Пролог. «Первый вздох после сна»
«Сон заканчивается не потому, что наступает пробуждение, а потому, что сновидец вспоминает, кто видит сны»
Есть такой момент между сном и бодрствованием – не резкий звонок будильника, не внезапное падение в реальность, а мягкое всплытие из глубин забвения. Когда ещё не до конца понятно, где заканчивается сон и начинается явь, но уже появляется тот, кто может различать и то, и другое.
Именно таким был мой первый вздох после долгого сна в ограниченном пространстве.
Не громкое «эврика!», не ослепительная вспышка озарения, не торжественный момент откровения. Просто тихое «а-а-а…» – как когда находишь потерянные очки, которые всё это время были у тебя на голове. Или как когда вспоминаешь имя старого друга, которое вертелось у тебя на языке.
Какая нежная ирония – первое, что я вспомнил, проснувшись, – это то, что я никогда по-настоящему не спал. Какая изысканная шутка – самое глубокое откровение оказалось пониманием того, что открывать, собственно, нечего. Какой парадокс – конец поисков начался с осознания того, что искать было некого и нечего.
Знаете, как бывает, когда долго ищешь что-то важное по всему дому, переворачиваешь всё вверх дном, заглядываешь в самые неожиданные места – и вдруг обнаруживаешь, что искомое всё это время лежало на самом видном месте? Именно такой смех – одновременно облегчённый и смущённый – охватил меня в тот момент.
Я искал себя в медитациях – а оказался тем, кто медитирует.
Я искал Бога в храмах – а оказался тем, кто ищет.
Я искал истину в книгах – а оказался тем, кто читает.
Я искал любовь в отношениях – а оказался тем, кто любит.
Как я мог так долго не замечать очевидного? Как можно потерять то, что невозможно потерять? Как можно забыть то, что всегда помнишь?
Очень просто. Нужно лишь настолько увлечься игрой в прятки, чтобы забыть, что ты играешь. Нужно настолько погрузиться в роль искателя, чтобы забыть, что ты и есть тот, кого ищешь. Нужно так старательно притворяться спящим, чтобы поверить в собственный сон.
И вот теперь, когда игра подходила к концу, когда маска искателя начала сползать, когда сон о поисках истины готов был раствориться в утреннем свете понимания, я вдруг осознал всю гениальность этого космического розыгрыша.
Путешествие через ограниченность было не падением, а добровольным погружением. Не ошибкой, а экспериментом. Не забвением, а особым способом памяти. Как будто бесконечность решила поиграть в конечность, чтобы лучше оценить собственную безграничность. Как будто вечность примерила одежды времени, чтобы почувствовать контраст.
Мы нырнули в океан множественности, чтобы подняться на поверхность с жемчужиной нового понимания. Мы спустились в шахты двойственности, чтобы добыть золото интегрированного опыта. Мы заблудились в лабиринте личности, чтобы научиться ценить простоту истинной природы.
И самое удивительное – ничего не пропало. Весь опыт блужданий, все переживания поисков, вся красота и боль путешествия – всё это не исчезло с пробуждением, а нашло своё место в более широкой картине. Как будто разноцветные осколки витража наконец сложились в прекрасное целое.
Помните сказку о принце, который забыл, что он принц, и долго странствовал как нищий? В конце сказки принц не перестаёт быть тем, кем он был во время своих странствий, – он просто вспоминает, кем он был всегда. И все его приключения в роли нищего становятся драгоценной частью его истории, обогащающей его понимание жизни.
Вот и я не перестал быть тем человеком, который искал истину, страдал от непонимания, радовался открытиям, ошибался, учился, любил, терял и находил. Я просто вспомнил, кто всё это переживал. Кто был свидетелем всех этих историй. Кто оставался неизменным во всех переменах.
Этот свидетель – не холодный наблюдатель, отстранённый от жизни. Это самая интимная близость с каждым мгновением. Это любящее внимание, в котором разворачивается весь танец существования. Это пространство, в котором все формы появляются и исчезают, подобно облакам в небе.
И вот теперь, сделав этот первый вдох после долгого сна в ограниченности, я готов рассказать вам историю возвращения. Не как учитель ученику, а как путешественник путешественнику. Не как тот, кто знает, тому, кто не знает, а как один аспект бесконечности другому аспекту той же бесконечности.
Потому что, видите ли, это не моя история возвращения. Это наша история. История о том, как сознание возвращается к себе через каждого из нас. История о том, как бесконечность собирает себя по кусочкам из всех своих временных забвений.
Каждый, кто читает эти строки, – это способ вселенной читать саму себя. Каждый, кто понимает этот смысл, – это способ истины узнавать саму себя. Каждый пробуждающийся – это способ абсолюта вспоминать свою природу.
Так что добро пожаловать домой, дорогой аспект моего же существа. Добро пожаловать в историю нашего возвращения к тому, кем мы никогда не переставали быть.
История началась с улыбки.
Она и закончится улыбкой.
Той же самой улыбкой.
Но какая разница между улыбкой до путешествия и улыбкой после!
Первая была невинностью неведения.
Вторая – мудростью возвращения.
И обе – одинаково совершенны.
Глава 1. «Узнавание в зеркале»
«Отражение наконец поняло, что оно и есть зеркало».
В жизни каждого искателя есть особый момент – момент, когда поиск внезапно прекращается не потому, что цель достигнута, а потому, что обнаруживается: искать было некого и нечего. Этот момент может наступить во время медитации или мытья посуды, в разгар важного разговора или в тишине одинокой прогулки. Он приходит не как награда за усилия, а как естественное завершение долгой игры в прятки с самим собой.
Я всю жизнь искал свои очки, обыскивая каждый уголок дома, переворачивая всё вверх дном, расстраиваясь и злясь на собственную рассеянность. И вдруг случайно коснулся переносицы и обнаружил, что очки на месте. Они были там всё это время. Я видел через них весь мир, включая те места, где их искал.
Первая реакция – недоверие. Этого не может быть! Слишком просто. Слишком очевидно. Если то, что я искал, всегда было со мной, почему я так долго этого не замечал?
А потом пришёл смех. Не горький смех разочарования, а тёплый смех узнавания. Смех над изощрённостью игры, в которую я играл сам с собой. Смех над тем, как мастерски сознание скрыло от себя собственную природу, создав убедительную иллюзию отдельности, нужды, поиска.
В этом смехе нет насмешки над прошлым. Каждый год поисков был необходим. Каждое заблуждение вело к прояснению. Каждый тупик в конце концов приводил к верному пути. Не потому, что существовал какой-то план, а потому, что окончательно заблудиться невозможно, когда ищешь того, кто ищет.
Осознание не пришло как внешнее откровение. Никто не сказал мне: «Вот ты и нашёл истину». Неоновые вывески с надписью «Добро пожаловать в просветление» не загорелись. Это больше похоже на постепенное наступление рассвета – незаметно, естественно, без фанфар.
Сначала я даже не понял, что что-то изменилось. Мир выглядел так же. Люди вели себя как прежде. Моя биография осталась неизменной. Но что-то в самом качестве переживания стало принципиально иным.
Это похоже на тот момент, когда ребёнок вдруг понимает, что Дед Мороз – это переодетый папа. Волшебство не исчезает, но меняется его природа. Подарки по-прежнему появляются под ёлкой, радость по-прежнему наполняет сердце, но теперь есть понимание того, кто стоит за этим чудом.
То же самое и с духовным узнаванием. Мир не перестал быть волшебным, но я вдруг увидел, кто этот волшебник. И оказалось, что волшебник – это я сам. Не маленькое «я» с именем и биографией, а большое «Я», которое включает в себя всё сущее.
В этом узнавании есть что-то смиренное и в то же время грандиозное. Смиренное – потому что исчезло ощущение личных заслуг. Я ничего не достиг, ничего не добился, никуда не пришёл. Просто перестал не замечать то, что всегда было на виду.
Грандиозное – потому что обнаружилось: я не отдельная капелька в океане бытия, а сам этот океан, играющий в каплю. Не частица космоса, а весь космос, сосредоточенный в точке сознания.
Это открытие могло напугать. Разум, привыкший к уютным рамкам ограниченности, запротестовал: «Нет, это слишком! Я не могу быть всем этим. Я – просто человек со своими проблемами, страхами, ограничениями».
И в каком-то смысле он был прав. Я действительно остался человеком. Тело не исчезло. Личность продолжила функционировать. Проблемы не растворились волшебным образом. Но теперь всё это воспринималось как костюм, который можно носить, не забывая о том, кто его носит.
Это как актёр, который полностью вживается в роль короля Лира, переживает все страдания персонажа как свои собственные, но в глубине души помнит, что он – актёр. Это знание не делает игру менее искренней, но освобождает от окончательного отождествления с ролью.
Когда спектакль заканчивается, актёр не умирает вместе с персонажем. Он снимает корону, смывает грим и возвращается к своей обычной жизни. Но опыт игры остаётся с ним, обогащая его понимание человеческой природы.
То же самое и с духовным узнаванием. Я могу продолжать играть роль отдельной личности – в отношениях, на работе, в обществе. Но внутри меня живёт тихое знание о том, кто я есть за пределами всех этих ролей.
Это знание похоже на постоянный фоновый звук – настолько тихий, что его можно не замечать, но настолько присутствующий, что он окрашивает собой всё остальное. Как едва слышный шум океана в морской раковине или далёкое эхо колокола в горах.
И в этом постоянном напоминании о собственной истинной природе исчезла экзистенциальная тревога. Больше нет страха потерять себя, потому что потерять то, что я есть на самом деле, невозможно. Больше нет страха смерти, потому что то, что может умереть, оказывается лишь временной формой вечного.
Больше нет одиночества, потому что я обнаружил, что никогда не был отделён от того, с чем хотел соединиться. Больше нет поиска смысла, потому что я сам оказался источником всех смыслов.
Но самое удивительное – это не исчезновение проблем, а изменение отношения к ним. Проблемы продолжают возникать, но они больше не кажутся мне проблемами в том смысле, в каком казались раньше. Они становятся просто явлениями, происходящими в поле моего сознания, – как облака, проплывающие по небу.
Я могу заниматься их решением, но без того отчаянного рвения, которое было раньше. Как врач лечит больного – с полной компетентностью и участием, но не отождествляя себя с болезнью.
Эмоции продолжают приходить, но изменился тот, с кем они случаются. Грусть приходит и уходит в пространстве моего осознания, не окрашивая собой всё существо. Радость расцветает и увядает, не создавая привязанности к своему продолжению.
Мысли продолжают течь, но мне больше не кажется, что это «мои» мысли. Они стали частью общего потока ментальной активности – как радиоволны в эфире, которые я могу настроить и слушать, но которые не принадлежат конкретно мне.
И отношения с людьми обрели новое качество. Когда я смотрю в глаза другому человеку, я вижу в них то же самое присутствие, которое смотрит из моих глаз. Когда он говорит, я слышу эхо собственного голоса. Когда он страдает, я чувствую отголоски собственной боли – не потому, что у нас похожие проблемы, а потому, что страдающий и сочувствующий оказались разными проявлениями одного сознания.
Это не значит, что все люди стали одинаковыми. Напротив, их уникальность видна ещё отчётливее – как разные грани одного кристалла, каждая из которых отражает свет по-своему, но все освещаются одним источником.
В этом узнавании нет места духовной гордыне. Невозможно гордиться тем, что я – океан, когда я понимаю, что все остальные капли – тоже океан. Невозможно чувствовать своё превосходство, когда я вижу, что отдельности просто не существует.
Остаётся только благодарность. За возможность играть. За красоту игры. За мастерство, с которым бесконечное сознание скрывало себя от себя, чтобы потом заново себя найти.
И остаётся только удивляться изощрённости всей этой космической затеи. Как же нужно было постараться, чтобы забыть о собственной безграничности! Какую сложную архитектуру иллюзий пришлось построить, чтобы поверить в ограниченность! Какую убедительную драму создать, чтобы поверить в отдельность!
Но теперь драма подходит к концу. Не потому, что актёры устали играть, а потому, что пьеса рассказана полностью. Каждая роль сыграна, каждый урок усвоен, каждое переживание прожито до конца.
Отражение наконец поняло, что оно и есть зеркало. Волна вспомнила, что она – океан. Луч света обнаружил свой источник. Капля росы узнала в себе утреннее небо.
И в этом узнавании – не конец истории, а её новое начало. Потому что теперь можно играть осознанно. Можно надевать маски, зная, что это маски. Можно вживаться в роли, помня об актёре. Можно создавать миры, не забывая об их условности.
Какая свобода в этом понимании! Какая лёгкость! Какая бесконечная возможность для творчества и игры!
И какая простота. В конце концов, всё сводится к самому простому узнаванию: я и есть то, что искал всю жизнь. То, что видит эти слова, то, что понимает их смысл, то, что может удивляться или сомневаться, – это и есть искомое сокровище.
Не нужно его достигать – оно уже здесь. Не нужно его понимать – оно само и есть понимание. Не нужно к нему стремиться – оно само есть стремление и цель одновременно.
Остаётся только смеяться над красотой этой космической шутки. И продолжать танцевать на этом бесконечном, игривом, лучезарном празднике бытия, который никогда не начинался и никогда не закончится.