Память без имени

Пролог

Смерть должна была быть тихой. Тихой, холодной и окончательной.

Он помнил вспышку – ослепительную, белую, как раскаленный добела металл. Помнил звук – не грохот, а нечто большее, всепоглощающий вой, который рвал не уши, а саму ткань сознания. Потом – тяжесть. Абсолютная, невыносимая тяжесть, вдавливающая его в ничто. И холод. Пронизывающий до квинтэссенции души.

Это и была смерть. Конец.

По крайней мере, так он думал.

Сознание вернулось не внезапно, а медленно, как прилив через разбитый фильтр. Сначала это были не ощущения, а их эхо. Гул где-то вдалеке. Мерцание сквозь веки, которые он пока не мог поднять. Пульсация – ритмичная, навязчивая, исходящая не из сердца, а откуда-то извне.

Он попытался вспомнить свое имя. Ничего.

Попытался вызвать в памяти лицо. Любое лицо. Пустоту заполнила лишь одна картина: неоновый знак в форме змеи, кусающей собственный хвост, Уроборос. Он мерцал ядовито-зеленым светом на мокрой от дождя стене. Это не было его воспоминанием. Он это знал. Это чувство было таким же острым и чужим, как игла под ногтем.

Тревога, первобытная и слепая, заставила его сделать первый вдох.

Воздух обжег легкие. Он вскрикнул, но издал лишь хриплый, беззвучный выдох. Веки с трудом поддались, разлепились.

Над ним был низкий матовый потолок, от которого исходил мягкий, безличный свет. Не солнце. Не луна. Искусственное сияние. Он повернул голову – движение далось с невероятным трудом, мышцы кричали от неподвижности. Комната была маленькой, стерильно-белой. Ни окон, ни дверей. Только гладкая поверхность стен, койка, на которой он лежал, и несколько молчаливых мониторов, на которых пульсировали зеленые линии его жизненных показателей.

Он поднял руку перед лицом. Длинные пальцы, бледная кожа, тонкие запястья. На внутренней стороне предплечья была татуировка: тот самый Уроборос, но не неоновый, а черный, стилизованный, с крошечной цифрой «7» в центре кольца.

Он смотрел на эту руку, на эту татуировку, и внутри него бушевала буря. Это была не его рука. Он знал. Он не знал, чья она, но его – его рука была другой. Сильнее? Слабее? С шрамом на костяшках? Он не мог вспомнить, но мышечная память, глубоко запрятанная, кричала о несоответствии.

Он попытался сесть. Тело было тяжелым, непослушным, как у марионетки. В висках застучало. И тогда это случилось.

Не его воспоминание. Дождь. Резкий запах озона и жареного мяса из уличного ларька. Он (не он) стоит в толпе, воротник плаща поднят. В руке – холодность металла. Цель. Мужчина в темном пальто выходит из лимузина с тонированными стеклами. Чувство уверенности, леденящей пустоты. Палец на спусковом крючке. Уверенность. И… сожаление? Миг сожаления, острое, как удар ножа, прежде чем палец доводит движение до конца.

Он отшатнулся, ударившись головой о стену. Сердце бешено колотилось, отзываясь на мониторах учащенным писком. Дыхание стало прерывивым, поверхностным. Это было не его. Это было чужое. Чужая жизнь. Чужая смерть, которую он принес.

– Я… – его голос был хриплым, незнакомым. – Кто я?

Стена перед ним бесшумно раздвинулась, образовав проем. В проеме стояла женщина в белом халате. У нее было строгое, но не лишенное привлекательности лицо, короткие пепельные волосы и внимательные, аналитические глаза.

– Доброе утро, Семь, – сказала она голосом, в котором сочетались холодность и профессиональная теплота. – Не пытайтесь резко двигаться. Ваша нейромышечная координация еще не стабилизировалась.

– Семь? – прошептал он, глядя на татуировку. – Это мое имя?

– Ваш идентификатор, – поправила его женщина, подходя к мониторам. – Я доктор Элина Вос. Вы находитесь в безопасности.

– Где я? Что со мной? Чьи это воспоминания? – слова вырывались с трудом, путались.

Доктор Вос посмотрела на него, и в ее взгляде мелькнуло нечто, что он не смог расшифровать. Не сочувствие. Скорее… любопытство. Как ученый смотрит на интересный эксперимент.

– Вы прошли через очень сложную процедуру, Семь. Ваше сознание было перенесено. То, что вы испытываете – фантомные воспоминания, диссонанс – это временные побочные эффекты. Они пройдут.

– Перенесено? Из какого тела? – он снова посмотрел на свои чужие руки. – Кто я был?

Доктор Вос на мгновение заколебалась, и это молчание было красноречивее любых слов.

– Ваша предыдущая идентичность не имеет значения. Она была… стерта в процессе. Вы – Семь. Вы – новый человек. И у вас есть миссия.

– Миссия? – он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Воспоминание-вспышка о выстреле, о смерти, которую он принес, снова пронзило его. – Какая миссия?

– Позже, Семь. Сначала вам нужно окрепнуть. Отдохните.

Она повернулась, чтобы уйти. Паника, дикая, всепоглощающая, охватила его.

– Нет! Стойте! Скажите мне мое имя! Настоящее имя!

Но стена уже сомкнулась, оставив его вновь в стерильной, безмолвной камере. Он остался один. С чужим телом. С чужими воспоминаниями об убийстве. С чужим именем – Семь.

И с одним единственным, своим собственным, неистребимым чувством: что ему солгали. Что его не воскресили. Его похитили. И теперь за ним охотятся. Он не знал, откуда пришла эта мысль, но она была такой же реальной, как холод пола под его босыми ногами.

Охота уже началась.

Глава 1: Первый шаг в тени

Три дня. Семьдесят два часа, растянувшихся в вечность. Его мир состоял из белой комнаты, безэмоциональных визитов доктора Вос и тихих кошмаров, которые накатывали, стоило ему закрыть глаза.

Они были обрывками, клочками чужих жизней. Праздник с незнакомыми людьми, чей смех отдавался болью в его висках. Запах старой бумаги и пыли. Ощущение ветра в волосах на высокой скорости. И всегда, снова и снова, тот самый выстрел в дождливую ночь. Он начал различать детали: на пальце цели было кольцо с темным камнем. Лимонзина была с эмблемой – стилизованной буквой «К» в круге. «Когнитус». Название пришло само собой, вызвав новую волну тошноты. «Когнитус» – гигант, монополист в области нейротехнологий и переноса сознания. Тот самый Уроборос.

Его кормили безвкусной питательной пастой, водили на физиотерапию, где безликие санитары заставляли его тело двигаться, растягиваться, подчиняться. Он был пассивен, делал все, что говорили. Внутри же он лихорадочно работал. Он изучал каждую щель в стене, каждый источник звука, ритм, по которому приходила доктор Вос. Он искал слабое место. Ошибку.

На четвертый день ошибка нашлась.

Санитар, молодой парень с пустыми глазами, забыл полностью заблокировать панель управления после сеанса терапии. На сенсорном экране горел один-единственный значок – выход из системы. Остальные функции были заблокированы биометрией.

Семь замер. Сердце заколотилось в груди, отдаваясь в ушах оглушительным стуком. Это был шанс. Единственный. Он не знал, куда ведет эта дверь, но знал, что оставаться здесь – значит сойти с ума или стать тем, кем они хотят его сделать. Орудием с чужими воспоминаниями.

Он сделал шаг. Еще один. Прикоснулся пальцем к значку.

Раздался тихий щелчок, и дверь в соседнее помещение, обычно открывавшаяся только для персонала, бесшумно отъехала. Там была комната с другим оборудованием и… гардероб. Висящая на вешалке серая униформа технического обслуживания.

Он не раздумывал. Скинул больничный халат и натянул комбинезон. Ткань была грубой, пахла озоном и чужим потом. В кармане он нашел прозрачные защитные очки и кодовую карту. Не уровень доступа доктора Вос, но, возможно, достаточно.

Выглянув в коридор, он увидел, что он пуст. Где-то вдалеке гудели вентиляторы. Он двинулся наобум, следуя за стрелками с надписями «Сектор В», «Технические помещения». Его походка была еще неуверенной, но адреналин придавал сил.

Он прошел мимо нескольких дверей. Из-за одной доносились голоса – обрывки разговора о «стабильности матрицы Ревира». Ревир. Так они называли его? Воскрешенного?

Поворот. Еще один длинный, безликий коридор, освещенный холодным голубоватым светом. И тут его взгляд упал на настенный терминал. Экран был активен. Кто-то из охраны, судя по иконкам, забыл выйти из системы.

Семь оглянулся. Никого. Он подошел к терминалу. Рука дрожала. Он вызвал поиск. Что искать? Свое имя? Оно было стерто. Вспомнил цифру «7». Ввел в поиск: «Субъект 7».

Система выдала результат. Файл. Красная пометка «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО».

Он щелкнул.

На экране появилась его – нет, не его – фотография. Молодой мужчина, темные волосы, усталые, но умные глаза. Имя: Лео Мерсер.

Дата смерти: 15.10.2087.

Причина: Взрыв на исследовательском объекте «Когнитус», Сектор «Уроборос».

Статус сознания: Архивирован. Уровень целостности: 98.7%.

Проект: «Феникс». Статус субъекта: АКТИВИРОВАН.

Примечание: _Полная замена памяти на профиль «Джейсен-7» рекомендована для стабилизации. Риск резидуальных воспоминаний Мерсера оценивается как высокий. В случае проявления – подлежит немедленной санации._

Санации.

Семь отшатнулся от экрана, словно от удара током. Лео Мерсер. Это было его имя. Его настоящее имя. Он был ученым? Исследователем? И они убили его. Взорвали. А потом стерли его память, чтобы вживить чужую. Память убийцы. Джейсена-7.

А санация… Это значило только одно. Окончательное стирание.

Из-за угла послышались шаги. Тяжелые, мерные. Охрана.

Семь выдернул кодовую карту из терминала, погасив экран, и бросился в ближайший аварийный выход. Сирена, которую он ждал, не завыла. Они еще не знали. Пока.

Он выскочил в другой коридор, похожий на все остальные. Его сердце бешено колотилось. «Лео Мерсер», – повторял он про себя, цепляясь за это имя, как за спасительный якорь в бушующем море лжи. – «Мое имя – Лео Мерсер».

Впереди был грузовой лифт. Он приложил карту. Загорелся зеленый свет. Двери раздвинулись. Он зашел внутрь и увидел панель с этажами. Подземные уровни B1-B7. И верхние – Уровень 1: Вестибюль. Улица.

Он ткнул кнопку «1». Двери начали медленно закрываться.

И в этот момент он увидел ее. Доктор Вос. Она стояла в конце коридора, и ее лицо не выражало ни гнева, ни удивления. Лишь холодное, безжалостное разочарование. Их взгляды встретились на долю секунды, прежде чем двери лифта окончательно сомкнулись.

Он был в ловушке, движущейся наверх. Прямо в пасть к тем, кто хотел его стереть.

Лифт плавно тронулся. Лео Мерсер, бывший Семь, прижался к холодной стенке, чувствуя, как по его спине, по его _чужой_ спине, бегут мурашки. Он был всего лишь клочком сознания в украденном теле, преследуемый корпорацией-левиафаном, с памятью убийцы в голове и одним-единственным именем, которое было его последней нитью к реальности.

Первый шаг был сделан. Теперь предстояло сделать следующий. И выжить.

Конечно! Полностью переписываю главу 2, делая акцент на эмоциях, внутренних ощущениях и динамике. Чтобы читатель почувствовал каждый момент побега вместе с героем.

Глава 2: Пульс в неоновой пасти

Сердце Лео колотилось где-то в горле, бешеным, неровным барабанным боем, заглушающим тихий щелчок остановившегося лифта. Он ждал. Ждал рева сирен, криков, выстрелов – всего, что должно было обрушиться на него в эту секунду. Он был загнанным зверем в стальной клетке, и дверь вот-вот должна была распахнуться, выпустив его на растерзание охотникам.

Двери раздвинулись с безмятежным шипением.

И его охватил ужас. Тихий, стерильный, роскошный ужас вестибюля «Когнитус».

Бесконечное пространство из полированного черного камня и холодного света. Воздух был чистым и безжизненным, пахнущим, как больничный морг после уборки. Где-то тихо журчала вода, а голографические проекторы рисовали в воздухе образы счастливых, вечных людей – рекламную ложь, в которую он когда-то, наверное, верил. Лео Мерсер. Его имя стало талисманом, единственной твердой точкой в рушащейся реальности.

Он заставил свое новое, непослушное тело сделать шаг вперед. Ноги были ватными, а спина ждала удара, выстрела в спину. Он попытался слиться с потоком – людьми в безупречных костюмах и белых халатах, идущими с важным видом творцов будущего. Они были богами в этом храме, а он – грязным пятном, ошибкой, требующей исправления. Его серая униформа была невидимой мишенью.

Просто дойти до выхода. Просто выйти на улицу. Эти слова стали мантрой, заглушающей панику. Каждый шаг отдавался грохотом в его черепе. Он видел свое отражение в темных панелях – бледное, чужое лицо убийцы. Джейсен-7. Имя-клеймо.

И тогда, сквозь гул в ушах, пробился голос. Спокойный. Металлический. Без единой нотки человечности.

– Субъект Семь. Остановитесь.

Это был не крик. Это был приговор.

Ледяная волна прокатилась по его позвоночнику. Он обернулся, и время замедлилось до мучительного ползания. Двое. Темно-синяя форма. Лица – не лица, а маски из плоти, надетые на бездушные механизмы. Они шли на него не бегом, а неумолимой, выверенной походкой хищников, знающих, что добыча уже в ловушке. В их руках блеснули компактные коробочки сеткеров. Он знал, что это. Знание пришло от Джейсена – знание о боли, о параличе, о бессилии.

«САНАЦИЯ».

Инстинкт самосохранения, дикий и первобытный, взревел в нем. Он рванулся. Не к выходу – это было бы самоубийством. Он бросился в сторону, к безмолвному роботу-уборщику. Его тело двигалось с грациозной, ужасающей эффективностью, которой в нем не было секунду назад. Это были не его мысли, не его решения. Это была чужая воля, встроенная в его мышцы.

*Удар ногой.* Хрупкий пластик корпуса робота поддался с удовлетворяющим хрустом. Машина, издав пронзительный визг, ринулась под ноги ближайшему охраннику, сбивая его с ног.

Лео не видел этого. Он уже падал за мраморную стойку, когда в том месте, где была его голова, с противным щелчком расплющились два липких электрода, искря и пахнув озоном. Сердце бешено колотилось, выпрыгивая из груди. Он был жив. На секунду.

– Он вооружен рефлексами! – донесся чей-то крик. В вестибюле началась паника. Крики. Беспорядочное движение. Завыла сирена, разрывая искусственную гармонию на клочья.

Из-за стойки, как тень, возникла рука в синем рукаве. Лео схватил ее. Его пальцы с нечеловеческой силой нашли нужные точки, выкрутили запястье. Хруст кости был приглушенным, но от этого еще более кошмарным. Он почувствовал тошноту. *Это сделал не я. Это не я.*

«Это ты, – прошептал в его голове холодный, чужой голос. – Или мы умрем».

Он оттолкнул охранника и рванул к свету. К тому самому выходу, который теперь казался вратами в иной, столь же враждебный мир. Неоновый свет с улицы резал глаза. Гул города ворвался внутрь, как звук нападающего оркестра.

Последние метры он пролетел, не чувствуя под собой ног. Вывалился за раздвижные двери и чуть не упал, споткнувшись о ногу какого-то прохожего.

И мир обрушился на него.

Взрыв звуков. Рев двигателей, визг тормозов, какофония десятков рекламных джинглов, сливающихся в один оглушительный гимн безумию. Воздух – густой, тяжелый, пропитанный смогом, гарью, запахом жареного в рапсовом масле и немытых тел. И свет. Слепящий, ядовитый, неоновый свет, который отражался в бесчисленных лужах на асфальте, дробился на миллионы осколков и бил прямо в мозг.

Он прислонился к шершавой, влажной стене, пытаясь вдохнуть, но воздух обжигал легкие. Все тело дрожало мелкой, неконтролируемой дрожью. Адреналин отступал, оставляя после себя пустоту и леденящий ужас. Он огляделся. Его окружал не город, а живой, дышащий механизм чудовищных масштабов. Башни-небоскребы впивались в грязное небо, их вершины терялись в смоге, а внизу, у их подножия, кипела жизнь – грязная, яркая, отчаянная.

Он был свободен. Но эта свобода пахла гнилью и отчаянием.

Он оттолкнулся от стены и шагнул в гущу толпы, позволив ей унести себя, как река несет щепку. Он был никем. Песчинкой. Но внутри этой песчинки бушевала война. Лео Мерсер, ученый, который боялся собственных рук, и Джейсен-7, убийца, который только что спас им жизнь. И где-то в самой глубине, под всеми этими слоями, теплилась крошечная искра – яростная, неистовая воля выжить. Во что бы то ни стало.

Глава 3: Голос в руинах

Толпа пронесла его через ярко освещенный променад, а затем выплюнула в боковую артерию города, где неон был старше, а свет – грязнее. Здесь пахло иначе. Не озоном и синтетической чистотой, а затхлой сыростью, перегоревшим маслом, человеческими испарениями и едкой химической горечью, которую он не мог опознать. Воздух был густым, его можно было почти жевать.

Дрожь в руках постепенно стихла, сменившись тяжелой, свинцовой усталостью. Каждый нерв был оголен, каждый звук – ударом по сознанию. Гул города превратился в навязчивый, непрекращающийся гнет. Где-то в его голове, словно эхо в пустой пещере, звучал тот холодный, чужой голос: «Эффективно. Но недостаточно аккуратно».

– Заткнись, – прошептал Лео, сжимая виски пальцами. Он говорил этому голосу, «Когнитус», всему миру.

Ему нужно было исчезнуть. Серая униформа «Когнитус» была маяком. Каждая камера наблюдения, каждый прохожий могли быть их глазами. Он свернул в еще более узкий переулок, где с ржавых балконов свисали гирлянды бельевых веревок, а с потолков капала конденсационная влага, образуя зловонные лужи.

Его взгляд упал на груду мусора – выброшенные детали кибернетики, обрывки синтетической кожи. Инстинкт, не его собственный, заставил его наклониться и вытащить из кучи поношенный, некогда черный плащ-дождевик. Он был жестким и липким на ощупь, но скрывал униформу. Дальше – шапка, серая, в пятнах. Натянув ее на голову, он почувствовал себя немного менее уязвимым. Теперь он был просто еще одним призраком в тенях мегаполиса.

Но призраку нужно было где-то спать. И есть. У него не было ничего. Ни кредитов, ни истории, ни прошлого. Только чужие воспоминания об убийстве.

«Проверь карманы, – велел внутренний голос. – Стандартная процедура обеспечения „серых“ агентов».

Лео засунул руку в карман комбинезона, под плащом. Пальцы наткнулись на гладкий, холодный предмет. Он вытащил его. Это был тонкий металлический чип, матово-черный, без опознавательных знаков. Крипто-ключ. И пачка наличных – мятые банкноты низкого достоинства, те самые, что ходили внизу, вдали от безналичных расчетов верхних уровней.

Его охватила странная смесь облегчения и отвращения. Они все продумали. Они подготовили для Джейсена-7 путь к отступлению, карманные деньги для убийцы. Он был марионеткой, и ниточки были все еще привязаны.

– Спасибо, – ядовито пробормотал он, обращаясь к своим невидимым кукловодам.

Он нашел ночлежку в том же переулке. Вывеска мигала тускло-розовыми буквами «НОСТРОС», половина из которых не горела. Дверь была укреплена стальными листами, а за грязным стеклом сидел человек-гора с кибернетическим имплантом, заменяющим половину лица. Холодный, красный глаз-камера бесстрастно осмотрел его.

– Сутки, – хрипло сказал Лео, протягивая несколько смятых банкнот.

Страж молча взял деньги, кивнул на потертый терминал. Тот выдал хлипкую пластиковую карту с номером «7Б». Ирония судьбы снова настигла его. Всегда Семь.

Комната была похожа на склеп. Четыре стены, заляпанные неизвестной грязью, пружинная койка с провалившимся матрасом, с которого слезала обивка, и единственная раковина с ржавой водой. Зато здесь не было камер. И был покой. Относительный.

Он рухнул на койку, и потолок поплыл у него перед глазами. Усталость накатила такой волной, что заставила его забыть о голоде и страхе. Но стоило ему закрыть глаза, как его сознание провалилось в пучину.

Он стоит на крыше. Город простирается внизу, как развороченная электронная плата, залитая кислотным светом. В ушах – свист ветра. В руках – длинная, холодная винтовка с цифровым прицелом. Он дышит ровно, сердце бьется спокойно, как метроном. В прицеле – окно в небоскребе напротив. Там движется фигура. Мужчина. Он что-то говорит, смеется, держа в руках бокал. Лео (Джейсен?) ведет прицел, его палец лежит на спуске. Он ждет команды. И она приходит – тихий щелчок в импланте. Ни колебаний. Ни сомнений. Только выстрел. Глухой хлопок. И в окне напротив – алое пятно, и фигура, исчезающая из поля зрения.

Лео вздрогнул и сел на койке, весь в холодном поту. Он смотрел на свои руки. Те самые руки, которые только что держали винтовку. Он чувствовал текстуру приклада, холод металла. Это было не смутное воспоминание. Это было так же реально, как стены вокруг.

– Это не я, – сказал он в темноту, и голос его сломался.

«Это мы, – отозвался внутренний голос, и в его тоне впервые проскользнула что-то похожее на удовлетворение. – И мы были превосходны».

– Я не убийца! Я – Лео Мерсер! Ученый!

«Лео Мерсер мертв. Его стерли. Остался только я. И ты. Мы – гибрид. И если мы хотим выжить, тебе придется это принять. Твои моральные терзания погубят нас обоих».

Лео сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Боль была настоящей. Она подтверждала, что он здесь, что он существует отдельно от этого голоса.

Он подошел к раковине и плеснул в лицо ледяной, ржавой воды. Она стекала по его шее, смешиваясь с потом. В зеркале над раковиной, покрытом трещинами и грязью, на него смотрел незнакомец. Бледный. С впалыми щеками. С глазами, в которых плескалась смесь ужаса и решимости.

И тогда он увидел его. Не в зеркале. А на стене, за его отражением. Граффити. Свежее, нанесенное аэрозольной краской. Символ. Не Уроборос. Нечто иное.

Две изогнутые линии, переплетающиеся, но не смыкающиеся в кольцо. Напоминало разорванную спираль ДНК или разомкнутую нейронную цепь. И под ним – одна-единственная фраза, выведенная кривыми буквами: «ПОМНИ СЕБЯ».

Сердце Лео заколотилось с новой силой, но на этот раз не от страха. От надежды. Острой, болезненной, как удар током.

Это было не случайно. Это был знак. Послание. Возможно, для таких, как он. Для тех, кого стерли, но кто пытался вспомнить.

Он вытер лицо рукавом плаща и, не отрывая глаз от граффити, потянулся к крипто-чипу, который нашел в кармане. Может быть, это был не просто ключ к деньгам. Может быть, это было что-то большее. Карта. Приглашение.

Он вставил чип в свой ком-линк – простейшее устройство, купленное в соседней лавке за последние наличные. Экран замигал, и на нем проступили не координаты, а всего одно слово, мерцающее в темноте его комнаты:

«АНАМНЕЗИС».

Он знал, что это значит. С греческого – «воспоминание». Процесс припоминания забытого.

Они нашли его. Или он нашел их.

Война за его разум только что перешла на новый уровень. И впервые с момента пробуждения в той белой комнате Лео Мерсер почувствовал, что у него есть не просто имя. У него появилась цель.

Глава 4: Анамнезис

Слово «АНАМНЕЗИС» пылало в его сознании, смешиваясь с неоновыми отсветами, дрожащими на мокром асфальте. Чип в его кармане жгло плоть, словно раскаленный уголек. Доверять? Это пахло ловушкой настолько очевидной, что в ней была своя, извращенная гениальность. Игнорировать? Остаться на дне этого кишащего муравейника один на один с корпорацией, способной стереть его с лица земли, и с призраком в собственной голове.

«Уничтожь чип, – требовал голос, и в его металлическом тембре впервые слышалась тревога. – Это маяк. Они ведут нас на убой, как стриженую овцу».

– Они уже нашли нас в вестибюле и без маяка, – с горькой усмешкой парировал Лео, сжимая чип в кулаке. – Мне нужны ответы, а не вечная погоня. Я устал бежать.

«Мертвые не устают, – холодно заметил голос. – И у них нет вопросов».

Решение пришло не из логики, а из глубин отчаяния. Он вставил чип в ком-линк. На этот раз, кроме слова-призрака, на экране проступила схема. Не официальная карта, а паутина грузовых туннелей, вентиляционных шахт и заброшенных канализационных коллекторов, опутывавших нижние, неотмеченные уровни мегаполиса. Мигающая точка отмечала точку сбора – старую гидроэлектростанцию «Прогресс», давно поглощенную разросшимся городом-спутником.