- -
- 100%
- +
– Я пью чай, дорогая. Президенты подождут.
– Но это важно!
Элизабет отпила глоток и посмотрела на девочку – нет, уже женщину, студентку медицинского факультета, которая выросла, пока она не смотрела.
– Эмма. Сядь.
Девушка послушалась – удивлённо, но послушалась.
– Когда мне было двенадцать, – сказала Элизабет, – мир узнал о ядерном оружии. Хиросима, Нагасаки. Мы думали – это конец. Человечество уничтожит себя.
Эмма молчала.
– Когда мне было тридцать – Карибский кризис. Мы сидели у радио и ждали, что вот-вот начнётся война. Ядерная война. Конец всего.
– Бабушка…
– Когда мне было пятьдесят – падение Берлинской стены. Мы думали – вот оно, новый мир. Мир и процветание навсегда. – Она усмехнулась. – Потом был одиннадцатое сентября. Потом – пандемия. Потом – климатический кризис.
Она поставила чашку и посмотрела на внучку.
– Мир всегда рушится, Эмма. И всегда восстаёт. Это то, что люди делают – мы выживаем. Адаптируемся. Идём дальше.
– Но это другое! Это… инопланетяне!
– Это новое. Но не другое. – Элизабет взяла её руку. – Мы справимся. Как справлялись всегда.
Эмма смотрела на неё – глазами, полными страха и надежды.
– Откуда ты знаешь?
– Не знаю. – Старуха улыбнулась. – Но верю. А вера – иногда это всё, что у нас есть.
Буэнос-Айрес, Аргентина. 17 июня 2089 года, 15:00 по местному времени
Отец Мигель Сантос – не путать с капелланом в Атакаме, просто распространённое имя – стоял перед полным залом в церкви Сан-Николас. Обычно по средам на дневную мессу приходило человек двадцать. Сегодня – больше трёхсот. Люди стояли в проходах, сидели на полу, толпились у дверей.
– Братья и сёстры, – начал он, – я знаю, почему вы здесь. Вы напуганы. Вы ищете ответы. Вы хотите, чтобы кто-то сказал вам, что всё будет хорошо.
Тишина. Сотни глаз, направленных на него.
– Я не могу этого сказать. – Он развёл руками. – Я не знаю, что будет. Никто не знает. Мы получили сообщение из космоса – и это сообщение говорит об опасности. Что это за опасность, когда она придёт и придёт ли вообще – я не знаю.
Кто-то в зале всхлипнул.
– Но я знаю другое, – продолжил отец Мигель. – Я знаю, что Бог любит нас. Не потому что мы особенные. Не потому что мы единственные разумные существа во Вселенной – теперь мы знаем, что не единственные. Бог любит нас потому что любит. Это – и есть вера. Не знание. Не уверенность. Доверие.
Он помолчал.
– Я не буду говорить вам, что инопланетяне – это ангелы или демоны. Я не буду говорить, что это знак конца времён. Я не знаю. Церковь не знает. Мы учимся вместе с вами.
– Но одно я скажу точно: какой бы ни была эта Вселенная, какие бы существа в ней ни обитали – Бог сотворил её всю. И Его любовь распространяется на всё творение. Включая нас. Включая их.
Он перекрестился.
– Давайте молиться. Не о спасении от пришельцев – мы не знаем, нужно ли нам от них спасаться. Давайте молиться о мудрости. О мужестве. О любви, которая побеждает страх.
Он опустил голову.
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа…
Триста голосов ответили хором:
– Аминь.
Запись подкаста «Космос и мы». 18 июня 2089 года
«…и вот что меня больше всего пугает, ребята. Не сам сигнал. Не "угроза", о которой они говорят. А реакция людей.
Смотрите, что происходит. Рынки рухнули на сорок процентов за три дня. СОРОК ПРОЦЕНТОВ. Это больше, чем в Великую депрессию. Правительства вводят чрезвычайное положение – уже в двенадцати странах. В Нигерии были погромы – религиозные фанатики громили обсерваторию, потому что, цитирую, "она принесла проклятие с неба". В Бразилии массовое самоубийство культа "Звёздные врата" – тридцать семь человек. ТРИДЦАТЬ СЕМЬ.
И это только начало. Мы даже не знаем ещё, что в этом сигнале. Вся информация, которая у нас есть – это краткое официальное заявление. "Предупреждение о потенциальной угрозе". Что за угроза? Откуда? Когда? Никто не говорит.
Вы знаете, что я не теоретик заговора. Я учёный. Но даже я начинаю задаваться вопросом: что они от нас скрывают? Почему не публикуют полный текст сообщения? Почему все эти закрытые совещания, секретные брифинги, "информация будет предоставлена по мере готовности"?
Люди не идиоты. Ну, большинство. Они чувствуют, что им не говорят правду. И это пугает их больше, чем любые пришельцы.
Если вы меня слышите – требуйте правды. Пишите своим представителям. Выходите на улицы. Мы имеем право знать, что происходит. Это наша планета. Наша жизнь. Наше будущее.
И никто – ни правительство, ни учёные, ни ООН – не имеет права решать за нас, что нам можно знать, а что нельзя.
Это был «Космос и мы». Увидимся завтра. Если завтра наступит.»
Берлин, Германия. 18 июня 2089 года, 14:00 по местному времени
Лена Северина стояла в толпе на Александерплац.
Вокруг неё были тысячи людей – молодых, как она, и постарше. Плакаты, транспаранты, выкрики. «ПРАВДА СЕЙЧАС». «МЫ НЕ БОИМСЯ». «ЗЕМЛЯ ЕДИНА».
Движение «Последнее поколение» – к которому она присоединилась два года назад из-за климатического активизма – теперь трансформировалось во что-то новое. Протест против секретности. Требование открытости. Солидарность перед лицом… чего?
Она не знала. Никто не знал.
Но они были здесь. Вместе.
– Лена! – Её друг Маркус протиснулся сквозь толпу. – Ты видела? Твой отец на всех новостях!
– Что?
Маркус показал телефон. На экране – кадры из какой-то пресс-конференции. Группа учёных за столом. И среди них – знакомое лицо. Седеющие волосы. Старомодные очки. Усталые глаза.
Отец.
«…доктор Илья Северин, руководитель группы расшифровки, – говорил голос за кадром, – отказался от комментариев, но источники сообщают, что работа продвигается и новая информация будет представлена в ближайшие дни…»
Лена смотрела на экран и чувствовала странную смесь эмоций. Гордость? Злость? Страх?
Отец был там. В центре всего. Он знал то, чего не знала она. Не знал никто.
Она вспомнила его письмо – короткое, сухое, как всегда. «Я думаю о тебе. Каждый день». Она хотела ему верить. Хотела простить все годы отсутствия, все пропущенные дни рождения, все разговоры, которых не случилось.
Но сейчас, глядя на его лицо на экране, она чувствовала другое.
Он знает. Он знает что-то страшное. И молчит.
Как всегда.
Обсерватория ALMA-X, пустыня Атакама, Чили. 19 июня 2089 года, 22:00 по местному времени
Илья стоял у окна контрольного центра и смотрел на хаос снаружи.
Не на пустыню – на экраны. Десятки экранов, которые показывали новостные каналы со всего мира. Беспорядки в Джакарте. Молитвенные собрания в Мекке. Чрезвычайное заседание Совета Безопасности ООН. Графики падения рынков. Очереди в супермаркетах. Военные патрули на улицах городов.
Волна. Цунами. Мир захлёбывался информацией – и дезинформацией, – и он, Илья, стоял в эпицентре, не в силах ничего изменить.
– Тяжело смотреть, да?
Аойфе подошла и встала рядом. Она выглядела измотанной – как и все они. Тёмные круги под глазами, растрёпанные волосы, кофейное пятно на свитере, которое она, кажется, даже не замечала.
– Это моя вина, – сказал Илья тихо.
– Что?
– Всё это. – Он кивнул на экраны. – Я нашёл сигнал. Я расшифровал послание. Я…
– Вы сделали свою работу.
– И что толку? Посмотрите на них. – Он указал на экран, где CNN показывал кадры разграбленного магазина. – Они даже не знают всего. Только первый слой. «Молчите, они слушают». И этого хватило, чтобы…
Он не закончил.
– Хватило бы в любом случае, – сказала Аойфе. – Даже если бы сообщение было «Привет, мы хотим дружить» – реакция была бы похожей. Люди не готовы к такому. Никто не готов.
– Тогда, может, не стоило говорить?
– И что – молчать? Скрывать? – Она покачала головой. – Нет. Люди имеют право знать. Даже если знание причиняет боль.
Илья повернулся к ней.
– Вы правда в это верите?
– Верю. – Она посмотрела ему в глаза. – А вы?
Он не ответил. Потому что он не верил. Не больше.
Он видел, что делает правда с людьми. Видел панику, насилие, отчаяние. И знал: это только начало.
Потому что они ещё не сказали о втором слое. О координатах. О шестистах мёртвых звёздах, которые ждали своей очереди в файлах на его компьютере.
И о третьем слое – формуле уничтожения, – о котором не знал никто, кроме него и Аойфе.
– Есть новости от Эстрады? – спросил он, меняя тему.
– Совет решил опубликовать данные о втором слое через неделю. После того как закончим верификацию.
– Неделю?
– Они надеются, что к тому времени первая волна паники спадёт.
Илья хмыкнул – горько, без юмора.
– Они оптимисты.
– Или идиоты.
– Может, и то и другое.
Они стояли рядом, глядя на экраны, где мир горел – медленно, но верно. Костёр, который они сами разожгли. Или, точнее, который разожёг тот, кто отправил сигнал двенадцать лет назад.
Слушающие. Мёртвая цивилизация, которая в последние мгновения своего существования решила предупредить других.
Илья думал о них – о существах, которых никогда не видел, которых никогда не увидит. Они создали это послание, зная, что не узнают, получит ли его кто-нибудь. Не узнают, поможет ли оно.
Вера. Как сказала Аойфе – иногда это всё, что есть.
– Идите спать, – сказал он. – Завтра будет тяжёлый день.
– А вы?
– Я… посижу ещё.
Она кивнула и ушла. Илья остался один – с экранами, с хаосом, с тяжестью знания, которое давило на плечи.
Он знал то, чего не знали они все. Координаты мёртвых миров. Формула смерти. Правда о Вселенной, которая была не колыбелью, а ареной.
И он не знал, что с этим делать.
За окном звёзды мерцали над пустыней – равнодушные, далёкие, вечные. Одна из них – Тау Кита – была источником всего этого хаоса. Маленькая жёлтая точка, почти неразличимая в ночном небе.
Двенадцать лет назад оттуда ушёл сигнал. Сейчас звезда, возможно, уже мертва.
А Земля… Земля только начинала понимать, в каком мире она живёт.
Илья подошёл к терминалу и открыл файл с данными второго слоя. Координаты. Шестьсот точек в пространстве. Шестьсот погасших огней.
Через неделю мир узнает об этом.
И тогда начнётся настоящий хаос.
Где-то в интернете. Анонимный пост. 20 июня 2089 года
«Привет.
Я не знаю, кто это прочитает. Может, никто. Может, тысячи людей. Интернет – странное место.
Мне семнадцать. Я живу в маленьком городке в Огайо, о котором вы никогда не слышали. У меня есть мама, младший брат, собака по кличке Рокет. Обычная жизнь. Обычная семья.
Три дня назад мир изменился. Вы знаете – вы тоже это видели.
Я не буду притворяться, что понимаю, что происходит. Я не учёный. Не политик. Не философ. Я просто подросток, который пытается окончить школу и не провалить экзамен по химии.
Но я хочу сказать кое-что.
Последние три дня я смотрел на людей вокруг. На маму, которая не спит ночами. На брата, который делает вид, что ему всё равно, но я вижу, как дрожат его руки. На соседей, которые скупают консервы и воду, как будто завтра конец света.
И знаете что? Я не вижу конец света. Я вижу людей, которые боятся. Которые не знают, что делать. Которые пытаются справиться с чем-то, к чему никто не был готов.
Но они справляются. По-своему. Кто-то молится. Кто-то протестует. Кто-то просто идёт на работу, потому что счета сами себя не оплатят.
Мы не знаем, что нас ждёт. Может, ничего страшного. Может, что-то ужасное. Может, что-то, чего мы даже представить не можем.
Но пока – пока мы здесь. Пока мы живы. Пока у нас есть друг друга.
И это что-то значит.
Я не хочу умирать. Я хочу окончить школу. Поступить в колледж. Влюбиться. Завести собственную собаку. Увидеть мир – или хотя бы океан, я никогда не видел океан.
Я хочу жить.
И я буду.
Назло всем пришельцам, угрозам и чему бы то ни было.
Назло страху.
Если вы читаете это – знайте: вы не одни. Мы все в этом вместе. Вся планета. Все восемь миллиардов.
И мы справимся.
Потому что другого выбора нет.
Берегите себя.
– Обычный парень из Огайо»
Обсерватория ALMA-X, пустыня Атакама, Чили. 20 июня 2089 года, 03:00 по местному времени
Илья всё ещё не спал.
Он читал – новости, форумы, социальные сети. Погружался в хаос человеческих реакций, как исследователь, изучающий незнакомый вид.
Страх. Гнев. Отрицание. Надежда. Всё смешалось в бурлящем потоке слов, образов, эмоций.
И где-то среди этого хаоса – проблески чего-то другого. Люди, которые помогали друг другу. Которые искали смысл. Которые отказывались сдаваться.
Он наткнулся на пост из Огайо и прочитал его дважды.
«Мы справимся. Потому что другого выбора нет».
Простые слова. Наивные, может быть. Но в них было что-то… настоящее.
Илья подумал о своём отце. О тех вечерах, когда они вместе смотрели на звёзды, и отец рассказывал о великих вопросах Вселенной.
«Есть ли там кто-нибудь? Мы одиноки? Или есть другие – такие же любопытные, такие же напуганные, такие же живые?»
Теперь они знали ответ. И ответ был сложнее, чем кто-либо мог представить.
Но отец был прав в одном: вопрос стоило задавать. Даже если ответ оказался не тем, на который надеялись.
Илья закрыл браузер и посмотрел в окно.
Рассвет над пустыней. Ещё один день. Ещё одна возможность.
Он не знал, что принесёт этот день. Не знал, что принесёт завтра. Не знал, есть ли вообще у человечества завтра.
Но он был здесь. Жив. Способен думать, чувствовать, действовать.
И пока это было так – была надежда.
Он встал и пошёл к двери. Пора было отдохнуть. Завтра – работа. Второй слой. Координаты мёртвых миров. Ещё одна волна, которая захлестнёт человечество.
Но об этом – завтра.
Сейчас – только усталость. Только сон. Только тишина чилийской ночи, в которой где-то далеко – за миллиарды километров пустоты – горели звёзды.
Некоторые из них были уже мертвы.
Но Солнце ещё светило.
И это было достаточно.
Пока.
Глава 5: Карта
Август – Декабрь 2089 года Обсерватория ALMA-X, пустыня Атакама, Чили
Август пришёл с пылевыми бурями.
Илья стоял у окна контрольного центра и смотрел, как рыжие вихри несутся по плато, скрывая антенны за пеленой мельчайшего песка. Атакама напоминала о себе – напоминала, что человек здесь гость, незваный и нежеланный.
За его спиной работали люди – то, что осталось от команды расшифровки. Четверо уехали после публикации первого слоя, не выдержав давления. Ещё двое были отозваны правительствами – официально для «консультаций», неофициально – чтобы доложить всё, что знали. Из двенадцати осталось шестеро: он сам, Аойфе, Танака, Чэнь, молодой программист из MIT по имени Джейсон Ли и пожилой лингвист из Сорбонны – Пьер Дюбуа.
Шестеро человек против тайны Вселенной. Звучало бы смешно, если бы не было так страшно.
– Илья.
Голос Аойфе вырвал его из задумчивости. Она стояла у своего терминала, и что-то в её позе – напряжённые плечи, неподвижная голова – говорило, что она нашла нечто важное.
– Что там?
– Второй слой. – Она повернулась к нему, и в её глазах было странное выражение – не страх, не радость, что-то среднее. – Я думаю, я поняла, что это.
Илья подошёл. На экране светилась структура данных – плотный массив чисел, который они пытались расшифровать уже третью неделю.
– Рассказывай.
– Смотрите. – Она указала на колонку слева. – Мы предполагали, что это продолжение нарратива. Описание Охотников, история конфликта, что-то в этом роде. Но структура не соответствовала языковым паттернам.
– Я помню. Слишком регулярная.
– Именно. Никаких эмоциональных маркеров. Никакой грамматической вариативности. Чистая математика.
Илья нахмурился.
– И что это означает?
Аойфе глубоко вдохнула.
– Это не текст, Илья. Это данные. Чистые данные.
Она переключила экран. Числа перегруппировались, образуя новую структуру – столбцы и строки, похожие на таблицу.
– Три колонки на каждую запись. Первая – три числа, которые выглядят как… координаты? Прямое восхождение, склонение, расстояние. Вторая – одно число, которое я не могу интерпретировать. Третья – временна́я метка.
– Откуда ты знаешь, что это координаты?
– Я проверила. – Она открыла другое окно. – Взяла первую запись и попробовала наложить на звёздную карту.
На экране появилась трёхмерная модель галактики – Млечный Путь, развёрнутый под углом, чтобы показать спиральные рукава. Красная точка мигала где-то в направлении созвездия Центавра.
– Совпадение почти идеальное, – продолжала Аойфе. – Система HD 128311. Оранжевый карлик в сорока двух световых годах от нас.
– Известная система?
– Да. У неё есть две подтверждённые планеты – газовые гиганты на широких орбитах. Ничего особенного. Но… – она запнулась.
– Но?
– Я проверила архивные данные. Спектральный анализ за последние пятьдесят лет.
Она вывела на экран график – кривую, которая должна была быть плавной, но вместо этого демонстрировала резкий излом.
– Тридцать лет назад – в 2059 году по нашему времени – спектр звезды изменился. Аномальные флуктуации, похожие на те, что мы видим у Тау Кита. Только… сильнее. Намного сильнее.
Илья почувствовал, как что-то холодное сжимается в груди.
– Что произошло потом?
Аойфе помолчала.
– В 2067 году HD 128311 вспыхнула. Не сверхновая – для этого она недостаточно массивна. Но… что-то похожее. Резкий выброс энергии, потом – затухание. Сейчас она всё ещё светит, но её светимость упала на сорок процентов. Спектральные линии… – она покачала головой. – Они неправильные. Такие не бывают при естественных процессах.
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что эта звезда умерла, Илья. Не сама по себе. Её убили.
Тишина в контрольном центре стала оглушительной. Кто-то из команды – кажется, Джейсон – тихо выругался.
Илья смотрел на экран, где красная точка продолжала мигать – маяк на карте, отмечающий место преступления.
– Сколько записей во втором слое? – спросил он.
Аойфе ответила не сразу. Когда ответила – её голос был хриплым.
– Шестьсот.
Они работали всю ночь.
Илья сидел за терминалом, прогоняя координаты одну за другой, накладывая их на звёздную карту. Аойфе проверяла каждое совпадение – искала архивные данные, сравнивала спектры, фиксировала аномалии.
Картина складывалась медленно, но неумолимо.
Шестьсот точек. Шестьсот звёзд, разбросанных по галактике – некоторые близко, некоторые на расстоянии в тысячи световых лет. Каждая – с временно́й меткой. Каждая – со следами того, что Аойфе называла «спектральной травмой».
Не все можно было проверить напрямую. Для далёких систем архивных данных просто не существовало – человечество не умело заглядывать так далеко до недавнего времени. Но те, что удалось проверить – около сорока из шестисот – показывали один и тот же паттерн.
Аномалии в спектре. Резкое изменение светимости. «Смерть» – если можно применить это слово к звезде.
К трём часам ночи Илья откинулся в кресле и закрыл глаза.
Шестьсот. Шестьсот звёзд. Шестьсот систем, где могла быть жизнь. Могли быть цивилизации. Могли быть существа, которые смотрели на небо и задавались теми же вопросами, что и люди.
И все они – мертвы.
– Временны́е метки, – сказала Аойфе. Она сидела за соседним терминалом, и её лицо в голубоватом свете экрана казалось призрачным. – Я построила хронологию.
Она вывела на экран график – временну́ю шкалу, где каждая точка обозначала «событие» в одной из систем.
– Самое раннее – сто двадцать тысяч лет назад. Самое позднее… – она указала на точку в правом углу графика, – …двенадцать лет назад.
– Тау Кита.
– Да. Отправители сигнала внесли себя в список. Они знали, что станут следующими.
Илья открыл глаза и посмотрел на график. Сто двадцать тысяч лет. Бездна времени, за которую человечество успело выйти из пещер и построить космические станции.
И всё это время – пока люди учились добывать огонь, изобретали колесо, строили пирамиды, воевали, мирились, мечтали – что-то методично уничтожало звёзды.
– Есть закономерность? – спросил он.
– Ищу. – Аойфе потёрла глаза. – На первый взгляд – случайное распределение. Но я заметила кое-что…
Она увеличила карту, сфокусировавшись на одном из спиральных рукавов.
– Смотрите. Если расположить события в хронологическом порядке, возникает паттерн. Волна. Она движется… – она провела пальцем по экрану, – …от центра галактики к периферии. Медленно. Очень медленно. Но направление чёткое.
– Они распространяются, – сказал Илья. – Охотники. Они распространяются из центра.
– Или их оружие распространяется. Сигнал, который убивает звёзды.
Илья вспомнил третий слой – тот, который знали только он и Аойфе. Формулу резонанса. Способ дестабилизировать термоядерные реакции в ядре звезды.
Оружие, которое не требовало кораблей. Не требовало армий. Просто – направленный импульс, путешествующий со скоростью света.
Отправь сигнал сегодня – и через сорок лет звезда на расстоянии в сорок световых лет начнёт умирать.
Идеальное оружие для войны, где расстояния измеряются парсеками.
– Нам нужно рассказать об этом, – сказала Аойфе. – Эстраде. Совету. Всем.
– Рассказать что? – Илья повернулся к ней. – Что мы нашли карту геноцида? Шестьсот мёртвых цивилизаций? Это вызовет панику, которая похоронит всё остальное.
– Люди имеют право знать.
– Люди уже знают достаточно. Они видели первый слой. «Молчите, они слушают». Этого хватило, чтобы обрушить рынки и вызвать беспорядки в десятках стран.
– Но это… – Аойфе указала на экран, – это доказательства. Не просто предупреждение – факты. Звёзды, которые умерли неестественной смертью. Хронология уничтожения. Масштаб.
– Масштаб, который никто не сможет осмыслить. – Илья встал и подошёл к окну. За стеклом – темнота, редкие огни оборудования. – Шестьсот цивилизаций. Как объяснить это людям, которые до сих пор спорят о том, есть ли жизнь на Марсе?
Аойфе молчала. Илья чувствовал её взгляд – настойчивый, требовательный.
– Вы боитесь, – сказала она наконец.
– Что?
– Вы боитесь. Не того, что люди узнают – а того, что они сделают с этим знанием.
Илья обернулся. Она смотрела на него – прямо, без тени упрёка, просто констатируя факт.
– Да, – сказал он. – Боюсь.
– Почему?
Он долго не отвечал. Думал о третьем слое. О формуле, которая лежала в зашифрованном файле на его личном сервере. О том, что случится, если это знание попадёт в руки людей, способных его использовать.
– Потому что знание – это сила, – сказал он наконец. – А сила – это ответственность. И я не уверен, что человечество готово к такой ответственности.
– А вы готовы?
– Нет. – Он усмехнулся – горько, без веселья. – Я не готов. Никто не готов. Но кому-то приходится нести это бремя.
Аойфе встала и подошла к нему. Они стояли рядом у окна – два силуэта на фоне тёмного неба.
– Вы мне не рассказали всё, – сказала она тихо. – Там есть что-то ещё. В сигнале. Что-то, что вы скрываете.
Илья не ответил. Но его молчание было красноречивее любых слов.
– Когда-нибудь вам придётся рассказать, – продолжила она. – Не мне – если не хотите. Но кому-то. Нельзя нести это в одиночку.
Он повернулся к ней.
– А если то, что я знаю, способно уничтожить мир?
Она не отвела взгляд.
– Тогда тем более нельзя нести это в одиночку.
Сентябрь принёс новости извне.
Мир медленно приходил в себя после шока первой волны. Рынки стабилизировались – не восстановились, но перестали падать. Правительства нашли новый баланс между секретностью и открытостью. Жизнь продолжалась – изменённая, но не остановленная.
Эстрада прилетал раз в неделю – привозил новости, увозил отчёты. Совет ООН по космическим контактам – наспех созданный орган, который пытался координировать глобальный ответ – требовал регулярных брифингов.
Илья докладывал то, что мог докладывать. Структура второго слоя. Координаты – без деталей о том, что они означают. «Мы работаем над интерпретацией».
Ложь? Полуправда? Он уже не различал.
В конце сентября Аойфе закончила анализ всех шестисот систем. Результаты она представила на закрытом совещании команды – четверо человек в маленькой комнате, запертая дверь, отключённые устройства записи.
– Вот карта, – сказала она, выводя изображение на стену.
Млечный Путь развернулся перед ними – величественная спираль, состоящая из сотен миллиардов звёзд. На её фоне красным светились точки – шестьсот отметок, рассыпанных по галактике как капли крови.