Резонанс Некрозоя

Глава 1: Мёртвая заря

Первым пришло осознание холода.

Не того поверхностного холода, что заставляет кожу покрываться мурашками, а глубинного, молекулярного – словно каждая клетка тела медленно размораживалась, переходя из состояния квантовой суспензии обратно в хаотичное броуновское движение живой материи. Командор Кира Танака ощущала, как по венам разливается тепло, как сердце, замороженное на грани абсолютного нуля, делает первый неуверенный толчок за восемьсот сорок семь миллионов лет.

Восемь сотен сорока семи миллионов.

Цифра всплыла в её сознании раньше, чем открылись глаза. Протокол командира корабля предусматривал приоритетное пробуждение – за семнадцать минут до остального экипажа первой смены. Семнадцать минут, чтобы оценить ситуацию. Семнадцать минут, чтобы принять решение. Семнадцать минут полного одиночества в потенциально враждебной реальности.

Крышка криокапсулы начала подниматься с тихим шипением выравнивающегося давления. Кира заставила себя сделать вдох – воздух обжёг лёгкие, непривычные к работе после вечности покоя. Запах стерильности, озона и чего-то металлического. Базовые сенсоры тела активировались один за другим, посылая в мозг потоки информации: температура окружающей среды – плюс восемнадцать градусов Цельсия, влажность – сорок два процента, атмосферное давление – стандартное, состав воздуха – в пределах нормы.

Она открыла глаза.

Криогенная палуба «Персеиды» встретила её тусклым голубоватым свечением аварийного освещения. Триста капсул, выстроенных ровными рядами, как гробы в колумбарии. Двести девяносто девять всё ещё запечатаны, их обитатели дрейфуют в пограничном состоянии между жизнью и смертью, между бытием и небытием. Только её капсула зияла открытой пастью, выпуская клубы переохлаждённого пара, которые стелились по полу, как призрачный туман.

Кира попыталась пошевелить пальцами. Сначала правой руки – послушно откликнулись, хотя движение далось с трудом, словно каждый сустав смазали вязким гелем. Затем левой – аналогично. Ноги. Шея. Медленно, методично, она проверяла каждую группу мышц, каждый нерв, заставляя организм вспомнить, что значит быть живым.

Кибернетические импланты активировались последними. Кира ощутила знакомое покалывание в затылке – нейроинтерфейс восстанавливал связь с бортовыми системами. Периферийное зрение заполнилось полупрозрачными иконками: статус жизнеобеспечения, энергетический баланс, навигационные данные. Всё это мерцало тревожными жёлтыми и красными индикаторами.

Она села. Движение далось тяжело – мышцы, не использовавшиеся миллионы лет, протестующе ныли. Кира опустила ноги на пол и почувствовала холод металла через тонкую ткань криокомбинезона. Белый, стерильный, облегающий – стандартная экипировка для длительного сна. На правом предплечье красовалась нашивка с её званием и именем: «Cdr. K. Tanaka, UNSA».

Объединённое Космическое Агентство Наций. Организация, которая перестала существовать восемьсот сорок семь миллионов лет назад.

Кира встала, придерживаясь за край капсулы. Ноги дрожали, но держали. Хорошо. Первый этап пробуждения – физическая функциональность – пройден успешно. Теперь оценка обстановки.

Она сделала несколько неуверенных шагов к ближайшей консоли. Экран активировался при приближении, вспыхнув привычным синим свечением. Кира приложила ладонь к биометрическому сканеру – холодное стекло откликнулось лёгким жужжанием, считывая отпечатки пальцев, рисунок вен, температуру кожи. Три секунды ожидания. Затем приятный женский голос:

– Командор Танака. Авторизация подтверждена. Добро пожаловать на борт «Персеиды». Статус миссии: активна. Текущая дата по корабельному хронометру: восемьсот сорок семь миллионов четыреста двадцать три тысячи шестьсот восемьдесят один год, девять месяцев, четырнадцать дней, семь часов, двадцать три минуты от момента старта.

Кира замерла. Знала эту цифру – она всплыла в её сознании ещё до пробуждения, – но услышать её вслух, произнесённую безразличным синтетическим голосом, было совсем другим опытом. Восемьсот сорок семь миллионов лет. Больше половины миллиарда. Время, за которое на Земле сменилось бы множество геологических эпох. Время, за которое континенты успели бы сдвинуться, океаны высохнуть и наполниться вновь, целые виды появиться и исчезнуть.

Если бы на Земле ещё что-то жило.

– ЭГИДА, – произнесла Кира, и голос прозвучал хрипло, непривычно после столь долгого молчания. – Активировать полный отчёт. Начать с критических систем.

– Активация, – откликнулась ЭГИДА, Искусственный Интеллект корабля, чья аббревиатура расшифровывалась как «Экспертная Гибридная Интегральная Диагностическая Архитектура». Ограниченный ИИ, без эмоций, без самосознания – просто невероятно сложная программа для управления космическим кораблём. – Критические системы: статус.

На экране появилась трёхмерная схема «Персеиды». Корабль длиной два километра, цилиндрической формы, с вращающимися жилыми секциями для создания искусственной гравитации. Схема замерцала разноцветными индикаторами.

– Термоядерный реактор: функционален, выходная мощность девяносто два процента от номинальной. Энергетические резервы: достаточны для пятнадцати лет непрерывной работы при текущем уровне потребления.

Пятнадцать лет. Не много, учитывая, что ближайшая звёздная система находилась в световых годах отсюда.

– Система жизнеобеспечения: функциональна, эффективность рециркуляции атмосферы девяносто семь процентов, рециркуляции воды девяносто семь процентов. Запасы продовольствия: критически низкие. Гидропонные модули функциональны, но площадь культивации недостаточна для полного обеспечения экипажа численностью четыре тысячи человек.

– Сколько времени мы протянем на текущих запасах?

– При полном пробуждении всего экипажа – восемь месяцев. При пробуждении только первой смены численностью триста человек – три года два месяца.

Кира кивнула, обрабатывая информацию. Три года. Достаточно, чтобы оценить ситуацию и принять решение о дальнейших действиях. Недостаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности.

– Навигационные системы: функциональны. Гравитационный двигатель: частично повреждён. Межзвёздный прыжок невозможен без капитального ремонта. Манёвровые двигатели: функциональны, топливо для внутрисистемных перемещений – на двенадцать лет.

Двигатель повреждён. Значит, они застряли здесь, в этой системе, какой бы она ни была.

– Текущее местоположение?

– Орбита планеты TRAPPIST-1g, седьмая планета системы TRAPPIST-1. Расстояние до звезды: ноль целых ноль четыре шесть астрономических единиц. Орбитальный период планеты: восемнадцать целых семьдесят шесть земных суток.

TRAPPIST-1. Кира помнила эту систему из предполётного брифинга. Красный карлик в созвездии Водолея, в сорока световых годах от Солнца. Семь планет, три из которых теоретически находились в обитаемой зоне. Один из возможных пунктов назначения для «Персеиды», если бы прыжок прошёл по плану.

Но прыжок не был запланирован. Они бежали. От гамма-всплеска, что превратил Землю и всё живое в галактике в пыль за считанные минуты.

– ЭГИДА, показать последние данные о гамма-всплеске и его последствиях.

Пауза. Очень короткая, всего доли секунды, но для ИИ это была вечность обработки данных.

– Событие зафиксировано восемьсот сорок семь миллионов лет назад. Источник: сверхновая в созвездии Стрельца, расстояние восемь тысяч световых лет от Солнечной системы. Направленный гамма-всплеск мощностью десять в пятьдесят четвёртой степени эрг. Длительность импульса: две минуты. Последствия: полное разрушение молекулярных связей ДНК и РНК во всех органических формах жизни в радиусе поражения. Расчётный радиус полного поражения: пятнадцать тысяч световых лет.

Пятнадцать тысяч световых лет. Половина галактического рукава. Млечный Путь превратился в стерильную пустыню за время, меньшее, чем нужно на чашку кофе.

– Текущий статус органической жизни в наблюдаемом секторе?

– Сканирование завершено. Радиус: двести световых лет. Обнаружено органических сигнатур: ноль. Обнаружено радиосигналов искусственного происхождения: ноль. Обнаружено признаков технологической активности: ноль.

Ноль.

Кира почувствовала, как что-то сжимается в груди. Она знала, чего ожидать – видела момент катастрофы своими глазами, была единственной, кто бодрствовал в те последние минуты, наблюдая через телескопы корабля, как Земля умирает. Но знать интеллектуально и услышать подтверждение – разные вещи.

– Покажи мне планету, – сказала она тихо. – TRAPPIST-1g.

Экран переключился на внешние камеры. Изображение было кристально чётким, несмотря на расстояние – оптические системы «Персеиды» могли разглядеть объект размером с футбольный мяч с орбиты.

Планета медленно вращалась под ними, заполняя половину экрана. Но это была не та планета, что описывалась в базах данных как «потенциально обитаемая каменистая планета с признаками атмосферы». Это был совершенно чужой мир.

Вся поверхность TRAPPIST-1g была покрыта кристаллическими структурами. Они росли из коры планеты, как гигантские иглы, устремлённые в космос. Некоторые достигали высоты в десятки километров – Кира могла видеть их тени, отбрасываемые тусклым красным светом звезды. Кристаллы переливались странными цветами: багровым, серебристым, голубым, фиолетовым – целая радуга мёртвой красоты. Они формировали леса, горные хребты, целые континенты из минерального безумия.

Атмосферы почти не осталось – лишь тонкая дымка над поверхностью. Но и она казалась неправильной, мерцающей, словно пронизанной статическими разрядами.

– Спектральный анализ, – приказала Кира.

– Кристаллические структуры: основной состав – диоксид кремния, с примесями титана, молибдена и неидентифицированных экзотических сплавов. Структура кристаллической решётки: нестандартная, демонстрирует признаки пьезоэлектрической активности. Зафиксированы акустические эмиссии в диапазоне от пятнадцати до сорока пяти килогерц. Источник эмиссий: сами кристаллические структуры.

Пьезоэлектрическая активность. Кристаллы, генерирующие электричество при механическом воздействии. И акустические эмиссии – звуки, которые они издавали, хотя атмосфера была слишком разреженной для эффективной передачи звука.

– Это естественное образование или артефакт? – спросила Кира, хотя уже знала ответ.

– Невозможно определить с текущими данными. Однако паттерн роста кристаллов демонстрирует признаки самоорганизации. Рекомендуется дальнейшее исследование.

Самоорганизация. Как будто мёртвая материя училась расти по плану.

Кира отвернулась от экрана и прошла к центральной голографической консоли. Активация движением руки – над платформой вспыхнула трёхмерная карта звёздного пространства. Красная точка в центре – TRAPPIST-1. Семь планет на орбитах, обозначенные от b до h. Шестая – «Персеида». Седьмая – тот мёртвый мир под ними.

– Покажи остальные планеты системы, – приказала она.

Голограмма замерцала, и вокруг звезды появились изображения шести других миров. И все, абсолютно все были покрыты теми же кристаллическими структурами. Некоторые меньше, некоторые больше, но паттерн был одинаковым – словно какая-то кристаллическая инфекция распространилась по всей системе.

– ЭГИДА, расширь сканирование. Покажи ближайшие звёздные системы.

Голограмма увеличилась. Десятки звёзд появились на проекции, каждая со своими планетными системами. И везде, абсолютно везде, где была твёрдая поверхность, виднелись те же кристаллические образования.

– Органических сигнатур во всех наблюдаемых системах: ноль. Кристаллические структуры обнаружены на восьмидесяти семи процентах каменистых планет. Аномальная плазменная активность зафиксирована в окрестностях нейтронных звёзд и белых карликов. Природа активности неизвестна.

Аномальная плазменная активность. Ещё одна загадка в мире, который больше не подчинялся правилам, знакомым человечеству.

Кира выдохнула медленно, контролируя дыхание. Паника – роскошь, которую она не могла себе позволить. Она командир. На борту четыре тысячи человек, доверивших ей свои жизни. Триста из них проснутся через… она глянула на внутренний хронометр… через двенадцать минут. Ей нужно было быть готовой встретить их с планом. С надеждой. С чем-то, кроме ужаса мёртвой вселенной.

– ЭГИДА, попытка связи с Землёй.

Она знала, что это бессмысленно. Но протокол требовал попытки.

– Передача сигнала на частоте Объединённого Космического Агентства. Расчётное время доставки сигнала до Солнечной системы: сорок лет. Вероятность ответа: статистически неразличима от нуля.

Сорок лет, чтобы сигнал дошёл до мёртвого мира. Сорок лет обратно для ответа, которого не будет. Восемьдесят лет ожидания призрака.

– Направь телескопы на Солнечную систему, – сказала Кира тихо. – Я хочу увидеть Землю.

Пауза. Очень долгая пауза для ИИ.

– Командор, должна предупредить: изображение будет отображать состояние Солнечной системы восемьсот сорок семь миллионов лет назад, с учётом времени распространения света. Это может быть травмирующим опытом.

– Я знаю. Покажи.

Главный экран погас, затем вспыхнул новым изображением. Солнечная система в искусственных цветах, каждая планета выделена своим оттенком для лучшей видимости. Меркурий, Венера, Марс – все покрыты теми же кристаллическими образованиями. Газовые гиганты – Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун – окружены странными плазменными вихрями, которых не было в старых базах данных.

И Земля.

Голубая жемчужина человечества превратилась в красный кристаллический шар. Вся поверхность – континенты, океаны, полюса – было покрыто тем же минеральным наростом, что и TRAPPIST-1g. Кристаллы росли высоко в то, что когда-то было атмосферой, формируя иглы длиной в сотни километров. Океаны высохли или превратились в нечто другое, неузнаваемое. Атмосфера исчезла.

Кира смотрела на мёртвую планету, которая когда-то была домом для восьми миллиардов человек, триллионов животных, квадриллионов насекомых, бесчисленных микроорганизмов. Всё это было стёрто в мгновение ока, когда гамма-лучи прошили атмосферу и разорвали молекулярные связи в каждой живой клетке.

Она видела это. Была там, в эти последние минуты.

Флэшбэк.

Командная палуба «Персеиды», 2891 год, за восемь минут до катастрофы.

– Все криокапсулы активированы! – кричал главный инженер Маркус Чжоу, его голос едва различим в хаосе сирен и предупреждающих голограмм. – Погружение начнётся через шестьдесят секунд!

Кира стояла у главной консоли, её руки летали над голографическими контролами. Вокруг неё – паника. Люди бежали к криогенной палубе, толкаясь, плача, держась за руки. Четыре тысячи человек, всё, что осталось от человечества после того, как обсерватории зафиксировали гамма-всплеск, идущий прямо на Землю.

Восемь минут. У них было всего восемь минут между моментом, когда свет от сверхновой достиг Земли, и моментом, когда гамма-лучи убьют всё живое.

– Командор! – Ян Ковальски, молодой пилот, смотрел на неё с отчаянием в глазах. – Нам нужно прыгать СЕЙЧАС!

– Двигатель не готов! – кричала она в ответ, отчаянно вводя команды. – Нам нужно ещё тридцать секунд для полной зарядки конденсаторов!

– У нас НЕТ тридцати секунд!

Он был прав. На главном экране Земля уже начинала светиться – гамма-излучение достигло верхних слоёв атмосферы. Озоновый слой испарялся, превращаясь в светящийся ореол.

– Все в капсулы! – приказала Кира. – Немедленно!

– А вы?

– Кто-то должен активировать прыжок. Идите!

Ян застыл на мгновение, затем кивнул и побежал к выходу. Маркус последовал за ним. На палубе остались только Кира и ЭГИДА.

– Командор, – произнёс спокойный голос ИИ. – Вероятность вашего выживания при текущем сценарии составляет три процента. Рекомендую немедленно переместиться в криокапсулу.

– Заткнись и считай заряд конденсаторов.

– Семьдесят восемь процентов. Семьдесят девять. Восемьдесят.

На экране Земля пылала. Атмосфера горела, словно кто-то поднёс факел к бумажному шару. Города испарялись. Океаны вскипали. Всё живое умирало в огне космического масштаба.

– Восемьдесят пять процентов.

Кира смотрела на планету, которая перестала быть домом. На мир, который превращался в ад. Где-то там, внизу, были её родители. Сестра. Друзья. Миллиарды незнакомцев. Все мёртвые или умирающие.

– Девяносто процентов. Достаточно для аварийного прыжка.

– Активировать!

– Команда принята. Межзвёздный прыжок через пять секунд. Четыре. Три.

Кира сделала последний шаг к своей капсуле, открытой и готовой.

– Два. Один. Прыжок.

Вселенная исчезла.

Конец флэшбэка.

Кира моргнула, возвращаясь в настоящее. Восемьсот сорок семь миллионов лет спустя. Земля всё ещё мертва. Но теперь она была мертва красиво, покрыта кристаллами, словно драгоценный камень в гробнице галактики.

Она отвернулась от экрана. Хватит. Время скорби прошло. Сейчас время выживания.

– ЭГИДА, статус первой смены экипажа.

– Двести девяносто девять капсул готовы к последовательности пробуждения. Ожидаемое время до полной функциональности: сорок три минуты после начала процедуры. Рекомендую начать немедленно.

– Начинай.

– Команда принята.

Криогенная палуба ожила. Сотни капсул одновременно начали цикл размораживания. Тихое гудение насосов, шипение выравнивающегося давления, писк медицинских мониторов. Кира медленно прошлась между рядами, наблюдая, как крышки начинают подниматься, открывая лица спящих людей. Мужчины и женщины всех возрастов, от двадцати до шестидесяти, – лучшие из лучших. Инженеры, учёные, медики, пилоты, солдаты. Первая смена, элита экипажа, те, кому предстояло оценить ситуацию и принять решение о судьбе остальных трёх тысяч семисот человек.

Первой очнулась капитан безопасности Зара Охоро. Её капсула находилась в первом ряду, сразу за командорской. Высокая африканская женщина с короткой стрижкой и телом спортсмена открыла глаза и сразу же начала оценивать обстановку. Профессиональный инстинкт – даже после миллионов лет сна.

– Командор, – прохрипела она, и голос звучал как ржавые ворота. – Статус?

– Живы. В системе TRAPPIST-1. Всё остальное плохо, – Кира протянула ей бутылку с водой из запаса, который держала наготове. – Пей медленно.

Зара кивнула и сделала маленький глоток. Вода помогла – следующая фраза прозвучала яснее:

– Земля?

– Мертва. Как и всё остальное.

Зара закрыла глаза на мгновение, обрабатывая информацию. Затем кивнула, принимая это как факт, с которым нужно работать.

– Сколько нас?

– Триста в этой смене. Четыре тысячи всего.

– Ресурсы?

– Ограничены. Детали позже. Тебе нужно восстановиться.

Вокруг них начали просыпаться другие. Кто-то тихо, методично, как Зара. Кто-то с паникой – Кира слышала задыхающиеся вдохи, кашель, приглушённые всхлипы. Это было ожидаемо. Протокол криогенного пробуждения предусматривал психологическую дезориентацию. Люди, которые ложились спать в одну эпоху и просыпались в другую, испытывали шок.

Маркус Чжоу очнулся следующим. Инженер-физик, сорокалетний китайский американец с седеющими висками и постоянным выражением глубокой задумчивости. Он сел в капсуле, огляделся, нашёл взглядом Киру.

– Мы добрались? – спросил он просто.

– Да. TRAPPIST-1.

– Двигатель?

– Повреждён. Не можем прыгать.

Маркус нахмурился, уже анализируя проблему.

– Сколько времени прошло?

– Восемьсот сорок семь миллионов лет.

Он застыл, переваривая цифру. Затем медленно кивнул.

– Это… долго. Очень долго. Слишком долго для штатного криосна.

– Квантовая стабилизация сработала. Мы не состарились.

– Но Вселенная состарилась, – сказал Маркус тихо, и в его голосе послышалось что-то, похожее на благоговение. – Восемьсот сорок семь миллионов лет эволюции. Интересно, что мы найдём.

Кира ничего не ответила. Она уже знала, что они найдут. Мёртвые кристаллы и странную плазму. Вселенную, которая эволюционировала без жизни.

Ян Ковальски проснулся со стоном. Молодой пилот, двадцать семь лет, польские корни, вечно взлохмаченные тёмные волосы и наивный оптимизм, который Кира втайне считала опасным в космосе. Но он был лучшим пилотом на корабле, и это компенсировало недостаток цинизма.

– Что за… где мы? – он попытался сесть слишком быстро, закружилась голова, и он схватился за край капсулы.

– На орбите TRAPPIST-1g, – ответила Кира. – Медленнее. Телу нужно время.

– А Земля? Мы успели?

Молчание было ответом. Ян посмотрел на лица Киры, Зары, Маркуса. Увидел там правду.

– О нет, – прошептал он. – О нет, нет, нет…

– Дыши, – командно сказала Зара, подходя к нему. – Глубокие вдохи. Паника не поможет.

Но Ян уже дышал слишком быстро, на грани гипервентиляции. Кира сделала знак медику, который только что вышел из своей капсулы, – доктор Амара Диоп, ксенолог и врач. Она быстро подошла с инъектором.

– Это успокоительное, – объяснила она, прижимая устройство к шее Яна. – Лёгкое. Просто поможет контролировать дыхание.

Шипение сжатого воздуха. Ян вздрогнул, затем его дыхание начало замедляться. Химия справилась там, где воля подвела.

– Извините, – прохрипел он. – Я… я просто…

– Всё нормально, – Амара положила руку ему на плечо. – У тебя нормальная реакция на ненормальную ситуацию.

Кира наблюдала за сценой отстранённо. Ян был не первым, кто паниковал, и не будет последним. Но времени на терапию не было. Им нужно было действовать.

Через сорок минут все триста человек первой смены были на ногах. Некоторые более устойчивы, некоторые менее, но все функциональны. ЭГИДА подготовила медицинский доклад – девяносто два процента экипажа в отличном состоянии, восемь процентов испытывают лёгкую дезориентацию, которая пройдёт в течение часа. Ни одной смерти, ни одного серьёзного осложнения. Технология криогенного сна Объединённого Космического Агентства работала даже после восьмисот сорока семи миллионов лет.

Кира собрала командный состав на главной палубе. Двадцать человек – начальники отделов, ключевые специалисты, те, кто принимал решения. Они собрались вокруг центральной голографической платформы, на которой вращалась проекция TRAPPIST-1g.

– Итак, – начала Кира, и её голос, усиленный корабельными динамиками, заполнил помещение. – Вы все видели базовые данные. Я не буду тратить время на смягчение ударов. Земля мертва. Вся органическая жизнь в галактике уничтожена. Мы – последние. Всё, что осталось от человечества, находится на этом корабле.

Молчание. Тяжёлое, давящее. Кто-то тихо всхлипнул. Кто-то выругался вполголоса. Но большинство просто стояло, обрабатывая информацию.

– Хорошие новости, – продолжила Кира. – Мы живы. Корабль функционален. У нас есть ресурсы на годы, если мы будем осторожны. Плохие новости – мы застряли здесь. Гравитационный двигатель повреждён, межзвёздный прыжок невозможен без ремонта, на который у нас нет ни оборудования, ни времени.

– А планета внизу? – спросил Маркус, указывая на вращающуюся голограмму. – Эти кристаллические структуры. Что это?

– Пока не знаем, – Кира увеличила изображение, показывая детали поверхности. – Спектральный анализ показывает кремний, титан и неидентифицированные сплавы. Структура демонстрирует признаки самоорганизации. Кристаллы издают акустические эмиссии.

– Акустические? – Амара наклонилась ближе. – Это может означать пьезоэлектрическую активность. Если кристаллы генерируют электричество…

– …они могут использовать его для роста, – закончил Маркус. – Самореплицирующиеся кристаллические структуры. Теоретически возможно, но…

– Но мы никогда не видели этого в природе, – добавила Амара. – Это может быть артефактом. Чьей-то технологией.

– Или эволюцией, – сказал доктор Элиас Вентура.

Все повернулись к нему. Главный ксенобиолог миссии, пятидесятидвухлетний испанец с седой бородой и глазами фанатика. Кира никогда не любила его – слишком много энтузиазма, слишком мало осторожности. Но он был лучшим специалистом по чужеродной жизни на корабле.

– Эволюцией? – переспросила она. – Кристаллы не эволюционируют, доктор Вентура.

– Почему нет? – он улыбнулся, и в улыбке было что-то неприятное. – Эволюция – это просто изменение с течением времени через естественный отбор. Если система может самореплицироваться, она может эволюционировать. Не важно, органическая она или нет.

– Вы предполагаете, что эти кристаллы – живые? – Зара скрестила руки, её тон скептический.