Шахтёры времени

Глава 3: Аномалии

Офис директора Вайс располагался на верхнем ярусе административного сектора станции. Когда Крайтон вошёл туда, его взгляд невольно задержался на панорамном окне, занимающем всю дальнюю стену. Вид на чёрную дыру отсюда был даже более впечатляющим, чем из других секторов станции – словно бездна сознательно демонстрировала свою мощь тому, кто руководил её изучением.

Елена Вайс сидела за массивным столом из тёмного материала, похожего на дерево, но с едва заметным металлическим отблеском. Перед ней висели голографические экраны с данными о работе комплекса, финансовыми показателями, отчётами из различных секторов. Увидев Крайтона, она жестом отодвинула их в сторону.

– Доктор Крайтон, – Вайс указала на кресло напротив себя. – Присаживайтесь. Как прошёл ваш первый спуск в шахты?

– Познавательно, – ответил Крайтон, устраиваясь в кресле. – Масштаб операции впечатляет.

– Ещё бы, – кивнула Вайс. – Триста лет непрерывной работы, двадцать уровней, уходящих к самой границе горизонта событий. Крупнейший проект в истории человечества, если не считать терраформирование Марса.

Она нажала кнопку на панели, и из стола выдвинулись два бокала и графин с тёмной жидкостью.

– Виски? Настоящий, земной, выдержанный пятьдесят лет. Редкость даже по меркам Солнечной системы, а уж здесь…

– Нет, спасибо, – покачал головой Крайтон. – Ещё не до конца отошёл от темпорального перехода.

– Как хотите, – Вайс налила себе на два пальца и откинулась в кресле. – Ну, рассказывайте. Что вы увидели? Что показал вам Чен?

Крайтон почувствовал скрытый подтекст в её вопросе. "Что именно показал", а не просто "что показал". Директор явно знала о тайной встрече в лаборатории временной физики и хотела понять, насколько много рассказал ему старый профессор. Лейла была права – с Вайс нужно было быть осторожным.

– Профессор Чен показал мне стандартный маршрут для новых специалистов, – ответил Крайтон нейтрально. – Лаборатории, добывающие комплексы, темпоральные шлюзы. Я познакомился с образцами материалов, получил представление о принципах работы оборудования.

– А что скажете о темпоральной нестабильности? – Вайс сделала глоток виски, не сводя с него пристальных глаз. – Довольно неприятный эпизод для первого визита, не правда ли?

– Действительно необычное явление, – согласился Крайтон. – Судя по всему, частота таких событий увеличивается?

Вайс медленно поставила бокал на стол.

– Да, мы наблюдаем тенденцию к учащению флуктуаций. Наши аналитики связывают это с изменениями в структуре аккреционного диска. Возможно, очередной массивный объект попал в зону гравитационного влияния чёрной дыры, что вызвало локальные возмущения в пространстве-времени.

"Стандартное объяснение, – подумал Крайтон. – Удобное и не требующее пересмотра базовых предположений".

– А ваше мнение, доктор? – спросила Вайс, наклоняясь вперёд. – Судя по вашему досье, вы не боитесь выдвигать неортодоксальные теории.

Крайтон чувствовал, что каждое его слово будет тщательно взвешено и проанализировано. Эта женщина не была учёным, но она явно обладала острым умом и не упускала деталей. Следуя совету Лейлы, он решил придерживаться срединного пути – не скрывать свои наблюдения полностью, но и не раскрывать все карты.

– Я заметил, что флуктуации имеют нелинейную структуру, – сказал он. – Это не совсем соответствует модели случайных возмущений, вызванных гравитационным захватом. Больше похоже на интерференционную картину, но для её появления нужны как минимум два взаимодействующих поля.

– Два поля? – Вайс приподняла бровь. – Вы имеете в виду что-то конкретное?

– Пока только предположения, – пожал плечами Крайтон. – Мне нужно больше данных, доступ к результатам предыдущих измерений, возможность провести собственные эксперименты. Но есть вероятность, что мы наблюдаем более сложное темпоральное явление, чем предполагалось изначально.

Вайс несколько секунд изучала его, словно пытаясь прочесть мысли, затем кивнула.

– Хорошо. Вы получите всё необходимое. Завтра я подпишу распоряжение о предоставлении вам высшего уровня доступа к базам данных и выделении лаборатории для экспериментов. Ваша основная задача – разобраться с природой этих флуктуаций и, – она сделала паузу, – определить, представляют ли они угрозу для добычи.

– А если представляют? – спросил Крайтон.

– Тогда найти способ нейтрализовать эту угрозу, – ответила Вайс без колебаний. – "КроносРесурс" вложил в этот проект триллионы кредитов за три столетия. От материалов, добываемых здесь, зависит технологическое развитие всей человеческой цивилизации. Мы не можем позволить себе потерять доступ к ресурсам из-за странных физических аномалий.

Она подалась вперёд, её голос стал тише и жёстче.

– И ещё кое-что, доктор Крайтон. Я ценю научное любопытство и поощряю нестандартное мышление. Но всему есть границы. Ваша работа здесь подчиняется строгим протоколам безопасности. Любые обнаруженные вами данные должны в первую очередь сообщаться мне, а затем уже распространяться среди научного персонала. И только с моего разрешения. Это ясно?

– Абсолютно, – ответил Крайтон с непроницаемым выражением лица.

– Прекрасно, – Вайс снова откинулась в кресле, её тон мгновенно смягчился. – Я возлагаю большие надежды на ваше участие в проекте, Александр. Могу я называть вас по имени?

– Конечно.

– Отлично. И зовите меня Елена. Формальности только мешают эффективной работе, – она улыбнулась, но улыбка не затронула глаз. – На сегодня всё. Отдыхайте. Завтра вас ждёт полный день работы с данными и, возможно, ещё один спуск – на этот раз на десятый уровень. Там аномалии проявляются более отчётливо.

Когда Крайтон вышел из кабинета директора, он не сразу заметил Лейлу, ожидавшую его у турболифта.

– Ну как? – спросила она, когда они вошли в лифт.

– Напоминает допрос с элементами вербовки, – ответил Крайтон. – Она прощупывала меня, пытаясь понять, что я знаю и насколько лоялен корпорации.

– И что ты ей сказал?

– Достаточно, чтобы заинтересовать, но недостаточно, чтобы вызвать подозрения, – Крайтон провёл рукой по сенсорной панели, указывая жилой сектор G. – Упомянул нелинейную структуру флуктуаций и возможность интерференции, но не стал развивать теорию о противоположных временных потоках.

Лейла кивнула.

– Разумно. Вайс не из тех, кто легко принимает радикальные идеи, особенно если они угрожают бизнес-модели корпорации. Сначала тебе нужно собрать неопровержимые доказательства.

– И я собираюсь этим заняться, – сказал Крайтон. – Вайс дала мне полный доступ к данным и разрешение на проведение собственных экспериментов.

– Неудивительно, – усмехнулась Лейла. – Она надеется, что ты найдёшь способ нейтрализовать темпоральные флуктуации, чтобы добыча продолжалась без перебоев. Но что, если эти флуктуации – только симптом более глубокой проблемы? Что, если мы действительно нарушили какой-то фундаментальный принцип природы, и теперь реальность… сопротивляется?

Лифт остановился на нужном этаже, и они вышли в длинный, слабо освещённый коридор жилого сектора.

– Мы скоро узнаем, – ответил Крайтон. – Завтра я буду исследовать образцы с "Омеги" в лаборатории. А пока…

Он не закончил фразу, но Лейла поняла намёк.

– Пойдём ко мне. Нам нужно многое обсудить, и моя каюта наверняка более защищена от прослушивания, чем твоя – новичкам всегда уделяют… особое внимание.

Каюта Лейлы оказалась меньше, чем у Крайтона, но более персонализированной. Стены были украшены голографиями странных ландшафтов – вероятно, искажённые изображения шахт с нижних уровней. На рабочем столе располагалась миниатюрная оранжерея – несколько растений в закрытых экосистемах, адаптированных для космических станций.

– Садись, – Лейла указала на диван. – Чай, кофе?

– Чай, если можно, – ответил Крайтон, разглядывая растения. – Впечатляющая коллекция. Некоторые виды я даже не узнаю.

– Мои эксперименты, – пояснила Лейла, программируя синтезатор на приготовление чая. – Я пытаюсь выявить влияние темпоральных зон на биологические процессы. Некоторые из этих растений провели со мной по несколько месяцев на разных уровнях шахт.

Она подала Крайтону чашку с ароматным напитком и присела рядом, держа в руках планшет.

– Вот, – она активировала устройство, и над ним возник голографический график. – Это данные с темпорального анализатора, которые ты перенастроил сегодня. Я успела сделать полную копию до перезагрузки системы.

Крайтон внимательно изучал трёхмерную структуру, медленно вращая её кончиками пальцев.

– Удивительно. Это определённо не случайный шум. Смотри, – он увеличил один из сегментов, – здесь отчётливо видна волновая структура, как будто два набора данных накладываются друг на друга в противофазе.

– И что это значит? – спросила Лейла.

– Самое простое объяснение – где-то в системе действительно существуют два противоположно направленных временных потока. Один – стандартный, от прошлого к будущему. Другой – обращённый, от будущего к прошлому. Они встречаются на границе и создают интерференционную картину – темпоральную нестабильность, которую мы наблюдаем.

– Но это противоречит всем законам физики, – возразила Лейла. – Второй закон термодинамики…

– Действует только в замкнутых системах с равномерным распределением энтропии, – закончил за неё Крайтон. – А что, если вблизи горизонта событий условия настолько экстремальны, что создают локальный разрыв в ткани пространства-времени? Что, если там энтропия может течь в обратном направлении?

Лейла задумалась.

– Это… возможно. Теоретически. В квантовой механике есть концепция обратимого времени для некоторых элементарных частиц. Но чтобы это происходило на макроуровне…

– Именно, – кивнул Крайтон. – Для этого нужны условия, которые мы даже не можем себе представить. Возможно, именно такие условия существуют на границе горизонта событий чёрной дыры.

Он отпил чай и поставил чашку на стол.

– Мне нужно увидеть образцы с "Омеги". Не обработанные данные, не записи, а настоящие физические образцы. Если моя теория верна, мы должны обнаружить в них признаки обратной причинности.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Лейла.

– Эффект может предшествовать причине, – пояснил Крайтон. – Например, трещина в кристалле может появиться до удара, а не после него. Или химическая реакция может начаться до смешивания реагентов.

– Звучит как научная фантастика, – покачала головой Лейла.

– Вся наша ситуация звучит как научная фантастика, – усмехнулся Крайтон. – Мы добываем ресурсы на границе чёрной дыры, используя релятивистские эффекты для ускорения геологических процессов. Думаю, мы давно переступили грань между известной физикой и тем, что раньше считалось невозможным.

Лейла встала и подошла к своей мини-оранжерее.

– Знаешь, – сказала она задумчиво, – одно из моих растений демонстрирует странное поведение. Я принесла его с двенадцатого уровня. Оно… не совсем соответствует обычной последовательности роста.

Она указала на небольшое растение с серебристыми листьями и тонким стеблем.

– Иногда я замечаю, что бутон формируется раньше, чем появляется стебель, на котором он должен распуститься. Как будто растение уже знает, где будет его следующий отросток, и готовится к нему заранее.

Крайтон поднялся и подошёл ближе, внимательно изучая растение.

– Ты вела записи? Фиксировала эти аномалии?

– Конечно, – Лейла передала ему планшет. – Вот, смотри. Временная последовательность развития за последние три месяца.

Крайтон пролистал данные, сосредотачиваясь на ключевых моментах.

– Невероятно. Это именно то, о чём я говорил. Нарушение причинно-следственной связи на биологическом уровне. Если растение демонстрирует такие свойства, представь, что происходит с минералами и кристаллическими структурами на нижних уровнях.

– Так что ты предлагаешь? – спросила Лейла.

– Завтра я получу доступ к лаборатории и базам данных. Сначала изучу всю доступную информацию о темпоральных флуктуациях – их частоту, интенсивность, пространственное распределение. Затем проведу серию экспериментов с образцами, особенно с материалами с "Омеги". Буду искать признаки обратной причинности, квантовой запутанности на макроуровне, любые отклонения от стандартных физических законов.

Он повернулся к Лейле.

– Мне понадобится твоя помощь. Ты знаешь станцию, системы, персонал. И ты уже заметила странности, которые большинство списывает на ошибки калибровки или галлюцинации.

– Конечно, я помогу, – кивнула Лейла. – Но нам нужно быть осторожными. Если Вайс заподозрит, что мы обнаружили нечто способное остановить добычу…

– Она не остановит её в любом случае, – уверенно сказал Крайтон. – Даже если мы докажем, что деятельность корпорации создаёт риск темпорального коллапса. Слишком много денег, слишком много ресурсов вложено в проект. Поэтому нам нужно найти не только проблему, но и решение. Способ стабилизировать временные потоки, создать буферную зону между противоположными темпоральными плоскостями.

– И ты думаешь, это возможно? – скептически спросила Лейла.

– Не знаю, – честно ответил Крайтон. – Но если альтернатива – катастрофа вселенского масштаба, нам придётся попытаться.

Они проговорили ещё несколько часов, разрабатывая план исследований и экспериментов. Когда Крайтон наконец покинул каюту Лейлы, было уже далеко за полночь по станционному времени. Возвращаясь к себе по пустым коридорам, он не мог отделаться от ощущения, что за ним наблюдают – не только электронные системы станции, но и что-то иное, более древнее и непостижимое. Словно сама бездна следила за ним из-за края горизонта событий, оценивая его действия и намерения.

Утром Крайтон проснулся от звукового сигнала коммуникатора. На экране светилось сообщение от Елены Вайс: "Доступ предоставлен. Лаборатория 17-В выделена для ваших исследований. Образцы доставлены. Жду ежедневных отчётов о прогрессе".

После быстрого завтрака Крайтон направился в указанную лабораторию. Помещение оказалось просторным и хорошо оборудованным: новейшие спектрометры, квантовые микроскопы, голографические анализаторы, системы моделирования молекулярных структур – корпорация не скупилась на технологии.

В центре лаборатории стоял массивный стол с защитной камерой для работы с потенциально опасными образцами. Внутри находились контейнеры с маркировкой уровней шахт – от первого до двадцатого. Особый интерес вызывал небольшой цилиндр с красной полосой и символом "Ω" – образец с самого глубокого уровня, "Омеги".

Крайтон сел за рабочую станцию и начал с изучения базы данных. Тысячи отчётов, миллионы измерений, графики, диаграммы, модели – накопленная за три столетия информация о работе шахт. Его интересовали в первую очередь данные о темпоральных флуктуациях – их частота, интенсивность, пространственное распределение.

Через несколько часов интенсивного анализа он откинулся в кресле, массируя виски. Картина вырисовывалась тревожная. Частота флуктуаций действительно увеличивалась – экспоненциально, а не линейно. Первые аномалии были зафиксированы около ста лет назад, когда шахты достигли пятнадцатого уровня. С тех пор их интенсивность неуклонно росла, особенно после открытия уровня "Омега" тридцать лет назад.

Если экстраполировать текущую тенденцию, через несколько месяцев флуктуации станут постоянными и перерастут в полноценную темпоральную нестабильность, угрожающую целостности всей станции.

– Чёрт возьми, – пробормотал Крайтон. – Это хуже, чем я думал.

Он активировал защитную камеру и извлёк контейнер с образцом с "Омеги". Внутри находился небольшой фрагмент материала, похожего на металл, но с неестественным блеском и текучей структурой. Материал постоянно менял форму, хотя общий объём оставался неизменным.

Крайтон поместил образец под квантовый микроскоп и начал анализ на молекулярном уровне. То, что он увидел, заставило его дыхание на мгновение остановиться. Частицы материала двигались хаотично, но в этом хаосе просматривался паттерн – словно две накладывающиеся друг на друга волны. Одни молекулы следовали обычным законам физики, другие – нет.

Он переключил микроскоп в режим темпорального анализа. Теперь движение частиц отображалось в четырёхмерном пространстве-времени, с цветовой кодировкой направления. Красные – движущиеся в стандартном направлении времени. Синие – в обратном. Между ними – зеленоватая область интерференции, где потоки пересекались и взаимодействовали.

– Гипотеза подтвердилась, – прошептал Крайтон. – Обратное течение времени. И не просто локальные флуктуации, а стабильный поток…

Он провёл серию дополнительных тестов, документируя каждый шаг. Затем перешёл к экспериментам, демонстрирующим нарушение причинно-следственных связей. Нагрев образец до определённой температуры, он наблюдал, как отдельные участки начинали охлаждаться до воздействия термического импульса. Разрезав фрагмент лазерным скальпелем, он зафиксировал, как части материала начинали сращиваться ещё до того, как разрез был завершён.

Эффект предшествовал причине. Результат возникал раньше действия, его вызывающего. Как будто материал уже "знал" своё будущее и реагировал на него заранее.

Крайтон потерял счёт времени, погрузившись в исследования. Его прервал звук открывающейся двери. В лабораторию вошёл профессор Чен, опираясь на трость.

– Как продвигается? – спросил старик, подходя к рабочей станции.

– Лучше, чем я ожидал, – ответил Крайтон. – И хуже, чем я надеялся.

Он отодвинулся, позволяя Чену увидеть данные на экране.

– Обратное течение времени, – констатировал профессор, изучив графики. – Я предполагал это, но никогда не имел таких чётких доказательств.

– И не просто обратное течение, – добавил Крайтон. – Похоже, что на самых нижних уровнях шахт существует целая область, где время движется в противоположном направлении. Более того, эта область расширяется, что и вызывает участившиеся флуктуации.

– Расширяется? – Чен нахмурился. – Ты уверен?

Крайтон кивнул.

– Экстраполяция данных показывает экспоненциальный рост площади интерференции. Если тенденция сохранится, через три-четыре месяца нестабильность достигнет поверхности станции.

Чен медленно опустился на стул, его лицо побледнело.

– Это катастрофа, – тихо произнёс он. – Темпоральный коллапс. Мы должны немедленно остановить все работы, эвакуировать персонал…