Узор пустоты Сплетение Судьбы

Кайден жестом подозвал Элару. Ноги ее стали ватными, но она заставила себя подойти.

– Дело сделано, – коротко сказал он. – Они согласны с моим решением. Иди и собери свои вещи. Только самое необходимое. У нас мало времени.

Элара кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Она прошла мимо старейшин, чувствуя на себе их тяжелые взгляды. Дорога к ее дому показалась бесконечной. Соседи замолкали, завидя ее, и отводили глаза. Шепоток, словно змеи, ползли за ней по пятам: «Колдовство…», «Пустота…», «Наказание…».

Мать встретила ее на пороге. Ее лицо было мокрым от слез.

– Это правда? – прошептала она, хватая Элару за руки. – То, что говорит этот страж? Ты… ты прикасалась к Запретному?

– Мама, я… – голос Элары предательски дрогнул.

– Ответь мне!

– Я пыталась спасти жизнь! – вырвалось у Элары. – И я спасла! Но да, я… я сделала это. Я нарушила запрет.

Мать закрыла глаза, будто от физической боли. Когда она снова открыла их, в них была бесконечная скорбь.

– Тогда он прав. Тебе нельзя оставаться. Для твоего же блага и для блага всех нас. – Она обняла Элару, и ее объятие было одновременно прощанием и изгнанием. – Иди. И будь осторожна, дочка. Молись, чтобы боги простили тебя.

Сборы заняли не больше десяти минут. Смена одежды, краюха хлеба, фляга с водой. И ее старый ткацкий челнок. Она взяла его почти не глядя, по привычке. Он был частью ее, и бросить его значило бы отречься от себя самой.

Когда она вышла из дома, на площади уже собралась толпа. Молчаливая, враждебная. Кайден ждал ее, держа под уздцы двух оседланных лошадей. Одну – свою, выносливую и потрепанную в походах, другую – деревенскую, более спокойную.

– Садись, – приказал он, помогая ей взобраться в седло. Его прикосновение было твердым и безличным.

В этот момент из толпы вышел Генрик. Его голос дрожал, но звучал громко и четко, чтобы слышали все:

– Элара, дочь Просеки, уличенная в нарушении Великого Запрета на прямое сплетение Нитей, изгоняется из наших земель! Отныне и впредь она – чужака, и кровь ее не будет литься на нашей земле. Да падет на ее голову кара богов, если она посмеет вернуться!

Он бросил на землю перед ее лошадью горсть пыли – древний символ изгнания.

Элара смотрела на знакомые лица – на друзей детства, на соседей, на мать, стоявшую в дверях дома и плачущую в платок. Никто не вступился за нее. Никто не подошел попрощаться. Страх перед неизвестным оказался сильнее любви и доверия.

Каден тронул свою лошадь, и ее лошадь послушно последовала за ним. Они поехали по главной улице Просеки, и толпа молча расступалась перед ними, как море перед кораблем, несущим чуму.

Когда последние дома остались позади и перед ними открылась дорога в холмы, Элара не выдержала и обернулась. Просека лежала в долине, маленькая, беззащитная, окутанная утренней дымкой. Ее дом. Ее жизнь.

Она повернулась обратно, сжав в кармане руку старый челнок. Впереди была неизвестность, страж, который ее ненавидел, и тень Пустоты, нависшая над миром.

Путешествие началось.