Узор пустоты Сплетение Судьбы

Глава 1

Тишина в мастерской была особенной. Она не была пустой или мёртвой; она была наполнена едва слышным жужжанием – песней самого мира. Для Элары это был привычный звук, фон её жизни, как шум ветра или шелест листьев. Она не слышала его ушами, а скорее ощущала кожей, видела краем сознания. Это были Эфирные Нити.

Сейчас, склонившись над ткацким станком, она видела их особенно отчётливо. Золотистые нити льна в её руках были не просто материей; каждая из них была окружена, пронизана и скреплена сияющими потоками энергии. Одни были яркими и упругими, как струны, другие – тонкими и текучими, как дымка. Элара водила челноком, и её движения были не просто ремесленным актом; это был танец. Она вплетала челнок не только между волокнами ткани, но и в пространство между ними, инстинктивно следуя за течением Эфирных Нитей. Поэтому её полотна были не просто красивы. Они… жили. От них исходило тепло, уют, в них хотелось заворачиваться в холодные ночи, и кажется, будто они могли исцелять лёгкие душевные раны.

Её старый деревянный челнок, тёплый от бесчисленных прикосновений, скользил в её пальцах с привычной лёгкостью. Он был единственным, кому она могла доверить свою тайну. Иногда ей казалось, что он отзывается на её настроение, на едва уловимые вибрации Нитей вокруг.

Внезапно песня мира сбилась. Резкий, дребезжащий диссонанс пронзил тишину. Элара вздрогнула, и челнок выпал у неё из пальцев, с глухим стуком упав на половицу. Она зажмурилась, стараясь отогнать внезапную тошноту. Это происходило всё чаще в последние недели. Где-то на окраине её восприятия, там, где лес смыкался с подножием гор, Эфирные Нити вели себя странно. Они не просто рвались – такое случалось, когда умирало старое дерево или угасала жизнь. Нет, они… исчезали. Обрывались, оставляя после себя не разрыв, который можно было бы залатать, а абсолютную, беззвучную пустоту. Холодную дыру в самой ткани бытия.

Она подошла к маленькому окошку мастерской, выходящему на лес. Глазами она видела лишь привычный пейзаж: вековые ели, солнечные зайчики на траве, порхающих бабочек. Но её внутреннему зрению открывалась иная картина. Там, в глубине, сияющее, живое переплетение Нитей истончалось, становилось блёклым и ломким. Сквозь него проступало нечто, что невозможно было описать словами. Отсутствие. Не тьма, ибо тьма – это всё же нечто. Это было Ничто.

– Опять, – прошептала она, потирая виски.

Дверь в мастерскую скрипнула.

– Элара? Ты в порядке? – это была мать. Её обычные, тёплые Нити сейчас были окрашены тревогой. – Я слышала стук.

– Всё в порядке, мама, – Элара обернулась, стараясь придать лицу безмятежное выражение. – Челнок упал. Я просто задумалась.

Мать посмотрела на неё с лёгким беспокойством. Она не видела Нитей, но чувствовала свою дочь.

– Опять эти твои «думы». Говорят, в лесу опять пропала скотина. Овцы из стада Яромира. Нашли только клочья шерсти, и то… они были серыми, безжизненными. Как пепел.

Элара почувствовала, как холодок пробежал по спине. Она кивнула, не в силах найти слов. Как объяснить, что шерсть стала пеплом, потому что сама Эфирная Нить её жизни была не разорвана, а стёрта, обращена в ничто?

– Будь осторожнее, дочка, – мягко сказала мать. – В лесу творится что-то недоброе. Старейшины шепчутся о старых запретах. Говорят, может, кто-то вздумал потревожить то, что трогать не следует.

Она имела в виду магию. Прямое сплетение Нитей. Величайший запрет, за нарушение которого в былые времена сжигали на кострах. Страх перед Разрывами Реальности был вплетён в саму культуру её народа, как узор «сглаза» в самые первые, детские коврики.

После ухода матери Элара подняла челнок. Дерево было по-прежнему тёплым, но теперь в его теплоте ей почудилась тревога. Она посмотрела на своё почти законченное полотно. Оно было прекрасным, сложным узором из зелёных, золотых и лазурных нитей, повторяющим гармонию леса. Но сейчас она видела и другое: едва заметную дрожь в Эфирных Нитях полотна, отголосок той пустоты, что зияла на опушке.

Она провела пальцем по узору, пытаясь успокоить дрожь, вернуть привычную гармонию.

И в этот миг, сама того не желая, она не просто коснулась ткани. Она коснулась Нитки Реальности, связанной с этим полотном, и слегка, самую малость, подёргала за неё.

В воздухе над станком вспыхнула крошечная, с ноготь, искорка. Она не была ни горячей, ни холодной. Она была… ничем. И в ту же секунду на самом полотне, в самом центре узора, несколько нитей почернели и рассыпались в пыль, оставив после себя идеально круглый, абсолютно пустой провал.

Элара отшатнулась, сердце заколотилось в груди. Она не сделала почти ничего! Всего лишь коснулась!

Запрет был не просто словами. Он был законом мироздания.

И она, сама того не ведая, только что его нарушила.

Глава 2

Следующие несколько дней Элара прожила в состоянии приглушённого ужаса. Она спрятала испорченное полотно на дно сундука, но ощущение той крошечной дыры, того кармашка абсолютного Ничто, жгло её сознание. Она боялась подходить к станку. Её руки, обычно такие уверенные, теперь дрожали. Что, если она снова совершит то, чего не следует? Страх был отравой, заставлявшей её избегать людей.

Деревня Просека жила своей размеренной жизнью, но и здесь витал тревожный дух. Пропажа овец у пастуха Яромира обсуждалась шёпотом. Нашли не клочья шерсти, а нечто странное – будто шерсть поседела и рассыпалась в прах от малейшего прикосновения. Старейшины, Генрик и Марта, хмурились и говорили о дурных знамениях и необходимости проверять обереги на окраинах.

Элара вышла из дома на рассвете. Воздух был чист, но знакомый гул Эфирных Нитей на окраине леса звучал приглушённым, больным. Ей нужно было увидеть. Она не могла больше прятаться.

Обойдя деревню, она углубилась в лес. С каждым шагом знакомый мир становился чужим. Цвета Эфирных Нитей здесь были блёклыми, будто выцветшими. Жизненная сила, пульсирующая в каждом листе, здесь была вялой. Пение мира превращалось в шёпот.

И вот она вышла на поляну – источник диссонанса.

Глазами она видела лишь участок, где трава была ниже, а цвета приглушены. Но её внутреннее зрение закричало.

Посреди поляны зияла Рана. Это было отсутствие всего. Отсутствие света, звука, текстуры. Отсутствие самих Эфирных Нитей. Это была дыра в картине мироздания. Края поляны, соприкасаясь с этой пустотой, истончались. Нити бытия медленно угасали, растворяясь в этом Ничто.

От Пустоты не исходило ни угрозы, ни злобы. Она не была живой. Она просто была. И в этом её безразличии заключался настоящий ужас.

Внезапно в эту немую сцену ворвался новый звук – отчаянный, писклявый крик. На краю Пустоты, в траве, билась птичка. Одно её крыло было на границе исчезновения. Оно не было ранено – оно растворялось. Перья теряли цвет, превращаясь в серую пыль.

Без мысли, повинуясь инстинкту, Элара шагнула вперёд. Её собственный страх отступил перед лицом чужой агонии. Она упала на колени, протянув руки, но не смея коснуться.

И тогда она увидела тончайшую, почти порванную Эфирную Нить жизни птицы. Она болталась, уходя одним концом в dissolving тело, а другим – в пустоту.

И снова её руки сами потянулись к ней. Не к птице, а к этой Нити. Она не знала, что делает. Она лишь видела разрыв и желала его исправить.

Её пальцы сомкнулись в воздухе. Она не прикоснулась. Она просто… представила. Представила, как челнок в её руке подхватывает эту Нить, вплетает её. Она совершила это движение. Крошечное, едва заметное.

Ничего не вспыхнуло. Но та самая, угасающая Нить жизни птицы вдруг дёрнулась. Соседние, здоровые Нити качнулись, подтянулись, образовав вокруг неё слабый, но цельный узел.

Исчезновение остановилось. Крыло, наполовину уничтоженное, не восстановилось. Оно осталось уродливым обрубком. Но птица перестала растворяться. Она была жива.

Элара тяжело дышала, отшатываясь назад. Она сделала это. Снова. Сознательно. Она сплела Нить. Нарушила запрет.

Она спасла жизнь. И совершила преступление.

Подняв голову, она увидела, что Пустота не уменьшилась. Её действие не залатало Разрыв. Оно лишь спасло одну жизнь на его краю. Сама Рана осталась.

Запреты были правы. Прямое сплетение не исцеляло Разрывы.

Схватив спасённую птицу, Элара вскочила на ноги, чтобы бежать. И в этот миг из чащи раздался резкий хруст ветки.

На тропе, перекрывая путь, стоял незнакомец. Высокий, в потрёпанном плаще. Его лицо было скрыто в тени капюшона, но она видела его Эфирные Нити. Они были стальными. Жёсткими, перекрученными и пронизанными шрамами – тёмными, безжизненными участками. И все они были окрашены в цвет настороженности и боли.

Незнакомец медленно откинул капюшон. Его лицо было суровым, с жёсткой линией рта и холодными серыми глазами. Его взгляд скользнул по её перепачканной землёй одежде, задержался на дрожащих руках, прижимающих птицу, а затем встретился с её взглядом.

– Ты, – его голос был низким и хриплым. – Что ты здесь делала?

Это был Кайден.

Глава 3

– Ты, – его голос был низким и хриплым, будто проржавевшим от долгого молчания. – Что ты здесь делала?

Взгляд Кайдена, холодный и тяжёлый, буравил её. Элара инстинктивно отступила, сильнее прижимая к груди спасённую птицу. Её собственные Нити метались и сжимались в тугой клубок страха.

– Я… просто гуляла, – выдохнула она, и голос прозвучал слабо и неубедительно.

– Гуляла, – он повторил плоским, лишённым веры тоном. Его глаза скользнули по её бледному лицу, задержались на дрожащих руках. – В месте, от которого стынет кровь? С птицей, которая выглядит так, будто её окунули в серую смерть?

Он сделал шаг вперёд, и теперь Элара разглядела детали: потёртый, но прочный доспех под плащом, рукоять длинного меча у бедра, шрамы на скулах. Воин. Страж.

– Я нашла её. Она была ранена, – попыталась она снова, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

– Ранена, – снова это мёртвое эхо. Кайден медленно обвёл взглядом поляну, и его взгляд на мгновение задержался на том самом месте, где зияла Пустота. Элара с ужасом заметила, как его собственные, стальные Нити на мгновение напряглись и затрепетали, словно от давно знакомой боли. Он чувствовал это. Не так, как она, но чувствовал. – Здесь не охотятся волки. Здесь не растет ядовитая плесень. Чем «ранена» птица, девочка?

Он назвал её «девочкой», и в её груди что-то ёкнуло – не страх, а острое сопротивление.

– Я не знаю, – прошептала она, опуская голову. Это была правда.

Каден изучающе смотрел на неё несколько томительно долгих секунд.

– Я видел пять таких же «раненых» мест, – наконец произнёс он тише, и в его голосе появилась усталая горечь. – Три – рядом с деревнями. Сейчас от этих деревень остались только воспоминания. И серый, холодный пепел.

Элара подняла на него глаза, и он прочитал на её лице неподдельный ужас.

– Ты что-нибудь видела? Слышала? – спросил он, и теперь в его тоне была не угроза, а отчаянная потребность. – Любой намёк. Это не болезнь. Это что-то другое. И оно расползается.

«Оно просто есть», – пронеслось в голове у Элары.

Она открыла рот, чтобы снова солгать. Но птица у неё на груди слабо запищала, напоминая о цене её действия. Признаться – значит признаться в колдовстве. А за колдовство…

– Я… – начала она.

И в этот миг мир изменился.

Тихий гул Пустоты внезапно нарастил громкость. Это была вибрация, от которой заложило уши. Эфирные Нити вокруг затрепетали, запаниковали.

Кайден мгновенно преобразился. Все сомнения испарились. Его рука молниеносно легла на рукоять меча, тело развернулось в сторону поляны. Его стальные Нити слились в единый, жёсткий, готовый к удару пучок.

– Что это? – выкрикнул он, не глядя на неё.

Элара не могла ответить. Она смотрела на поляну, и её внутреннее зрение заливалось ледяным ужасом.

Край белого Ничто, до этого ровный, вытянулся длинным, амебообразным щупальцем. Оно медленно, неотвратимо поползло по траве, и трава на его пути не гнулась и не ломалась. Она просто переставала быть. Исчезала, оставляя после себя гладкую, пустую белизну.

И это щупальце ползло прямо по направлению к ним.

– Двигайся! – рёв Кайдена вырвал её из ступора.

Она отпрыгнула назад, спотыкаясь о корни. Кайден не побежал. Он остался на тропе, его меч с шипением вынырнул из ножен.

– Что ты делаешь?! – закричала Элара. – Беги!

Но он не слушал. Его взгляд был прикован к наступающему Ничто. В его глазах не было страха. Только яростная, накопленная ненависть.

– Я уже бежал, – сквозь зубы прорычал он. – От Вечной Слупы. От Долины Шёпота. Больше я не побегу.

Он сделал широкий взмах и обрушил клинок на вытянувшийся отросток Пустоты.

Удар пришёлся впустую.

Меч не встретил сопротивления. Он не отскочил и не разрезал что-либо. Он просто… просвистел в воздухе, пройдя сквозь белую пустоту, как сквозь дым. Но в отличие от дыма, Пустота не рассеялась. Она продолжала ползти. И в тот миг, когда сталь пересекла её границу, передняя треть клинка… исчезла.

Не сломалась, не расплавилась. Просто перестала существовать. Срез был идеально ровным, гладким и тусклым.

Кайден отшатнулся, смотря на свой укоротившийся меч с немым шоком.

На его лице впервые появилось нечто, похожее на животный, первобытный ужас. Его стальные Нити дрогнули, на миг потеряв свою жёсткость.

Щупальце Пустоты, не обращая внимания на его атаку, продолжило движение. Теперь оно было в паре метров от него, ползя по тропе.

– Отойди! – крикнула Элара.

Он пятясь, отступил, но споткнулся о корень и тяжело рухнул на землю. Меч выпал из его ослабевшей руки. Щупальце было уже в сантиметре от его сапога. Элара видела, как Эфирные Нити, исходящие от его ноги, начали истончаться и тянуться к белому Ничто, готовые порваться.

И снова, без единой мысли, движимая чистым инстинктом, она бросилась вперёд.

Она не стала тянуть его. Время кончилось. Она встала между Кайденом и надвигающейся Пустотой, раскинув руки, как будто могла закрыть его собой.

– Нет! – крикнула она, и это был не крик страха, а приказ, обращённый к самой ткани мира.

И она УВИДЕЛА. Увидела не просто щупальце, а его структуру – это была не стена, а клубок разорванных, хаотично бьющихся Нитей Реальности, которые, угасая, тянули за собой всё новые и новые.

И она снова протянула руки. Не для плетения. Для… отталкивания.

Она не прикасалась к Ниточке птицы. Теперь она мысленно уперлась во всю грубую, клубящуюся массу разорванных Нитей на переднем крае Пустоты. Она представила, как её собственные, живые и яркие Нити, сплетаются в огромный, упругий щит. Она представила, как отталкивает эту гниющую ткань.

Это было в тысячу раз сложнее, чем спасти птицу. Это было как пытаться сдвинуть гору силой мысли. Её голова взорвалась от боли, в висках застучало. Из носа потекла тёплая струйка крови. Она застонала, чувствуя, как её силы иссякают с катастрофической скоростью.

Но щупальце… замедлилось.

Оно не остановилось. Оно всё так же ползло вперёд, но теперь его движение напоминало ползущего по густому мёду слизня. Оно потеряло свою неумолимую плавность. Белая гладь его края забурлила, на поверхности на мгновение проступали и снова исчезали смутные тени – отголоски того, что оно поглотило.

– Что… что ты делаешь? – прошепелявил Кайден с земли, глядя на неё с немым потрясением.

Элара не отвечала. У неё не было на это сил. Она чувствовала, как её собственная жизнь, её Эфирные Нити, истощаются, сгорая в отчаянной попытке сдержать неудержимое. Она не могла долго продержаться.

– Беги… – с хрипом выдохнула она, обращаясь к нему. – Пока… могу держать…

Вдруг щупальце дёрнулось и, словно живое, раздражённое сопротивление, с новой силой рванулось вперёд. Ментальный щит Элары треснул.

Она с криком отшатнулась, падая рядом с Кайденом. Боль пронзила всё её существо. Она проиграла.

Но её отчаянное сопротивление не прошло даром. Оно съело драгоценные секунды.

Из-за спины послышался оглушительный треск. Старое дерево на краю поляны, чьи Нити были окончательно подточены, с грохотом рухнуло прямо на тропу, между ними и щупальцем Пустоты. Ствол и ветви на миг образовали физический барьер.

Щупальце остановилось, медленно начав поглощать древесину.

– Дьявол… – прошептал Кайден.

Он поднялся, схватил Элару за руку – его хватка была железной – и рванул с поляны, прочь от нависшего над лесом белого кошмара. Она, почти без сознания, едва перебирала ногами, позволяя ему тащить себя. В ушах звенело, а в глазах стояли кровавые пятна.

Он не отпускал её руку, даже когда они выбежали на знакомую тропу к Просеке. Он бежал, и на его суровом лице застыла смесь шока, недоверия и первого проблеска чего-то, что он, казалось, давно похоронил.

Надежды.

Глава 4

Они бежали, пока легкие не стали гореть огнем, а в ушах не застучала кровь. Кайден не отпускал ее руку, его железная хватка была единственным, что удерживало Элару на ногах. Мир плыл перед глазами, расплывчатый и лишенный смысла. Лишь когда сквозь листву брызнул знакомый солнечный свет и в воздухе запахло дымом очагов, он наконец остановился, тяжело опираясь руками о колени.

Элара рухнула на мягкий мох, судорожно глотая воздух. Физическая усталость была ничто по сравнению с опустошением внутри. Она чувствовала себя выпотрошенной, будто часть ее самой осталась на той поляне, сгорела в отчаянной попытке противостоять Пустоте. Ее Эфирные Нити, обычно такие яркие, теперь были тусклыми и болтались безжизненно.

Она подняла голову и встретилась взглядом с Кайденом.

Он смотрел на нее так, будто видел впервые. В его холодных серых глазах бушевала буря. Недоверие. Шок. И та самая искра, которую она заметила раньше, теперь разгоралась в настоящий огонь – огонь жгучего, почти болезненного интереса.

– Ты… – его голос сорвался. Он выпрямился, все еще тяжело дыша. – Ты это сделала. Ты замедлила его.

Это не был вопрос. Это было констатация факта, от которой у Элары похолодело внутри. Теперь он знал. Он видел.

– Я… я ничего не делала, – попыталась она солгать, но звук получился слабым и фальшивым. Она отводила взгляд, чувствуя, как по щекам разливается краска стыда и страха.

– Не ври! – его голос прозвучал резко, заставив ее вздрогнуть. Он сделал шаг вперед, и его тень накрыла ее. – Я видел! Моя сталь ничего не смогла сделать. Она просто… исчезла. А ты встала на пути. И оно замедлилось. Как ты это сделала?

Его взгляд упал на ее лицо, на запекшуюся кровь под носом, на неестественную бледность.

– Это колдовство, – прошептал он, и в его голосе прозвучала знакомая, заезженная пластинка старой ненависти. – Запретное сплетение. Ты одна из тех, кто рвет ткань мира.

– Нет! – выкрикнула она, поднимаясь на ноги. Слабость отступила перед волной отчаяния. – Я не рвала! Я… я пыталась… Я не знаю, что я делала! Я просто не могла позволить тебе умереть!

Она показала на свою грудь, где все еще замирала спасенная птица.

– Я попыталась спасти ее! И я спасла! Но посмотри, во что это превратилось! Я не создавала эту Пустоту! Я пыталась ее остановить!

Ее голос дрожал, и по щекам текли слезы. Все страхи, все напряжение последних дней вырвались наружу.

Кайден молча смотрел на нее. Его взгляд скользнул с ее искаженного от эмоций лица на искалеченную птицу, затем снова вернулся к ней. Он видел ее искренний ужас. Он видел последствия ее действий – и на птице, и на ней самой.

– Колдовство есть колдовство, – произнес он, но уже без прежней уверенности. Его собственный опыт противоречил догме. – Оно ведет к Разрывам. Так учат…

– А это что? – Элара резко махнула рукой в сторону леса, за которым скрывалась поляна. – Это не Разрыв от колдовства! Это… это нечто иное! Оно пожирает саму реальность! И твой меч против него бесполезен! А то, что я сделала… это хоть что-то остановило! Дало нам время убежать!

Она выдохнула, чувствуя, как силы покидают ее.

– Я не колдунья. Я… ткачиха. Я просто вижу нити. И я попыталась их… поправить.

Последние слова она прошептала, снова опуская голову. Признание было вырвано из нее, и теперь она ждала приговора.

Но приговор не прозвучал. Вместо этого Кайден тяжело вздохнул. Он провел рукой по лицу, сметая пыль и усталость.

– Ткачиха, – повторил он, и в его голосе прозвучало что-то похожее на горькую иронию. – Я потратил годы, преследуя следы таких, как ты. Охотился на тех, кто, как я думал, виновен в гибели моего города. А теперь… теперь я вижу, что настоящее зло даже не подчиняется нашим законам.

Он посмотрел на Просеку, на дымок, поднимающийся к небу.

– Они не поймут, – тихо сказал он, глядя на Элару. – Твои старейшины. Твои соседи. Они увидят в тебе только нарушительницу запрета. Они изгонят тебя. Или того хуже.

Элара сглотнула. Она знала, что он прав. Страх деревни перед магией был сильнее любого другого страха.

– Что мне делать? – прошептала она, чувствуя себя совсем потерянной.

Кайден еще мгновение смотрел на нее, будто взвешивая что-то на невидимых весах. Ненависть и долг боролись в нем с холодной логикой и тем крошечным ростком надежды, который она невольно посеяла.

– Ты – единственная, кого я видел, кто смог хоть как-то повлиять на эту… Пустоту, – наконец произнес он, и каждое слово давалось ему с трудом. – Мой долг – защищать людей от угрозы. И сейчас ты выглядишь как единственное оружие против угрозы, против которой я бессилен.

Он сделал паузу, и его стальные Нити, все еще перекрученные и шрамированные, на мгновение выстроились в нечто, отдаленно напоминающее решимость.

– Я не доверяю тебе, – сказал он прямо. – Я не доверяю твоей магии. Но я не могу позволить им, – он кивнул в сторону деревни, – вышвырнуть тебя или уничтожить. Пока что ты нужна.

Элара смотрела на него, не веря своим ушам.

– Что… что это значит?

– Это значит, – он подобрал свой укороченный меч и сунул его за пояс, – что ты уходишь из этой деревни. Со мной. Добровольно или нет. Я отвезу тебя туда, где, возможно, найдутся ответы. Где есть те, кто разбирается в таких вещах лучше меня.

– Ответы? – с надеждой переспросила Элара. – Кто?

– Орден Плетущих, – произнес Кайден, и это слово прозвучало как древнее заклинание. – Вернее, то, что от него осталось. Если хоть один из них еще жив. Они изучали Эфирные Нити до того, как их знания были запрещены.

Орден Плетущих. Элара слышала это название лишь в старых легендах, в шепотах, какими пугают непослушных детей. И теперь этот страж, этот ненавистник магии, предлагал ей искать их?

Это было безумием. Но это было единственным предложенным ей выбором, кроме изгнания или смерти.

Она посмотрела на свой дом, видневшийся вдали. На свою старую жизнь, которая заканчивалась здесь и сейчас.

– Хорошо, – тихо сказала она. – Я пойду с тобой.

Она даже не была уверена, что у нее есть другой выход.

Глава 5

Возвращение в Просеку было похоже на возвращение в другой мир. Знакомые запахи хлеба и дыма, крики детей, гомон у колодца – все это теперь казалось Эларе хрупким и обреченным. Она шла за Кайденом, стараясь не встречаться ни с чьим взглядом. Птица, спрятанная за пазухой, была немым укором и доказательством ее вины.

– Жди здесь, – бросил Кайден, остановившись у края площади. – Соберу свои вещи и вернусь. Не делай ничего… странного.

Он направился к дому старейшин, его прямая спина и уверенная походка не оставляли сомнений в его намерениях. Элара прижалась к стене сарая, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Каждая секунда ожидания была пыткой.

Вскоре из дома Генрика и Марты послышались приглушенные, но взволнованные голоса. Элара не могла разобрать слов, но тон был красноречив: сначала недоверие, затем страх, и наконец – леденящее душу молчание.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Кайден, а за ним – бледные, как полотно, старейшины. Взгляд Генрика упал на Элару, и в его глазах она прочитала не просто страх, а отвращение. Он быстро отвернулся и что-то шепнул жене. Марта закрыла лицо руками.