Трибунал для подплава. История советского подводного флота в материалах следственно-судебных дел
- -
- 100%
- +
© Вячеслав Егорович Звягинцев, 2020
ISBN 978-5-4498-5828-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Трибунал для подплава
(история советского подводного флота в материалах следственно-судебных дел)
От автора
На одной из ПЛ Северного флота, апрель 2000 г.
У людей, занимающихся сочинительством, в столе всегда можно найти наброски будущих книг, неоконченные рукописи и различные черновые записи. Автор – не исключение. Вновь обратиться к одной из таких недописанных книг о репрессиях в отношении советского подплава1 меня побудили трагические события, произошедшие 1 июля 2019 года в Баренцевом море. В этот день в результате пожара на научно-исследовательском глубоководном аппарате погибли 14 военных моряков-подводников —настоящих героев, положивших свои жизни на алтарь Отечества…
А в 2020 году, в силу известных причин, появилось свободное время для того, чтобы закончить рукопись о подводниках. Два десятилетия тому назад она должна была войти в серию ранее изданных книг, начинавшихся со слов «Трибунал для…». Однако в итоге идея реконструировать ключевые страницы истории флота через призму арестов, расследований и судов была частично реализована в других книгах2, в состав которых автором были включены главы о подводниках. Между тем, значительная часть архивного материала не вошла в названные сочинения. Хотя люди столь героической профессии, бесспорно, заслуживают большего внимания. Автору, как человеку военному, хорошо известно, что в нашей армейской среде ратный труд в подплаве всегда был и сегодня остается одним из самых нелегких и рискованных.
Мне могут возразить, что героизм присущ самому человеку, а не той профессии, которую он выбрал. Это так. Но в российский подплав с момента его зарождения как раз и приходили такие люди. Историки не без оснований отмечают, что на первых подводников смотрели как на «смертников». Когда был поднят вопрос о прибавке им денежного содержания, морской министр адмирал А. А. Бирилев заявил: «Прибавить можно… Все равно они все скоро перетонут или взорвутся»3.
Исследователи также обратили внимание, что «было много случаев, когда моряки, оказавшись в экстремальных условиях, аварийных ситуациях, с честью выдержали суровые испытания, проявив мужество и отвагу, мастерство и отличное знание техники, но, тем не менее, оставались в тени и не удостоились благосклонного влияния Фортуны»4.
Такое чаще всего происходило, когда на пути Фортуны появлялась другая богиня – Фемида. Поэтому автор, как юрист-практик, решил еще раз обратиться к этой теме, позволяющей с необычной точки зрения посмотреть на некоторые малоизвестные страницы подводного флота России, а в ряде случаев – поднять практически неизведанный пласт событий.
Еще раз приведу ранее уже неоднократно высказанную мысль – к сожалению, историю советского подплава можно проследить не только по его участию в морских походах и сражениях, но и по баталиям, которые разворачивались в процессе следствия и судебных разбирательств.
Основная идея, которую автор хотел бы донести до читателя, окончательно выкристаллизовалась после гибели подводной лодки5 «Курск», названной в честь моего родного города. Мне довелось побывать на «Курске» за четыре месяца до трагедии. Мысль эта следующая: если бы государство за несколько первых советских десятилетий не уничтожило многих достойных представителей подплава, и если бы в последующем отношение к судьбам ВМФ и флотского люда было соответствующим их нелегкому ратному труду, то не было бы, возможно, и трагедии с «Курском»…
С военными судьями Северного флота на АПРК К-141
Офицеров, стоявших у истоков российского и советского подплава, начали преследовать и бросать в тюремные застенки с первых лет советской власти. Поэтому те, кого не успели расстрелять, вынуждены были эмигрировать из страны. Так, первый (после Ледового похода 1918 года) начальник дивизии (дивизиона) ПЛ К. Е. Введенский 1-й (вступил в командование 22 мая 1918 года) в августе того же года был освобожден от должности, а в сентябре – арестован и взят в заложники в Петрограде. В итоге он оказался в белой армии, затем эмигрировал в Эстонию и в 1941 году был репрессирован6.
Тогда же, в августе 1918 года, по решению следственной комиссии по борьбе с контрреволюцией был отстранен от должности командир подлодки «Язь» лейтенант К. К. Яцынич. Следы его тоже обнаружились за границей – в Польше, где во время советско-польской войны он командовал полком.
Командир ПЛ «Тур» А. В. Мацеевский был арестован и расстрелян сотрудниками ЧК в 1921 году. Тогда же арестовали и его старшего брата Ч. В. Мацеевского, начальника 2-го дивизиона ПЛ7. Его, правда, выпустили из заключения, и он тоже покинул пределы страны…
Анализ архивных следственно-судебных дел в отношении лиц, служивших в подводном флоте, дает основания утверждать, что после Октября 1917 года их «посадки» носили, во-первых, превентивный и, во-вторых, постоянный характер.
В отдельные годы происходили пики, связанные с теми или иными общественно-политическими событиями: (кронштадтский мятеж, обострение внутрипартийной борьбы, раскулачивание и т.д.), но репрессивный конвейер никогда не останавливался. Процесс закручивания идеологических гаек шел постоянно, по нарастающей, основываясь на производимых чекистами замерах «политической температуры» в армии и на флоте. Поэтому многие дела, описанные в книге, заводились на основании доносов и донесений о различных проявлениях нелояльности к советской власти со стороны военморов из подплава, большинство которых являлись представителями социально-чуждых классов. Их поголовно обвиняли в контрреволюционной деятельности и участии в контрреволюционных организациях. Или еще короче – в контрреволюции. Под этим понимались: политическая неблагонадежность, подозрение в сочувствии идеям или организациям, подрывающим существующий государственный строй, «контрреволюционные настроения» и антисоветские разговоры…
Для руководителей советского подплава пик репрессий пришелся на 1938 год, когда были расстреляны командиры и начальники штабов бригад и дивизионов подводных лодок: К. Я. Шлиттенберг, П. А. Штейнгаузен (расстреляны по постановлению Комиссии НКВД и Прокуратуры СССР), Р. А. Ижбулатов, Н. К. Моралёв, М. Н. Лавинский, И. А. Рублевский, И. В. Кельнер, начальник службы подводного плавания Штаба Морских Сил РККА В. С. Сурин, военный комиссар УОПП8 О. И. Спалвин (расстреляны по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР). В том же году были арестованы командиры бригад ПЛ: флагман II ранга Г. В. Васильев (умер в лагере в 1943 году) и капитан 1 ранга К. Н. Грибоедов (расстрелян в 1940 г. по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР).
Командиры подплава – это элита флота, «штучный товар». В 20-е годы прошлого века каждый ежегодный выпуск составлял около десятка человек. Так, в 1924 году из числа первых десяти выпускников подводного класса при Военно-морской академии в период массовых репрессий состояли на военно-морской службе 8 человек. Из них были репрессированы пятеро, причем четверо (Грибоедов, Подгородецкий, Симановский, Сурин) – расстреляны. Не обошли репрессии стороной и тех, кто к этому времени ушел из жизни. Например, С. М. Жонголовича9.
Из большого массива следственно-судебных дел и надзорных производств в этой книге частично использованы те, которые впервые были обнаружены автором в архивах в разные годы. При этом, упомянуты, в основном, дела в отношении действующих подводников, репрессированных за деяния, так или иначе связанные с военно-морской службой. Поэтому в настоящую книгу не вошли судебные разбирательства, связанные с обвинением подводников в совершении «бытовых» (общеуголовных) преступлений. Таких, например, как дело 1949 года о «хищении государственного имущества» А. И. Маринеско; 1969 года – о торговле поддельными картинами Б. Н. Грибановым; 1994 года – об ограблениях и изнасилованиях женщин преступной группой, возглавляемой командиром атомной подлодки А. Спичкой, и др.
Книга состоит из двух частей. В части первой («Контрреволюционный» подплав) рассказано о трагических судьбах подводников, безвинно осужденных по статьям, изложенным в главе 1 «Контрреволюционные преступления» Уголовного кодекса РСФСР. Во второй части (По фактам гибели подлодок) – описаны иные дела, чаще всего связанные с гибелью лодок и людей в результате аварий и катастроф.
Стоит, однако, оговориться, что в те годы эти истории нередко оказывались переплетены – реальным авариям придавалась контрреволюционная окраска, а лица, к ним причастные, объявлялись вредителями-контрреволюционерами.
Так, в 1934 году на новых подводных лодках «Сталинец» (КБФ, командир – военмор Г. А. Иванов) и «Гарибальдиец» (ЧФ, командир – П. И. Болтунов) произошли взрывы гремучего газа. На «Гарибальдийце» погибли 5 человек, на «Сталинце» – четверо, в том числе находившийся на борту командир дивизиона ПЛ Г. Г. Таубе10. В ходе проведенного расследования было установлено, что водород, проникал в отсеки из аккумуляторных ям (они не были герметичными), а воспламенение происходило от электрической искры. Во избежание аналогичных аварий инженеры Научно-исследовательского института военного кораблестроения (НИВК) разработали прибор для беспламенного автоматического сжигания водорода типа «КП». Однако начальника этого института инженера-флагмана 2 ранга Н. В. Алякринского, арестованного в 1937 году, следователи вынудили дать показания, что взрывы на этих подлодках совершили контрреволюционеры-вредители11.
Что касается темы, ставшей предметом нашего исследования во второй части книги, то надо заметить, что об авариях и катастрофах ПЛ написано довольно много12. При этом, обращает внимание, что авторы большинства сочинений – подводники или лица, проходившие службу в ВМФ. Мы же сосредоточимся на следственных материалах и судебных делах – в этом принципиальное отличие настоящей книги.
В этой связи надо также сказать, что подводники не без оснований критикуют исследователей, не служивших в подплаве, за различные ошибки и неточности. Наверняка, есть они и в моем исследовании. Но и у авторов из числа офицеров-подводников правовая составляющая зачастую выпадает из поля зрения. В лучшем случае дается краткая информация об итогах следствия и суда. Причем, нередко ошибочная. Например, В. В. Шигин написал, что по результатам расследования в 1956 году катастрофы с ПЛ М-200 трибунал назначил командиру эсминца Ю. С. Савчуку и командиру подлодки А. С. Шуманину по 3 года лагерей каждому13. Однако последнему суд определил 6 лет лишения свободы. В книге В. В. Костриченко и Б. А. Айзенберга «Аварии и катастрофы. Часть 1. (подводные лодки)» сказано: «Командира С-178 капитана 3 ранга В. А. Маранго и старшего помощника командира РФС-13 В. Ф. Курдюкова осудили на десять лет лишения свободы». На самом деле, последнего осудили на 15 лет ИТЛ.
Еще один пример. Читаем в книге Н. Г. Мормуля «Катастрофы под водой»: «Суворова Николая Михайловича лишить свободы с содержанием в колонии-поселении сроком на 10 лет…. Командиру БЧ-5 подводной лодки „К-429“, как „сообщнику“ вменили 8 лет». На самом деле, командиру БЧ-5 капитану 2 ранга Б. Е. Лиховозову трибунал определил 7 лет. И вовсе не как сообщнику. Подробнее об этом деле – в соответствующей главе книги.
Надо, наконец, сказать и о том, что проведенный нами анализ рассмотренных военными трибуналами судебных дел свидетельствует, что, к сожалению, не все из этих дел рассмотрены профессионально и объективно. Автор, прослуживший в системе военных трибуналов более четверти века, в процессе работы над книгой постоянно ощущал чувство косвенной вины за действия своих коллег, допустивших произвол или некомпетентность. И рождению этой книги способствовала потребность хоть таким образом восстановить попранную справедливость и отдать долг безвинно пострадавшим…
По тем историям, которые описаны в части первой книги – ни один судебный или внесудебный акт, вынесенный в отношении моряков подплава, не был законным и обоснованным. И этот факт подтвержден в процессе их реабилитации. В большинстве судебных историй, приведенных в части второй книги, основания для вмешательства органов военной юстиции все же имелись. Но вот выводы по результатам их работы вызывают вопросы…
Героев-подводников, имена которых навечно вписаны в исторический формуляр российского флота, не так много. Среди них командиры подлодок времен Великой Отечественной войны: П. Д. Грищенко, Н. А. Лунин, Г. И. Щедрин, И. А. Колышкин, А. И. Маринеско; пионеры освоения первых атомных подводных лодок: Л. Г. Осипенко, Л. М. Жильцов, Р. А. Тимофеев, А. И. Петелин и другие морские офицеры, ставшие Героями Советского Союза и Героями России в послевоенное время… Но первым в этом списке стоит командир подводной лодки «Пантера» А. Н. Бахтин, открывший 31 августа 1919 года боевой счёт советских подводников. В ходе блестяще проведенной атаки он потопил английский эсминец «Виттория». А через несколько лет Бахтин открыл другой печальный счет, войдя под первым номером в мартиролог репрессированных подводников. Он стал фигурантом дела №7455, по которому в 1927 году были осуждены 23 бывших офицера, служивших на Балтике.
Часть 1. «Контрреволюционный» подплав
1. Удар «Пантеры» (дело А. Н. Бахтина и др., 1927 г.)
Александр Николаевич Бахтин по праву занимает достойное место среди первопроходцев подводного флота России. Его имя стоит в одном ряду с лейтенантами Н. А. Гудимой, С. Н. Васильевым, С. Н. Белкиным, И. Н. Ризничем и др.
А. Н. Бахтин родился 4 июня 1894 года. Отец его был известным петербургским педагогом, одним из основателей детского театра (в будущем – знаменитого ленинградского ТЮЗа). В 1914 году Александр окончил Морской кадетский корпус, стал мичманом, в 1916 году – подводный офицерский класс. В годы войны он служил вахтенным начальником на подлодке «Кайман» и старшим офицером на ПЛ «Волк». Затем стал её командиром.
На «Волке» Бахтин совершил 8 боевых походов, в ходе которых было потоплено четыре вражеских транспорта. Причем, 17 мая 1916 года эта легендарная лодка под командованием И. В. Мессера уничтожила сразу три германских транспорта («Гера», «Кольга» и «Бианка»), став самой результативной подлодкой России. Весь экипаж был награжден тогда орденами и медалями. А. Н. Бахтину вручили орден Святой Анны 4 степени с надписью «За храбрость».
Вскоре после революции А. Н. Бахтин уволился с флота по собственному желанию, ходил по морям капитаном торгового судна. Но в ноябре 1918 года возвратился в РККФ и получил под свое командование подводную лодку «Пантера»14.
Балтийский флот в то время был ослаблен как никогда. Лишь немногие корабли и подлодки могли выходить в море. Англичане же вели себя в Финском заливе как полновластные хозяева.
ПЛ «Пантера» оказалась одной из немногих боеспособных лодок, укомплектованной профессионалами своего дела. Помощником командира был А. Г. Шишкин15, минером Г. Г. Таубе16, штурманом А. И. Берг17, о деле которого нам еще предстоит рассказать. Опытными были рулевой Ф. М. Смольников, минный машинист Ф. В. Сакун18 и др.
Позднее Шишкин вспоминал о знаменитой атаке, произведенной «Пантерой» 31 августа 1919 года: «Резкий звонок. Боевая тревога… Лучшие специалисты „Пантеры“ заняли наиболее ответственные посты. На горизонтальных рулях стоял Ф. Смольников. Подлинный мастер своего дела, он умел как „по ниточке“ вести лодку на заданной глубине. Стрелка глубиномера была неподвижна, когда Смольников стоял на вахте… У носовых и кормовых торпедных аппаратов наготове стояли минные машинисты В. Авдюнин и Н. Журков, на центральном посту у приборов управления торпедной стрельбой – старейший минный машинист лодки Ф. В. Сакун»19.
Два вражеских эсминца были обнаружены А. Н. Бахтиным около 18 часов. Они стояли на якорях у острова Сескар. «Пантера» маневрировала около трех часов, пока не заняла удобную позицию для стрельбы торпедами. Сближение с противником затрудняли малые глубины, песчаные банки и большое волнение моря. На атакующий курс Бахтин вывел лодку с северо-запада, подойдя к английским эсминцам из-за острова, со стороны заходящего солнца, что обеспечивало маскировку. В 21 час 16 минут командир отдал команду и с дистанции 4 – 5 кабельтовых лодка произвела залп, поразив двумя торпедами «Витторию», один из новых эскадренных миноносцев Англии. Через несколько минут он был уже на дне.
Несколько вражеских кораблей и гидросамолетов начали преследовать «Пантеру», сбрасывая противолодочные глубинные мины и производя стрельбу ныряющими снарядами. Уклоняясь от огня, лодка ударилась о грунт и получила повреждения. Но Бахтин, продолжая маневрировать, все-таки сумел оторваться от преследования и, пройдя под водой почти 80 миль, благополучно возвратился в Кронштадт.
Субмарина находилась в подводном положении, без регенерации воздуха, более 28 часов – случай до этого невиданный. Бахтин установил тогда своего рода рекорд для подводных лодок типа «Барс». А потопление эсминца «Виттория» оказалось не только первой, но и единственной в годы гражданской войны победой подводников.
Экипажу была объявлена благодарность и предоставлен трехдневный отпуск. Потом решили каждому вручить по новой кожаной куртке. А 3 декабря 1919 года 18 участников потопления эсминца были награждены от имени Петроградского Совета именными серебряными часами. Летом 1922 года знаменитую лодку посетил Председатель ВЦИК М. И. Калинин и делегаты III Конгресса Коминтерна. Сам Бахтин в этом году за восстановление Балтийского флота был удостоен учрежденного на Балтике звания «Герой труда». А в следующем году к его трем царским орденам добавился советский орден Красного Знамени. Он получил эту награду первым из советских подводников.
После знаменитой атаки жизнь и служба у Бахтина складывались в целом неплохо. Он командовал подлодками «Форель» и «Тур», возглавлял дивизион подводных лодок, находился на преподавательской работе. Был начальником подводного офицерского класса, написал учебник «Управление подводными лодками. Курс для командного состава флота», а также несколько статей, опубликованных в журналах «Морской сборник» и «Красный флот»20.
В аттестации А. Н. Бахтина говорилось: «Является одним из выдающихся знатоков подводного дела, имеет большой боевой и практический стаж»21.
В 1926 году Александр Бахтин окончил Военно-морскую академию, был назначен командиром отдельного дивизиона подводных Морских сил Черного моря. А через месяц после переезда в Севастополь… его арестовали.
Дело №7455 в отношении моряков Балтийского флота было одним из самых крупных в то время. Всех их арестовали в 1926 году, а 28 февраля 1927 года 23 подсудимых предстали перед судебной коллегией ОГПУ по обвинению в создании на флоте контрреволюционной военно-монархической организации.
В протесте Главной военной прокуратуры по этому делу, составленном в 1956 году в связи с проведением реабилитации 22-х осужденных22, говорилось, что «вопреки требованиям закона были объединены в одно производство дела на ряд лиц, действия которых не имели между собой никакой связи», и с материалами дела эти лица «ознакомлены не были»23. Другими словами – не все из них даже знали, в чем их обвиняют.
Объединяло арестованных лишь одно обстоятельство – все они являлись бывшими морскими офицерами Российского императорского флота. После Октября 1917 года большинство перешли на службу в РККФ. Так, на момент ареста бывший капитан I ранга П. Ю. Постельников служил в Ленинградском военном порту, капитан II ранга К. В. Вонлярлярский – начальником отдела штаба Морских сил Балтийского моря, мичман Н. Л. Вартенбург – командиром 1-го дивизиона эсминцев, лейтенант Е. С. Велецкий – командиром учебного судна «Комсомолец», мичман Н. Ф. Оболенский – флагштурманом бригады траления и заграждения, мичманы С. А. Ловцов и В. Б. Лесгафт – командирами эсминцев. В Москве «взяли» бывшего капитана II ранга Ф. В. Васильева, проходившего службу начальником минного отдела технического управления РККА и сотрудника того же управления бывшего лейтенанта А. И. Борячинского. Капитан I ранга Н. А. Арбенев, инженер-механик Г. М. Назаров, лейтенант А. П. Дулов после революции уволились с флота и работали на разных предприятиях г. Ленинграда. Бывший мичман В. В. Дашкевич «занимался садоводством в г. Николаеве»…
По версии следствия, которое вели Виролайнен и Косицкий, уполномоченные 5-го контрразведывательного отделения полпредства ОГПУ в Ленинградском военном округе, все лица, арестованные по делу №7455, занимались в 1918—1926 годах контрреволюционной деятельностью в период в 1918 по 1926 годы. Отдельным фигурантам было также инкриминировано наличие несанкционированной командованием переписки с заграницей и проведение антисоветской агитации.
На самом деле, как свидетельствуют материалы этого и других изученных автором архивных дел того периода, в абсолютном большинстве случаев бывших офицеров репрессировали не за реальные противоправные действия, а лишь за их принадлежность к социально-чуждому классу. Под контрреволюционностью понимались политическая неблагонадежность, подозрение в сочувствии идеям, подрывающим существующий государственный строй, «контрреволюционные настроения» и зафиксированные секретными сотрудниками антисоветские разговоры.
Так, Николай Фотиевич Оболенский был арестован за то, что на одной из вечеринок, именуемых следователями «сборищами», «исполнил гимн «Боже, Царя храни». А командир минного заградителя «25 октября» Сергей Иванович Сперанский – за то, что устраивал на своей квартире эти самые «сборища бывших морских офицеров, на которых имели место антисоветские проявления».
Большинство арестованных назвал в качестве членов контрреволюционной организации К. В. Вонлярлярский. Позже будет установлено, что его показания не соответствовали действительности, в том числе в отношении репрессированных по делу №7455 подводников. Так, Вонлярлярский назвал своим соучастником А. В. Томашевича. Однако, когда последний был ему предъявлен для опознания, он не смог его опознать. В отношении А. Н. Бахтина Вонлярлярский утверждал на допросе, что тот, «как член руководящей тройки», в начале 1923 года приезжал к нему по делам контрреволюционной организации, и уточнил, что запомнил его по ордену на груди. Между тем, как говорилось в протесте прокурора, «Бахтин был награжден орденом Красного Знамени приказом РВС СССР от 4 октября 1923 года и, следовательно, Вонлярлярский в начале 1923 года не мог видеть у него этот орден»24.
В том же протесте утверждалось, что, согласно справке тюремного врача от 3 сентября 1926 года, Вонлярлярский в период дачи показаний на Бахтина и других страдал психастенией, и у него наблюдалось угнетенное состояние.
А. Н. Бахтина арестовали в Севастополе 20 августа 1926 года. Он прибыл в штаб Черноморского флота за месяц до ареста, сменив в должности арестованного в том же году командира черноморского дивизиона подводных лодок H.H. Головачева25.
Александр Николаевич Бахтин был обвинен в том, что в 1918 году, во время Ледового похода, ушел с подлодки и остался в Финляндии, где дал финнам согласие поработать у них в качестве инструктора подводного плавания. А затем трудился капитаном парохода в артели «Транспортное трудовое товарищество»», организованной бывшими офицерами.
А. Н. Бахтин на допросах категорически отверг все предъявленные ему обвинения. Хотя не отрицал, что некоторое время, после увольнения с флота, действительно работал капитаном парохода в артели «ТТТ». Но она являлась не контрреволюционной, а обычной коммерческой организацией, созданной по инициативе адмирала А. В. Развозова26 для трудоустройства увольняемых офицеров. По поводу оставления подлодки в Гельсингфорсе Бахтин заявил на допросе, что действительно ему было сделано предложение остаться в Финляндии в качестве инструктора подводного плавания, поскольку финны предполагали закупить у советского правительства подлодки, и он считал, что это предложение согласовано с нашей стороной…
28 февраля 1927 года судебная коллегия ОГПУ приговорила к 10 годам концлагерей В. В. Атрепьева, Ф. В. Васильева, К. В. Вонлярлярского, В. В. Дашкевича, П. Ю. Постельникова, С. В. Федорова, А. А. Хвицкого и С. А. Хвицкого. 14 человек, в том числе А. Н. Бахтин, а также упомянутые Н. Ф. Оболенский и С. И. Сперанский получили от 3 до 5 лет лагерей. Командир эсминца «Железняков» В. Б. Лесгафт был осужден к ссылке в Сибирь на 3 года.