Трансцендентность

ГЛАВА 1: ГРАНИЦЫ МАТЕРИИ

Конференц-зал Международного института квантовой физики вмещал более тысячи человек, но сегодня свободных мест не было. Последний доклад конференции ожидался с особым нетерпением – не каждый день признанный гений теоретической физики предлагает нарушить, возможно, последний непреодолимый барьер человеческого существования.

Дмитрий Соколов остановился у входа в зал, наблюдая за заполняющими пространство учеными, журналистами и военными наблюдателями. Высокий, худощавый, с преждевременной сединой на висках – его внешность выдавала человека, который больше времени проводит в виртуальных симуляциях и лабораториях, чем под открытым небом.

– Нервничаешь? – Макс Лебедев, его старый друг и коллега, похлопал его по плечу, слегка нарушив баланс тонкого нейроинтерфейса, который Дмитрий носил за ухом – современный эквивалент старинных очков для тех, кто предпочитал дополненную реальность.

– Не глупи, – отмахнулся Дмитрий, поправляя устройство. – Просто мысленно готовлюсь к разочарованным лицам генералов, когда они поймут, что мои исследования не помогут им создать новое супероружие.

Макс усмехнулся:

– По крайней мере, сразу. В долгосрочной перспективе – кто знает?

Дмитрий бросил на друга холодный взгляд.

– Если ты прав, это будет означать фундаментальное изменение самого понятия человечества. Мы не говорим о лазерных винтовках, Макс.

– Знаю, знаю, – Лебедев поднял руки в примирительном жесте. – Но ты же понимаешь, что как только докажешь теоретическую возможность, за практическую реализацию возьмутся десятки лабораторий с военным финансированием.

Дмитрий не ответил. Его тонкие пальцы машинально прикоснулись к небольшому медальону на шее – единственной сентиментальной вещи, которую он носил. Внутри был квантовый чип с объемной голограммой его жены Елены – подарок на десятилетие их совместной жизни.

– Пора, – произнес Дмитрий, скорее для себя, чем для Макса, и решительно направился к сцене.

Проекционные системы конференц-зала превратили пространство над головами зрителей в трехмерное изображение квантовой решетки. Сотни светящихся нитей переплетались в сложный узор, моделируя структуру человеческого сознания на квантовом уровне.

– То, что вы видите, – спокойный голос Дмитрия разнесся по залу, усиленный акустической системой, – это не просто визуализация нейронных связей. Это модель информационных квантовых состояний, образующих то, что мы называем человеческим сознанием.

Он сделал паузу, позволяя изображению трансформироваться. Нити начали отделяться от основной структуры, образуя идентичную, но независимую конфигурацию.

– Последние пятьдесят лет мы безуспешно пытались создать истинный искусственный интеллект, равный человеческому. Мы потерпели неудачу не потому, что не смогли воспроизвести сложность нейронных сетей, а потому что игнорировали квантовую природу сознания.

По залу пронесся шепот. Даже в 2819 году теории о квантовой природе сознания оставались спорными, несмотря на значительный прогресс в понимании квантовой механики.

– Мой прорыв заключается не в создании искусственного сознания, – продолжил Дмитрий, – а в доказательстве возможности переноса естественного. Теория, которую я представляю сегодня, демонстрирует, что сознание не привязано необратимо к своему материальному носителю – мозгу.

Трехмерная модель над ним снова изменилась, показывая процесс трансформации нейронной структуры в чистую энергетическую матрицу.

– Проще говоря, я доказал теоретическую возможность того, что информационная структура нашего сознания может существовать в форме чистой энергии, без физического носителя, сохраняя при этом целостность и самоидентификацию.

В зале воцарилась тишина. Дмитрий не видел лиц слушателей из-за направленного на него света, но чувствовал почти осязаемое напряжение.

– Это означает, что однажды мы сможем преодолеть последнее ограничение – смертность нашего биологического тела. Сознание может быть переведено в энергетическую форму, потенциально бессмертную и способную существовать в условиях, непригодных для органической жизни.

Он сделал глубокий вдох, прежде чем произнести фразу, которая, как он знал, вызовет бурю:

– Вселенная бесконечна. Почему бы и нам не стать такими же?

После доклада Дмитрий отвечал на вопросы почти два часа. Ученые атаковали его расчеты, философы – этические последствия, а религиозные лидеры осуждали саму идею. Когда официальная часть завершилась, он почувствовал себя опустошенным.

– Доктор Соколов, – к нему подошел невысокий мужчина в строгом сером костюме, когда Дмитрий собирал свои материалы. – Алексей Новицкий, представитель Планетарного Консулата.

Дмитрий напрягся. Планетарный Консулат – единое правительство Земли – редко интересовался теоретической физикой напрямую. Обычно они действовали через различные научные фонды.

– Чем могу помочь? – сдержанно спросил он.

– Не здесь, – Новицкий оглянулся. – Позвольте пригласить вас на ужин. У меня есть предложение, которое, уверен, вас заинтересует.

– Боюсь, у меня уже есть планы на вечер, – солгал Дмитрий. На самом деле, он просто хотел вернуться в гостиницу и связаться с Еленой.

– Речь идет о практической реализации вашей теории, доктор Соколов, – тихо произнес Новицкий. – Проект "Вознесение" уже существует, и нам нужны ваши знания, чтобы преодолеть определенные… препятствия.

Дмитрий замер. Только что представленная теория требовала технологий, которые, по его оценкам, будут разработаны не раньше чем через десятилетие.

– О чем вы говорите?

– Как я уже сказал, не здесь, – Новицкий протянул ему маленькую карточку с голографическим изображением. – Адрес ресторана. Я буду ждать вас через два часа. Разумеется, все расходы на вашу поездку и проживание будут компенсированы, независимо от вашего решения по нашему предложению.

Прежде чем Дмитрий успел задать еще вопросы, Новицкий растворился в толпе.

Ресторан оказался закрытым элитным заведением на верхнем этаже одного из самых высоких зданий Москвы. Защитные поля отсекали посторонний шум и создавали идеальные акустические условия для разговора. Дмитрий сразу понял – место выбрано не случайно, здесь гарантированно не было подслушивающих устройств.

– Благодарю, что приняли приглашение, – Новицкий жестом предложил ему сесть за стол у панорамного окна. – Заказывайте что угодно, некультивированные стейки здесь особенно хороши.

Дмитрий проигнорировал предложение.

– Вы упомянули проект, который якобы уже работает над практическим воплощением моей теории. Это невозможно. Я опубликовал первые наброски всего три месяца назад.

Новицкий улыбнулся:

– Доктор Соколов, вы действительно думаете, что правительство не отслеживает все перспективные научные разработки? Мы начали подготовительные работы, как только увидели первую публикацию. К настоящему моменту у нас есть отдельная орбитальная станция с полным штатом ученых, работающих над этой проблемой.

– И какие же… препятствия вы встретили? – Дмитрий не мог скрыть скептицизма.

Вместо ответа Новицкий активировал небольшой проектор. В воздухе появилось изображение человеческого силуэта, окруженного энергетическими полями.

– Мы провели три экспериментальных попытки трансформации, – сухо проинформировал он. – Первый субъект умер через 2,3 секунды после инициации процесса. Второй – через 5,7. Третий прожил почти минуту в энергетической форме, прежде чем его паттерн начал распадаться.

Дмитрий почувствовал, как его охватывает холодная ярость.

– Вы использовали людей? Живых людей для эксперимента, основанного на непроверенной теории?

– Заключенных, приговоренных к пожизненной нейрокоррекции, – безразлично пояснил Новицкий. – Им был предложен выбор, и они его сделали. Но это не важно. Важно то, что мы достигли принципиальной возможности трансформации, но не можем стабилизировать энергетическую матрицу сознания.

Дмитрий смотрел на проекцию, не в силах отвести взгляд. Его теория работала. Не через десять лет, а сейчас. Но ценой человеческих жизней.

– Что конкретно вы от меня хотите? – наконец спросил он.

– Возглавьте проект, – просто ответил Новицкий. – Полная свобода действий, неограниченное финансирование, лучшие умы Земли в вашем распоряжении. Единственное условие – результат.

– А если я откажусь?

Новицкий выключил проектор.

– Тогда мы продолжим без вас. Возможно, потребуется еще сто экспериментальных субъектов, прежде чем мы найдем решение. Или двести.

Дмитрий почувствовал тошноту.

– Это шантаж.

– Это реальность, доктор Соколов. Планетарный Консулат не остановится. Вопрос лишь в том, сколько жизней будет потеряно до достижения цели.

Дмитрий закрыл глаза. Он думал о чистой науке, о теоретических возможностях, о далеком будущем. А в реальности его идеи уже превратились в смертельные эксперименты.

– Мне нужно подумать, – наконец произнес он.

– Разумеется, – кивнул Новицкий. – У вас есть 48 часов.

Квартира, которую они с Еленой снимали в Москве на время конференции, располагалась в историческом районе. Дмитрий ценил эту смесь старого и нового – антикварная мебель соседствовала с голографическими панелями и системами умного дома.

Елена ждала его в гостиной, просматривая какие-то данные через свой нейроинтерфейс. Когда он вошел, она подняла голову, и голограммы исчезли.

– Как все прошло? – она поднялась ему навстречу. – Судя по новостям, ты произвел фурор.

Дмитрий молча обнял ее. Елена сразу напряглась – такие спонтанные проявления нежности были ей несвойственны.

– Что-то случилось, – не спросила, а констатировала она, отстраняясь и внимательно глядя ему в глаза. – Рассказывай.

Он рассказал ей все – о встрече с Новицким, о проекте "Вознесение", о погибших экспериментальных субъектах, о шантаже.

– Это безумие, – тихо произнесла Елена, когда он закончил. – Они не могут просто так использовать людей для таких экспериментов, даже если это заключенные.

– Могут, – устало ответил Дмитрий. – Ты же знаешь, как работает система. Официально эти люди согласились на "экспериментальное лечение" в обмен на смягчение приговора.

– И что ты собираешься делать?

Дмитрий провел рукой по волосам.

– Не знаю. Если я откажусь, они продолжат эксперименты без меня, и погибнут еще люди. Если соглашусь – стану соучастником.

– Есть и третий вариант, – тихо сказала Елена. – Мы можем обратиться в Независимый комитет по этике научных исследований.

– И ты думаешь, они пойдут против Планетарного Консулата?

– Нет, но это даст нам время. Пока будет идти расследование, эксперименты придется приостановить.

Дмитрий покачал головой:

– А потом их просто возобновят где-нибудь в еще более секретном месте. Нет, Лена. Я должен возглавить этот проект. Только так я смогу контролировать, что там происходит, и минимизировать риски.

Елена долго смотрела на него, потом медленно кивнула:

– Я поеду с тобой.

– Что? Нет, это невозможно. Ты не имеешь отношения к проекту.

– Я нейробиолог с двадцатилетним стажем, – холодно напомнила Елена. – И специалист по когнитивным процессам. Если ты думаешь, что я позволю тебе одному отправиться на секретную станцию, где ты будешь пытаться отделить сознание от материального носителя, ты плохо меня знаешь.

Дмитрий открыл рот, чтобы возразить, но передумал. В чем-то она была права – ее опыт мог оказаться бесценным.

– Я попробую договориться, – наконец сказал он. – Но ничего не обещаю.

Елена кивнула и крепко сжала его руку:

– Ты понимаешь, что это может изменить всё? Не только науку, но и само понятие человечества.

– Я знаю, – тихо ответил Дмитрий. – Именно этого я и боюсь.

Два дня спустя Дмитрий сидел в кабинете Новицкого в московском представительстве Планетарного Консулата.

– Я согласен возглавить проект "Вознесение" при следующих условиях, – его голос звучал твердо. – Первое: никаких экспериментов на людях без моего прямого одобрения. Второе: доктор Елена Соколова присоединяется к проекту в качестве главного нейробиолога. Третье: я получаю полный доступ ко всем предыдущим данным и результатам экспериментов.

Новицкий улыбнулся:

– Условия приняты, доктор Соколов. Корабль отбывает к орбитальной станции "Прометей" завтра в 11:00. Будьте готовы.

Когда Дмитрий вышел из здания Консулата, его встретил Макс Лебедев. Он стоял, прислонившись к аэрокару, и выглядел непривычно серьезным.

– Ты ввязываешься в очень опасную игру, – без предисловий сказал он.

– Откуда ты…? – начал Дмитрий, но тут же понял. – Ты работаешь на них.

– Технический консультант проекта "Вознесение", – кивнул Макс. – Уже полгода. И поверь мне, Дима, то, что они тебе показали – только верхушка айсберга.

– Что ты имеешь в виду?

Макс осмотрелся по сторонам, потом понизил голос:

– На станции есть нечто, чего они не упомянули. Аномалия, которую зафиксировали во время третьего эксперимента. Что-то откликнулось на попытку трансформации.

Дмитрий непонимающе смотрел на друга:

– Что значит "откликнулось"?

– Я не знаю, – признался Макс. – Но после того, как сознание третьего субъекта распалось, системы станции зафиксировали энергетическую флуктуацию, источник которой невозможно было определить. Как будто… – он замялся, – как будто что-то наблюдало за экспериментом.

Дмитрий почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Почему ты мне это говоришь?

– Потому что я твой друг, Дима. И потому что я боюсь, что мы открываем дверь, за которой скрывается нечто, к чему человечество пока не готово.

Дмитрий долго смотрел на Макса, потом произнес:

– Значит, нам придется быть очень осторожными, когда будем открывать эту дверь.

– Если сможем, – мрачно ответил Макс.

ГЛАВА 2: ПРОМЕТЕЙ

Орбитальная станция "Прометей" располагалась в точке Лагранжа L2 системы Земля-Луна. Это было идеальное место для исследовательской базы – достаточно далеко от Земли, чтобы обеспечить необходимую изоляцию для опасных экспериментов, но достаточно близко для регулярного снабжения и связи.

Челнок приближался к станции почти шесть часов, и все это время Дмитрий не отрывался от смотрового окна. "Прометей" постепенно вырастал перед ним – гигантское сооружение, напоминающее по форме медузу: центральное ядро окружено восемью длинными "щупальцами" – исследовательскими модулями.

– Впечатляет, не правда ли? – Елена подошла к нему и положила руку ему на плечо. – Трудно поверить, что все это построено за какие-то полгода.

– Именно это меня и беспокоит, – тихо ответил Дмитрий. – Такие проекты не реализуются с такой скоростью… если только подготовка не началась задолго до официального старта.

– Ты думаешь, Консулат знал о твоей теории до публикации?

– Я думаю, что у них были свои теории, – задумчиво произнес он. – Возможно, близкие к моей, но менее разработанные. Когда появилась моя работа, они получили недостающие звенья и ускорили процесс.

Динамики челнока ожили:

– Пассажирам приготовиться к стыковке. Прибытие на станцию "Прометей" через пятнадцать минут.

Дмитрий и Елена вернулись на свои места и активировали защитные поля кресел. Макс, летевший с ними, был погружен в изучение данных через свой нейроинтерфейс и, казалось, совершенно не интересовался предстоящей стыковкой.

– Думаешь, он что-то скрывает? – тихо спросила Елена, кивая в сторону Лебедева.

– Уверен в этом, – так же тихо ответил Дмитрий. – Вопрос в том, что именно.

Стыковочный шлюз станции "Прометей" встретил их ярким светом и группой встречающих в униформе с эмблемой проекта – стилизованным изображением птицы, возрождающейся из пламени.

Во главе группы стоял высокий мужчина с идеальной военной осанкой, короткими седыми волосами и пронзительными голубыми глазами, в которых читался немедленный расчет каждого, кто попадал в поле его зрения.

– Доктор Соколов, – он шагнул вперед и протянул руку. – Полковник Александр Кронов, директор проекта "Вознесение". Добро пожаловать на "Прометей".

Дмитрий пожал протянутую руку, отметив сильную хватку и холодность прикосновения.

– Моя жена, доктор Елена Соколова, – представил он.

Кронов кивнул:

– Мы рады, что вы присоединились к нам, доктор. Ваша экспертиза в нейробиологии будет неоценима. – Он перевел взгляд на Макса: – Лебедев, рад видеть тебя снова. Надеюсь, ты подготовил все данные для доктора Соколова, как я просил?

– Разумеется, – кивнул Макс. – Полный отчет о всех экспериментах и аномалиях.

Дмитрий уловил легкое напряжение в голосе друга при слове "аномалии" и мысленно отметил необходимость подробнее расспросить его об этом позже.

– Превосходно, – Кронов повернулся к остальной группе. – Позвольте представить ключевых членов команды. Доктор Инга Оберон, наш ведущий специалист по нейроинтерфейсам.

Инга оказалась высокой женщиной с коротко стриженными платиновыми волосами и непроницаемым выражением лица. Она коротко кивнула, не предлагая руки для рукопожатия и избегая прямого взгляда – типичные признаки синдрома Аспергера, которые Дмитрий немедленно распознал.

– Профессор Виктор Зайцев, квантовый инженер, – продолжал Кронов, указывая на пожилого мужчину с окладистой седой бородой.

– Большая честь работать с вами, доктор Соколов, – профессор энергично пожал руку Дмитрию. – Ваша теория произвела революцию в наших представлениях о квантовом сознании.

Кронов представил еще нескольких ученых, затем жестом пригласил прибывших следовать за ним:

– Позвольте показать вам станцию и ваши жилые помещения. После того, как вы освоитесь, у нас запланирован брифинг, на котором вы получите полный доступ к состоянию проекта.

Они двинулись по широкому коридору центрального модуля. Станция внутри оказалась еще более впечатляющей, чем снаружи – высокие потолки, просторные помещения, новейшее оборудование.

– Мы разработали специальную систему передвижения для тех, кто непривычен к орбитальным станциям, – пояснил Кронов, указывая на тонкие линии на полу разных цветов. – Просто следуйте за цветом, соответствующим вашему пункту назначения. Ваши нейроинтерфейсы автоматически подключатся к навигационной системе станции.

Дмитрий заметил, как Елена с профессиональным интересом изучает окружающее пространство:

– Здесь совсем не ощущается невесомость, – заметила она.

– Искусственная гравитация, – ответил Кронов. – В центральном модуле поддерживается около 80% земной. В жилых отсеках – полная земная. В некоторых лабораториях – регулируемая, в зависимости от требований эксперимента.

Они прошли через главную лабораторию – огромное пространство, заполненное сложным оборудованием. В центре располагалась крупная установка, окруженная энергетическими полями.

– Трансформационная камера, – пояснил Кронов, заметив интерес Дмитрия. – Третье поколение, разработанное после… неудач с предыдущими версиями.

– Сколько человек погибло в этих неудачах, полковник? – прямо спросил Дмитрий, останавливаясь.

Кронов не дрогнул:

– Семь добровольцев, доктор. Три в Москве, о которых вам известно, и четыре здесь, на станции. Все они знали риск и согласились на эксперимент добровольно.

– Добровольно, – горько повторил Дмитрий. – Приговоренные преступники, которым предложили выбор между пожизненной нейрокоррекцией и участием в эксперименте.

– Каждый из них совершил преступление, за которое в прежние времена полагалась бы смертная казнь, – холодно ответил Кронов. – Мы дали им шанс послужить человечеству. Некоторые даже верили, что станут первыми трансцендентными существами.

– И вместо этого вы получили семь жертв и ни одного результата, – вмешалась Елена. – Не слишком эффективный метод научного исследования, полковник.

– Напротив, доктор Соколова, – возразил Кронов. – Мы получили бесценные данные о том, что не работает. Каждая неудача приближала нас к успеху. И сейчас, с присоединением вашего мужа к проекту, я уверен, мы стоим на пороге прорыва.

Он повернулся к Дмитрию:

– Ваши жилые помещения находятся в секторе А, недалеко от главной лаборатории. Мы предоставили вам расширенную каюту с дополнительным рабочим пространством. Брифинг начнется через три часа, что даст вам время отдохнуть после путешествия и ознакомиться с базовыми системами станции.

Дмитрий кивнул:

– Я хотел бы как можно скорее получить доступ к данным предыдущих экспериментов.

– Они уже загружены в систему вашей каюты, – ответил Кронов. – Полный доступ без ограничений, как мы и договаривались.

Каюта оказалась просторным помещением с минималистичным дизайном – большая спальная зона, отдельный рабочий кабинет с голографическими проекторами, небольшая кухня и ванная комната. Панорамный иллюминатор открывал вид на Землю – голубой шар, частично скрытый тенью Луны.

– Мне это не нравится, – сказала Елена, как только дверь закрылась за ними. – Кронов слишком уверен в успехе. Как будто им просто нужен был ты, чтобы завершить уже готовую головоломку.

Дмитрий подошел к рабочему столу и активировал терминал:

– Давай посмотрим, что они уже знают.

Голографический дисплей развернулся, показывая каталог данных предыдущих экспериментов. Дмитрий быстро просматривал файлы, его лицо становилось все более напряженным.

– Они продвинулись гораздо дальше, чем я предполагал, – наконец произнес он. – Смотри.

Он развернул трехмерную модель, показывающую процесс трансформации человеческого сознания в энергетическую форму.

– Они уже решили проблему начальной стабилизации. Последний субъект действительно существовал в энергетической форме почти минуту. Проблема в долгосрочной стабильности – энергетическая матрица начинает распадаться из-за квантовой деградации.

– Которую ты предсказывал в своей работе, – заметила Елена.

– Да, но я не предлагал решения, потому что считал это теоретической проблемой, которая встанет перед нами через десятилетия, – Дмитрий потер висок. – Они опережают мои прогнозы на годы.

Елена подошла ближе, изучая данные:

– Смотри на нейронные показатели последнего субъекта перед распадом. Это похоже на паническую атаку – резкий выброс кортизола, адреналина, перегрузка лимбической системы.

– Ты думаешь, проблема не в физической стабильности, а в психологической? – спросил Дмитрий, переключая внимание на указанные параметры.

– Возможно, – кивнула Елена. – Представь: ты внезапно лишаешься тела, всех привычных сенсорных входных данных, полностью меняется способ восприятия мира. Это может вызвать настоящий психологический шок, который дестабилизирует всю структуру.

Дмитрий задумался:

– То есть, нам нужно не только стабилизировать энергетическую матрицу, но и обеспечить психологическую адаптацию субъекта к новой форме существования.

– Именно, – Елена продолжала изучать данные. – Но тут есть еще кое-что странное. Посмотри на эти энергетические всплески в момент распада последнего субъекта.

Она указала на странные флуктуации в данных – серию энергетических импульсов, которые не соответствовали ни структуре эксперимента, ни распаду сознания субъекта.

– Похоже на какой-то внешний источник, – заметил Дмитрий. – Как будто что-то вмешалось в процесс.

Он вспомнил слова Макса о том, что "что-то откликнулось" на эксперимент, и почувствовал внезапный холод.

– Дмитрий, – голос Елены звучал встревоженно, – я только что просмотрела биографии всех жертв экспериментов. Трое из них были нейробиологами. Один – специалистом по квантовой механике, как ты.

Дмитрий резко повернулся к ней:

– Что? Но Новицкий сказал…

– Что они были преступниками, приговоренными к нейрокоррекции, – закончила Елена. – Это ложь. Судя по этим данным, все они были учеными, добровольно вызвавшимися участвовать в эксперименте.

Дмитрий почувствовал, как внутри нарастает гнев:

– Нас обманули с самого начала.

– Вопрос в том – зачем? – Елена выглядела обеспокоенной. – И что еще они скрывают?

Прежде чем Дмитрий успел ответить, раздался сигнал коммуникатора. На голографическом экране появилось лицо Инги Оберон:

– Доктор Соколов, – ее голос звучал монотонно, без эмоциональных модуляций. – Полковник Кронов просит вас и доктора Елену Соколову прибыть в конференц-зал немедленно. Произошло нечто, требующее вашего внимания.

– Что именно? – спросил Дмитрий.

– Восьмой субъект, – ответила Инга. – Он только что прошел через процесс трансформации. И в отличие от предыдущих семи, его энергетическая матрица остается стабильной уже более двадцати минут.