Резонанс Некрозоя
- -
- 100%
- +
– Деструктивная интерференция нарушает структурную целостность кристалла, – Маркус объяснял Кире, показывая результаты теста. – Это не просто глушит резонанс. Это уничтожает носитель.
– Это плохо?
– Зависит от перспективы. Если мы хотим оружие, это отлично. Одно устройство может очистить большую зону от кристаллов. Но если доктор Вентура прав, если кристаллы разумны… это геноцид.
– Геноцид минералов, – Кира сказала без эмоций. – Я могу жить с этим, если это обеспечит безопасность экипажа.
– Я тоже, – Маркус согласился. – Просто хотел, чтобы вы знали.
Вентура, естественно, был в ярости, когда узнал.
– Вы создаёте оружие массового уничтожения! – кричал он в кабинете Киры, его лицо покраснело от гнева. – Это не защита, это истребление!
– Это защита, если кристаллы атакуют нас, – Кира оставалась спокойной. – И потенциальное средство зачистки, если мы решим колонизировать планету.
– Вы убиваете возможно разумные существа!
– Я защищаю определённо разумных существ – людей на этом корабле, – Кира встала, глядя на Вентуру прямо. – Доктор, я понимаю вашу позицию. Я уважаю ваше стремление к научному пониманию. Но моя обязанность – к экипажу. Если выбор стоит между сохранением кристаллов и сохранением человечества, я выберу человечество. Каждый раз.
– Это может не быть выбором "или-или", – Вентура не отступал. – Мои эксперименты показывают прогресс. Мы начинаем понимать резонансный язык. Ещё несколько недель, и мы сможем попытаться настоящую коммуникацию.
– Несколько недель, которых у нас может не быть, – Кира указала на экран, где отображались запасы продовольствия. – Каждый день восемьсот человек едят. Запасы тают. Если через два месяца мы не будем готовы либо к колонизации, либо к ремонту двигателя и уходу, мы начнём голодать. Ваши эксперименты – роскошь, которую мы можем позволить, только если они приносят результаты быстро.
Вентура смотрел на экран, на неумолимое снижение синей линии запасов. Кира видела, как что-то ломается в нём – осознание того, что время не на их стороне, что идеализм должен уступить место прагматизму.
– Дайте мне три недели, – попросил он наконец, его голос был тише. – Три недели для доказательства концепции. Если я не смогу установить хотя бы базовую коммуникацию к тому времени, я признаю поражение. Вы сможете использовать дестабилизаторы как хотите.
Кира обдумала предложение.
– Две недели, – сказала она. – У вас есть две недели. Если за это время вы покажете убедительные доказательства того, что коммуникация возможна, я выделю дополнительные ресурсы. Если нет – ваш проект закрывается, и мы фокусируемся на военном решении.
– Две недели, – Вентура повторил, кивая медленно. – Хорошо. Я покажу вам, что возможно.
Он ушёл, оставив Киру в тишине кабинета. Она повернулась к экрану, где планета продолжала вращаться, безразличная к человеческим драмам и дедлайнам.
Две недели. Четырнадцать дней, чтобы определить судьбу человечества: война или мир, уничтожение или сосуществование.
Кира не верила в судьбу. Не верила, что Вселенная предопределена, что будущее написано. Она верила в выборы, в действия, в последствия. И её выбор был ясен: делать всё необходимое для выживания экипажа. Даже если это означало уничтожение новой формы существования. Даже если это означало стать последней убийцей в мёртвой Вселенной.
Это была цена командования. Это был вес короны, которую она носила.
И она будет носить её, пока не сломается под тяжестью. Или пока задача не будет выполнена.
В системном центре безопасности Зара Охоро координировала зачистку корабля. Команды обученных техников прочёсывали каждое помещение, используя микроскопические сканеры для обнаружения кристаллических осколков. Работа была медленной, тщательной, утомительной.
К концу третьего дня они нашли семнадцать осколков. Большинство были микроскопическими – размером с песчинку, невидимые невооружённым глазом. Но три были больше – размером с ноготь, уже начинавшие расти. Все были немедленно помещены под изоляцию и подготовлены для выброса в космос.
– Мы очистили восемьдесят процентов корабля, – Зара докладывала Кире. – Остальные двадцать процентов займут ещё два дня. После этого я рекомендую регулярные проверки – еженедельные сканирования всех общественных зон.
– Согласна. Организуй график.
– Ещё одна вещь, – Зара колебалась. – Моральный дух падает. Люди напуганы. Смерть Гомес, обнаружение осколков по всему кораблю, постоянные разговоры о войне с кристаллами… это давит на всех.
Кира знала это. Видела в глазах экипажа, в том, как они избегали определённых тем, в тишине, что наполняла столовые.
– Нужно что-то для поднятия духа, – Зара предложила. – Может, собрание, речь, что-то, что напомнит им, зачем мы боремся.
– Я не хороша в вдохновляющих речах, – Кира призналась.
– Вы командир. Вам не нужно быть хорошей. Вам нужно только быть честной.
Кира обдумала это. Зара была права – экипажу нужна была не ложная надежда, не пустой оптимизм, а честность. Признание трудностей, но также подтверждение решимости.
– Организуй общее собрание, – решила Кира. – Завтра вечером. Все, кто не на критической смене, должны присутствовать.
На следующий вечер семьсот пятьдесят человек – почти весь пробуждённый экипаж – собрались в конференц-зале и соседних помещениях, где трансляция передавалась на экраны. Кира стояла на центральной платформе, глядя на море лиц.
Она не готовила речь. Не репетировала слова. Просто говорила от сердца.
– Я не буду лгать вам, – начала она. – Ситуация плохая. Мы застряли в системе с враждебной планетой, ограниченными ресурсами, повреждённым кораблём. Мы потеряли человека из-за угрозы, которую не до конца понимаем. Впереди нас ждут месяцы тяжёлой работы, риска, возможных жертв.
– Но у нас также есть кое-что, чего нет у кристаллов, у плазмы, у любой другой псевдоживой формы во Вселенной. У нас есть разум. Не просто интеллект – способность решать проблемы, адаптироваться, – но разум в полном смысле. Мы можем планировать, мечтать, надеяться. Мы можем выбирать не только выживание, но и то, как мы выживаем. С честью. С достоинством. С заботой друг о друге.
– Восемьсот сорок семь миллионов лет назад человечество столкнулось с катастрофой, которая должна была нас уничтожить. Гамма-всплеск, против которого не было защиты. Но мы не сдались. Группа людей – наши предшественники, те, кто построил этот корабль, – решила бороться. Они послали нас в будущее, надеясь, что мы найдём новый дом, новое начало.
– Мы их не подведём. Мы найдём способ выжить. Либо здесь, на этой планете, либо в другой системе, либо на орбитальной станции вокруг мёртвой звезды. Не важно, где. Важно только, что мы продолжаем. Что человечество продолжается.
– Я прошу вас работать. Работать усердно, работать вместе, работать с верой в то, что наши усилия не напрасны. Каждый из вас важен. Каждый вклад имеет значение. Мы не армия, где только командиры принимают решения. Мы сообщество, где каждый голос слышен, каждая идея ценна.
– Спасибо за вашу службу. Спасибо за вашу храбрость. Спасибо за то, что вы здесь, сражаетесь, когда было бы легче сдаться.
Молчание после её слов. Затем аплодисменты. Не бурные, не восторженные, но твёрдые, продолжительные. Кира кивнула в знак благодарности и покинула платформу.
В коридоре Ян Ковальски ждал её.
– Хорошая речь, – сказал молодой пилот. – Честная.
– Честность – всё, что у меня есть, – Кира ответила устало.
– Это больше, чем у многих командиров, – Ян улыбнулся. – Я знал офицеров, которые лгали экипажу, скрывали правду, пытались контролировать через дезинформацию. Вы не такая.
– Потому что у меня нет энергии на ложь, – Кира призналась. – И потому что люди заслуживают знать, с чем мы имеем дело.
Они шли по коридору молча несколько минут. Затем Ян сказал:
– Я хотел бы помочь с разведкой астероидов. Для ремонта двигателя нам нужны ресурсы. Я хороший пилот. Могу водить добывающие челноки.
– Я знаю, что ты хороший пилот, – Кира посмотрела на него. – Именно поэтому я хочу, чтобы ты оставался здесь, на «Персеиде». Если что-то случится, если нам нужно будет экстренно эвакуироваться или манёвра, ты будешь за штурвалом.
– Но…
– Это не наказание, Ян. Это доверие. Я доверяю тебе корабль. Это больше, чем любое другое задание.
Ян задумался, затем кивнул.
– Понял. Благодарю за доверие, командор.
Они разошлись, каждый к своим обязанностям. Кира вернулась в свою каюту, где наконец позволила себе полноценный сон – первый за три дня. Тело требовало отдыха, разум требовал перезагрузки.
Она спала шесть часов без сновидений.
Когда проснулась, первым делом проверила отчёты. Маркус доложил прогресс: первый прототип дестабилизатора готов к полевым испытаниям. Вентура доложил свои эксперименты: определены три потенциальных "мирных" частоты, готовятся к тестированию на планете. Зара доложила завершение зачистки корабля: найдено двадцать три осколка всего, все изолированы и удалены.
Хорошие новости. Прогресс. Маленький, но измеримый.
Кира позволила себе минуту оптимизма. Может, они выживут. Может, найдут способ. Может, через год будут вспоминать это время как трудное, но преодолимое.
Затем пришло сообщение от ЭГИДЫ:
"Обнаружена аномалия. Плазменный вихрь приближается к системе TRAPPIST-1. Расчётное время прибытия: шестьдесят часов. Размер: четыреста тысяч километров в диаметре. Энергетический выход: экстремальный."
Кира прочитала сообщение дважды, убедившись, что правильно поняла цифры.
Плазменный шторм. Размером больше планеты. Движется прямо на них.
Оптимизм испарился мгновенно.
– ЭГИДА, созвать экстренное совещание командного состава, – приказала Кира. – Немедленно.
Космос не давал передышки. Одна угроза сменялась другой, не оставляя времени на восстановление, на праздновние маленьких побед.
Война с кристаллами отодвигалась на второй план.
Теперь им нужно было выжить в плазменном шторме.
И у них было всего шестьдесят часов, чтобы найти решение.
Глава 4: Охотники
Десантный челнок «Валькирия-3» был изначально спроектирован для эвакуационных операций – быстрая загрузка, быстрая высадка, минимум времени в опасной зоне. Теперь он превратился в штурмовое транспортное средство, несущее двенадцать человек в бронированных экзоскелетах к поверхности планеты, которая хотела их убить.
Зара Охоро сидела в командном кресле пилотской кабины, её руки уверенно лежали на управлении. За двадцать лет службы в военно-космических силах она совершила сотни высадок на враждебные территории: пиратские базы на астероидах, мятежные колонии на Марсе, заражённые станции в поясе Койпера. Но это была другая ситуация. Здесь враг не был человеком с предсказуемым оружием и тактикой. Здесь враг был планетой – миллиардами тонн минеральной материи, организованной в структуры, которые, возможно, обладали примитивным коллективным разумом.
– Проверка связи, – её голос эхом отозвался в шлемах остальных членов команды через внутреннюю сеть. – Альфа, доклад.
– Альфа на связи, – откликнулся сержант Дэвид Кросс, ветеран с двадцатилетним стажем, шрам через всё лицо – память о взрыве на тренировочной базе. Он командовал огневой группой – четыре человека с тяжёлым вооружением.
– Браво, доклад.
– Браво готов, – лейтенант Мария Санчес, специалист по взрывчатке, молодая, но уже закалённая двумя турами на границе с пиратской территорией.
– Чарли, доклад.
– Чарли на позиции, – техник Томас Лю, тот самый молодой инженер, что помогал Маркусу строить зонды. Он добровольно вызвался для миссии, несмотря на отсутствие боевого опыта. Зара сначала отказала, но Маркус настоял – Томасу нужно было установить эмиттер, он единственный полностью понимал устройство.
– Дельта, доклад.
– Дельта готова, – доктор Амара Диоп, также добровольно присоединившаяся к миссии. Зара пыталась отговорить её – ксенолог не была солдатом, – но Амара была упряма. «Если мы собираемся взаимодействовать с кристаллами, мне нужен непосредственный опыт. Наблюдений с орбиты недостаточно.»
Остальные семь членов команды откликнулись один за другим: специалисты по коммуникациям, медик, инженер поддержки, три дополнительных стрелка. Все опытные, все добровольцы, все знали риски.
– Отлично, – Зара проверила навигационный дисплей. – Расчётное время до входа в атмосферу: пятнадцать минут. Все проверьте оборудование. Это будет быстрая операция: высадка, установка эмиттера, эвакуация. Максимум два часа на поверхности. Минимум контакта с кристаллами.
Она не добавляла «если всё пойдёт по плану». Все знали, что планы редко переживали контакт с реальностью.
Экзоскелеты были чудом инженерной мысли – два с половиной метра высотой, пятьсот килограммов титанового композита и сервомоторов, усиливающих человеческую силу в десять раз. Каждый экзоскелет был бронирован против кинетического оружия, радиации, экстремальных температур. Встроенные системы жизнеобеспечения обеспечивали воздух на восемь часов, герметичность в вакууме, фильтрацию токсинов.
Но главное – резонансная защита. Маркус установил экспериментальные демпферы в каркасы экзоскелетов, поглощающие акустические волны в диапазоне от десяти до шестидесяти килогерц. Теоретически это должно было защитить команду от резонансных атак кристаллов. Теоретически.
Зара проверила свой собственный экзоскелет в последний раз. Все системы зелёные: питание – сто процентов, гидравлика – функциональна, оружие – заряжено и готово. Она несла стандартную штурмовую винтовку с лазерными и кинетическими боеприпасами, а также плазменный резак на случай, если понадобится прожигать кристаллические барьеры.
– Входим в атмосферу, – объявила она, когда челнок начал дрожать от трения с разреженным воздухом TRAPPIST-1g.
Красная планета заполняла обзор впереди. Даже с высоты в сто километров кристаллические леса были видны – массивные структуры, поднимающиеся из поверхности как иглы, отбрасывающие длинные тени в тусклом свете красного карлика. Некоторые образования достигали высоты в двадцать, даже тридцать километров – выше, чем Эверест на старой Земле. Они росли в кластерах, формируя что-то похожее на города или леса, с промежутками между ними, где поверхность была относительно чистой.
Зара направила челнок к одной из таких чистых зон в северном полушарии – равнина, окружённая кристаллическими хребтами, но сама покрытая только мелкими образованиями. Идеальное место для установки эмиттера: достаточно изолированно, чтобы минимизировать немедленную реакцию кристаллов, но достаточно центральное, чтобы эмиттер имел эффект на большую область.
– Высота пятьдесят километров, – доложила система челнока. – Скорость: пять километров в секунду. Температура обшивки: восемьсот градусов Цельсия.
Челнок трясло и швыряло. Атмосфера была тонкой, но достаточной, чтобы создавать турбулентность на таких скоростях. Зара компенсировала вручную, её руки двигались по управлению с инстинктивной точностью.
– Тридцать километров. Скорость: три километра в секунду.
Кристаллические структуры становились яснее. Зара могла теперь видеть их детали – грани, отражающие свет, внутреннее свечение, прожилки, что пробегали по поверхности как вены. Некоторые кристаллы были прозрачными, другие непрозрачными. Цвета варьировались: красный, серебристый, голубой, фиолетовый. Целая радуга минеральной красоты.
И все они слегка вибрировали. Даже с высоты Зара могла видеть это – едва заметное дрожание, как будто планета дышала.
– Десять километров. Переход на режим посадки.
Двигатели челнока переориентировались, замедляя падение. Гравитация TRAPPIST-1g была почти земной – девяносто два процента, – так что замедление требовало точности. Слишком быстро, и они врежутся. Слишком медленно, и потратят топливо, которое может понадобиться для эвакуации.
– Пять километров. Сканирую зону посадки.
Радары и лидары челнока прощупывали поверхность впереди. Равнина была относительно ровной, покрытой красноватой почвой и мелкими кристаллическими осколками. Никаких больших структур, никаких явных угроз. Но сканеры также показывали акустическую активность – низкочастотный гул, исходящий от окружающих кристаллических хребтов. Пятнадцать килогерц, постоянный, как сердцебиение планеты.
– Два километра. Финальное снижение.
Команда в грузовом отсеке готовилась. Зара слышала по внутренней связи, как они проверяют оружие, крепления, резонансные демпферы. Профессионалы, делающие свою работу.
– Один километр. Тридцать секунд до контакта.
Земля приближалась быстро. Зара могла различить отдельные камни, трещины в почве, небольшие кристаллические образования размером с человека.
– Контакт через десять секунд. Девять. Восемь.
Двигатели взревели на полную мощность, поднимая облака красной пыли. Челнок завис в метре над землёй, его датчики подтверждали стабильность.
– Контакт.
Лёгкий толчок, когда шасси коснулось поверхности. Челнок осел на грунт, его вес вдавил опоры в мягкую почву.
– Посадка завершена, – Зара объявила. – Все системы функциональны. Открываю рампу.
Задняя рампа челнока начала опускаться с гидравлическим шипением, впуская атмосферу TRAPPIST-1g внутрь. Тонкую, холодную, наполненную углекислым газом атмосферу, которая убила бы незащищённого человека за секунды. Но команда была защищена – экзоскелеты обеспечивали полную изоляцию от внешней среды.
Зара вышла первой, её экзоскелет тяжело ступил на поверхность чужой планеты. Ботинки утонули на несколько сантиметров в рыхлой почве. Она огляделась, оценивая окружение.
Ландшафт был сюрреалистичным. Красная земля простиралась во все стороны, усыпанная осколками кристаллов, которые сверкали в тусклом свете TRAPPIST-1. Небо над головой было чёрным, несмотря на «день» – атмосфера была слишком тонкой, чтобы рассеивать свет. Звёзды были видны даже при свете звезды. А на горизонте возвышались кристаллические хребты, массивные структуры, которые казались неправдоподобно высокими, нарушающими законы физики.
И звук. Постоянный, низкочастотный гул, который проникал через броню экзоскелета, вибрировал в костях. Пятнадцать килогерц – слишком высоко, чтобы человеческое ухо могло слышать нормально, но достаточно низко, чтобы ощущаться как давление, как присутствие.
Планета пела. Или дышала. Или говорила на языке, который люди не могли понять.
– Альфа, периметр, – приказала Зара. – Браво, начинай разгрузку эмиттера. Чарли, подготовь место установки. Дельта, начинай сбор образцов. У нас сто двадцать минут. Двигаемся.
Команда рассредоточилась с военной точностью. Огневая группа Альфа заняла позиции по периметру, их оружие направлено наружу, сканируя окружение на предмет угроз. Взрывная группа Браво начала выгружать эмиттер из челнока – массивное устройство размером с автомобиль, весом в две тонны, требующее трёх экзоскелетов для переноски.
Томас Лю, его экзоскелет помечен техническими обозначениями, осматривал грунт, выбирая лучшее место для установки. Эмиттер требовал стабильной основы – если он будет наклонён или неустойчив, резонансное поле будет искажено, эффективность упадёт.
Амара Диоп, её экзоскелет модифицирован для научной работы с дополнительными сенсорами и манипуляторами, уже собирала образцы почвы и кристаллических осколков. Её голос по связи был полон подавляемого возбуждения:
– Кристаллические фрагменты повсюду. Различные размеры, от микроскопических до размера кулака. Все демонстрируют слабое свечение, признаки пьезоэлектрической активности. Почва содержит высокую концентрацию силикатов, оксидов металлов… это как будто вся планета превращается в один гигантский кристалл, слой за слоем.
Зара половину слушала научные комментарии, половину сканировала горизонт. Тактический дисплей её экзоскелета показывал окружение в трёхстах шестидесяти градусах, используя камеры и сенсоры, установленные по всему каркасу. Она видела кристаллические хребты в десяти километрах, видела мелкие структуры, разбросанные ближе, видела команду, работающую вокруг челнока.
Пока никаких признаков угрозы. Кристаллы оставались неподвижными, их вибрации постоянными на фоновом уровне. Может, они не заметили присутствие людей? Или заметили, но не реагировали?
– Эмиттер готов к установке, – доложил Томас. – Нашёл подходящее место: скальное основание под слоем почвы, достаточно твёрдое для поддержки.
– Отлично. Приступай.
Следующие тридцать минут прошли в напряжённой работе. Команда Браво вырыла яму в почве, используя плазменные резаки для прожигания более твёрдых слоёв. Затем они опустили эмиттер на место, стабилизировали его анкерными болтами, вкрученными в скалу. Томас подключил энергетический блок – портативный реактор, способный питать устройство на протяжении года, – и начал финальную калибровку.
Зара наблюдала за процессом, одним глазом следя за работой, другим – за окружением. Акустический гул не менялся. Кристаллы не демонстрировали признаков реакции. Слишком хорошо, подумала она. В космосе, когда всё идёт слишком хорошо, это обычно означает, что катастрофа уже в пути, просто ещё не видна.
– Амара, что показывают твои сенсоры? – спросила она. – Кристаллы вокруг нас реагируют как-то?
– Фоновая активность стабильна, – Амара ответила, проверяя данные. – Пятнадцать килогерц, никаких изменений в амплитуде или частоте. Ближайшие структуры в километре отсюда не демонстрируют повышенной вибрации. Либо они не воспринимают нас как угрозу, либо… либо они ждут.
– Ждут чего?
– Не знаю. Может, пока мы не начнём делать что-то более интрузивное. Установка эмиттера – это пассивное действие. Может, они реагируют только на активные повреждения, как бурение.
– Надеюсь, ты права, – Зара переключилась на Томаса. – Сколько ещё?
– Пятнадцать минут на калибровку, затем мы готовы к активации.
– Хорошо. Всем, подготовка к эвакуации. Как только эмиттер активирован, мы немедленно уходим. Никаких задержек, никаких дополнительных исследований. Быстрая эвакуация.
Подтверждения прозвучали по связи. Команда начала сворачивать оборудование, убирать инструменты обратно в челнок. Амара неохотно прекратила сбор образцов, запечатывая уже собранные в защитные контейнеры.
Томас работал над эмиттером, его пальцы, усиленные сервомоторами экзоскелета, танцевали над голографическим интерфейсом устройства. Настройка частоты, калибровка излучателей, проверка энергетических потоков. Это было сложное устройство – результат двух недель непрерывной работы Маркуса и его команды, – но Томас знал каждый компонент, каждую систему.
– Калибровка завершена, – объявил он наконец. – Эмиттер готов к активации. Расчётная эффективная зона: два километра радиус. Резонансное подавление: от десяти до пятидесяти килогерц. Устройство будет излучать деструктивную интерференцию, нейтрализующую резонанс кристаллов в зоне покрытия.
– Что произойдёт с кристаллами внутри зоны?
– Теоретически они станут инертными. Неспособными к росту, размножению, координации. По сути, вернутся к состоянию обычных минералов.
– А если теория неверна?
– Тогда они могут разрушиться, как образец в лаборатории. Или отреагировать агрессивно. Или ничего не произойдёт, – Томас пожал плечами в экзоскелете. – Мы не знаем наверняка, пока не попробуем.
Зара посмотрела на эмиттер. Металлический цилиндр высотой три метра, покрытый антеннами и излучателями, стоял на красной почве как монолит человеческой технологии среди чужого кристаллического мира. Это был вызов планете, заявление намерений: здесь будет зона человеческого контроля.
Если планета была разумна, она это поймёт.
Если планета была разумна, она ответит.
– Активируй, – приказала Зара.
Томас ввёл последнюю команду. Эмиттер загудел, его энергетический блок раскручивался до рабочей частоты. Затем антенны начали излучать – невидимые волны деструктивной интерференции, распространяющиеся во все стороны со скоростью звука.
Эффект был мгновенным и драматичным.
Кристаллы вокруг эмиттера в радиусе двух километров внезапно погасли. Их внутреннее свечение исчезло, вибрации остановились. Структуры, которые были живыми – или псевдоживыми – секунду назад, превратились в мёртвые минералы. Целая зона планеты была стерилизована, превращена из функционирующей части кристаллической экосистемы в инертную материю.
– Это работает, – прошептал Томас благоговейно. – Чёрт возьми, это действительно работает.
Но планета почувствовала это.
Акустический гул, который был постоянным фоном с момента посадки, внезапно изменился. Частота подскочила с пятнадцати килогерц до двадцати, затем двадцати пяти. Амплитуда возросла. Вибрация, которая была едва ощутимой, стала пульсирующим давлением.