Линия крови
- -
- 100%
- +
– И с нами, – мрачно прибавила Инга.
– Ты мне нравишься, – вдруг сказала Ника. – Знаешь, почему?
– Почему? – удивилась Инга, сумев сохранить мрачное выражение лица.
– Ты как ребенок обиделась на что-то и дуешься, но где-то в глубине ты другая, просто прячешься, в том числе от себя.
Инга хотела что-то ответить, но промолчала и лишь хмыкнула, не глядя на Нику.
– Тебе бы в психоаналитики, – сказал Эдвард, обращаясь к Нике, и в его голосе ей послышалось нечто сродни уважению. – Аудитом сыта не будешь.
– Я подумаю, – сказала Ника.
– А обо мне что скажешь? – спросила Юля, и на этот раз она смотрела на Нику иначе, почти по-дружески. – Кто я?
Ника бросила взгляд на красные волосы Юли.
– Ты хочешь стать лучшей версией себя и доказать себе и другим, что ты не такая, как все, не серая масса. Как тебе самой кажется, пока не очень получается. У тебя есть татуировки? Покажи.
Удивленная, Юля сняла черную кофту, ничуть не смущаясь тем обстоятельством, что под кофтой нет бюстгальтера, и Ника увидела, что ее красивое тело сплошь покрыто росписями по живому. Цветы, иероглифы, звери, неразборчивые надписи мелким шрифтом, и, конечно же, уникурсальная гексаграмма и слова Lex Naturalis рядом с ней, на предплечье, – по этим росписям можно было многое сказать о Юле, не зная ее.
Эдвард захлопал в ладоши:
– Браво, Ника, браво.
– Ты не из полиции? – вдруг спросил он. – Не засланный ли казачок? Мы это узнаем, если захотим. А мы захотим.
Он приблизился к Нике.
– Ты не мент? – повторил он.
– Нет, – сказала Ника, выдерживая его взгляд. – Я аудитор.
– У тебя не ментовские глаза, – сказал Эдвард. – Но вдруг ты с Лубянки? Там есть умельцы.
– Я не с Лубянки, – сказала Ника. – Почему вас это волнует? Делаете что-то незаконное? – Вложив теплый сарказм в последнюю фразу и последовавшую за ней улыбку, Ника надолго, без зрительного принуждения, задержала взгляд в голубых глазах Эдварда.
– Ничего незаконного. – Он вернул ей улыбку. – Просто не люблю работников правоохранительных органов. И никто из присутствующих их не любит. Мы из разных миров. Там, – он кивнул на черное окно, – свой. У нас – свой. Нам не нравится, когда лезут оттуда сюда со своим уставом.
Юля сидела как была, без кофты, обнаженная, пестро расписанная, и смотрела на Нику подняв подбородок, будто с вызовом, с гордостью от принадлежности к кругу избранных.
Неужели есть женщины, которые считают, что татуировки делают их красивее? Можно им лишь посочувствовать. Юля – живой пример того, до чего доводит навязчивое желание решить психологические проблемы с помощью рисунков на коже. Она изуродовала себя, но легче ей не стало.
От виски у Ники кружилась голова.
Хмельно улыбнувшись в ответ на речь Эдварда, она тут же почувствовала, как демоны шевельнулись внутри, проснувшись. Запахло пищей, да? Чем-то опасным, сексуальным, темным? Здесь нет друзей, это враги, и среди них, возможно, убийца Оли, – но, черт возьми, тем по-своему веселее.
– Звучит интересно, – сказала она Эдварду. – Можно посетить пробное занятие в вашем кружке?
– Без проблем, – сказал Эдвард. – Раздевайся.
Голубые глаза смотрели на нее твердо, испытующе, без улыбки.
– Это обязательно? – спросила Ника.
– Да. Первый этап. Если хочешь идти дальше, начни с малого, потому что дальше будет сложнее. Нам не подходят те, кто стыдится своего тела, а в твоем случае у нас нет времени на то, чтобы научить тебя не стыдиться. Ты должна сама сделать первый шаг.
Окинув взглядом присутствующих (улыбки, ухмылки, ждущие взгляды), Ника сняла кофту и осталась в лифчике. Кружилась голова. Демоны кусали за живот изнутри. Эдвард смотрел на нее не моргая, серьезно, без тени шутки, светящимися голубыми глазами.
Ника сняла лифчик и бросила его на пол. Она знала: у нее красивое тело, тренированное, сильное, без лишнего жира, но не худое, – нет, она не стыдится. И на многое готова, чтобы найти убийцу Оли.
– Дальше? – спросила она, взявшись за пуговицу на джинсах.
– Не надо, – вдруг сказал Эдвард. – Верю.
Он подошел к Нике, близко, почти вплотную.
– Каждый человек – Звезда, – сказал он. – Хочешь быть Звездой?
Ника кивнула.
– Тогда оставайся с нами. Найдем тебе более интересное занятие, чем проверка бухгалтерской отчетности.
Ника думала, что он прикоснется к ней, была уверена, но он не прикоснулся.
– Спасибо, – сказала она. – Аудит мне не очень нравится.
5. Инициация
Она проснулась поздно, в два часа дня, и новая, изменившаяся накануне реальность надвинулась на нее разом, мгновенно, осознанием случившегося, ощущением, что все пошло не так, как надо, – и в то же время было в этом что-то… грязно-чувственное, приятно-низкое, даже вдохновляющее. Монстры спали. Получив вчера свое, сегодня они оставят ее в покое, а какой пищей она их кормила – одному черту известно. Плохая пища, очень плохая, для них в самый раз.
Рядом лежала Юля, с перевязанной рукой, а Эдварда не было. Он ушел. Он лежал здесь ночью, между двумя женщинами, и они обнимали его с двух сторон, не ревнуя друг к другу, с коктейлем из веществ и чувств в крови, и Ника помнила, что в тот момент любила Эдварда. И Юлю. И даже Логинова и Ингу, немного.
Сначала все пошли в баню, в отдельной постройке на территории. Это была настоящая русская баня: с паром, вениками, хлестким садо-мазо, – после которой Ника вышла как была, голая, на улицу, встала в темноте под моросящим октябрьским дождем и стояла там до тех пор, пока не почувствовала холод. Вернувшись в баню, получила вторую порцию истязаний на горячей полке, еще более жесткую. Парил ее Эдвард. Помогала ему Полина. Полине нравилось в полную силу бить Нику веником по спине, а Нике, задыхающейся, красной, обожженной, нравилось, как ее бьют. Выбритая промежность Полины находилась на уровне глаз Ники, и Нике казалось, что та увлажняется не от пота. Не исключено, что так оно и было. Вскрикивая при каждом ударе веником как при оргазме, Полина давала выход своим демонам, коих у нее, можно не сомневаться, было много, а демоны Ники рычали в ответ от удовольствия и предвкушения большего.
Большее началось после бани, в цокольном этаже дома.
«Любовь сплачивает нас, – сказал Эдвард Нике, когда все вновь разделись, как-то привычно, по-деловому, по заведенному ритуалу, и расположились на красных гимнастических матах, расстеленных на каменном полу, при неярком желтом свете светильников в виде факелов из кованой стали и темного дерева. – Любовь – наш Закон, и мы ему следуем».
«Чувствуй себя как дома», – прибавил он.
На его сильном жилистом теле не было одежды и не было татуировок, у единственного из всех. Логинов набил гексаграмму на плече, а Полина украсила себя гексаграммой между лопаток. Сейчас Логинов целовал ее, крепко прижимая к себе ее тело с грудью третьего размера, а она, отвечая ему, смотрела одним глазом на Нику и Эдварда.
«Ревнует? – подумала Ника. – Если не хочешь получить нож в спину, не поворачивайся спиной к ревнивой женщине. Полина была приветлива и дружелюбна, но кем она может стать?»
Ника села на мат.
В полуподвальном помещении было прохладно, даже холодно, и кожа покрылась мурашками, остыв после бани.
Эдвард поманил к себе Ингу, к которой сзади пристраивался Ворон:
«Иди к Нике. Покажи ей, что ты умеешь. Вы подружитесь, вот увидишь».
Ника думала, что Инга откажется и что-нибудь дерзко скажет в ответ сквозь зубы – но, странное дело, – Инга встала, подошла к Нике и села рядом.
«Не боишься? – спросила она. – Я кусаюсь, у меня острые зубы».
«Не боюсь, – сказала Ника. – Кусай».
Инга укусила ее за язык больно, до крови, и затем вернулась к Ворону, который в это время смотрел на Нику своими черными демоническими глазами, словно раздумывая, каким способом ее умертвить. Нет, он не ревнивец. Он просто псих. Они тут всего того. Чтобы стать своей, нужно стать такой же. Ничего, ничего, она справится. Она сама в паре шагов от безумия. Уже не холодно. Сидя на красном мате, она чувствует вкус крови во рту и желание сделать два шага вперед. Она видит голубые глаза Эдварда и глаза Юли, которая идет к ним как ожившая картина художника-авангардиста.
Юля садится рядом с ней. Эдвард тоже садится.
«Как тебе тут? – спрашивает он. – Нравится»?
«Да», – отвечает Ника.
«Мы поможем тебе найти себя, но и ты должна помочь себе, иначе ничего не получится. Давай мы завяжем тебе глаза».
Завязали.
Она почувствовала, как к ней прикасаются разные руки, как ее целуют разные губы; она отвечала им; ее уложили спиной на мат, и кто-то входил в нее, а потом ее поставили на колени и продолжили.
«Нет, ты не мент, – услышала она голос Эдварда перед собой, в то время как кто-то двигался сзади. – Таких ментов не бывает. Или нет? Может, ты суперпрофи»?
«Да, – сказала она, подстраиваясь под ритм толчков. – Так и есть. Суперпрофи».
Больше она ничего не сказала, так как Эдвард занял ее спереди и через несколько минут излился в нее теплыми фонтанчиками, надавив ладонями на затылок.
В течение следующего часа любовь продолжалась, подпитываемая какими-то таблетками, от которых Ника не отказывалась, – а потом все сели в круг, голые, горячие, при свете факелов на стенах, и в центр круга посадили Нику.
«Второй этап посвящения, – сказал Эдвард. – Готова»?
Ника кивнула. Жар напитывал ее мокрое тело, прокатываясь всполохами от пяток до макушки, и монстры сладострастно рычали внутри, требуя добавки. Она не хотела искать убийцу среди тех, кто сидел в круге. Она не верила, что убийца здесь. Кто это? Ворон? Билли? Логинов? Эдвард? Кто-то из женщин? Вглядываясь в них, она пыталась вернуть себя в ту, прежнюю реальность, где ее подруга была мертва и требовала отмщения, – но никак не могла вернуть, как ни старалась. Сидя в центре круга, в окружении семи обнаженных людей, после оргии, которую здесь называли любовью, Ника ждала, что будет дальше. Ей было интересно, что будет дальше. Ей хотелось продолжения.
Прямо перед ней сидел Эдвард, слева от Эдварда – Юля, а с другой стороны – Ворон. Ворон так смотрел на Нику, что она знала – он тоже участвовал в первом этапе инициации. Его взгляд изменился. Весь он изменился. Демонические огоньки в его глазах горели вместе с ее внутренним огнем, и он смотрел ей между ног, а она не прятала то, на что он смотрел, – словно бросая ему вызов таким образом.
Эдвард смотрел ей в глаза.
«Наш Закон – это наша Воля, – сказал он. – Ты узнаешь его, но сначала расскажи о себе. О настоящей себе. Не об аудиторе Веронике, а о Веронике-человеке. Что ты чувствуешь сейчас? Можешь закрыть глаза, чтобы легче было отвечать».
Ника закрыла глаза.
В прежней реальности она не стала бы отвечать честно, придумала бы что-нибудь, избегая откровенности, но сейчас она хотела откровенности и в то же время знала, что не сможет сказать всё.
«Я несчастна», – были первые ее слова.
Они возникли как бы из ниоткуда, вдруг, из тьмы ее внутреннего космоса, вылетев оттуда черными осколками астероида, – и она, не успев как следует им удивиться, продолжила:
«Семь лет назад я была счастлива, но с тех пор не было ни одного дня, когда я чувствовала бы себя счастливой. У меня внутри ночь, и там живут существа, которые не дают мне покоя. Я страшный человек».
«Что случилось семь лет назад? – мягко спросил Эдвард. – Можешь нам рассказать?»
Ника молчала.
«Если не расскажешь, тебе не станет легче и мы не сможем тебе помочь, – сказал Эдвард. – Поверь, у каждого из нас есть своя история».
«Семь лет назад на меня напали двое в подъезде, избили и изнасиловали, – наконец сказала Ника и в самом деле вдруг почувствовала, что стало легче. – Их не нашли, но я знаю, кто их послал. Хозяин ликеро-водочного комбината в Иркутске. Он угрожал мне, так как я отказывалась подписывать положительное заключение по его липовой отчетности. „Знаешь, сучка, за что это?“ – так они сказали. Я знаю. И однажды туда вернусь».
«Ты жаждешь мести. У тебя есть цель, – сказал Эдвард. – Хорошая цель, мне она нравится. Думаю, всем нравится. Да?»
Вокруг вразнобой согласились, а кто-то промолчал.
«Если это было семь лет назад, – продолжил Эдвард, – почему до сих пор не вернулась?»
«Я пока недостаточно сильна для этого».
«Хочешь, мы тебе поможем?»
Нике следовало отказаться, но вместо этого, глядя в фосфоресцирующие голубые глаза Эдварда, она сказала другое слово.
«Да».
Вдруг стало так тихо, что она услышала дыхание обнаженных людей вокруг и пульсацию крови у виска.
«Мы поможем тебе, – сказал Эдвард. – Собакам – собачья смерть и страшные мучения».
Ника знала, что он и вправду поможет, что он не бросает слов на ветер, и на мгновение почувствовала страх, который тут же смешался с радостью.
«Расскажи еще о себе, – продолжил Эдвард. – Не бойся. Никто не причинит тебе зла, не засмеется и не покажет пальцем. Какой ты была в детстве, сколько мужчин у тебя было, чего ты боишься; что любишь и не любишь? Не прячься от нас и от себя».
Ника рассказала. Почти все. Умолчала лишь о том, что ее подругу Олю убили год назад и что она, Ника, ищет убийцу, – но зато не стала врать о количестве мужчин. «Больше ста, – сказала она. – Точно не считала».
Цифра на всех произвела впечатление.
«Я был сто первым, – сказал Ворон с ухмылкой. – А Билли – сто вторым».
Он хотел еще что-то прибавить, но Эдвард так на него глянул, что он не стал ничего прибавлять и лишь продолжил смотреть на Нику черными дьявольскими глазами.
«Сорвалась после Ангарска? – спросил Эдвард. – Не можешь с этим справиться?»
«Да».
«Что тебе нравится больше – спать с мужчинами или бить их?»
Ника молчала.
«Спать И бить, – сказала она после паузы. – Но я не бью тех, кто мне нравится. Только тех, кто не нравится».
«Я в какой категории?»
Он смотрел ей в глаза.
«В первой», – сказала она.
Это была правда, и она не могла ничего поделать с тем, что чувствовала. Инстинктивное животное влечение. Магнит желания, активируемый взглядом голубых глаз.
«А я?» – спросил Ворон с ухмылкой.
«Ты во второй, – сказала Ника. – Будь осторожен».
Она смотрела в черные глаза Ворона и видела, что ему нравятся ее угрозы, они возбуждают его и не пугают нисколько. Что ж, всему свое время. Время давать и время забирать. Время ухмыляться и время кричать от боли.
«Женщин ты тоже бьешь?» – раздался голос сзади.
Это Инга, сестра Ворона по духу. Укус на языке болит и до сих пор кровоточит – приятная по-своему боль, сексуально-опасная, предостерегающая и в то же время обещающая. Нет, Ника не бьет женщин – но ударит, если потребуется.
По кругу пустили блюдо с белым порошком.
Каждый втянул по дорожке, и посвящение продолжилось. Сидя в центре круга, Ника чувствовала, как, сменяя друг друга, по телу катятся теплые и прохладные волны, и не хотела, чтобы этот вечер заканчивался. Может, уже ночь? Она не знала, который час. Зачем это знать?
«Хочешь стать Звездой?» – вновь спросил Эдвард.
«Да», – сказала она.
«Ты на верном пути, не останавливайся. Забудь то, что было, и смотри в будущее. В твоих силах изменить будущее, но ты не можешь изменить прошлое. Ты можешь лишь изменить отношение к нему. Готова?»
«Да».
«Готова стать свободной и драться за свою свободу, если потребуется»?
«Да».
«Это твой Закон. Тебе он нравится?»
«Да».
«Свобода дается непросто, но ты справишься. Мы поможем тебе. Иди сюда».
Ника вышла из центра круга и села рядом с Эдвардом, между ним и Юлей. Напротив сидела Инга, а рядом с Ингой – Логинов, поглаживая ее обнаженное бедро, ближе к промежности. Инга, казалось, не замечала его руки. Глядя на Нику расширенными зрачками, она демонстративно облизывала губы – как хищница в предвкушении лакомства из человеческой плоти – а Ника улыбалась ей, качаясь на мягкой подушке эйфории, и даже любила ее по-своему, на грани ненависти.
Логинов смотрел на Нику пристально, оценивающе, как-то чересчур трезво, а ей было все равно. Что он увидит? Она сама ничего не видит и не знает. Интересно, он тоже участвовал в инициации? Тоже входил в нее? Четверо мужчин в копилку. Где сто, там и двести. Она – Звезда, поступающая согласно своей Воле, и однажды она придет куда-то, но пока не знает куда… Куда-нибудь…
«Теперь ты с нами, – сказал Эдвард. – Мы много сделаем для тебя, но и ты много сделаешь для себя. И для нас».
Он обнял ее.
Обнаженная, горячая внутри, она улыбалась и чувствовала себя двумя разными личностями: одна Ника была счастлива и хотела стать Звездой, чтобы писать собственный Закон согласно своей Воле, а вторая смотрела на нее, удивленная, встревоженная, и не могла ничего с ней поделать.
«Спасибо, – сказала она. – Начинаю прямо сейчас».
«Хочешь завтра набью тату? – спросил Билли. – У меня есть машинка и большой опыт в этом деле».
«Что набьешь?» – спросила Ника номер один, заранее зная ответ и пугая вторую Нику.
«Гексаграмму. – Билли улыбнулся. – Вот здесь, на плече».
Первая Ника думала недолго.
«Да, – сказала она. – Хочу».
Она не слушала вторую Нику. Она писала свой собственный Закон, здесь и сейчас, в кругу обнаженных людей, при свете факелов.
«Будет больно, – сказал Билли. – Но ты ведь любишь боль?»
«Боль любит меня».
Откликаясь на эту фразу, монстры зашевелились внутри и укусили ее за живот, не сильно, слегка прикусили, как бы играючи, и она улыбнулась этой боли как старой знакомой. Без боли нет жизни. С болью рождаются, с болью живут, с болью умирают.
Билли тоже улыбается.
Он знает.
6. Прощание
– Плохо выглядишь, – сказал Дима, наблюдая за ней с беспокойством, в то время как она пила кофе у него на кухне. – Ты вообще спишь? Ешь?
Она кивнула:
– Сплю и ем, но мало.
– Краткость – сестра таланта. Ничего не хочешь рассказать? Я тебя две недели не видел. Если б не позвонил, так бы и не увидел.
– Вся в делах. Внедряюсь к поклонникам Лоу.
– Удачно внедряешься. – Добавив к беспокойству сарказм и обиду, Дима сделал глоток кофе. – Две недели ни слуху ни духу.
Ника не смотрела на Диму. Она не могла рассказать ему, как все было на самом деле, но, кажется, он догадывался. Он умный. Он видел гексаграмму на ее плече и чувствовал, что она уже не та Ника, которую он знал. Она и сама не знала, кто она. Полчаса назад они занимались как бы любовью, и, похоже, оба вздохнули с облегчением, когда все закончилось. Наверное, это был их последний секс. Во всяком случае, Ника так думала.
– Кто они? – спросил Дима. – Что за люди?
– Понятия не имею, – сказала она устало. – Правда. Я даже не знаю, как их зовут. Эдвард, Билли, Ворон – не похоже на настоящие имена, да? Можешь пробить номер? Вчера я узнала наконец номер Эдварда, вау.
– Ноу проблем, кинь в телегу. Правда, сомневаюсь, что номер зарегистрирован на него. Осторожные ребята.
– Они звонят друг другу только по мессенджерам. Поэтому номера Эдварда нет в детализации звонков Логинова. Странно, что Логинов не шифруется, оформил симку на себя. Надо над этим подумать.
– И тачки оформлены на инвалидов – кроме «Крузера». Я еще поищу связи, но надежды мало. Неплохо шифруются. Дом пробила?
Ника кивнула:
– Съемный. Хозяйка живет в Германии, и я пока не придумала, как узнать у нее имя арендатора.
– Пришли по ней данные, я подумаю. Социальная инженерия нам в помощь.
– Если она позвонит Эдварду, он догадается, что кто-то наводит о нем справки. Не исключено, что вскоре меня найдут в Клязьме без признаков жизни.
– Если скажешь адрес, попробую пробить всех по геолокации сотовых.
Ника замялась, и Дима это заметил.
– Никки, – сказал он, глядя на нее с прежним беспокойством, – ты не забыла цель? Помнишь, зачем ты там?
Она кивнула.
– Возможно, кто-то из них убил Ольгу, – прибавил он. – Помнишь?
Она снова кивнула – не поднимая глаз.
– Никки, что происходит? – спросил он. – Что с тобой?
Она молчала. Боль в животе нарастала, скручиваясь и раскручиваясь обжигающими жгутами, и вторая Ника смотрела на первую вместе с Димой, вгоняя ее в краску. Сегодня впервые за две недели у нее болит живот – а ведь за последние семь лет еще ни разу не было, чтобы боль отпускала ее больше, чем на три-четыре дня.
– Я найду того, кто убил Олю. – Она подняла взгляд. – Обещаю.
Прозвучало фальшиво, неубедительно. Вообще все было фальшиво, неестественно, двулично, обе Ники чувствовали это, и Дима тоже чувствовал.
Две недели, о которых он говорил, Ника провела в доме Эдварда. Эдвард редко выходил на улицу, предпочитая общество ноутбука; Юля жила здесь постоянно, деля Эдварда с Никой; остальные мигрировали туда-сюда, появляясь и исчезая. Один-два раза в неделю устраивали соития на красных матах при свете факелов. Читали Лоу и Юнга. Ели таблетки, нюхали. Билли сидел на коксе, а Инга – на героине. Случалось, курили что-нибудь для баланса. Полина ревновала Нику к Эдварду, несмотря на свободные отношения. Логинов избегал Нику, предпочитая Полину, Юлю или Ингу, а остальные мужчины были всеядны. Отказывать в любви здесь было не принято. Ника и не отказывала. Даже Ворону, который был ненасытен. Он маньяк. С ним по-своему хорошо тем, кто не дружен с головой.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
«Ты есть Закон» (лат.). Эдвард Лоу. (англ.)
2
XIII Естественный Закон, переданный в адрес Э.Л. голосом из прошлого во имя будущего (англ.)
3
Ты есть Закон. Любовь. Эд. 10.05.2020. (англ., лат.).
4
1. Ты есть Закон. 2. Отважиться на невозможное – первое таинство Воли. 3. Звёзды шепчут лишь тем, кто разучился говорить на языке людей. Каждый человек – Звезда. 4. Вселенная – зеркало, разбитое на миллион истин. Собирай их безрассудно, ты – оправа. (англ., лат.)