Венецианская жемчужина

Без четверти полночь Лоренцо был уже там. Он спрятался в тени галереи, примыкавшей к мосту, и ждал. Площадь перед дворцом была почти пуста – карнавал продолжался в других частях города, а здесь, у резиденции дожа, царила тишина.

Полночь пробила на колокольне Сан-Марко.

И она появилась.

Софья вышла из маленькой двери в стене дворца – той, которую Лоренцо никогда бы не заметил, если бы не знал, куда смотреть. На ней был тёмный плащ с капюшоном, скрывавшим лицо. Она двигалась быстро, как человек, привыкший прятаться.

Лоренцо выступил из тени.

– Софья.

Она вздрогнула, потом узнала его и облегчённо выдохнула.

– Вы пришли.

– Я всегда приду. – Он взял её за руку. – Идёмте отсюда. Здесь слишком открыто.

Они прошли под мостом Вздохов – тем самым, где вздыхали осуждённые – и свернули в лабиринт переулков за дворцом. Лоренцо вёл её уверенно, хотя сам не знал, куда идёт. Ноги несли его прочь от опасности, и Софья следовала за ним, не задавая вопросов.

Наконец они остановились у маленького канала, в глухом тупике между двумя заброшенными домами. Здесь их никто не мог увидеть.

– Теперь мы можем поговорить, – сказал Лоренцо.

Софья откинула капюшон. В лунном свете её лицо казалось бледным, почти призрачным – но глаза горели.

– Я должна вам кое-что рассказать, – сказала она. – Кое-что, чего не знает никто. Или почти никто.

– Я слушаю.

Она помолчала, собираясь с мыслями.

– Моя мать была гречанкой. Из рода Ласкарисов, который через браки породнился с Палеологами – последними императорами Византии. Когда Константинополь пал, мой предок сумел бежать. Он привёз с собой… кое-что.

– Жемчужину?

– Вы знаете о жемчужине? – Софья удивлённо подняла брови.

– Мне рассказали. – Лоренцо не стал уточнять, кто именно. – «Слеза Византии», так её называют?

– Да. – Софья кивнула. – Но это не просто жемчужина. Это… ключ.

– Ключ к чему?

– К сокровищам. – Она понизила голос. – Когда Константинополь осаждали турки, последний император понимал, что город падёт. Он приказал вывезти часть сокровищ – золото, реликвии, драгоценности – и спрятать их в безопасном месте. Место это было записано… особым образом.

– Как?

– Жемчужина – необычная. При определённом освещении в ней видна карта. Микроскопическая, невидимая невооружённым глазом. Но если знать, как смотреть…

– Карта того места, где спрятаны сокровища?

– Часть карты. – Софья покачала головой. – Остальное – в манускрипте, который был разделён на три части. Одну часть хранила моя семья. Другую – какой-то тайный орден, о котором я почти ничего не знаю. Третью…

– Третью?

– Третью я пытаюсь найти. – Она посмотрела на него. – Вот уже два года. С тех пор, как умерла моя бабушка и рассказала мне всё это на смертном одре.

Лоренцо чувствовал, как мир вокруг него меняется. То, что казалось ему романтической историей о запретной любви, оказывалось чем-то гораздо большим – историей о сокровищах, тайных обществах, политических интригах.

– Зачем вам эти сокровища? – спросил он.

– Мне не нужно золото. – Софья усмехнулась горько. – Я дочь дожа, у меня есть всё, что можно купить за деньги. Мне нужна свобода.

– Свобода?

– Бабушка сказала мне: тот, кто найдёт сокровища, обретёт власть. Не власть над людьми – власть над своей судьбой. Я хочу… – голос её дрогнул, – я хочу быть свободной. Не выходить замуж за человека, которого ненавижу. Не быть пешкой в политической игре. Жить так, как хочу я, а не так, как решили за меня.

– Чезаре Сфорца, – сказал Лоренцо. – Вы ненавидите его. Почему?

Софья отвела взгляд.

– Потому что он убил моего брата.

– Вашего брата?

– У меня был старший брат. Маттео. Ему было двадцать, когда он погиб. Официально – несчастный случай на охоте. Но я знаю правду. Чезаре Сфорца организовал его смерть, чтобы я стала единственной наследницей. Чтобы через брак со мной он получил доступ к… – она запнулась.

– К жемчужине?

– Он знает о ней. Не всё, но достаточно. Он хочет сокровища – чтобы финансировать свои амбиции. Он мечтает объединить Италию под властью Милана. И он готов убивать ради этого.

Лоренцо чувствовал, как в нём закипает гнев. Чезаре Сфорца – убийца. Человек, который хладнокровно устранил брата Софьи, чтобы добраться до неё. И теперь она должна была стать его женой.

– Почему ваш отец не знает об этом?

– Может быть, знает. – Голос Софьи был горьким. – Но политика важнее справедливости. Союз с Миланом нужен Венеции. А я… я всего лишь дочь. Моя жизнь – разменная монета.

Она отвернулась, и Лоренцо увидел, как дрожат её плечи.

Он шагнул к ней и обнял – осторожно, нежно, как обнимают что-то хрупкое и бесценное.

– Я помогу вам, – прошептал он. – Я не знаю как, но я помогу. Клянусь.

Она повернулась в его объятиях и посмотрела на него. В её глазах стояли слёзы – но сквозь них пробивался свет надежды.

– Вы не знаете, на что идёте.

– Знаю. – Он поднял руку и осторожно вытер слезу с её щеки. – Я иду за вами. Куда бы это ни привело.

Они стояли так, обнявшись, в тёмном переулке у канала, и весь мир вокруг них исчез. Остались только они двое – молодой художник и дочь дожа, связанные чувством, которое было сильнее страха, сильнее долга, сильнее всех интриг и заговоров.

Потом Софья поднялась на цыпочки и поцеловала его.

Это был первый поцелуй – нежный, трепетный, полный невысказанных слов. Лоренцо почувствовал, как мир кружится вокруг него, как время останавливается, как всё, что было до этого момента, теряет значение.

Когда они наконец оторвались друг от друга, оба тяжело дышали.

– Мне нужно идти, – прошептала Софья. – Скоро рассвет.

– Когда я увижу вас снова?

– Скоро. – Она улыбнулась – впервые за всю ночь, по-настоящему улыбнулась. – Теперь у меня есть надежда. Благодаря вам.

Она надела капюшон и скользнула прочь, растворяясь в темноте.

Лоренцо стоял неподвижно, глядя ей вслед, и чувствовал, как сердце его поёт.

Он нашёл её. Он поцеловал её. Он поклялся помочь ей.

И он сдержит свою клятву – чего бы это ни стоило.

Возвращаясь в мастерскую, Лоренцо не шёл – парил. Ноги несли его сами, а мысли были далеко, в том тёмном переулке, где всё изменилось.

Он не заметил, как свернул не туда. Не заметил, как оказался в незнакомом квартале. Не заметил, как шаги за спиной стали громче.

А потом – было слишком поздно.

Они вышли из теней одновременно: трое мужчин в тёмных плащах, с масками на лицах. Один – прямо перед ним, двое – позади. В руках у всех – кинжалы.

– Лоренцо Фальконе, – сказал тот, что стоял впереди. Голос был холодным, без акцента. – Вы становитесь проблемой.

– Кто вы?

– Не важно. Важно то, что вы знаете. И то, что вам рассказала дочь дожа.

Лоренцо попятился, но уткнулся спиной в одного из преследователей.

– Я ничего не знаю.

– Ложь. – Человек в маске сделал шаг вперёд. – Она говорила вам о жемчужине. О сокровищах. О карте. Мы слышали.

«Они следили за нами», – понял Лоренцо. – «Всё время».

– Теперь у вас есть выбор, – продолжал незнакомец. – Расскажите нам всё – и мы отпустим вас. Откажетесь – и утром вас найдут в канале.

– Даже если я что-то знал, – медленно произнёс Лоренцо, – я бы не сказал вам.

– Героизм? – В голосе прозвучала насмешка. – Как романтично. И как глупо.

Он кивнул своим сообщникам.

Лоренцо приготовился к удару – но тот не последовал.

Потому что в этот момент из темноты вылетела тень – стремительная, смертоносная. Блеснула сталь. Раздался крик. Один из нападавших упал, схватившись за плечо.

– Беги! – крикнул знакомый голос. Марко!

Лоренцо не стал ждать. Он рванулся вперёд, мимо растерявшегося главаря, и побежал – не разбирая дороги, не оглядываясь.

Позади слышались звуки схватки: звон клинков, крики, проклятия. Потом – тишина.

Лоренцо бежал, пока не выбился из сил. Он остановился, прижавшись к стене какого-то дома, и тяжело дышал.

– Ты в порядке?

Марко вынырнул из темноты – целый, невредимый, даже не запыхавшийся. Его шпага была чиста – он успел вытереть её о плащ одного из нападавших.

– Да, – выдохнул Лоренцо. – Спасибо. Снова.

– Входит в привычку. – Марко усмехнулся, но в его глазах не было веселья. – Ты знаешь, кто это был?

– Нет.

– Люди «Братства Святой Софии». Тайный орден, выросший из остатков тамплиеров. Они охотятся за сокровищами Палеологов уже несколько веков.

– Откуда ты знаешь?

Марко помолчал. Потом вздохнул.

– Потому что я работаю на Совет Десяти, Лоренцо. Я – шпион. И моя задача – следить за всеми, кто угрожает безопасности Венеции.

Лоренцо уставился на него.

– Ты… ты следил за мной?

– Нет. – Марко покачал головой. – Я следил за теми, кто следил за тобой. Разница существенная.

– Почему ты мне не сказал?

– Потому что не мог. – Марко положил руку ему на плечо. – Но теперь… теперь ты слишком глубоко увяз. И мне придётся рассказать тебе правду.

Он огляделся по сторонам.

– Не здесь. Пойдём в «Золотой лев». Там безопасно.

Таверна в этот час была почти пуста. Джанна, увидев их, только подняла бровь и молча указала на дальний угол – там, в нише, их никто не мог подслушать.

Они сели. Марко заказал вино и некоторое время молчал, собираясь с мыслями.

– Я расскажу тебе историю, – начал он наконец. – Историю, которую знают очень немногие. О жемчужине. О сокровищах. И о людях, которые за ними охотятся.

Лоренцо слушал.

– Когда Константинополь пал в 1453 году, последний император – Константин XI – знал, что не выживет. Но он хотел, чтобы наследие Византии сохранилось. Он приказал вывезти часть сокровищ – не всё, но самое ценное – и спрятать их в месте, о котором знали только избранные.

– И карта этого места – в жемчужине?

– Частично. – Марко кивнул. – Жемчужина – это только часть головоломки. Есть ещё манускрипт, разделённый на три части. Одну хранила семья Палеологов – теперь она у Контарини, через материнскую линию Софьи. Другую – «Братство Святой Софии», те самые тамплиеры. Третья… третья была утрачена.

– Утрачена?

– Человек, который её хранил, погиб. Много лет назад. – Марко посмотрел на Лоренцо. – Его звали Марко Фальконе.

Мир вокруг Лоренцо остановился.

– Мой отец?

– Твой отец был членом Братства. Когда-то. Но он предал их – украл третью часть манускрипта и попытался скрыться. Они нашли его и убили. Но манускрипт так и не нашли.

Лоренцо чувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Его отец – не просто кондотьер. Не просто обедневший дворянин. Он был частью всего этого – заговоров, тайн, убийств.

– Почему он предал их?

– Этого я не знаю. – Марко покачал головой. – Может быть, он хотел использовать сокровища сам. Может быть, хотел их уничтожить. А может быть… может быть, он просто хотел защитить кого-то.

– Кого?

Марко помолчал.

– Есть ещё кое-что. В твоём медальоне – портрет женщины. Я видел его однажды, когда ты спал. Извини, что подглядывал, но… – он вздохнул. – Эта женщина – мать Софьи Контарини.

Лоренцо почувствовал, как кровь стынет в жилах.

– Что?

– Твой отец знал её. Может быть, любил. Я не знаю подробностей. Но связь между вашими семьями – не случайна. Ты оказался в Венеции не по воле случая. Ты здесь, потому что твой отец был частью этой истории. И теперь – теперь ты стал её частью тоже.

Лоренцо сидел неподвижно, пытаясь осмыслить услышанное. Его отец. Мать Софьи. Жемчужина. Сокровища. Всё это было связано – нитями, которые он только начинал видеть.

– Что мне делать? – спросил он наконец.

– Это зависит от тебя. – Марко допил вино. – Ты можешь уехать из Венеции. Забыть обо всём. Начать новую жизнь где-нибудь далеко, где тебя никто не найдёт.

– А если я останусь?

– Тогда тебе придётся сражаться. С Братством. С Чезаре Сфорца. Может быть, с самим Советом Десяти. – Марко посмотрел ему в глаза. – Ты готов к этому?

Лоренцо думал о Софье. О её глазах. О её поцелуе. О её словах: «Теперь у меня есть надежда. Благодаря вам».

– Да, – сказал он. – Я готов.

Марко кивнул.

– Тогда добро пожаловать в игру, друг мой. – Он поднялся. – А теперь – иди спать. Завтра начнётся новый день. И он будет… интересным.

Он бросил на стол несколько монет и ушёл, оставив Лоренцо наедине с его мыслями.

В ту ночь Лоренцо не мог уснуть.

Он лежал на койке, глядя в темноту, и думал. О своём отце. О матери Софьи. О связи между ними, которую он только начинал понимать.

Медальон лежал у него на груди, тёплый и тяжёлый. Он достал его и открыл – в тысячный раз глядя на портрет женщины с тёмными волосами и печальными глазами.

Мать Софьи.

Значит, его отец любил её. Или, по крайней мере, знал достаточно хорошо, чтобы носить её портрет на сердце.

Что между ними было? И какое отношение это имело к его гибели?

Вопросы множились, но ответов по-прежнему не было.

Лоренцо закрыл медальон и спрятал его обратно под рубашку. Рядом с ним лежала жемчужина – та, что дала ему Софья на карнавале.

Две реликвии. Два талисмана. Две нити, связывающие его с прошлым и будущим.

Он закрыл глаза и попытался заснуть.

Но сон не шёл. Вместо этого – образы, картины, видения.

Софья в белом платье, танцующая среди масок. Её глаза, чёрные с золотыми искрами. Её голос, шепчущий: «Найди меня. Спаси меня».

И ещё – женщина с портрета. Молодая, красивая, печальная. Она смотрела на него сквозь годы и расстояния и словно говорила: «Это только начало».

Лоренцо знал, что она права.

Всё только начиналось.

На рассвете он встал и сел к окну.

Венеция просыпалась внизу – город каналов и масок, город тайн и интриг. Солнечные лучи золотили крыши дворцов, гондольеры выводили свои лодки на воду, торговцы открывали лавки.

Обычное утро. Обычный день.

Но для Лоренцо ничего больше не было обычным.

Он достал блокнот и уголь – и начал рисовать.

Сначала – Софью. Её лицо, её глаза, её улыбку. Он рисовал по памяти, но каждая линия была точной, каждая тень – правдивой. Он видел её перед собой так ясно, будто она стояла рядом.

Потом – женщину с медальона. Мать Софьи. Он никогда не видел её живой, но портрет в медальоне был так хорош, что он мог воссоздать каждую черту.

Странно: две женщины были похожи. Не как мать и дочь – по-другому. Что-то в выражении глаз, в изгибе губ, в наклоне головы. Как будто они разделяли какую-то общую тайну.

Лоренцо смотрел на рисунки и думал.

Его отец любил мать Софьи. Теперь он, Лоренцо, любил Софью.

История повторяется.

Но на этот раз – он не позволит ей закончиться трагедией.

Он спрячет рисунки, пойдёт на работу, будет делать всё, что требует Тициан. Он будет ждать – терпеливо, осторожно – пока не найдёт способ помочь Софье.

И он найдёт этот способ. Чего бы это ни стоило.

За окном Венеция жила своей обычной жизнью. Но под поверхностью – Лоренцо теперь знал это – бурлили тайные течения, скрывались заговоры, плелись интриги.

И он был частью всего этого.

Молодой художник из Вероны, сын человека, погибшего за тайну, влюблённый в девушку, которая была ключом к этой тайне.

Судьба? Случайность? Замысел?

Он не знал.

Но он знал одно: он не отступит.

Он встал, убрал рисунки и спустился в мастерскую.

Тициан уже работал у мольберта. Он не обернулся, когда Лоренцо вошёл.

– Ты не спал, – сказал он. Это был не вопрос.

– Нет, маэстро.

– Ты рисовал её.

– Да.

Тициан помолчал. Потом произнёс – тихо, почти для себя:

– Твой отец тоже рисовал её мать. Я видел эти рисунки. Много лет назад.

Лоренцо замер.

– Вы знали?

– Я знаю больше, чем говорю. – Тициан наконец обернулся. Его глаза были усталыми, но в них горел огонь. – И когда-нибудь я расскажу тебе всё. Но не сейчас. Сейчас – работай. Учись. Стань мастером. Потому что тебе понадобятся все твои умения, чтобы выжить в том, что тебя ждёт.

Он снова повернулся к картине.

Лоренцо взял ступку и пестик, сел за стол и начал растирать краски.

Но мысли его были далеко.

«Твой отец тоже рисовал её мать».

Ещё одна нить. Ещё одна связь между прошлым и настоящим.

Он найдёт правду. Найдёт ответы на все вопросы.

И он спасёт Софью.

Это была не просто надежда. Это была клятва.

День прошёл в работе.

Лоренцо растирал краски, готовил холсты, мыл кисти – делал всё, что от него требовалось. Но внутри него горел огонь, который невозможно было погасить.

Вечером, когда работа закончилась, он вышел на улицу.

Венеция погружалась в сумерки. Карнавал продолжался – где-то играла музыка, смеялись люди, сверкали маски. Но Лоренцо не пошёл на площади.

Он пошёл к «Золотому льву».

Марко был там – как всегда, в своём углу, с кружкой вина и задумчивым видом. Он поднял глаза, когда Лоренцо подошёл.

– Я знал, что ты придёшь.

– Мне нужно знать больше, – сказал Лоренцо, садясь напротив. – Обо всём. О моём отце. О матери Софьи. О жемчужине. Обо всём.

Марко кивнул.

– Я расскажу тебе то, что знаю. Но предупреждаю: это не будет приятно слушать.

– Я готов.

– Хорошо. – Марко сделал глоток вина. – Тогда слушай. История началась много лет назад – когда твой отец был ещё молодым человеком. Он был членом «Братства Святой Софии» – тайного ордена, который охотился за сокровищами Палеологов. Он был одним из лучших – храбрым, умным, преданным делу.

– Что изменилось?

– Любовь. – Марко усмехнулся горько. – Всегда любовь. Он встретил женщину – Елену Ласкарис, наследницу Палеологов. Она была замужем – за Антонио Контарини, будущим дожем. Но они полюбили друг друга.

Лоренцо слушал, чувствуя, как сердце сжимается.

– Что было дальше?

– Твой отец понял, что Братство хочет использовать Елену – выкрасть жемчужину, получить доступ к сокровищам. Он решил предотвратить это. Украл третью часть манускрипта – ту, которую хранило Братство – и скрылся.

– Он хотел защитить её?

– Да. И это ему стоило жизни. – Марко помолчал. – Братство нашло его десять лет спустя. К тому времени Елена уже умерла – при родах Софьи. А твой отец… он думал, что опасность миновала. Он ошибся.

Лоренцо опустил голову.

– Значит, его убили из-за манускрипта?

– Да. Но манускрипт они так и не нашли. – Марко посмотрел на него. – И теперь они думают, что он у тебя. Или что ты знаешь, где он.

– Но я не знаю!

– Может быть, ты просто ещё не понял, что знаешь. – Марко допил вино. – Подумай, Лоренцо. Твой отец передал тебе что-нибудь перед смертью? Что-нибудь, что могло бы указать на местоположение манускрипта?

Лоренцо задумался. Медальон. Шпага. Несколько личных вещей.

И вдруг он вспомнил.

– Шрам, – прошептал он.

– Что?

– У меня на плече – шрам. С детства. Мать говорила, что это несчастный случай. Но отец… – он помолчал, вспоминая, – отец однажды сказал странную вещь. Что это – «метка, которая укажет путь».

Марко подался вперёд.

– Покажи.

Лоренцо снял рубашку и обнажил правое плечо. Там, на коже, был шрам – странной формы, похожий на… на что-то знакомое.

– Это не просто шрам, – сказал Марко медленно. – Это символ. Символ Братства Святой Софии. – Он вгляделся внимательнее. – Но здесь есть что-то ещё. Цифры. Буквы. Зашифрованные.

Лоренцо посмотрел на свой шрам – впервые по-настоящему. Он всегда считал его уродством, напоминанием о давней травме. Но теперь…

– Твой отец зашифровал информацию в твоём теле, – сказал Марко. – Так, чтобы никто не мог её найти – кроме того, кто знает, что искать.

– Что это за информация?

– Не знаю. – Марко покачал головой. – Но могу узнать. Дай мне время.

Лоренцо кивнул, надевая рубашку.

– Сколько?

– Несколько дней. Я знаю людей, которые разбираются в шифрах. – Марко встал. – А ты – будь осторожен. Братство теперь знает о тебе. Они не остановятся.

– Я знаю.

– И ещё кое-что. – Марко помедлил. – Чезаре Сфорца. Он тоже ищет сокровища. И он гораздо опаснее Братства.

– Почему?

– Потому что у него нет принципов. Братство верит в свою миссию – вернуть реликвии Церкви, восстановить славу крестоносцев. Это безумие, но хотя бы благородное безумие. А Чезаре… он просто хочет власти. И готов уничтожить всех, кто встанет у него на пути.

Он направился к выходу, но у двери остановился.

– Береги Софью, Лоренцо. Она – ключ ко всему. И она в большей опасности, чем думает.

Он вышел.

Лоренцо сидел неподвижно, глядя на дверь.

Шрам на его плече горел – словно напоминая о себе.

«Метка, которая укажет путь».

Его отец был мудрее, чем казалось. Он спрятал тайну в самом надёжном месте – в теле своего сына.

И теперь Лоренцо предстояло разгадать эту тайну.

Ради Софьи. Ради памяти отца. Ради себя самого.

Он поднялся и вышел из таверны.

Ночная Венеция раскинулась перед ним – тёмная, загадочная, полная опасностей.

Но он больше не боялся.

Он был готов.

Карнавал близился к концу. Ещё несколько дней безумия – и наступит Великий пост, время покаяния и тишины. Маски снимут, костюмы спрячут, и Венеция снова станет той, какой была всегда – городом торговцев и дожей, церквей и дворцов.

Но для Лоренцо время остановилось.

Он жил от встречи к встрече, от взгляда к взгляду, от слова к слову. Софья находила способы связаться с ним – записки, передаваемые через служанок, мимолётные встречи в церквях, короткие свидания в потаённых уголках города.

Каждая встреча была риском. Каждый поцелуй – подвигом.

Но они не могли остановиться.

– Мне страшно, – призналась Софья однажды. Они сидели в заброшенном саду за церковью Сан-Джованни, скрытые от посторонних глаз разросшимися кустами. – Чезаре приезжает через неделю. Свадьба назначена на конец месяца.

Лоренцо сжал её руку.

– Мы что-нибудь придумаем.

– Что? – Она посмотрела на него с отчаянием. – Бежать? Куда? У него везде шпионы. Он найдёт нас.

– Значит, нужно сделать так, чтобы он не захотел искать.

– Как?

– Пока не знаю. Но я найду способ. – Он поднял её руку и поцеловал. – Доверься мне.

Она улыбнулась – грустно, нежно.

– Я доверяю тебе больше, чем кому-либо. Это и пугает.

– Почему?

– Потому что те, кому я доверяла раньше, все меня предали. Или погибли.

Лоренцо обнял её.

– Я не предам. И не погибну. Клянусь.

Она прижалась к нему, и они сидели так, обнявшись, в тишине заброшенного сада. Вокруг них кружились лепестки увядших роз, где-то вдали пел карнавальный хор, и луна смотрела на них сквозь просветы в облаках.

Двое влюблённых в городе масок.

Двое беглецов от судьбы.

Двое – против всего мира.

Но пока они были вместе – пока их руки переплетались, пока их сердца бились в унисон – всё казалось возможным.

Даже невозможное.

Лоренцо вернулся в мастерскую поздно ночью. Он был уставшим, но счастливым – насколько можно быть счастливым в такой ситуации.

Но когда он поднялся в свою каморку, его ждал сюрприз.

На его койке лежала белая перчатка.

Женская. Шёлковая. Пропитанная ароматом роз.

Перчатка Софьи.

Рядом – записка: «Она уронила это. Подумал, вам захочется её сохранить. – М.»

Лоренцо взял перчатку и поднёс к лицу. Запах роз – её запах – окутал его, как объятие.

Он не знал, когда и где она уронила перчатку. Может быть, сегодня, в саду. Может быть, раньше, во время одной из их тайных встреч.

Но это не имело значения.

Важно было другое: Марко всё ещё следил за ними. Защищал их. Собирал свидетельства их любви – маленькие, хрупкие, драгоценные.

Лоренцо спрятал перчатку под подушку – рядом с жемчужиной – и лёг.

В ту ночь ему снилась Софья.

Она танцевала на площади Сан-Марко – в белом платье, в жемчужной маске, одна среди тысячи лиц. И он бежал к ней сквозь толпу, расталкивая маски, пробиваясь через море лжи.

Но когда он наконец добрался до неё – она исчезла.

Осталась только белая перчатка, пахнущая розами, падающая на мраморные плиты.

Он проснулся в холодном поту.

За окном занимался рассвет. Новый день в Венеции.

И он не знал, что этот день принесёт – радость или горе, надежду или отчаяние.

Но он знал одно: он не отступит.

Никогда.

Перчатка лежала под подушкой, тёплая и мягкая, как память о прикосновении любимых рук.

Лоренцо встал и начал готовиться к новому дню.

Карнавал продолжался.

И история – его история, история Софьи, история их любви – была ещё далека от завершения.

Она только начиналась.