- -
- 100%
- +
– Хорошо, продолжайте.
– Так вот она пришла, когда я собирался опечатывать двери…
– Вадик, привет!
В помещение тира вошла блондинка в светлом платье настолько прозрачном, что сквозь него без особого труда можно было изучать анатомию женского тела. Так называемое платье представляло собой кусок воздушной материи, обтягивавшей фигуру через левое бедро на правое плечо, завязанное таким образом, что носить это платье казалось небезопасным.
– Наденька! Неужели это ты, я не узнаю тебя! Ну, проходи, проходи, дорогая! Дай я на тебя посмотрю. – Вадим Алексеевич улыбался.
Она ему очень нравилась. Слабый свет падал на лицо, в локонах сверкала брошь. У него были женщины, но никогда он не встречал таких больших, томных глаз. Алые губы, прядь волос, спадающая на грудь, тонкие дуги бровей, тяжёлые веки и длинные, загнутые ресницы. Щёки круглые, гладкие, как спелые яблоки; упрямый красивый подбородок, длинная точёная шея. Но что-то было змеиное в посадке её головы, а, глядя на эти губы, глаза, так и просились на язык строки из дешёвого романа: «О дьявол, снеси её к воротам ада, ибо лишь сам сатана мог владеть такой женщиной!»
– Ну, как моё вечернее платье? – пропела Наденька, грациозно отставив руку в сторону, покачивая бёдрами, попеременно сгибая левое и правое колено.
– У меня нет слов. Ты королева. Мы сегодня идём в ресторан?
– Милый! – промолвила королева, оставляя вопрос без ответа, приблизилась к своему поклоннику и, погладив мускулистое плечо, чмокнула преподавателя в нос. Взволнованный Вадим Алексеевич не спускал восторженных глаз с неожиданной гостьи, а она, напевая весёлый мотив, закружилась вокруг него, схватила со стола лежащую там книгу, раскрыла посередине и вслух прочитала:
– «Мастер стендовой стрельбы». – Она захлопнула книгу, посмотрела по сторонам и с деланным изумлением спросила:
– Это, значит, здесь вот и стреляют?
– Здесь, Наденька.
– Я никогда не стреляла. Вадик, ну, покажи, как это делается, – я тоже хочу выстрелить.
– Я уже всё закрыл, Наденька. Сегодня последний день, но для тебя чего только не сделаешь.
Иванченко достал ключи, открыл сейф, взял в руки малокалиберный пистолет.
– Ой, Вадик, а мне говорили, у тебя есть настоящее оружие, – сказала гостья.
– Это и есть настоящее малокалиберное оружие.
– Нет, мне говорили про другое, у тебя есть другие пистолеты, как… крупнокалиберные что ли?
– Ты всё знаешь, дорогая, – улыбнулся физкультурник, подыскивая в связке нужный ключ от сейфа.
– Да об этом все знают, Вадик.
– У меня с патронами для них туговато.
– Ну, для меня-то не жалко.
Иванченко открыл сейф, зарядил обойму, взял «кольт».
– Что ж, показываю, – сказал он, останавливаясь рядом с Надеждой, вскидывая руку к мишени. Гостья закрыла уши ладонями. Один за другим прогремели три выстрела.
– Смотри, – Вадим Алексеевич повернулся к ней.
– Куда смотреть?
– В бинокль.
Шейдеман подошла к биноклю, наклонилась к окуляру.
– Две дырки в девятке и десятке, – объявила она. – А где третья?
– Смотри внимательнее. Одна дырка наверняка больше другой.
Надежда посмотрела ещё раз.
– Верно, – удивилась она. – Одна в одну! Вадик, ты мастер! Теперь моя очередь.
Иванченко переложил пистолет в левую руку, другой взял руку своей гостьи.
– Указательный палец вот сюда, – объяснял он. – Теперь нажимай и отпускай. Целься под яблочко, не закрывай его. Стреляй в другую мишень.
Он подошёл к биноклю.
– Можно я двумя руками? – спросила Надежда.
– Можно.
Она закрыла левый глаз, долго целилась, наконец, грохнул выстрел.
– Пятёрка. Неплохо для начала.
Ещё выстрел.
– Шестёрка. Молодец, Наденька!
– Ага! – воскликнула гостья и сделала подряд два выстрела.
– Молоко, – объявил Иванченко.
– Какое молоко?
– В мишень не попала.
– Как не попала? – Она подошла к биноклю.
– Убедилась? Пять и шесть. Ты поосторожнее с оружием, – сказал он, отводя её руку в сторону.
Надежда выпрямилась и, не целясь, выстрелила по мишени с того места, где стояла.
– Девятка! – радостно вскрикнула она, заглянув в бинокль. Шейдеман снова вскинула пистолет и опустила его.
– Ой, Вадик, я совсем забыла! – сказала она, приложив ладонь к щеке. – Я пришла тебя пригласить, у меня сегодня день рождения.
– Наденька, я поздравляю тебя! Чего ж ты молчала? Значит, мы точно идём в ресторан?
Она посмотрела на часы-кулон, приложила их к уху.
– Вадик, они стоят! Я обещала вернуться к трём часам, а сейчас сколько?
– Не знаю, должно быть, три уже есть.
– Я за тобой пришла. Гости ждут, идём!
– Хорошо, Наденька, я сейчас всё закрою, опечатаю двери и пойдём.
– Вадик, неудобно, ждут же. Завтра всё сделаешь. – Она сунула пистолет в ящик стола. – Идём!
– Я хоть сейф закрою.
Но она уже тащила его за рукав к выходу.
– Какой ты зануда!
Вадим Алексеевич успел на ходу повернуть выключатель сигнализации, не заметив досады на лице Наденьки. Заперев дверь, он помчался за экстравагантной женщиной, которая, не дожидаясь его, уверенная, что тот не отстанет, уже шла по улице…
Зайцев пододвинул преподавателю пачку сигарет.
– Курите, – предложил он.
– Нет, спасибо. Я не курю.
– Так вы вместе из тира отправились к ней домой?
– Да. Именины удались на славу, и гостей было много.
– А вы можете сказать, Вадим Алексеевич, отлучалась ли Надежда в тот вечер или она всё время была с гостями или с вами?
Иванченко немного помялся и ответил:
– Я, кажется, перебрал тогда, плохо помню. Было много гостей, была музыка.
Лев Николаевич достал лист бумаги, протянул физкультурнику.
– Запишите сюда всех, кого вы запомнили на вечере у Шейдеман.
– Признаться, знакомых я не припоминаю. Хотя… – Иванченко достал ручку, сделал несколько записей.
– Ночевали вы у неё?
Физкультурник поднял голову, не задумываясь, ответил:
– Когда я проснулся, она была дома.
– Вадим Алексеевич, почему вы сразу не заявили о пропаже оружия? Ведь вы пришли в тир на другой день, так?
– Так. – Иванченко отвёл глаза в сторону. – Я не мог на неё подумать, тем более заявить на неё. Через два дня я решился позвонить ей. Мне сказали, что она уехала в Ялту. Кстати, она и сейчас там.
– И поэтому вы собираетесь тоже в Ялту?
– Нет, это чистое совпадение.
– Я очень сожалею, но поездку придётся отложить.
– Но моя путёвка!
– Я должен уточнить ваше алиби, – сказал инспектор. – А с путёвкой что-нибудь придумаем.
Встреча
1.Посидеть с удочкой тёплой летней ночью на берегу тихой речушки – разве это не истинное наслаждение для человека? А утром, утром окунуться в молочную, парную воду, пахнущую туманом, когда в пяти метрах от берега не видно никакого берега. Лежишь себе на спине и видишь, как крадутся и обнимают тебя белые змеи, словно дрейфуешь в жидком азоте. Ужасно? Нет. Ведь это игра воображения. И вот уже ноги стали деревянными, и вода не ощущается вовсе, и ты висишь в пространстве – и бездна за твоей спиной.
Утреннее купание. Такое удовольствие не может сравниться с барахтаньем в горькой воде Ялты или Сочи или ещё там какого курорта.
Лёня Корнеев не в первый раз приезжает в молодёжный лагерь «Ровесник». Почти за городом, а рыбалка здесь отменная, и отдохнуть можно не хуже, чем на курорте. Иногда он приезжал сюда с Верой Румяновой, программисткой приборостроительного завода. Случалось, уходил один, а она приезжала утром. Лёня тащил её на свою мостушку и обещал такого карася, какого она в жизни не видела и уж, конечно, не ловила на удочку. Вера не любила рыбалки, но ей нравился рыболов. Когда рыба не клевала, они подолгу сидели у воды, слушали тишину – и ей казалось, им обоим повезло, что встретили друг друга.
Они познакомились в авиаклубе. Вера стояла у стенда, разглядывала фотографии, читала объявления и не замечала за спиной молодого человека. А он, чуть улыбаясь, ждал, когда девушка повернётся, и, дождавшись, поинтересовался, зачем она сюда пришла. Вера смерила парня взглядом, но, приняв его за «старичка», спросила, можно ли ей в парашютную группу. Не разоблачая себя, Лёня дал исчерпывающую информацию, тем самым окончательно убедил девушку, что перед ней бывалый спортсмен-лётчик. Он действительно ещё до занятий в клубе о спортивных самолётах знал более, чем достаточно, начиная прямо с У-1 и кончая современными отечественными ЯКами, включая также и зарубежные образцы типа «Акростар» или «Торнадо». К тому времени в клубе его многие знали, пожимали руку. Короче, кончилось тем, что Вера, изменив своему прежнему намерению, решила записаться в группу лётчиков, хотя призналась, что зрение у неё где-то между 0,9 и 1,0. Лёня успокоил её, начал советовать, как справиться с ненужным волнением и повысить остроту зрения перед медкомиссией. Он не был хвастуном и, конечно, тут же признался, что никогда не сидел в кабине самолёта. Вера снисходительно улыбнулась, но втайне порадовалась, что будет заниматься в одном клубе вместе с этим искренним, добродушным парнем. После знакомства в авиаклубе они встретились ещё раз. Два раза он приглашал её в «Ровесник». Вот и на этот раз Вера обещала приехать утром, а пока будущий лётчик готовился к ночной рыбалке.
Спальный домик стоял на берегу. Каменная лестница и деревянный настил спускались к воде. Днём здесь купались, полоскали бельё, а вечером, как это ни странно, клевала рыба. Лёня протянул из домика электрошнур, ввернул в патрон лампочку, повесил шнур на ветку склонившейся над водой ивы. Потом он принёс мягкий стул, поставил рядом термос с горячим чаем и раскидал заготовленную прикормку. Одним словом, рыбалка получалась с комфортом.
Часов в десять, ещё звучала на танцплощадке музыка, Корнеев пришёл на своё место, включил свет, забросил удочку. Он всегда ловил на один крючок, потому что клёв, случалось, бывал таким бурным, что посидеть на мягком стуле, потягивая сладкий чай, не удавалось: не успевал гусиный поплавок «принять стойку», как сразу, увлекаемый голодным карасём, уходил в чёрную воду. Лёня на удочке для замены одного крючка другим приспособил оригинальный переходничок, который одновременно служил грузилом. Чтобы заменить большой крючок на малый или наоборот, достаточно было двух простых движений. Отвлекаться он не любил. Если к берегу подходила крупная рыба, Алексей ставил большой крючок, уже не размениваясь на мелочь.
Музыка на танцплощадке стихла, темнота сгустилась, вот уже проглотила домик, деревья, речку. Кроме яркой зелёной ветви, на которой висела лампочка вверху, да одинокого рыбака у тёмной воды внизу, ничего не осталось. Если посмотреть в это время с берега, то может показаться, что сидит человек в городской квартире и пьёт чай. Лёня допивал вторую крышку, а клёва всё не было. Карась не шёл. На том берегу хохотнула неясыть и затихла, где-то в воду упала сухая ветка. Наверное, будет дождь. Время от времени почти у самого лица проносились летучие мыши. Он привык к ним и перестал шарахаться от них в сторону. Сверху к нему спустились по ступенькам парень и девушка.
– Спички есть? – спросил парень.
– Не курю, но огонь имеется. – Лёня достал коробку спичек.
– Ну, как, клюёт? – закуривая, поинтересовался парень.
– Нет. Мудрит карась сегодня.
– Сушёной рыбки захотелось, – подала голос девушка, – не хочет карась без воды на солнышко.
– Видите ли, на худой конец ушицы бы отведать мне, поутру глядя, – в тон ей ответил рыболов, поворачиваясь к парочке.
– Неудачна рыбалка будет ваша, сударь, – с улыбкой добавила девушка. – Лучше погуляй пока. Утром придёшь.
Они ушли. Лёня проводил их взглядом, различая в темноте лишь светлое платье девушки; подумал о Вере. Сколько он знал её? Два, три месяца? Недели две не видел совсем. После знакомства в клубе он встретил её в парке, и весь вечер они провели вдвоём. Потом он пригласил её в кино, хотя ему не хотелось делать такого, как ему казалось, чересчур банального для первого знакомства приглашения. Однако Вера так не считала, и фильм к тому же был о лётчиках.
Довольно скоро Лёня узнал, что у Веры есть сестра Люба, а когда увидел сестру, понял, что в одинаковых платьях не отличить ему своей Веры от Любы; сёстры оказались близнецами. Со временем Лёня научился различать их. Вера, весёлая, энергичная, всегда говорила то, что думала. Если он рассказывал о чём-нибудь, то сразу мог определить, интересно ей или нет. Люба, более сдержанная, скрытная, хотя тоже любила посмеяться над хорошей шуткой. То ли в угоду моде, то ли шутки ради, наверное, по очереди они меняли цвет волос, и, когда после нескольких дней разлуки снова при встрече, обе пошушукавшись, начинали кокетливо улыбаться, Корнеев, несмотря на свою проницательность, поднимал вверх руки.
Лёня толком ещё не разобрался в своих чувствах, но понимал, что Вера для него теперь многое значит. Когда в первый раз он попытался её поцеловать, она оттолкнула его – и он понял почему. Столько фальши было в его деланной страсти, что он и не подумал обижаться на неё. Лёня вспомнил, как после выпускного вечера в школе он провожал свою одноклассницу, как они долго сидели на скамейке, она ждала чего-то, а ему казалось, что он обязательно должен обнять её. Как трудно это было сделать! Он сидел, косился на девушку, прикидывал, куда положить руку, и наконец заставил себя обнять её, хотя, кроме стыда и ужасной неловкости, ничего не испытал большего. И как благодарен он теперь Вере за то, что она, не сказав ни слова о любви, с первого раза научила его не фальшивить. Ведь куда проще: прислушиваться к собственному сердцу и поступать так, как велит совесть. И если нет ничего в душе, кроме безоблачного спокойствия, то стоит ли обманываться в одну минуту, насильно подогревая собственные чувства? Вера показалась ему единственной, какую он ждал и всегда хотел, чтобы она объявилась.
Лёня сидел, не отрывая глаз от поплавка, который, подгоняемый невидимым течением, незаметно приближался к дощатому настилу.
Как неожиданно всё изменилось для него в жизни, как внезапно всё перевернулось! Теперь он думал не только об учёбе (учился он хорошо) и хотел не только летать (об этом он мечтал с детства), но в его мыслях, в его сознании появилось место и для Неё. Как странно всё это! Доселе он думал о делах земных и делах небесных, а теперь – новые мысли, беспокойные мысли, волнующие, бесконтрольные.
Поплавок внезапно исчез с поверхности воды. Рыбак от неожиданности вскочил со стула. Удочку слегка дёрнуло, подсекать уже было поздно. Леска натянулась. Корнеев довёл карася до настила, тот со всхлипом выпростался наружу, сорвался с крючка и запрыгал на досках. Лёня рукой накрыл рыбу, достал из-под мостушки ведро и бросил туда добычу. Карась неистово забился, разбрызгивая воду. Лёня отодвинул ведро подальше от света, насадил червя и снова забросил удилище.
Прошло десять минут, двадцать, прошло полчаса, уже было далеко за полночь, но рыба больше не клевала. «Пойду-ка я спать», – решил Алексей, закрепил удочку и направился к домику; у ведра остановился, осторожно повалил его ногой. Карась выкатился вместе с водой, жабры его раздувались, он подпрыгнул, перевернулся через голову, заскользил по мокрой доске и шлёпнулся в чёрную гладь реки.
2.В четыре часа, когда за окном чуть просветлело, Корнеев проснулся. Он быстро встал, вышел из домика. До рассвета ещё далеко. По солнцу было не четыре, а три часа утра, но ночь уже прошла. Исчезла та самая чернота, при которой даже на фоне неба порой не видно собственной пятерни. Был тот предрассветный час, когда всё окутано какой-то серой мглой. Взгляд уже доставал до земли, различались верхушки деревьев, и если близко поднести руку к глазам, то её хорошо видно.
Подул свежий ветерок, зашелестела листва. Тишина ещё парила над лесом, но её теперь было не жалко. Лёня спрыгнул с первой высокой ступеньки на вторую, спустился вниз. Удочка, зажатая в щели из-под выбитого сучка, всё так же свисала над водой. Червяк, похожий на белую верёвочку, нетронутым провисел ночь на крючке, не соблазнив более ни одной рыбы. Лёня заменил насадку. Часа два безуспешно ожидал клёва, но напрасно. Ветер усиливался, поднялась волна, поплавок то и дело прибивало к настилу. Рыбалка потеряла смысл.
В семь часов по лагерю объявили подъём. На дорожках появились спортсмены, зазвучала музыка. Лёня собрал свои нехитрые снасти, отнёс в домик. Он ждал Веру – на тумбочке в кефирной бутылке алели красные розы.
После завтрака Корнеев отправился на пристань. Лодки были его ещё одной, но в отличие от самолётов, реальной страстью. На воде за рулём быстроходного катера, когда отодвигались берега, приходило ощущение полёта, жгучее желание испытать пространство, затеряться в глубинах пятого океана. Когда Лёня учился в школе, прикипел душой к лодкам, научился водить катер, сдал на права и некоторое время работал спасателем на лодочной пристани, а когда поступил в университет, старых друзей не забывал.
– Работникам спасательной службы привет! – поздоровался он, входя в небольшой сарай, называемый ангаром, где размещалась ремонтная мастерская, а зимой хранились лодочные моторы.
– Лёня, здорово, – отозвался белобрысый парень в широченных штанах.
– «Прогресс-1» к старту готов? – улыбаясь, спросил бывалый спасатель.
– Не совсем, – серьёзно ответил парень.
– Как так, Миша? Мы же договаривались?
– Ну, договаривались. Тут все асы-водители, я, я… цилиндр от мотора. Шпонку вчера сорвали на твоём «Прогрессе».
– Вот дьявол! Починить надо.
– Чини. А то каждый за руль сам, а чуть что – Миша. В городе хоть деньги за это платили. Тебе девок катать, а у меня ещё два мотора бездыханные. Вон напильник – бери и чини.
– Каких девок, Миша? – обиженно возразил Корнеев, разыскивая на верстаке в куче железа подходящий латунный стержень.
– Рассказывай, прошлый раз видел с тобой чёрную, глазастую. Скажешь, что не она?
– Это Вера, Миша, программистка с «Электроприбора».
– Ха, программистка. Ну, её-то возил?
– Правильно, и сегодня повезу, но только её.
Лёня зажал в тиски стержень, взял напильник.
– Хочешь свежий анекдот? – предложил Миша.
– Давай.
– Значит, так. Попадает программист в ничего…
– Привет, мальчики!
В дверях ангара появилась тёмноволосая девушка в лёгком светлом платье с розами в руках. Полные губы, растянутые в улыбке, обнажали красивый ряд зубов. Большие карие глаза, длинные ресницы. Платье с низким вырезом немного удлиняло шею, зато подчёркивало стройную фигуру. Девушка стояла спиной к солнцу, и лучи его золотыми искорками переливались в чёрных кудряшках. Она вошла в ангар, весёлая, возбуждённая, показалась ребятам такой женственной, что оба, забыв о своей работе, молча уставились на неё. Миша перевёл взгляд на своего друга, словно хотел сказать: «Неужели это она, ну, ты, брат, даёшь?!»
– Вера, ты уже здесь! – очнулся, наконец, Корнеев. – Ты сегодня великолепна!
– Почему сегодня? Я всегда такая. Спасибо за цветы. Где ты их взял?
– Какое это имеет значение. Главное – они у тебя.
– А что вы здесь делаете? Мы пойдём на катере или опять ловить твоих карасей, Лёня?
– Да.
– Что да?
– Придётся подождать, Верочка. Тут, видишь, небольшая авария.
Миша отложил работу, подошёл к Алексею, взял у него напильник.
– Ладно. Давай «Нептуна» поставим. Я всё равно снял вчера твой мотор. Там бензин подтекает. А этот, правда, чихает немного, зато сразу поедет.
– Вот что значит – настоящий друг, – сказала Вера и поцеловала польщённого парня в щёку.
Ребята закрепили мотор, проверили управление.
– Заводи, поехали! – радостно произнёс Лёня и жестом пригласил Верочку.
– Уже?
Корнеев молча развёл руками. Верочка легко спрыгнула в лодку.
– После пяти часов меня здесь не будет, учти! – крикнул вдогонку Михаил, провожая глазами лихо развернувшуюся к фарватеру лодку.
Нахмурившееся было с утра небо вновь заголубело, но ветер не стихал, и порывы его, прогретые солнцем, ласково шлёпали по лицу.
– Ты сядь, – сказал Лёня.
– Так лучше, ветер какой тёплый!
Вера стояла, держась за козырёк лодки, подставив ветру лицо. Лодка вырвалась из узкой горловины в широкое русло реки. Едва просматривались берега, волна здесь поднималась выше, закручивая белые барашки. Они стукали по бортам то и дело задиравшей нос лодки. Казалось, кто-то снизу стучит по днищу деревянными молотками.
– Дай порулить, – попросила Вера.
Лёня сделал малый ход, быстро встал.
– Садись скорее и сразу газуй.
Они поменялись местами. Вера прибавила ходу, лодку чуть накренило, волны захлопали по борту.
– Ставь на волну! Смотри, как качает, – инструктировал Алексей.
Моторка выровнялась и снова устремилась вперёд.
– Как в самолёте! – улыбнулась Вера.
– К весне и на самолёт сядем, – сказал Алексей. – Ты не передумала?
– Нет. Люба тоже собирается с нами.
– Дуэт сестёр. – Лёня поднёс кулак к губам, изображая спортивного комментатора: – Внимание. А сейчас в воздухе кандидаты в мастера спорта сёстры Румяновы. Произвольная программа высшего пилотажа, парное катание.
– Так вот! – засмеялась Верочка, поворачивая до упора ручку газа. Моторка стрелой помчалась к тому месту, где река расходилась на два рукава.
– Пройдёмся по городским пляжам? – предложил Корнеев.
– Пройдёмся.
– Тогда нам сюда, – указал он.
Лодка с ходу развернулась по ветру и, не сбавляя скорости, вошла в новое русло.
– Эй-эй, полегче. Ты не видела, как опрокидываются на повороте.
– Не бойся, я с тобой! – успокоила своего инструктора Верочка.
Волны, поднимавшиеся за моторкой, шумно валились на берега, откатывались назад, шуршали по кустам. Река в этом месте была совсем узкой. Впереди показался мост и первый пляж.
– Стоп машина! – самой себе скомандовала Вера.
– Зачем? – повернулся к ней Корнеев.
– Ложимся в дрейф. Отдохнём, Лёня.
Она положила голову ему на плечо. Вода в реке успокоилась. Лодка, подгоняемая ветром, тихо шла по течению. Он обнял её, стиснул ладонями талию, коснулся губами её волос.
– Знаешь, у меня неприятности, – сказала Вера.
– Забудь о них, – прошептал он.
– Я не могу, третий день не везёт мне.
– Что же у тебя стряслось такое?
Она села, облокотившись на руль руками.
– Понимаешь, первая программа ни к чёрту. Не получилась. Рабочий на станке сделал мою деталь быстрее, чем сработал автомат.
– Какую деталь?
– Фланец. Да ты всё равно не знаешь.
– Я не знаю?
Он потянул её к себе. Она встретила его взгляд, пододвинулась ближе, руки скользнули под расстегнутую рубашку за спину.
– Да ну его этот фланец. Я люблю тебя, Лёня.
Лодка отклонилась от середины реки, подплывая к берегу.
– Эй, кудрявая! – неожиданно раздался близко мужской голос.
– Ой! – Вера вздрогнула, отдёрнула руки.
С берега донёсся дружный хохот. У кромки воды стояли двое рослых парней в плавках. Один из них с короткой причёской и выпуклым брюшком заметно покачивался. Второй, загорелый детина, заложив большой палец левой руки за резинку плавок, другой делал многозначительные знаки, обращаясь к Вере:
– Откуда плывём? Из какого репертуара? Швартуйся к берегу, красотка!
– Плыви к-к нам, Аф-ф-родит-та. У нас весело, – заплетающимся языком поддакнул толстяк.
– Лёня, заводи, поехали. Не заговаривай с ними, – вполголоса сказала Вера, отвернувшись от парней.
– Смотри, д-длинный, они н-не з-замечают нас. К-какие невежливые. Это же, как его, н-нигилизм, – сострил толстяк. – Эй, красота, – крикнул он. – Я поп-прошу не поворачиваться задом, а то у меня появляются з-задние мысли.
Лёня между тем поднялся к мотору, взялся за шнур, резко потянул на себя. Мотор забулькал, чихнул два раза и заглох.
– Эй, парень, подбрось до моста! – заговорил «длинный».
– Да вы что, ребята, мост рядом. Мы не пойдём туда, мы возвращаемся в лагерь.
Лёня снова дёрнул за шнурок, но «Нептун» не заводился.