Слепое пятно

Глава 4: Команда

Юрий Оконкво обитал в лаборатории теоретической физики на девятом уровне – крошечном помещении, заваленном распечатками, планшетами и пустыми упаковками из-под энергетических батончиков. Когда Рината вошла, она обнаружила его сидящим посреди этого хаоса, окружённым голографическими моделями нейтронных звёзд.

– Доктор Оконкво?

Он не обернулся. Высокий, нескладный мужчина лет тридцати пяти, с тёмной кожей и коротко стриженными волосами. Его пальцы танцевали в воздухе, манипулируя моделью – крошечная звезда вращалась, испуская световые волны.

– Секунду, – пробормотал он. – Я почти… да. Вот оно.

Модель вспыхнула и погасла. Юра удовлетворённо хмыкнул, что-то записал в планшет и наконец повернулся к гостье.

– Простите. Вы… – он нахмурился, вглядываясь в её лицо. – Варданян? Из диагностического?

– Да.

– Мы встречались на… нет, не встречались. Но я видел ваши рапорты. Те, что перед столкновением. – Он встал, едва не опрокинув стопку планшетов. – Интересная работа. Хотя методология местами… ну, не совсем стандартная, скажем так, но выводы… выводы были правильные. В основном. С некоторыми оговорками.

Рината моргнула. Она не привыкла к такому потоку слов.

– Спасибо. Я думаю.

– Это был комплимент, – уточнил Юра, как будто это требовало объяснения. – Большинство людей на станции не заметили бы аномалию, даже если бы она танцевала у них перед носом. Вы заметили. Это… это хорошо.

Он замолчал, глядя на неё с выражением вежливого ожидания. Рината поняла, что пора переходить к делу.

– Мне нужна ваша помощь.

– С чем?

– С объектом. С тем, что в секции G.

Юра мгновенно напрягся. Его глаза метнулись к двери, потом обратно к Ринате.

– Это засекречено, – сказал он тихо. – Военные… они забрали все данные. Мой доступ заблокирован.

– У меня есть резервные копии.

Пауза. Юра смотрел на неё, и в его взгляде что-то изменилось – появился интерес. Опасный, жадный интерес учёного, который видит загадку.

– Резервные копии, – повторил он.

– Частичные. Но достаточно, чтобы работать.

– Работать над чем?

Рината огляделась. Лаборатория была пуста, но кто знает, где военные могли установить прослушку.

– Не здесь, – сказала она. – Есть место, где мы можем поговорить?

Юра задумался. Потом кивнул.

– Техническая галерея над реакторным отсеком. Там слишком много помех для прослушки. Я иногда хожу туда думать.

– Тогда пойдёмте.

Техническая галерея оказалась узким коридором, проходящим над главным реактором станции. Сквозь решётчатый пол был виден голубоватый свет термоядерного сердца «Кроноса-7», а воздух гудел от работающих механизмов.

Юра не соврал – здесь было шумно. Достаточно шумно, чтобы любой направленный микрофон захлебнулся в помехах.

– Итак, – он прислонился к перилам, скрестив руки на груди. – Резервные копии. Что в них?

Рината достала планшет и вывела на экран графики.

– Гравиметрические измерения за последние сорок восемь часов. Включая период до столкновения.

Юра взял планшет, и его глаза забегали по данным. Рината наблюдала, как его лицо меняется – сначала скептицизм, потом удивление, потом что-то похожее на благоговение.

– Это… – он не договорил, пролистывая дальше. – Это невозможно.

– Что именно?

– Плотность. Вы видите эти цифры? – он ткнул пальцем в экран. – Если они верны, объект состоит из материи с плотностью порядка десяти в четырнадцатой граммов на кубический сантиметр. Это… это плотность вырожденной нейтронной материи. Это то, из чего состоят нейтронные звёзды.

– Я знаю, – сказала Рината. – Я сделала те же расчёты.

Юра поднял голову и посмотрел на неё новым взглядом. Как будто видел впервые.

– И вы поняли, что это значит?

– Скажите вы.

Он выдохнул и снова уставился на данные.

– Нейтронная материя не может существовать вне нейтронной звезды. Она нестабильна без чудовищного давления. Если бы вы взяли ложку вещества из ядра пульсара и принесли сюда, она бы взорвалась. Мгновенно. С энергией, достаточной, чтобы уничтожить всю станцию.

– Но объект не взорвался.

– Именно! – Юра почти подпрыгнул от возбуждения. – Именно! Он стабилен. Что означает… что означает либо наши представления о физике вырожденной материи катастрофически неполны, либо… либо кто-то нашёл способ стабилизировать её искусственно.

– Кто-то.

– Кто-то разумный. Технологически развитый. Достаточно развитый, чтобы манипулировать материей на субатомном уровне способами, которые мы даже теоретически не представляем.

Рината кивнула. Юра пришёл к тому же выводу, что и она, но другим путём.

– Есть ещё кое-что, – сказала она и перелистнула к другому набору данных. – Посмотрите на траекторию объекта до столкновения.

Юра смотрел. Долго. Потом тихо выругался на языке, которого Рината не знала.

– Он корректировал курс, – прошептал он. – В ответ на активность детекторов. Он нас слышал.

– Да.

– И летел к нам.

– Да.

– И вы думаете… – Юра осёкся, глядя на неё. – Вы думаете, это первый контакт.

Рината не ответила. Она просто ждала.

Юра поставил планшет на перила и провёл рукой по лицу. Его пальцы дрожали.

– Это безумие, – сказал он. – Это… это величайшее открытие в истории человечества. И военные хотят его уничтожить.

– Через шестьдесят пять часов.

– Что?!

– Чэнь получил разрешение на «нейтрализацию». Тактические заряды. Чистое решение.

Юра побледнел.

– Но… но данные… научная ценность… они не могут просто…

– Могут. И сделают, если мы не найдём доказательства того, что объект – не угроза.

– Какие доказательства?

Рината посмотрела ему в глаза.

– Я думаю, он пытается говорить с нами. Гравитационные волны, которые он испускает, – это не шум. Это паттерн. Структурированный сигнал.

– Язык?

– Может быть. Или что-то похожее на язык. Мне нужен кто-то, кто понимает физику гравитационных волн лучше, чем я. Кто-то, кто может помочь расшифровать этот паттерн.

Юра долго молчал. Потом тихо рассмеялся.

– Вы понимаете, о чём просите? Это… это как если бы кто-то дал вам текст на языке, который не просто неизвестен, а написан алфавитом, который использует измерения, которые мы не воспринимаем. Это может быть невозможно. Принципиально невозможно.

– Но вы попробуете?

Он смотрел на неё. На планшет с данными. На голубое свечение реактора под ногами.

– Знаете, – сказал он наконец, – когда я был ребёнком, мой отец – он был дипломатом, работал в посольстве Нигерии в Москве – однажды спросил меня, зачем я хочу изучать физику. И я ответил: чтобы понять, как говорит вселенная.

Он взял планшет.

– Я попробую.

Диану Мэй Рината нашла в гидропонном отсеке на третьем уровне.

Экзобиолог сидела среди рядов зелёных растений – помидоры, салат, соя – и делала какие-то записи в блокноте. Настоящем бумажном блокноте, что было редкостью в эпоху планшетов.

– Мэй.

Диана подняла голову. Молодое лицо с резкими чертами, тёмные волосы забраны в небрежный хвост, глаза – умные, настороженные. Она выглядела так, будто готова в любой момент либо засмеяться, либо врезать кому-нибудь в челюсть.

– Варданян, – она закрыла блокнот. – Слышала про твой фокус на совещании. Неплохо ты адмирала поддела.

– Я не поддевала.

– Ага, конечно. «Как можно нейтрализовать то, чего мы не понимаем?» – это был я. Но ты смотрела на него так, будто хотела придушить. Это было заметно.

Рината позволила себе лёгкую улыбку.

– Может быть.

– Так чего хочешь? – Диана встала, отряхивая колени. – Вряд ли ты пришла обсудить урожай томатов.

– Мне нужна твоя помощь. С объектом.

Диана мгновенно изменилась. Весёлость исчезла, сменившись холодной настороженностью.

– Объект засекречен. Мой доступ…

– Знаю. Заблокирован. У всех заблокирован. – Рината огляделась, убеждаясь, что рядом никого нет. – У меня есть данные. Резервные копии. И шестьдесят пять часов, прежде чем военные всё уничтожат.

Диана прищурилась.

– Это измена. Ты в курсе?

– Это наука. Или должна быть.

– Красивые слова. – Диана скрестила руки на груди. – Зачем тебе я?

– Ты биолог. Специалист по жизни в экстремальных условиях.

– А это, – Диана кивнула в сторону, где, предположительно, находилась секция G, – по-твоему, жизнь?

– Не знаю. Может быть. – Рината выдержала её взгляд. – Оно преобразует материю. Растёт. Реагирует на окружение. Это больше похоже на жизнь, чем на машину.

– Машины тоже так могут. При правильном программировании.

– Тогда помоги мне понять, что это – жизнь или машина. Или и то, и другое. Или что-то совсем иное.

Диана долго молчала. Потом хмыкнула.

– Знаешь, какая главная проблема с вами, земляне?

– Я с Марса.

– Все равно. Вы думаете, что вселенная обязана укладываться в ваши категории. Жизнь или машина. Разумное или нет. Опасное или безопасное. – Она покачала головой. – Во Внешних колониях мы научились: вселенная плевать хотела на наши категории.

– Это да или нет?

Диана усмехнулась.

– Это «расскажи, что у тебя есть». Потом решу.

Они говорили полчаса.

Рината показала ей данные – те же, что показывала Юре, плюс записи с камер секции G. Диана смотрела молча, изредка задавая короткие вопросы. Её лицо ничего не выражало, но Рината видела, как расширяются её зрачки при виде нитей, преобразующих металл.

– Красиво, – сказала Диана наконец.

– Что?

– Это. – Она указала на экран, где нити образовывали сложный геометрический узор. – Посмотри на структуру. Это не случайность. Это… это как рост кристалла. Или как ветвление нейронов. Органично.

– Ты думаешь, оно живое?

– Я думаю, что «живое» – слишком узкое слово. – Диана задумчиво покусывала ноготь. – Знаешь, в университете нас учили: жизнь – это то, что поддерживает собственную организацию против энтропии. Самовоспроизводится. Эволюционирует. Но это определение основано на земной жизни. На углеродной, водяной, ДНК-шной модели.

– А это?

– Это что-то другое. Может быть, жизнь на основе вырожденной материи. Или… – она помолчала. – Или симбиоз. Технология и биология настолько слитые, что различить их невозможно.

Рината почувствовала, как что-то ёкнуло в груди. Диана думала в том же направлении, что и она.

– Мне нужен кто-то, кто может изучить образцы, – сказала она. – Если мы войдём в секцию G…

– Войдёте? – Диана подняла бровь. – В карантинную зону? Где погибло сорок семь человек?

– Да.

– Это самоубийство.

– Может быть. А может, и нет. Мы не знаем, что убило тех людей. Может, это была первоначальная волна при прохождении объекта. Может, теперь безопасно.

– А может, нет.

– Тогда мы узнаем, – Рината пожала плечами. – Так или иначе.

Диана смотрела на неё долго и пристально.

– Ты или очень храбрая, или совсем чокнутая.

– Может, и то, и другое.

– Угу. – Диана снова повернулась к экрану. – И что ты хочешь от меня конкретно?

– Анализ образцов, если мы сможем их добыть. Нити, преобразованный материал, что угодно. Мне нужен кто-то, кто может сказать: это жизнь, это технология, это опасно, это безопасно.

– Я биолог, а не волшебник.

– Ты лучшее, что у нас есть.

Диана хмыкнула.

– Лесть не поможет. – Она помолчала. – Но знаешь что? Я всю жизнь изучала жизнь в экстремальных условиях. Бактерии в жерлах вулканов. Микробы в серной кислоте. Организмы в открытом космосе. И ни разу – ни разу – не нашла ничего по-настоящему чужого. Только вариации того же самого земного дерева жизни, разбросанные по системе миллиарды лет назад.

Она посмотрела на экран, где нити объекта продолжали медленно расти.

– А это – чужое. По-настоящему чужое. И если я умру, пытаясь его понять… – она пожала плечами. – Есть худшие способы умереть.

– Это да?

Диана улыбнулась – впервые за весь разговор.

– Это «покажи мне, как ты собираешься туда попасть, а потом решу».

Такеши ждал её в каюте, как они договорились.

Когда Рината вошла, он сидел за её столом, изучая схему станции на планшете. Рядом лежала стопка распечаток – планы вентиляционных шахт, технических туннелей, коммуникационных каналов.

– Нашёл кое-что, – сказал он вместо приветствия. – Есть путь в секцию G, который не контролируется камерами.

Рината подошла ближе. На схеме был выделен маршрут – извилистая линия, проходящая через технические помещения, обслуживающие туннели и какое-то пространство, обозначенное как «резервный кабельный канал».

– Это узко, – заметила она.

– Очень. Придётся ползти. Но датчики там минимальные – только противопожарные. А камер нет вообще.

– Откуда ты знаешь?

Такеши чуть улыбнулся.

– Я три года обслуживаю энергосистемы этой станции. Знаю каждый провод, каждую трубу. – Он указал на точку на схеме. – Вот здесь – технический люк. Он ведёт в подпол секции G. Раньше использовался для обслуживания кабелей, но после модернизации пять лет назад его забросили.

– Военные не знают о нём?

– Сомневаюсь. Он даже в официальных планах не отмечен – я нашёл его в архиве чертежей первоначальной постройки.

Рината изучала схему. Маршрут был длинным и сложным, но… возможным.

– Сколько времени на прохождение?

– Около часа, если не торопиться. Плюс время на подготовку снаряжения.

– Какое снаряжение?

Такеши отложил планшет и посмотрел на неё серьёзно.

– Скафандры. Автономные, с запасом воздуха минимум на четыре часа. Детекторы радиации. Гравиметрическое оборудование – то, что сможем унести. И… – он помедлил. – Оружие.

– Оружие?

– На всякий случай. Я не говорю стрелять в эту штуку. Но если что-то пойдёт не так…

Рината покачала головой.

– Если что-то пойдёт не так, оружие нам не поможет. Эта штука прошла сквозь обшивку станции. Что ей сделает пистолет?

– Может быть, ничего. Но я буду чувствовать себя лучше.

Она не стала спорить. Каждый справляется со страхом по-своему.

– Нам понадобится гравиметр, – сказала она. – Портативный. Юра сказал, что может собрать такой из лабораторного оборудования.

– Юра?

– Юрий Оконкво. Физик-теоретик. Он согласился помочь.

Такеши кивнул.

– Хорошо. Кто ещё?

– Диана Мэй. Экзобиолог.

– Та, с совещания? – Такеши поднял бровь. – Она резкая.

– Она умная. И не боится говорить то, что думает.

– Это может быть проблемой.

– Или преимуществом. – Рината села на край койки. – Нас будет четверо. Этого достаточно?

Такеши задумался.

– Для разведки – да. Для серьёзной операции – нет. Но у нас нет выбора, верно?

– Верно.

Он снова взял планшет и начал делать пометки.

– Тогда нужно собраться всем вместе. Обсудить план. Распределить роли.

– Когда?

– Сегодня вечером. После отбоя, когда патрули будут минимальными.

Рината посмотрела на часы. До вечера оставалось шесть часов.

– Где?

– Здесь, – Такеши обвёл взглядом каюту. – Твоя каюта не прослушивается – я проверил. Слишком близко к внешней обшивке, много помех от космического излучения.

– Ты проверил?

– Я же сказал: три года обслуживаю энергосистемы. Включая системы безопасности.

Рината позволила себе улыбку. Первую настоящую улыбку за… она не помнила, за сколько времени.

– Спасибо, Такеши.

Он поднял глаза от планшета.

– За что?

– За всё это. За помощь. За то, что не спрашиваешь, зачем мне это нужно.

Такеши помолчал. Потом пожал плечами.

– Я знаю, зачем тебе это нужно. Ты хочешь понять. – Он сделал паузу. – И я тоже хочу. Не только ради дочери. Ради… ради того, чтобы знать. Чтобы быть уверенным, что мы не уничтожаем что-то, чего не понимаем.

Он вернулся к схеме.

– Плюс, – добавил он тише, – сорок семь человек погибли. Если есть шанс понять, почему – хотя бы шанс – я должен попробовать.

Рината кивнула. Она понимала это чувство. Ответственность перед мёртвыми. Необходимость знать, что их смерть имела смысл.

Или хотя бы причину.

Вечером они собрались в каюте Ринаты.

Четверо человек в тесном пространстве – едва хватало места, чтобы все поместились. Юра сидел на полу, скрестив ноги, окружённый планшетами и распечатками. Диана заняла единственный стул, откинувшись назад и положив ноги на край койки. Такеши стоял у двери, как будто готовый в любой момент уйти – или преградить путь незваному гостю.

Рината стояла в центре, чувствуя себя странно. Она не привыкла быть лидером. Не привыкла, чтобы люди ждали от неё указаний.

– Итак, – начала она. – У нас есть около шестидесяти часов до того, как Чэнь отдаст приказ об уничтожении секции G. Наша цель – войти в карантинную зону, изучить объект и найти доказательства того, что он не представляет угрозы. Или, по крайней мере, что его уничтожение – ошибка.

– А если он представляет угрозу? – спросила Диана.

– Тогда мы это тоже узнаем. И тогда, может быть, поймём, как с ней справиться – без тактических зарядов.

Юра поднял руку, как школьник.

– Вопрос. Мы точно знаем, что объект… безопасен? В смысле, что мы не умрём, как те сорок семь человек?

– Нет, – честно ответила Рината. – Не знаем.

– Тогда почему…

– Потому что есть основания полагать, что первоначальная волна – то, что убило людей – была разовым событием. При «распаковке» объекта. Сейчас он стабилен. Нити растут медленно. Структура в центре пульсирует, но не расширяется.

– Основания полагать, – повторил Юра. – Это не гарантия.

– Нет. Но это всё, что у нас есть.

Юра задумался. Потом кивнул.

– Хорошо. Я просто хотел убедиться, что все понимают риски.

– Понимаем, – Диана подала голос. – Продолжай, Варданян.

Рината повернулась к Такеши.

– Покажи маршрут.

Такеши вывел схему на планшет и передал его по кругу. Пока каждый изучал маршрут, он объяснял:

– Технические туннели, кабельные каналы, заброшенный люк. Около часа на прохождение. Выход – в подпол секции G, под лабораторией спектрального анализа.

– Под? – Юра нахмурился. – Не в?

– Под. Оттуда есть технический лаз в саму секцию. Но сначала мы осмотримся, проверим показания приборов. Если что-то не так – отступаем.

– Разумно, – одобрила Диана. – Мне нравится часть про отступление.

– Снаряжение, – продолжил Такеши. – Автономные скафандры. У меня есть доступ к техническому складу – могу взять четыре комплекта без регистрации. Официально они на профилактике.