Торговцы сингулярностью

Глава 1: Прыжок

Корабль "Последний Довод", червоточина GX-447, сектор внешнего Пояса

2347 год, 14 марта, 03:27 по стандартному времени Земли

Дэйвис Карраган ненавидел червоточины.

Сорок два года жизни, из которых двадцать четыре в космосе, и он так и не привык к этому чувству. К тому моменту, когда корабль входил в зону квантовой нестабильности, когда пространство-время начинало изгибаться вокруг корпуса «Последнего Довода», его желудок всегда сжимался в тугой узел, а кибернетический глаз начинал выдавать помехи, заливая поле зрения статическими разрядами.

Но больше всего он ненавидел то, что происходило с его разумом.

Червоточина не просто перемещала корабль из точки А в точку Б. Она вскрывала сознание, как консервную банку, выворачивала его наизнанку и заставляла пережить всё, что ты когда-либо пытался забыть. Каждый. Чёртов. Раз.

– Входим в периметр захвата, – голос Дэва прозвучал ровно, профессионально, хотя его пальцы побелели на рукоятях управления. – Тали, статус стабилизаторов.

– Зелёные показатели по всем системам, – отозвалась из динамиков инженерный отсек. Голос Тали Окоро всегда звучал спокойно, почти весело, даже когда они проходили через самые опасные участки. Дэв никогда не понимал, как ей это удаётся. – Магнитное поле держится. Реактор на девяносто два процента. Мы готовы.

– Зейн?

– Всё тихо на сканерах, – бывший военный сидел на своём посту в кормовой части кокпита, его массивная фигура была почти неподвижна, только глаза пробегали по мониторам систем безопасности. – Ближайший патруль в трёх световых минутах. Если повезёт, даже не заметят, что мы здесь были.

– Везение, – хмыкнул Дэв. – Отличная стратегия.

Червоточина GX-447 висела перед ними в черноте космоса как рваная рана в ткани реальности. Официально она даже не существовала – слишком мала, слишком нестабильна, слишком опасна для коммерческого использования. Межзвёздный Консорциум классифицировал её как «нежизнеспособную аномалию» и забыл о её существовании двадцать лет назад.

Что делало её идеальной для таких, как Дэв.

Нелегальная червоточина означала отсутствие контрольных постов, отсутствие таможни, отсутствие вопросов о грузе. Она также означала двадцатипроцентный шанс, что твой корабль разорвёт на атомы где-то между здесь и там, но риски были частью профессии.

Контрабандист, который боялся рисковать, долго не протягивал в этом бизнесе.

Дэв наклонился вперёд, вглядываясь в пустоту через бронированный иллюминатор. Его правый глаз – военный протез, установленный двенадцать лет назад после не слишком удачного дела на Европе – автоматически переключился в расширенный спектр. Червоточина засияла на экране его зрения целой симфонией цветов, которых не существовало в природе: фиолетовые и зелёные вихри квантовых флуктуаций, оранжевые всплески гравитационных искажений, холодный синий свет излучения Хокинга.

Красиво. И смертельно опасно.

– Начинаю подход, – он потянул рукоять управления на себя, и «Последний Довод» послушно развернулся, выравниваясь вдоль оси червоточины. Двигатели заработали на минимальной мощности – здесь, на грани гравитационного колодца аномалии, любое неосторожное движение могло сбросить их с курса.

Семьдесят восемь метров грузового корвета класса «Кобальт» дрожали под его руками. Не новый корабль – далеко не новый. Дэв купил его на аукционе конфискованного имущества девять лет назад, после того как предыдущий владелец был пойман со двумя тоннами запрещённого антивещества в трюме. С тех пор он вложил в «Довод» больше кредитов, чем хотел считать: военные щиты, замаскированные под гражданские излучатели; скрытые отсеки в грузовом трюме; модифицированный реактор, который мог выдать на двадцать процентов больше мощности, чем указано в документах.

И главное – нейроинтерфейс для прохождения червоточин.

Дэв коснулся порта на своей шее, чувствуя знакомое покалывание, когда контакты имплантата активировались. Металлический привкус появился во рту – побочный эффект, к которому он так и не привык за все годы. Но он был нужен. Прохождение через нестабильную червоточину требовало прямого подключения к навигационной системе корабля. Реакция человека была слишком медленной для постоянных микрокоррекций курса.

Даже с имплантатом это была игра на грани. Один неверный импульс, одна микросекунда задержки – и червоточина превратит их в облако элементарных частиц.

– Подключаю интерфейс, – предупредил он команду. – Держитесь крепче.

Дэв нажал на активатор.

Мир взорвался.

Нет, не так. Мир не взорвался. Он просто перестал существовать в понятной форме.

Сначала пришла боль. Острая, режущая, будто кто-то вонзил раскалённую иглу прямо в мозг через затылок. Дэв сжал зубы, но крик всё равно вырвался – короткий, задушенный. Его пальцы судорожно схватились за подлокотники кресла.

Потом пришли видения.

Не воспоминания. Видения. Фрагменты реальности, вырванные из контекста, смешанные с тем, что было, что могло быть, что никогда не произойдёт. Прошлое и настоящее спутались в квантовом супе червоточины.

Майя смеётся. Ей три года, она бежит к нему по коридору станции «Церера-7», её тёмные кудри подпрыгивают, а в руках плюшевый мишка, которого он привёз ей с Марса. «Папа! Папа, смотри, что я нарисовала!»

Нет.

Не сейчас.

Не здесь.

Дэв силой воли оттолкнул видение. Сосредоточился на потоке данных, который лился в его мозг через нейроинтерфейс. Числа. Векторы. Квантовые вероятности. Миллион параметров в секунду, каждый из которых мог убить их всех.

«Последний Довод» вошёл в червоточину.

Реальность исчезла.

Снаружи – если бы кто-то мог наблюдать со стороны – корабль просто перестал существовать в этой точке пространства. Ни вспышки света, ни звука в вакууме. Просто мгновенное исчезновение.

Внутри время потеряло всякий смысл.

Может, прошла секунда. Может, час. Может, вечность. В червоточине время текло иначе, подчиняясь законам, которые квантовые физики едва начинали понимать.

Дэв ощущал каждую молекулу корабля как продолжение собственного тела. Чувствовал, как корпус деформируется под давлением пространственно-временных искажений, как стабилизаторы работают на пределе, удерживая целостность структуры. Это было похоже на то, как будто его растягивали в миллионе направлений одновременно, выворачивали наизнанку и снаружи, превращали в нечто, что не должно было существовать.

Элисон стоит у окна их каюты, смотрит на звёзды. Её рыжие волосы собраны в небрежный хвост. Она оборачивается, улыбается. «Ты опять задерживаешься на вахте? Майя уже спит. Ей снятся сны о полётах к Сатурну». Она подходит ближе, кладёт руку ему на грудь. Он чувствует тепло её ладони сквозь ткань рубашки. «Когда ты научишься отдыхать, Дэв?»

«Никогда», – отвечает он и целует её.

Но это было девять лет назад.

Девять лет, три месяца и четырнадцать дней назад.

До того, как станция «Церера-7» взорвалась.

До того, как террористы из «Предела» решили сделать заявление.

До того, как он остался один.

– Дэв! – голос Тали прорезался сквозь туман воспоминаний. – ДЭВ! Нас сносит с курса!

Он вернулся в настоящее с болезненной резкостью. Данные на экранах его сознания горели красным. Корабль действительно отклонялся от безопасной траектории. Ещё десять секунд – и их размажет по внутренней поверхности червоточины.

Если у червоточины вообще была поверхность.

Дэв действовал инстинктивно. Его мозг посылал команды быстрее, чем сознание могло их обработать. Микрокоррекция курса. Перераспределение энергии в стабилизаторах. Импульс двигателей – короткий, точный.

«Последний Довод» выровнялся.

И в следующую секунду червоточина выплюнула их обратно в нормальное пространство.

Дэв задохнулся, вырываясь из глубокого погружения. Пот заливал лицо. Руки тряслись. Металлический привкус во рту усилился, и он понял, что прикусил язык. Кровь. Всегда кровь после прохождения червоточин.

– Статус, – хрипло выдавил он.

– Все системы в норме, – голос Тали звучал напряжённо. – Небольшие перегрузки в главном реакторе, но ничего критичного. Охлаждение справляется. Мы… мы прошли.

– Зейн?

– Живой, – старый наёмник откашлялся. – Хотя следующий раз предупреди, когда собираешься устроить такие американские горки. Я не так молод, чтобы моё сердце выдерживало подобное дерьмо без предупреждения.

Дэв не ответил. Его пальцы ещё дрожали, когда он отключал нейроинтерфейс. Головная боль пульсировала за глазами – обычное дело после червоточины. Через час она пройдёт. Или не пройдёт. В последнее время они проходили всё реже.

Он потянулся к нагрудному карману куртки, достал плоскую фляжку. Марсианский виски, сорок лет выдержки. Дорогой. Слишком дорогой для контрабандиста, который якобы едва сводил концы с концами. Но были некоторые вещи, на которых Дэв не экономил.

Алкоголь помогал заглушить воспоминания.

Он сделал глубокий глоток. Жидкость обожгла горло, разлилась теплом в груди. Ещё один. Руки постепенно перестали дрожать.

– Где мы? – спросил он, убирая фляжку.

– Сектор Табула-7, – отозвалась Тали. – Точно по плану. Станция в семи тысячах километров, прямо по курсу.

Дэв откинулся в кресле, закрыл глаза на мгновение. Затылок пульсировал. Но они прошли. Живые. Целые. Ещё один прыжок в послужной список.

Ещё один шаг к тому, чтобы заработать достаточно и наконец уйти на покой.

Хотя кого он обманывал? Он никогда не уйдёт на покой. Это была не та жизнь.

– Хорошо, – он открыл глаза, снова посмотрел на экраны. Впереди в черноте космоса висела «Табула Раса». Огромный астероид, превращённый в вольный порт – город для тех, кто не вписывался в систему. Контрабандисты, пираты, беженцы, торговцы информацией, наёмники. Два миллиона триста тысяч душ, живущих по законам, которые они устанавливали сами.

Рай для таких, как он.

– Активируйте стандартные системы маскировки, – приказал Дэв. – Зейн, запусти транспондер с левой личиной. Мы – «Быстрый Меркурий», грузовое судно, везём запчасти со станций Европы.

– Уже делаю, – пальцы Зейна забегали по клавиатуре. – Данные идут. Всё чисто.

«Последний Довод» имел три легенды прикрытия, каждая с полным набором фальшивых документов, регистраций и даже кредитных историй. Всё это стоило целое состояние на чёрном рынке, но оно того стоило.

В их деле параноидальность не была недостатком. Она была инструментом выживания.

Дэв включил основные двигатели на малую тягу. Корабль плавно начал движение к станции. Здесь, в относительной безопасности Пояса, можно было расслабиться. Немного.

– Тали, – позвал он. – Поднимайся в кокпит. Зейн, заказывай стыковочное место. Скажи им, что нам нужен обычный док, ничего особенного.

– Понял.

Дэв потянулся, чувствуя, как затекшие мышцы протестуют. Четырнадцать часов в кресле пилота. Его спина напоминала о себе знакомой тянущей болью – старая травма, плохо залеченная компрессия позвоночника, память о том времени, когда он служил во флоте. Когда он ещё был кем-то другим.

Лейтенант Дэйвис Карраган, Объединённый Земной Флот, разведывательное подразделение. Орденоносец. Герой Войны Поясов. Человек, который верил в справедливость, порядок, в то, что система работает.

Этот человек умер девять лет назад на станции «Церера-7».

Вместе с его семьёй.

Люк между уровнями корабля открылся со свистом выравнивающегося давления, и в кокпит поднялась Тали. Двадцать шесть лет, нигерийские корни, написанные на каждой черте её лица. Короткая стрижка, открывающая изящную форму черепа. Карие глаза, которые всегда смотрели на мир с любопытством ребёнка. На ней был рабочий комбинезон инженера, измазанный маслом и смазкой, засученные рукава открывали руки, покрытые татуировками – сложными геометрическими узорами её народа.

Она была слишком молодой, слишком идеалистичной для этой работы. Слишком верила в людей. Слишком часто видела хорошее там, где его не было.

Дэв никогда не понимал, почему она осталась с ним после того, как он выплатил её долг три года назад. Техническая задолженность была погашена. Она была свободна. Могла уйти, найти легальную работу на любой станции.

Но она осталась.

– Как реактор? – спросил он, не оборачиваясь.

– Держится, – Тали проскользнула к инженерной консоли, её пальцы заплясали по экранам. – Но этот прыжок был жёстче обычного. GX-447 становится всё более нестабильной. Может, стоит найти другой маршрут?

– Другие маршруты контролируются. Это – нет.

– Это, – терпеливо сказала она тоном, который использовала, когда считала, что он был идиотом, – может убить нас в следующий раз.

– Может, – согласился Дэв. – Но не убьёт. Я контролирую ситуацию.

Тали фыркнула – тихо, но достаточно громко, чтобы он услышал. Она не верила в его контроль. Никто не верил. Дэв и сам не был уверен, верил ли он.

Но это была игра, в которую они все играли. Делать вид, что всё под контролем. Что у них есть план. Что завтра наступит, и они будут к нему готовы.

– Станция выходит на связь, – сообщил Зейн. – Нам выделили док 247-Бета, средний уровень. Стыковка через двадцать минут.

– Хорошо.

«Табула Раса» постепенно росла на экранах. С этого расстояния она выглядела как гигантская металлическая опухоль на теле астероида. Огни – тысячи огней – мерцали по её поверхности, создавая иллюзию живого организма. Стыковочные порты, сотни их, усеивали внешнюю оболочку как поры. Корабли всех размеров и форм прибывали и отбывали в постоянном потоке. Грузовые контейнеры дрейфовали в организованном хаосе, направляемые автоматическими буксирами.

Это был дом. Насколько у Дэва вообще был дом.

Он снова потянулся к фляжке, но остановил себя. Достаточно. Ему нужна была ясная голова для того, что ждало впереди. Картер обещал связаться после прибытия, упомянул возможную работу – хорошую работу. Дэв не знал деталей, но интуиция подсказывала, что это будет нечто большое.

Деньги заканчивались. Опять.

– Зейн, – сказал он. – После стыковки проверь оружие. Полное обслуживание. Тали, тебе нужно что-то со станции?

– Пара компонентов для системы охлаждения, – она не отрывала глаз от консоли. – И, может быть, что-нибудь съедобное. То, что ты называешь едой, Дэв, это оскорбление кулинарии.

– Еда – это топливо.

– Еда – это удовольствие, – возразила она. – Если бы ты хоть раз попробовал нормальную пищу, ты бы понял.

Зейн хмыкнул, не отрываясь от своих мониторов. Это была старая ссора между Дэвом и Тали. Она пыталась привить ему вкус к нормальной еде. Он упорно держался синтетических пайков и виски.

Еда действительно была просто топливом. Всё остальное – сентиментальность. А сентиментальность убивала в этом бизнесе.

«Последний Довод» приближался к станции медленно, осторожно. Здесь, в зоне швартовки, любое неверное движение могло привести к столкновению. Автоматические системы управления воздушным движением направляли корабль к назначенному доку, но Дэв не доверял автоматике. Никогда не доверял.

Он вёл корабль вручную, его пальцы легко касались контролов, микроскопические коррекции курса. Семьдесят восемь метров металла и композитов двигались с грацией, которую можно было ожидать от корабля вдвое меньше.

Дэв любил эти моменты. Моменты абсолютной концентрации, когда весь мир сужался до корабля и пространства вокруг него. Никаких воспоминаний. Никаких сожалений. Только он и машина, действующие как единое целое.

– Двести метров до дока, – сообщил Зейн. – Скорость оптимальная.

– Стыковочные зажимы готовы, – добавила Тали.

Дэв кивнул, не отвлекаясь от управления. Станция заполнила весь обзор впереди. Металлические стены, покрытые слоями краски, граффити и ржавчины. Док 247-Бета открылся перед ними – широкая воронка в боку станции, освещённая изнутри холодным белым светом.

«Последний Довод» вошёл в стыковочный шлюз плавно, как нож в масло. Механические руки потянулись к кораблю из глубины дока, их сенсоры сканировали корпус, проверяя размеры и положение. Дэв чувствовал лёгкое сопротивление, когда магнитные поля захватили корабль, направляя его к финальной позиции.

Ещё пятьдесят метров. Тридцать. Двадцать.

Толчок, когда зажимы защёлкнулись. Не сильный – Дэв подобрал скорость идеально. Корабль встал на место с точностью хирургической операции.

Тихое шипение выравнивающегося давления.

И тишина.

Дэв выключил двигатели. Индикаторы на панели управления погасли один за другим, перейдя в режим стоянки. Он сидел неподвижно ещё мгновение, глядя в пустоту через иллюминатор. Стены дока. Другие корабли, пришвартованные рядом. Фигуры докеров, снующих по своим делам.

Они прибыли.

Ещё один рейс закончен. Ещё один прыжок пережит.

Ещё один день, когда он не умер.

– Всё, – он расстегнул ремни, поднялся из кресла. Мышцы протестовали после долгих часов неподвижности, спина простреливала болью. Он проигнорировал это. – Мы здесь. Стандартная процедура. Зейн, с тобой на станцию. Тали, корабль твой. Если что-то случится…

– Знаю, знаю, – она махнула рукой. – Отстыковаться и валить. Инструкции к роботу, Дэв. Я не идиотка.

– Не говорил, что ты идиотка, – он натянул потёртую кожаную куртку – настоящую земную кожу, раритет, который стоил больше, чем большинство людей зарабатывали за год. Куртка была старой, изношенной, но Дэв хранил её как память. О временах, когда он ещё верил в будущее. – Говорю, будь осторожна.

– Это же «Табула Раса», – Тали улыбнулась. – Самое безопасное место в системе для таких, как мы.

– Именно поэтому нужно быть осторожной, – Дэв проверил пистолет под курткой, автоматический жест, который он даже не замечал. – Когда все думают, что место безопасное, именно тогда случаются неприятности.

Он направился к люку, ведущему вниз в жилые секции корабля.

Зейн уже ждал внизу, у выхода. Пятьдесят один год, но выглядел как вечность. Седые волосы, коротко стриженные. Шрамы на лице, каждый со своей историей. Массивное телосложение бывшего военного, который не позволял себе расслабиться даже на секунду. На нём была тактическая броня под гражданской курткой – Дэв видел характерную толщину на торсе. Зейн никогда не выходил на станцию без защиты.

Старые привычки умирали последними.

Они знали друг друга пятнадцать лет. Служили вместе в Войне Поясов. Спасали друг другу жизни больше раз, чем Дэв мог сосчитать. И даже сейчас, спустя годы после увольнения, Зейн был единственным человеком, которому Дэв доверял полностью.

Что, конечно, не означало, что он доверял ему во всём. Доверие в абсолютном смысле было роскошью, которую Дэв не мог себе позволить.

– Готов? – спросил Зейн, его рука покоилась на рукояти пистолета под курткой.

– Всегда.

Зейн нажал на кнопку, и шлюз открылся с шипением выравнивающегося давления.

Запах станции ударил первым – смесь машинного масла, переработанного воздуха, озона от электроники и чего-то неопределимо органического. Каждая станция пахла по-своему, и «Табула Раса» пахла, как и подобало вольному порту: опасностью, возможностью и отчаянием в равных пропорциях.

Звуки последовали за запахом. Гул двигателей, лязг металла о металл, шум толпы где-то вдалеке. Голоса на дюжине языков, смешавшиеся в неразличимый гул. Станция жила, дышала, существовала в постоянном движении.

Дэв и Зейн шагнули в док.

Док 247-Бета был типичным для среднего уровня «Табулы Расы». Достаточно большой, чтобы вместить три корабля размером с «Последний Довод», но не настолько огромный, чтобы привлекать ненужное внимание. Потолок терялся в тени на высоте двадцати метров. Стены были покрыты кабелями, трубами, панелями управления. Пол – металлическая решётка, под которой виднелись ещё уровни технических систем.

Три докера в оранжевых комбинезонах работали у соседнего корабля, загружая контейнеры. Они бросили на Дэва и Зейна равнодушный взгляд и вернулись к работе. На «Табуле Расе» любопытство не поощрялось.

Стандартная докерская станция стояла у входа в главный коридор – терминал для регистрации, оплаты стыковки, заказа услуг. Дэв подошёл к ней, просканировал свой идентификатор. Фальшивый, конечно. На имя некоего Джеймса Коула, гражданина колонии Титан.

Терминал пискнул, принимая данные.

– Добро пожаловать на «Табула Раса», капитан Коул, – механический женский голос был слишком весёлым для места, где процветали преступления всех мастей. – Стоимость стыковки составляет двести кредитов за первые сутки. Дополнительные услуги доступны по запросу. Приятного пребывания.

Дэв перевёл деньги с анонимного счёта. Двести кредитов – смехотворная цена по стандартам легальных станций. Но «Табула Раса» компенсировала низкие цены другими способами. Налоги синдикату «Три Кольца». «Добровольные» пожертвования на защиту. Завышенные цены на всё остальное.

Ничего не было бесплатным.

– Карр ещё не выходил на связь? – спросил Дэв у Зейна, имея в виду Картера Ву.

– Нет, – Зейн проверил свой коммуникатор. – Может, ждёт, пока мы устроимся.

– Или передумал.

– Картер не из тех, кто передумывает. Если он сказал, что есть работа, она есть.

Дэв кивнул. Зейн был прав. Картер был многим – параноиком, циником, продажным информатором. Но он не был лжецом. Не с друзьями. А Дэв и Картер были друзьями. Насколько вообще могла существовать дружба в мире, где каждый продавал каждого.

Они вышли из дока в главный коридор среднего уровня.

Станция «Табула Раса» не славилась красотой. Коридоры были узкими, стены покрыты слоями краски, граффити и ржавчины. Освещение неровное – то слишком яркое, флуоресцентное, режущее глаза, то погружающее в полумрак. Кабели и трубы тянулись по потолку в хаотичной паутине. Некоторые капали жидкостями неопределённого цвета на пол, где уже образовались маслянистые лужи.

Но она была домом для двух миллионов людей, которым больше негде было жить.

Люди сновали по коридорам во всех направлениях. Докеры в грязных комбинезонах, их лица покрыты копотью и усталостью. Торговцы с тележками, гружёнными товарами сомнительного происхождения – электроника, запчасти, синтетическая еда в немаркированных упаковках. Проститутки в ярких, вызывающих нарядах, их искусственная красота была слишком совершенной, слишком чужой. Наёмники в тактической броне, с оружием на виду. Беженцы в лохмотьях, с пустыми глазами, сидели у стен, протягивая руки за подаянием.

Никто не смотрел друг другу в глаза дольше секунды. На «Табуле Расе» это считалось дурным тоном. Слишком много людей здесь скрывались. От закона, от долгов, от прошлого.

Дэв и Зейн двинулись по коридору, держась ближе к стене, всегда зная, где выходы. Старая военная привычка, которая спасла Дэву жизнь больше раз, чем он хотел помнить.

Средний уровень «Табулы Расы» был сердцем станции. Здесь находились основные торговые площади, бары, гостиницы, конторы тех, кто предпочитал работать в относительной безопасности. Верхние уровни принадлежали элите станции – синдикату «Три Кольца», которые владели этим местом de facto, и тем, кто мог позволить себе жить в роскоши даже в этой дыре. Нижние уровни, глубоко в астероиде, были шахтами и трущобами, где жили те, кому не везло родиться с деньгами или навыками.

Дэв прошёл по этим коридорам тысячи раз. Знал каждый поворот, каждый перекрёсток, каждое место, где можно укрыться, если дело дойдёт до перестрелки. «Табула Раса» была опасна, но предсказуемо опасна.

Здесь действовали правила. Странные, жестокие, но правила.

Не убивай на виду у всех. Не трогай имущество синдиката. Плати налоги «Трём Кольцам». Не задавай вопросов о грузах других людей.

Следуй правилам – и тебя оставят в покое. Относительно.

Коммуникатор Дэва вибрировал в кармане. Он достал устройство, посмотрел на экран. Сообщение от Картера. Короткое, зашифрованное, но Дэв знал код.

«Дробилка. Четыре ноль-ноль. Важно».

Дэв проверил время. Сейчас было три сорок восемь. У них было двенадцать минут.

– Картер, – сказал он Зейну, показывая сообщение.

Зейн кивнул.

– «Дробилка». Конечно. Где же ещё.

«Дробилка» была одним из любимых мест Картера для встреч. Бар на среднем уровне, достаточно людный, чтобы разговоры терялись в общем шуме, но не настолько забитый, чтобы нельзя было заметить слежку. Дэв и Картер встречались там десятки раз за годы.

– Идём, – Дэв убрал коммуникатор. – У нас есть время.

Они двинулись дальше по коридору, сливаясь с толпой. Дэв держал голову опущенной, не привлекая внимания, но его глаза постоянно сканировали окружение. Зейн шёл чуть позади и справа, прикрывая слепую зону.