Арфомор: погружение

Глава 6: Холодное прозрачное стекло

1

Август и Керро довольно скоро оказались у платформы, с которой отправлялись пассажирские вагончики между островами. Внешне они напоминали громадный фуникулёр, видимый Августом ранее – громоздкие металлические вагоны с большими оконными проёмами курсировали из стороны в сторону, цепляясь механизмом на крыше за проложенные между островами массивные стальные рельсы. Центрального острова на горизонте не было видно – обзор застилала непроглядная чёрная пелена, словно исходившая из бездны. Иллюзия играла в сознании картиной рельсов, уходящих в сплошное никуда, отчего желания поездки нисколько не прибавлялось.

– А мы пешком никак не дойдём? Мне-то казалось, что между всеми островами есть полноценный мост.

– Ах, если бы на Хелидоре́ю была пешеходная дорога… – наиграно мечтательно сказал инспектор.

– Я говорю серьёзно, Керро. Мне совсем не хочется ехать на этом.

– Что-то я не вижу, чтобы кто-то из пассажиров жаловался. Или что, обратно в Париж захотелось?

– Я не оттуда. – закатил глаза Август.

– Говоришь так, словно это имеет значение. В общем, спокойно садись и ни о чём не думай – это только со стороны выглядит страшно.

Глядя на то как в темноте над пропастью исчезают одни вагоны и появляются другие, Августу становилось не по себе. Завораживающее, но немного жутковатое зрелище казалось невозможным, однако местные жители действительно были, как и всегда, предельно спокойны.

– Я обо всём договорюсь, а ты пока располагайся в вагоне. Дальше ты поедешь без меня.

– Не боишься, что я сбегу?

– Из вагона над бездной? Это вряд ли. Не беспокойся, с тобой поедут наши ребята.

Машинист загружал в вагон бесчисленные чемоданы, пока пассажиры толпились около входа, выстраиваясь в очередь. От желающих пересечь бездну не было отбоя – в конце концов, это был единственный в округе путь между участками суши, а для кого-то это и вовсе был привычный маршрут на работу.

– На той стороне тебя встретят и отведут на допрос. Не глупи и не оказывай им сопротивления.

– Даже попытаться не стоит? – ухмылялся Август.

– Хелидорея – это наша вотчина, у Ордена там центральный штаб. Как думаешь, стоит ли пытаться?

– Ясно, шутку ты не оценил.

– Знаешь, Август, я был бы менее осторожным с тобой, если бы не знал про тот эпизод в подворотне. Не обманывайся моей улыбкой.

– Подумаешь…

– Одно дело отбиться от бандитов, но намеренно их покалечить? Камелия видела как ты стрелял в них тогда, когда они уже не сопротивлялись. Думаешь, это тоже должно тебе просто сойти с рук? Давай-ка ты лучше просто сядешь в вагон.

– А ты куда отправишься?

– У меня свои дела. Но я не пропущу твой допрос, не волнуйся.

Инспектор снова хлопнул собеседника по плечу и тут же поспешил удалиться – Август не успел ничего сказать вслед спешно уходящему Керро. Оставшись в одиночестве, француз невозмутимо прошёл в вагон и сел на свободное место.

2

Внутреннее убранство вагона оказалось вполне удобным и простым: несколько не самых удобных деревянных лавок, стоящих друг за другом, и два поручня посередине – большего и не нужно. В оконных проёмах транспорта, как и во всём Арфоморе, не было стёкол, так что возможность ненароком вывалиться наружу никогда не будет равна нулю – Август, осознавая это, предпочёл сесть подальше от края вагона. По потолку были проведены две яркие длинные ртутные лампы холодного цвета, нещадно слепившие заспанные глаза. Уютными условия поездки не назвать, но и жаловаться было не на что – оставалось лишь надеяться, что путь не займёт много времени.

Сам фуникулёр дистанционно управлялся с помощью нескольких консолей с рычагами, располагающимися на платформах отправления. Машинист заглянул внутрь вагона, прокашлялся и сделал объявление:

– Через две минуты отправимся в путь. Прошу никуда не выходить. Маршрут вы, разумеется, знаете: Элеатида – Хелидорея.

Издалека раздался суетливый топот – пара человек торопливо бежали, опаздывая на рейс. Они с облегчением вошли в салон и сели позади Августа: пожилая женщина в пальто и розовощёкий сорванец, сучивший ногами от нетерпения. Последними в вагон вошли двое сотрудников Ордена, косо смотревшие на Августа уже несколько минут.

– Заряд накопили, и… сейчас-сейчас… – машинист громко оповещал со станции, стоя за консолью снаружи – Есть сигнал! Хелидорея-1 очистила платформу, подаю заряд. Удачного пути!

Вагон по неясной Августу причине наполнился аплодисментами пассажиров – всех, кроме мальчишки позади. Упитанному ребёнку было неспокойно, о чём он постоянно давал знать окружающим своим гнусавым хныканьем. Он наверняка хотел того же, что и Августа – чтобы эта поездка как можно скорее закончилась.

– Посиди спокойно, мальчик мой, хоть немного. Мы уже скоро доедем до центра, а там и до дома недалеко. – бабушка заботливо гладила ребёнка по голове, прилизывая его волосы.

– О-о-ох, – изводился мальчишка – я уже не могу ездить с тобой по этим рельсам. Тут долго, тут скучно, тут темно. Когда я уже буду жить с мамой, а не с тобой?

– Неужели тебе со мной так плохо? – натянула улыбку она – Бабушка не виновата, что живёт далеко от вашего дома.

– Я надеюсь, что мне не придётся кататься в школу на этих вагонах каждый день. – протестно скрестил руки он.

– В моём детстве в Арфоморе не было этих рельс, и перемещаться по городу было намного сложнее. Знаешь как мы обходились без них?

– Да кому это интересно, ба? Я не хочу эти рельсы! И в школу не хочу!

– А как же ты тогда пойдёшь в Орден работать, как твоя мама?

– Не хочу туда! Они там и так целыми днями только и делают, что ездят по рельсам…

– Но тебе же не обязательно работать инспектором, глупый. Может найдёшь себе применение в канцелярии, как твоя бабушка. Будешь в одном здании и жить, и работать.

– Не хочу! Почему я вообще должен туда идти? Горгоны все скучные и неразговорчивые. Всё ходят и ищут что-то…

– Потому что мы все так делали, когда нам исполнилось восемь. Тоже работали и помогали семье. – старушка гладила его с искренней добротой – Ты должен гордиться, что тебя возьмут на обучение туда. Где бы мы были, если бы не Орден Горгоны?

– Значит я буду первый, кто туда не пойдёт. – ребёнок застучал ногами по сиденью впереди.

– Не говори глупостей. Все хотят работать там. Иначе можешь закончить как твой отец… да поглотит его бездна…

– Мама тоже так говорит, а я не согласен с вами. Папа был самый лучший.

– А чем ты хочешь тогда заниматься, если не пойдёшь в Орден?

– Хм… – мальчик моментально переключил внимание с обиды на торг – Я хочу новых угольных карандашей, чтобы рисовать лучше, чем этот зазнайка Пилви!

– Бабушка возьмёт тебе карандаши, но пообещай ей, что будешь слушаться. Ордену всегда нужны хорошие мальчики. Мы договорились?

– Ладно… – мальчик не сразу осознал подвох сделки – Договорились.

Вагон, мягко качнувшись вперёд, тронулся с места. С тряской и вибрацией он медленно набирал скорость, постепенно отдаляясь от суши. Уже через несколько секунд фуникулёр достаточно быстро двигался в пустоту, оставляя позади любые шансы сойти с рейса.

– А дядя впереди тоже горгона?

– Тише. Мы уже едем.

– Ну почему сразу тише, ба?

– Помолчи уже, милый мой. Не раздражай пассажиров.

Окружающие наконец ехали в тишине. Свет ртутных ламп на потолке постепенно гаснул, пока вовсе не стал настолько слабым, что позволял видеть лишь только очертания спинок сидений. Проехав ещё немного вперёд, с еле слышимым щелчком свет погас насовсем, оставляя вагоне в кромешной темноте. Отдалённые огни города всё ещё отчаянно мелькали где-то позади, но их свет был столь несущественным, что можно было даже не пытаться что-либо в них высмотреть. Пассажиры проявляли чудеса спокойствия, доказывая Августу, что отсутствие света было вполне нормальным явлением при таких поездках. Спустя мгновение вагон ощутимо замедлился, провисая над пропастью, края которой не видела ни одна живая душа.

От темноты полусонным глазам было сложно правильно разглядеть образы сидящих в вагончике людей: поражённый усталостью и последними потрясениями разум так и норовил разрисовать сидящих вокруг пассажиров в демонический образ. Постукивания колёс наверху и ровный гул металла словно бы усыплял Августа – вагончик легонько качало из стороны в сторону, словно младенческую колыбель.

Тряска исчезла без следа – вагон скользил по наклонённым вниз рельсам как по маслу. Страшно клонило в сон. Необъяснимое чувство усталости подавляло в Августе всякие силы: не то голод, не то усыпляющие покачивания, но ему хотелось уснуть так крепко, как никогда доселе не хотелось спать. Раз за разом Август ловил себя на том, что случайно прикорнул на минуту-другую, как тут же старался себя взбодрить. Сколько они уже в пути? Час, день, а может годы? Подсознание успокаивало и утешало француза:

Всё это лишь сон о подземном городе. Мы сейчас проснёмся в Лионе, а может и вовсе в Алье. И ничего плохого никогда не случится.

А может, ничего плохого во сне, в общем-то, и нет: может стоит поддаться этому навождённому чувству, не сопротивляться этой стихии, позволить ввести себя в транс и покориться неведомой силе, нависающей тёмной рукой?

Внезапно Август услышал справа от себя странный звук, напоминавший треск стекла. Из последних сил повернув голову набок он обнаружил, что в пустом оконном проёме образовалось стекло – он отчётливо видел прозрачный растущий пласт, как если бы оно могло светиться. Никто в вагоне так и не обратил на это внимания – тёмные фигуры пассажиров продолжали безмятежно сидеть. От стекла слегка веяло холодом, словно оно было прозрачным льдом. Августа попытался до него дотронуться, что убедиться в его реальности, но в это мгновение сон окончательно победил – француз небрежно развалился на скамейке, уходя вглубь своего сознания в поисках более мирных, понятных и логичных сновидений.

3

– Наконец-то. Бабушкин луг…

Август вновь упивался воспоминаниями из детства, чем обычно и предпочитал заниматься во сне: наслаждался прекрасным летним солнцем, которого ему так не хватало в Арфоморе, пышными сочными лугами и оранжевыми стрекозами, крылья которых шелестят хоть и раздражительно, но так по-родному…

Он представлял, как дышит полной грудью, втягивая тёплый июльский воздух через ноздри и преисполнялся жизненными силами, выдыхая его обратно. Нужно ли в жизни что-то ещё? В какой-то момент он почувствовал как теряет равновесие, засмотревшись на просторы неба. Август лёг спиной на смятую траву, ощущая себя скорее лесным зверем, нежели человеком – страждущему разуму хотелось остаться жить в этом месте навсегда, не приближаясь более к жестокости и амбициям людей: прожить сотню рассветов и закатов, не зная и не помня кто такой Август Ревиаль.

Глаза закрыли сами по себе. Звуки насекомых, птиц, ручейка вдали – всё это было усладой для ушей и музыкой сердца…

…до тех пор, пока они внезапно не утихли. Ветер усилился, а на лицо Августу опустились холодные женские руки.

– Тише, малыш. – заботливо зазвучал голос над ним.

Люди часто видят других людей в своих снах, но не на этом лугу – поля близь Алье были чем-то всегда уединённым и по-природному сакральным для Августа, отчего любое присутствие человека заставляло съёжиться от дискомфорта. Эти ладони ничем не пахли и не были похожи ни на одни руки, которые француз хоть когда-либо ощущал на своём лице. Они казались слишком симметричными, искусственными, лишёнными естественности, изъянов, а оттого нисколько не радовали – прикосновение было на грани отвращения и тревоги. Как бы ни хотелось снять с себя эти руки, тело не могло пошевелиться ни на дюйм.

– Кто ты такая? Что ты тут делаешь?

– Ух ты, как ты смог угадать оба вопроса, которые я хотела тебе задать? Я ведь всё то же самое хотела спросить у тебя.

– Почему я не… – Август предпринял попытку встать, но его тело не подчинялось.

– Почему ты не можешь открыть глаза и уйти? Я просто не хочу этого, вот и всё. В моём сне только я решаю: чему быть, а чему не бывать.

– В твоём сне? Это же мой сон…

– Не говори глупостей, дурачок. В этом городе не бывает своих снов.

– Да кто ты, чёрт возьми, такая?

– Когда-то меня звали София. Ты уже слышал это имя здесь, я знаю. Ты ведь и понятия не имеешь с кем говоришь, не так ли?

Пронзительный и громкий звук, точь-в-точь такой же, как услышанный в вагоне треск стекла, ударил в голову, оглушая настолько, что всякая мысль погибала на корню. Странный шёпот нечеловеческой речи, слышимый отовсюду, понемногу сводил с ума, подавляя последнюю волю. Пытка не заканчивалась, но Август и не сопротивлялся – это моментально напомнило ему о происшествии днём ранее, когда он лишь чудом не спрыгнул с моста вниз. Не осталось никаких сомнений, что за всеми подобными происшествиями стояла София. Вся сила, вся причиняемая боль и бесконечная власть над ним превращали спокойный летний луг в самый худший кошмар наяву.

– Хватит! Прошу тебя! Хватит!

– Значит, зовут тебя Август. О да, я уже знаю кто ты: знаю все твои мысли, желания, тайны… – она медленно поглаживала его лицо холодными пальцами – Мелкий бандит и подлый убийца, назвавший себя героем войны. Читал в газетах статьи про «Оптимиста» и неистово гордился собой. Не слишком ли много ты на себя взял, Август?

– Какое твоё дело до этого?

– Трусливо прячешься днём, всех вокруг ненавидишь, а по ночам берёшься за нож и приходишь недоброй вестью к спящим солдатам. Этим ты прославиться хотел?

– Я… я делал это потому, что не мог поступить иначе.

– Малыш, мы оба знаем, что это не так. Но хватит о уже прошлом. Мне интересно: что ты делаешь в моей обитель? С самого момента твоего спуска я не могла тебя вытянуть в бездну на разговор, а в итоге ты сам приехал ко мне на этой смехотворной груде металла.

– Ты… Дьявол?

София искренне рассмеялась, чуть сильнее вжимая ладони в лицо француза. Август попытался раскрыть глаза вновь, но любые попытки были тщетны.

– Ну какой же из меня Дьявол, Август? Я существую вне рамок твоих представлений о Боге. Ты говоришь прямо как один мой старый знакомый…

– О чём ты говоришь?

– Да так, дела давно минувших дней. Сейчас его нет в живых. Так зачем же ты спустился в мой город?

После этих слов уши Августа словно разрезало звуком скрежета. Жертва кричала от острой боли в ушах, но никак не могла проснуться – София держалась за каждую ниточку страдающей марионетки.

– Ну же, дорогой, не молчи. – нежно сказала она, переставая причинять боль – Мы с тобой сейчас совершенно одни, нас никто не услышит. К тому же, за столько лет я так изголодалась по собеседнику с поверхности, что не могу себе отказать в удовольствии маленькой беседы. Ты же не против познакомиться поближе?

– Выпусти меня! Сейчас же!

– Или ты скажешь как сюда попал, или…

– Я приехал продать статуэтку, а в итоге меня ограбили. Я… я погнался за похитителем и спустился сюда. Вот и всё. В жизни я не хотел оказаться в этом проклятом городе!

Боль окончательно отступила. Внезапное облегчение словно подарило Августу новую жизнь.

– Как странно. Я почему-то думала, что ты намеренно пришёл сюда. Почему ты не дождался корабля на горизонте, не спасся, и не вернулся домой?

– Я не мог… статуэтка… это семейная реликвия. Я хотел настичь вора и отобрать мою вещь…

– Что за статуэтка? – София искренне удивилась.

– Крылатый лев. Между прочим, выполненный из серебра.

– Конечно же он из серебра, глупенький, я ведь сама его когда-то сделала. Я тогда была намного моложе и наивнее…

– Что ты такое говоришь? Статуэтка стояла на моей полке сколько себя помню.

– Понимаешь ли, Август, в этом городе всё так или иначе принадлежит мне – советую не забывать об этом ни на секунду. Город живёт серебром, и каждое его изделие я чувствую как продолжение себя. Каждый человек трудится, чтобы выжить, потому что мне это необходимо. Каждый ребёнок, родившийся в моём городе – это мой ребёнок. В каждой тени этих мест есть немного меня. Долгие годы я спала, но в последние пару лет я чувствую, как всё больше сил возвращаются ко мне.

Ветер превратился в порывистый осенний шквал. Леденящий холод сковывал всё тело могильным холодом.

– Можешь забыть про эту статуэтку – даже я не знаю где она, а ведь я её породила.

– Нам её продали моряки много лет назад. – сказал Август, съёживаясь от холода.

– А моряки, между тем, не более, чем мародёры, отобравшие её у собирателей. Воры обирают воров – как зла ирония. Ты же знаешь чем занимается этот глупый Орден в моём городе?

– Не знаю, но догадываюсь.

– Не более, чем догадываешься. Букашки носятся по кругу и делают вид, что они что-то из себя представляют. Они держат людей под землёй, как и я – в этом мы с ними очень похожи, только вот они предпочитают думать, что обладают какой-то властью над этим местом. Впрочем, я сама когда-то им это позволила.

– Тогда почему ты не возьмёшь всё в свои руки?

– Был один человек, который сильно меня любил. Мы встретились, когда я была на пике могущества, а он только впервые спустился со своими людьми в пещеры, обнаружив живших там моих людей, живших столетия до него: я создавала им чудеса и возводила руками великие строения, чтобы они могли в них жить, доставляла подземные реки чистой воды, растила фруктовые деревья, которым не был нужен солнечный свет. Однажды подлец набрался смелости и спросил моего разрешения поселиться здесь, и я позволила, если все они будут уважать верования моего народа.

– А какое у них было верование?

– Я.

Несколько пар рук из-под земли обхватили Августа по всему телу – такие же холодные как лёд. Болезненно замерзая, Август начал терять чувствительность тела, продолжая слушать рассказ разговорившейся Софии.

– Спустя годы после того как его люди устроились, он стал умолять меня, чтобы я не мешала его сборищу управлять этим местом. Видишь ли, я слишком сильно верила его сказкам о поверхности. Он уверял меня, что лучше знал о нуждах людей, рассказывал о чудесах технологий: о поездах, телефонах, ярких лампах, лифтах – я слышала их молитвы, они верили каждому его слову. Он клялся, что сделает мой дом процветающим во имя меня, что каждый будет почитать, жить и любить ради меня, а мне всего лишь нужно позволить ему начать добывать моё серебро. И я согласилась.

– Как великодушно с твоей стороны.

– Впрочем, радовалась я недолго, ведь затем он нашёл способ лишить меня связи с моим же домом, и я исчезла. Спустя долгие годы он застроил все острова, провёл рельсовые дороги и мосты, убрал всякое упоминание обо мне, продолжал добывать из меня серебро и истощал каждый день. Подлец назвал мой город «Арфомор».

– Неужели твои люди тебя не защитили?

– Я сама им внушила необходимое: знания о его языке, понимание его лженаук, доверие к его вероломным людям. Ещё более жалких поражений, пожалуй, не сыскать.

– То есть ты что-то вроде обманутого Бога?

– Героиня местных мифов.

– Но как же сны?

– Только сны моими и остались. Мир, который им невозможно ни постичь, ни понять, ни подчинить. Прозрачный, холодный, хрупкий.

– Стекло… Это ты создаёшь стекло… – догадался Август.

– Всё правильно, мой дорогой. Я могу напоминать моим людям о том, кем я была. Я знаю, что в глубинах своей культуры они всё ещё помнят.

– А что тогда такое бездна? Это ты меня пыталась туда утянуть?

– Легко догадаться, не так ли? Бездонная яма действительно бездонна – значит и бесконечна. Здесь грань между мной и моим городом истончается, позволяя мне проникать в ваши сознания, напоминать о себе, заставлять бояться и молить о моём пришествии. Что скажешь, Август? По-твоему, я достойна вернуть своё по праву?

– Орден прав, раз считает тебя злом. Для них ты действительно угроза их власти. То, каким я увидел город… В общем, он в порядке.

– Со статуями «Основателя» на каждом углу? Мерзкий обманщик построил свою недоимперию на моих райских кущах, а тебе это кажется «в порядке»? Я знаю, что однажды этого всего не станет, когда я вернусь.

– И что бы ты сделала, если бы снова освободилась?

– Я убила бы всех и каждого.

Треск стекла вновь оглушительным грохотом сводил с ума. Боль в голове нарастала так сильно, что казалось словно её что-то норовит раздавить.

– Перестань… Я ведь… Не арфоморец…

– Знаю, Август. Тебя мне не за что ненавидеть.

Внезапно все прикосновения Софии пропали – Август вновь почувствовал себя нормально, а потусторонний холод без следа исчез. С трудом открыв болящие глаза, он опустошённо уставился на удручающий пейзаж: перед ним простиралась мёртвая долина, высохшая как пустыня – лёд и белоснежный пепел покрывали вчерашние луга, а от реки не осталось даже маленькой лужицы. Сон превратился в кошмар.