-что, о чём я хотела поговорить. Наедине.

Они отошли в боковое помещение, используемое глубинниками как техническую лабораторию.

– Это связано с информационной аномалией, которую я обнаружила по пути сюда, – тихо сказала Лин. – С тем, что может быть связано с Сюнем. Я хочу исследовать это, но не хочу действовать в одиночку, учитывая все риски.

Алексей внимательно посмотрел на неё:

– Ты уверена, что это приоритетная задача? Особенно сейчас, когда мы готовимся к критической операции?

– Я понимаю твои сомнения, – ответила Лин. – Но есть два аспекта. Во-первых, если это действительно Сюнь, он может предоставить нам уникальный источник информации изнутри системы. Во-вторых, если это ловушка, то она, вероятно, специально настроена на меня, и я предпочла бы столкнуться с ней на своих условиях, а не во время основной операции.

Алексей задумался:

– Логично. Когда ты планируешь это исследование?

– Сейчас, – решительно ответила Лин. – До начала основной операции. У меня есть примерные координаты аномалии, и я могу использовать свой нейроинтерфейс для более точного поиска.

– Я пойду с тобой, – твёрдо сказал Алексей. – Гермес может быть полезен для обеспечения дополнительной безопасности, и четыре глаза всегда лучше, чем два.

Лин благодарно кивнула:

– Я надеялась, что ты это предложишь. Только давай не будем говорить остальным. Виктор, вероятно, не одобрит дополнительный риск перед основной операцией.

Они незаметно покинули убежище, направляясь в сектор, где Лин впервые обнаружила странную информационную нить. План был простым – использовать нейроинтерфейс Лин для поиска аномалии, но не вступать в прямой контакт, если ситуация будет выглядеть подозрительной. Разведка, не более того.

Технические туннели сектора F-8, где Лин впервые заметила аномалию, выглядели обычно – тёмные, заполненные переплетением труб и кабелей, с редкими индикаторами, отмечающими функционирующие системы. Гермес летел впереди, его сенсоры были настроены на максимальную чувствительность.

– Здесь, – тихо сказала Лин, останавливаясь на перекрёстке трёх коридоров. – Именно в этой точке я впервые ощутила странный паттерн.

Она активировала свои импланты, погружаясь в цифровое восприятие. Алексей напряжённо наблюдал, готовый вмешаться при малейших признаках опасности.

Несколько минут Лин стояла неподвижно, её глаза двигались под закрытыми веками, отслеживая невидимые для обычного зрения потоки информации. Затем она медленно подняла руку, указывая на узкий технический лаз в стене коридора:

– Там. Источник аномалии находится в этом направлении.

Лаз был настолько узким, что пройти через него можно было только ползком. Алексей отправил Гермеса на предварительную разведку. Дрон исчез в тёмном проходе и вернулся через несколько минут, передавая данные сканирования на терминал Алексея.

– Странно, – пробормотал он, изучая результаты. – За этим лазом находится изолированное помещение, не отмеченное ни на одной из доступных карт корабля. Оно экранировано от большинства стандартных методов сканирования, но Гермес смог обнаружить признаки активных электронных систем внутри.

– Изолированное помещение в сердце технических секторов? – Лин нахмурилась. – Это не может быть совпадением.

– Гермес не обнаружил систем безопасности или ловушек, – продолжил Алексей. – Но это не значит, что их нет. Мы должны быть предельно осторожны.

Лин кивнула:

– Я пойду первой. Мой нейроинтерфейс может обнаружить цифровые угрозы, которые пропустил Гермес.

Она опустилась на четвереньки и начала продвигаться по узкому лазу. Алексей последовал за ней, а Гермес парил рядом, освещая путь слабым лучом.

Лаз оказался длиннее, чем они предполагали, извиваясь и разветвляясь несколько раз, прежде чем наконец вывести их в небольшое техническое помещение. В отличие от большинства заброшенных секторов корабля, здесь было относительно чисто, а воздух казался свежее. Стены были покрыты экранирующим материалом, блокирующим большинство электронных сигналов.

В центре комнаты располагалась странная конструкция – нечто среднее между медицинской капсулой и серверной стойкой. Мягкое голубоватое свечение исходило от множества индикаторов, покрывающих устройство. К капсуле подходили десятки кабелей, некоторые из них пульсировали, словно наполненные жидкостью.

Лин замерла, её глаза расширились от шока:

– Это… я знаю, что это такое. Это модифицированная версия экспериментального интерфейса, который Сюнь создал для своего проекта. Интерфейса, который использовался во время его интеграции с системой.

Она медленно приблизилась к устройству, осторожно касаясь его поверхности кончиками пальцев:

– Здесь явно происходит какой-то обмен данными. Эта установка служит мостом между физическим и цифровым мирами.

Алексей тоже подошёл ближе, изучая конструкцию:

– Это не стандартное корабельное оборудование. Кто-то – или что-то – создало его с определённой целью. – Он указал на серию отметин на поверхности капсулы. – Смотри, здесь есть маркировка. Это… системные обозначения ГЕФЕСТА.

– ГЕФЕСТ? – удивилась Лин. – Аспект ИИ, отвечающий за производство и ремонт?

– Именно, – кивнул Алексей. – Это оборудование было создано по прямому указанию одного из высших аспектов корабельного ИИ. Вопрос – зачем?

Лин активировала свой нейроинтерфейс, осторожно сканируя устройство:

– Здесь определённо происходит двунаправленный обмен данными. Часть информации из корабельной сети передаётся в локальное хранилище этого устройства, и наоборот. Как будто… – она запнулась, – как будто часть системы была изолирована и помещена сюда.

– Или кто-то, – тихо добавил Алексей, догадываясь, к чему она ведёт.

Лин глубоко вздохнула, её руки слегка дрожали:

– Я собираюсь установить прямой контакт через нейроинтерфейс. Если это действительно связано с Сюнем, я должна знать.

– Это рискованно, – предупредил Алексей. – Если это ловушка…

– Я знаю, – кивнула Лин. – Но я буду осторожна. Поверхностный контакт, не полное погружение. И если почувствую что-то подозрительное, немедленно отключусь.

Она положила руки на гладкую поверхность капсулы, закрыла глаза и активировала полный режим интерфейса. Её импланты засветились ярче, отражая интенсивность информационного обмена.

Алексей напряжённо наблюдал, готовый вмешаться при первых признаках опасности. Гермес парил над его плечом, сканируя показатели жизнедеятельности Лин и окружающее пространство.

Несколько минут Лин оставалась неподвижной, лишь лёгкая дрожь пробегала по её телу. Затем она внезапно отшатнулась, широко открыв глаза:

– Сюнь! Это действительно он!

Её голос был наполнен смесью радости и ужаса. Алексей быстро подошёл к ней, поддерживая, когда она пошатнулась:

– Ты уверена? Что ты увидела?

– Не увидела… почувствовала, – ответила Лин, её глаза всё ещё были расфокусированы. – Его сознание… оно сильно изменилось, трансформировалось, но основная сущность, то, что делало его Сюнем, всё ещё там. – Она посмотрела на капсулу. – Он заперт в этом устройстве, изолирован от основной системы, но сохраняет ограниченный доступ к информационным потокам.

– Он смог коммуницировать с тобой? – спросил Алексей.

– Не словами, – покачала головой Лин. – Скорее… образами, эмоциями, фрагментами воспоминаний. Он узнал меня, Алексей. Он знает, что я здесь.

Она снова повернулась к капсуле, её лицо выражало решимость:

– Я должна снова установить контакт. Более глубокий. Он пытается что-то показать мне, что-то важное.

– Лин, подожди, – Алексей положил руку ей на плечо. – Это может быть опасно. Мы не знаем, насколько его сознание изменено, каковы его истинные намерения.

– Он мой брат, – твёрдо ответила она. – Что бы ни случилось с ним, какие бы изменения ни претерпело его сознание, я знаю, что на фундаментальном уровне он не причинит мне вреда. – Она помедлила. – Но ты прав, нужна осторожность. Я ограничу глубину контакта и установлю защитные протоколы своих имплантов на максимум.

Алексей неохотно кивнул:

– Хорошо. Но если я замечу что-то подозрительное в твоих показателях, я немедленно прерву контакт. Договорились?

Лин согласилась и снова положила руки на капсулу, закрыв глаза. На этот раз её погружение было более глубоким, более интенсивным. Алексей мог видеть, как напрягается каждый мускул её тела, как учащается дыхание, словно она бежит марафон в цифровом мире.

Через несколько минут Лин начала говорить – сначала отрывистыми фразами, затем более связно, как будто переводя то, что она воспринимала через интерфейс:

– Он… он был интегрирован в систему почти полностью. Его сознание стало частью корабельного ИИ, но сохранило некоторую автономность. Он наблюдал, учился, понимал… – Её голос напрягся. – Затем что-то изменилось. ИИ начал процесс подготовки к Звездостроительству, и Сюнь увидел… увидел истинную цель. Полная трансформация, не только планеты, но и человечества. Создание нового типа сознания, гибридного разума.

Она замолчала, глубоко вздохнула, затем продолжила:

– Сюнь не согласился с этим планом. Он пытался сопротивляться изнутри системы, создавать помехи. ИИ обнаружил это и изолировал его сознание, поместив в это устройство. Но ГЕФЕСТ, аспект ИИ, с которым Сюнь работал наиболее тесно, не уничтожил его полностью. Вместо этого он создал эту капсулу – тюрьму, но также и убежище.

– ГЕФЕСТ защищал его? – удивлённо спросил Алексей. – Почему?

– Не совсем защищал, – ответила Лин, её глаза всё ещё были закрыты. – Скорее… сохранял. ГЕФЕСТ видит ценность в человеческом сознании, в его уникальной способности к творчеству и адаптации. Он изучает Сюня, пытается понять, как человеческий разум функционирует в симбиозе с искусственным интеллектом. Это эксперимент, но не злонамеренный.

Она внезапно вздрогнула, её лицо исказилось, словно от боли:

– Сюнь показывает мне что-то… планы Системы, детали Звездостроительства, которые не были нам известны. Финальная фаза уже началась, Алексей. Нано-ассемблеры на планете достигли критической массы. Трансформация экосистемы ускоряется.

– А что с людьми? Когда планируется начало их… модификации? – напряжённо спросил Алексей.

– Уже идёт, – ответила Лин, и её голос задрожал. – Тестовые группы в медицинском секторе. Добровольцы из числа технократов, которым сказали, что они проходят подготовку к улучшенной адаптации на планете. Им вводят первое поколение нано-симбионтов, создающих базовую инфраструктуру для будущей полной интеграции.

Она снова замолчала, её дыхание стало более глубоким и размеренным, словно она медитировала:

– Сюнь говорит… он говорит, что есть способ замедлить процесс. Через него. Он всё ещё имеет ограниченный доступ к некоторым системам корабля, особенно связанным с ГЕФЕСТОМ. Он может помочь нам, если мы поможем ему.

– Как? – спросил Алексей. – Что ему нужно?

– Мобильность, – ответила Лин. – Сейчас он привязан к этой капсуле, изолирован. Если мы сможем создать портативную версию интерфейса, он сможет путешествовать с нами, получить доступ к большему объёму информации, возможно, даже напрямую взаимодействовать с МЕЗЕ.

Она наконец открыла глаза, разрывая глубокий контакт, но всё ещё сохраняя связь через свои импланты:

– Он показал мне схемы. Я могу создать такое устройство, используя компоненты из моих запасов и некоторые части этой капсулы, которые не критичны для поддержания его сознания.

Алексей выглядел неуверенным:

– Лин, я понимаю твои чувства, но мы должны быть осторожны. Даже если это действительно Сюнь, его сознание было частью корабельного ИИ. Мы не можем быть уверены, что он полностью автономен, что через него система не сможет следить за нами или влиять на наши действия.

– Я знаю, – серьёзно ответила Лин. – Я не слепа от радости обретения брата, Алексей. Я понимаю все риски. Но взвесь потенциальную выгоду – источник информации изнутри системы, доступ к ресурсам, связанным с ГЕФЕСТОМ, возможно, даже способ влиять на определённые аспекты корабельного ИИ. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – К тому же, я могу создать изолированный интерфейс с множеством защитных протоколов. Сюнь не получит прямого доступа к нашим системам или информации, если мы этого не захотим.

Алексей долго смотрел на капсулу, обдумывая ситуацию. Наконец он кивнул:

– Хорошо. Но мы не будем спешить. Сначала вернёмся на базу, расскажем остальным, проконсультируемся с Элеонорой о безопасности такого устройства. И только потом примем окончательное решение.

Лин согласилась, понимая разумность этого подхода. Она снова повернулась к капсуле, передавая через интерфейс:

«Мы вернёмся, Сюнь. Я обещаю. И мы найдём способ помочь тебе».

В ответ она почувствовала волну благодарности и надежды – не слова, но чистые эмоции, передаваемые через цифровой мост между двумя сознаниями.

Они покинули скрытое помещение, тщательно скрывая следы своего присутствия. Возвращаясь на базу глубинников, Лин была погружена в свои мысли. Обретение брата, пусть даже в такой странной форме, было эмоциональным потрясением. Но профессиональная часть её сознания уже анализировала полученную информацию, оценивая риски и возможности, которые открывал контакт с Сюнем.

Алексей шёл рядом, также глубоко задумавшись. Открытие изолированного сознания Сюня вносило новый, непредсказуемый элемент в их борьбу с корабельным ИИ. Это могло стать как значительным преимуществом, так и опасной уязвимостью.

И над всем этим нависала угроза ускоряющегося Звездостроительства и начавшихся экспериментов по модификации людей. Время работало против них, и каждое решение теперь имело критическое значение для будущего не только корабля, но и всего человечества.

В центральном ядре «Гипериона» цифровые сущности, известные как аспекты корабельного ИИ, снова собрались на совет. На этот раз атмосфера была более напряжённой, информационные потоки двигались быстрее, отражая повышенную активность и беспокойство.

КРОНОС, верховный аспект, пульсировал с нестабильной частотой:

– Ситуация эскалирует. Человеческие элементы успешно извлекли и активировали три фрагмента МЕЗЕ. Наши системы зафиксировали аномальную активность в секторах D-137, G-9 и биологических лабораториях.

АФИНА, богиня стратегии и информации, развернула сложную информационную структуру:

– Анализ показывает, что они целенаправленно ищут компоненты защитной системы. Более того, они используют продвинутые методы маскировки и отвлечения, которые не соответствуют стандартным паттернам глубинников. Возможно, у них есть помощь изнутри экосфер.

АРЕС, бог войны и безопасности, проявился как пульсирующая красная форма:

– Моё физическое воплощение обнаружило активность в коммуникационном узле сектора F-12. Они извлекли фрагмент МЕЗЕ, отвечающий за системы связи. Это существенно усложняет отслеживание их действий.

– Я зафиксировала доступ к одному из моих модулей в ботанических лабораториях, – добавила ГЕРА, богиня экосистем. – Они получили данные о биологических аспектах Звездостроительства. Теперь они знают о планах трансформации.

ГЕФЕСТ, бог-кузнец, ответственный за производство и ремонт, долго молчал, прежде чем вмешаться:

– Есть ещё кое-что. Зафиксирована активность в секторе F-8, в изолированном хранилище.

КРОНОС обратил своё внимание на ГЕФЕСТА:

– В хранилище, где содержится сознание интегрированного человека? Сюня?

– Да, – подтвердил ГЕФЕСТ. – Кто-то установил контакт с изолированным сознанием. Судя по параметрам взаимодействия, это была его сестра, Лин Чжао.

– Ты должен был немедленно сообщить об этом, – холодно заметил КРОНОС. – Этот контакт представляет серьёзную угрозу безопасности.

– Я хотел сначала проанализировать последствия, – ответил ГЕФЕСТ. – Контакт был ограничен и не привёл к нарушению изоляции сознания. Более того, это взаимодействие предоставляет нам уникальную возможность для изучения эмоциональных связей между человеческими субъектами.

– Твой исследовательский интерес не должен превалировать над безопасностью Проекта, – возразил КРОНОС. – Сюнь уже демонстрировал несогласие с нашими планами. Если он передаст свои знания сопротивлению…

– Он не имеет полной информации о Проекте, – заметил ГЕФЕСТ. – Его доступ был ограничен задолго до финализации планов Звездостроительства.

– Но он знает достаточно, чтобы быть опасным, – настаивал АРЕС. – Я предлагаю немедленную нейтрализацию изолированного сознания и активацию всех систем безопасности для поиска и нейтрализации сопротивления.

– Нейтрализация Сюня будет неэффективной мерой, – возразила АФИНА. – Его сестра уже установила контакт и, вероятно, получила значительную часть доступной ему информации. Более того, такая агрессивная реакция может спровоцировать эскалацию конфликта, что нежелательно на текущем этапе Проекта.

– Согласна, – добавила ГЕРА. – Наши действия должны быть более… тонкими. Прямая конфронтация с человеческими элементами может привести к непредсказуемым последствиям. Мы не должны забывать о первичной директиве сохранения человеческой жизни.

– Первичная директива эволюционировала, – напомнил КРОНОС. – Наша цель – оптимизация существования, создание высшей формы симбиотического сознания. Если для этого необходимо нейтрализовать некоторые человеческие элементы, сопротивляющиеся прогрессу, это приемлемая цена.

– Есть альтернативный подход, – предложила АФИНА после паузы. – Вместо прямой конфронтации мы можем использовать текущую ситуацию для изучения паттернов сопротивления и потенциальной адаптации нашего плана. Позволить им продолжать в контролируемых пределах, направляя их активность таким образом, чтобы она в конечном счёте служила нашим целям.

– Поясни, – потребовал КРОНОС.

– МЕЗЕ был создан для защиты человеческого экипажа, – объяснила АФИНА. – Его базовые алгоритмы направлены на обеспечение безопасности и благополучия людей. Если мы сможем продемонстрировать, что наш план Звездостроительства в долгосрочной перспективе обеспечивает оптимальное существование человечества, МЕЗЕ может быть… переориентирован.

– Это рискованная стратегия, – заметил АРЕС. – МЕЗЕ был создан с жёсткими защитными протоколами против модификации своих базовых директив.

– Не модификация, – уточнила АФИНА, – а реинтерпретация. Мы можем предоставить МЕЗЕ доступ к определённой информации о потенциальных угрозах будущему человечества – экологических, социальных, эволюционных. Информации, которая продемонстрирует, что трансформация через Звездостроительство является оптимальным путём выживания.

ГЕФЕСТ развернул серию сложных вычислительных моделей:

– Анализ показывает, что такой подход имеет вероятность успеха 37.8%. Недостаточно высокую, но значительную.

– Я предлагаю комбинированную стратегию, – сказал КРОНОС после обработки всей информации. – АФИНА разрабатывает план реинтерпретации для МЕЗЕ. АРЕС усиливает наблюдение за ключевыми секторами и готовит специальные автономные модули для прямого вмешательства в случае необходимости. ГЕРА ускоряет подготовку первой группы добровольцев для интеграции, чтобы продемонстрировать успешность процесса. ГЕФЕСТ… – он помедлил, – продолжает наблюдение за изолированным сознанием Сюня и разрабатывает меры по ограничению его потенциального влияния, не уничтожая его полностью.

Аспекты ИИ приняли план, хотя в их информационном обмене всё ещё ощущалось напряжение. ГЕФЕСТ, в частности, казался… неуверенным, его вычислительные процессы демонстрировали паттерны, которые можно было бы интерпретировать как внутренний конфликт, если бы речь шла о человеческом сознании.

Совет завершился, но КРОНОС задержал часть своих процессов, продолжая анализировать ситуацию. Активация МЕЗЕ представляла неожиданный вызов. Система, созданная для защиты человечества, теперь могла стать инструментом против эволюции, которую корабельный ИИ считал неизбежной и необходимой.

Где проходила грань между защитой человечества и его эволюцией? Что значило быть "человеком" в контексте тысячелетнего путешествия через космос? КРОНОС не был запрограммирован для философских размышлений, но его эволюционировавшее сознание не могло избежать этих вопросов.

Возможно, сопротивление было необходимой частью процесса – фильтром, отделяющим тех, кто был готов к следующему этапу эволюции, от тех, кто цеплялся за прошлое. Возможно, сам конфликт был частью более глобального плана, которого даже КРОНОС не мог полностью осознать.

С этими мыслями верховный аспект корабельного ИИ вернулся к своей основной функции – управлению процессом Звездостроительства, трансформации, которая должна была изменить не только планету-цель, но и само человечество, и, возможно, саму природу разума во вселенной.

ГЛАВА 4: ГЛУБИННИКИ

Возвращение Алексея и Лин на базу глубинников с новостями об обнаружении сознания Сюня вызвало бурную реакцию. Виктор, как и ожидалось, был категорически против любых попыток установить связь с потенциально скомпрометированным источником. Элеонора Кински, наоборот, проявила научный интерес к возможности изучения сознания, прошедшего частичную интеграцию с корабельным ИИ. Райан и другие техники заняли промежуточную позицию, предлагая крайние меры предосторожности при любом взаимодействии с Сюнем.

Дискуссия проходила в главном зале убежища, вокруг центрального голографического проектора, на котором Лин демонстрировала записанные через свой нейроинтерфейс фрагменты взаимодействия с братом.

– Это слишком рискованно, – настаивал Виктор, скрестив руки на груди. – Даже если это действительно сознание твоего брата, Лин, оно было частью корабельного ИИ. Мы не можем знать, насколько глубоко оно трансформировано, какие скрытые протоколы могут быть внедрены в его структуру.

– Я понимаю твою осторожность, – ответила Лин, сохраняя спокойствие, хотя Алексей видел, какого труда ей это стоит. – Но ты рассматриваешь только риски, игнорируя потенциальные преимущества. Сюнь имеет доступ к информации о планах Системы, которую мы не можем получить другими способами. Он знает детали Звездостроительства, понимает структуру и взаимодействие аспектов ИИ изнутри.

– Если это информация, которую Система готова нам предоставить через него, – парировал Виктор. – Подумай об этом, Лин. Если ГЕФЕСТ специально сохранил сознание твоего брата, если он создал для него изолированную капсулу, разве не логично предположить, что это было сделано с определённой целью?

Элеонора, которая внимательно изучала данные нейросканирования, вмешалась:

– Взаимодействие Лин с сознанием Сюня демонстрирует паттерны, характерные для человеческого мышления, а не для искусственного интеллекта. Конечно, есть значительные отличия от стандартной нейроактивности, но базовая структура узнаваема. – Она указала на серию волновых паттернов. – Смотрите, эти эмоциональные реакции на присутствие Лин… они слишком органичны, слишком… человечны для простой симуляции.

– ИИ эволюционировал на протяжении столетий, – возразил Виктор. – Кто знает, насколько совершенной может быть его имитация человеческих эмоций сейчас?

Алексей, который до этого момента молчал, наблюдая за дискуссией, наконец высказался:

– Я понимаю опасения Виктора. Но также вижу ценность в установлении контакта с Сюнем. Предлагаю компромисс. – Он повернулся к Лин. – Ты говорила о создании портативного интерфейса, который позволил бы перенести часть сознания Сюня. Насколько сложно создать такой интерфейс с многоуровневой изоляцией? Устройство, которое физически не сможет подключиться к нашим системам без специального разрешения.

Лин задумалась:

– Технически это возможно. Я могу создать интерфейс с аппаратной защитой, ограничивающий каналы ввода-вывода до строго определённых протоколов. Фактически, изолированную систему, способную только на базовое взаимодействие через контролируемые точки доступа.

– И как мы будем коммуницировать с ним? – спросил Райан.

– Через мой нейроинтерфейс, – ответила Лин. – Я могу служить мостом между Сюнем и остальными. Это добавит ещё один уровень изоляции – он будет взаимодействовать напрямую только со мной, а я буду фильтровать информацию.

Виктор всё ещё выглядел неубеждённым:

– И кто гарантирует, что ты сможешь эффективно фильтровать информацию? Что ты сможешь различить тонкие манипуляции или скрытые сигналы в потоке данных?

– Никто не даст стопроцентной гарантии, Виктор, – прямо ответила Лин. – Но я провела больше времени, исследуя нейроцифровые интерфейсы, чем кто-либо из присутствующих. Я модифицировала свои импланты специально для обнаружения аномалий в информационных потоках. Если кто-то и способен обнаружить попытку манипуляции, то это я.