Мужская фригидность 21 века

Реакция супруга? Сначала – искреннее удивление: «Не может быть! Прошло так много времени?». Потом – классическая мужская оборона. Цитата, дословно врезавшаяся мне в память: «Со мной все в порядке! Если тебе хочется – приставай! Я же рядом, никуда не ухожу. В любой момент можешь получить желаемое».

Ее ответ был полон боли: «Я хочу видеть твое желание! Хочу, чтобы ты начинал! Ухаживал! Это же не про „услугу“ по первому требованию!». На что он, видимо, пожимая плечами, парировал: «Ерундой занимаешься. Я не обязан. Хочешь – сама поспособствуй: красивое белье надень, пристань. Я не всевидящее око, чтобы видеть, чего ты там хочешь. Раз не подхожу – значит, потребности нет сейчас. Но я безотказен! Могу оказать услугу, если попросишь».

«Услугу…» – прошептала Елизавета, и в ее голосе прозвучала такая обида, что мне стало физически неловко. Она чувствовала себя… ненужной. Нежеланной. Как вещь, которая когда-то была в тренде, а теперь пылится на полке. И это, конечно, оставило глубокую царапину на ее всегда безупречной самооценке.

Помочь? Ох, как я хотела! Но ситуация была тупиковой. Елизавета уперлась в позицию: «Это он теряет функцию! Это я ему не интересна!». Идти к нему первой, проявлять инициативу? Ни в коем случае! Ей важен был ритуал. Сам факт его активного желания, его ухаживания, его «первого шага». Без этого весь процесс терял для нее смысл, превращался в ту самую унизительную «услугу». Предложение пригласить его на совместную сессию? Муж, как и ожидалось, пошел в глухую оборону: «Тебе надо – ты и ходи. У меня все отлично. Проблем не вижу». Она пыталась атаковать статьями, книгами – «Смотри, это же про нас! Это не я сошла с ума!». Но он отмахивался.

Мои доводы о «расписании» (как компромисс) вызывали у нее лишь горький смех: «Инстинкты должны возникать сами! По расписанию – это не то!». Сопротивление было двусторонним и абсолютным. Он – «все ок». Она – видит проблему, но решать ее готова только одним способом: давлением на него, требуя невозможного – чтоб он захотел по мановению волшебной палочки. Она уперлась в стену, а он – в свое благополучие. И стояли так, лицом к лицу, в холодной тишине опустевшей спальни.

Елизавета, как и говорила, решила оставить все как есть. Но «как есть» для нее означало медленное удушье. Мысли о разрыве витали в воздухе, как надоедливые мухи. Терпеть – значило копить обиду, которая уже начинала отравлять даже их «хорошие» бытовые отношения. Один мой знакомый терапевт любил говорить: «Если двое уперлись лбами и оба кричат „ВЫХОДА НЕТ!“ – значит, они смотрят не туда». Казалось, Елизавета и ее муж идеально иллюстрировали этот тезис.

И вот, однажды, после особенно душевного сеанса депиляции (где она, скрипя зубами, рассказала, что «график» снова сбился, и прошло уже полтора месяца), в ее голове щелкнуло. Не громко, не драматично. Просто тихий, ясный щелчок усталости от собственной же позиции жертвы.

Она перестала ждать. Перестала записывать даты в календарь. Перестала язвить и «глумиться». Она просто… выдохнула. И переключила фокус. С фанатичного ожидания его желания – на себя. Не в плане «надену белье и пристану» (этот путь был для нее закрыт), а в плане наполнения своей жизни тем, что приносило ей радость и уверенность.

Она записалась на долгожданные курсы повышения квалификации по новой лазерной методике. Стала чаще встречаться с подругами (без жалоб на мужа!). Открыла для себя йогу не как способ подтянуть тело, а как способ успокоить ум. Купила абонемент в дорогой СПА, куда раньше «не было времени». Стала тратить на себя чуть больше денег – не из мести, а потому что поняла: ее ценность не зависит от того, желает ее муж или нет.

А самое главное – она перестала обсуждать эту тему с мужем. Совсем. Ни намеков, ни статей, ни календарей. Полное информационное эмбарго на тему интима.

Первое время муж, конечно, не заметил подвоха. Радовался, что «нытье» прекратилось. Но постепенно начал ощущать… пустоту. Не ту звенящую тишину после скандала, а другую – спокойную, уверенную, самодостаточную. Его «услуга» больше не требовалась. Его «всевидящее око» больше не сканировали на предмет признаков желания. Он стал… не нужен в этой роли. И это его насторожило.

Однажды вечером, за ужином, он сам заговорил. Неловко, сбивчиво.

– Лиза… а ты… все еще считаешь, что у нас проблемы? – спросил он, ковыряя вилкой салат.

– Проблемы? – Елизавета подняла на него спокойный, почти отстраненный взгляд. – У нас все как всегда. Ты же говорил – все в порядке. Я с тобой согласна.

– Ну… насчет… того самого… – он замялся.

– Насчет интима? – она уточнила без тени эмоций. – Да, график сбился последнее время. Но я перестала вести учет. Бессмысленно. Если тебе понадобится моя помощь как клиентки… – она чуть усмехнулась, – ты знаешь, где меня найти. Я безотказна в рабочее время. По прейскуранту.

Он смотрел на нее, словно впервые видел. Эта новая, спокойная, уверенная в себе Елизавета, которая больше не выпрашивала его внимания, а спокойно заявляла о своей цене («по прейскуранту»! ), его ошеломила. В ее словах не было злобы, только констатация факта и… легкая профессиональная ирония.

– Ты… шутишь? – неуверенно пробормотал он.

– Нет, – просто ответила она. – Я устала бороться с ветряными мельницами. Ты прав – если мне что-то нужно, я могу это получить. Просто теперь я поняла, что мне нужно не только это. Мне нужно чувствовать себя желанной тобой, а не как клиенткой, записавшейся на услугу. Если этого нет… значит, нет. Я сосредоточусь на том, что у меня есть. На работе, на себе. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ожидание поезда, который, возможно, уже ушел с рельсов.

Молчание повисло густое, как крем для депиляции. Он отложил вилку.

– А если… если я скажу, что… может, я погорячился? Что… может, стоит попробовать как-то иначе? – выдавил он наконец.

Елизавета посмотрела на него долгим, изучающим взглядом. В ее глазах не было прежней надежды или обиды. Был холодный профессиональный интерес, как к сложному случаю на приеме.

– «Иначе»? – переспросила она. – Это как? Ты же сказал – ты не обязан начинать, не обязан ухаживать. Твоя позиция ясна. Моя – теперь тоже. Я не прошу невозможного. Я просто констатирую факт: то, что ты предлагаешь («услуга» по моей инициативе), меня не устраивает. А то, что хочу я (твое активное желание и ухаживание), ты предлагать не можешь или не хочешь. Тупик. Я приняла это. Принимаешь ли ты мою позицию?

Он растерянно молчал. Впервые за шесть лет он увидел не обиженную жену, требующую внимания, а сильную, самодостаточную женщину, четко обозначившую свои границы и цену. И понял, что его «все в порядке» – это иллюзия. Иллюзия, за которой прятался его собственный страх, лень, привычка или что-то еще, во что теперь предстояло копаться.

– Я… не знаю, – честно признался он. – Может… может, стоит сходить к твоему психологу? Вдвоем? Просто… поговорить?

Елизавета медленно отпила глоток воды. В ее глазах мелькнуло что-то – не триумф, а скорее удивление и осторожная оценка.

– Это будет стоить тебе времени и, возможно, дискомфорта, – сказала она деловым тоном. – Мои сеансы у нее платные. И я не гарантирую результат. Но если ты готов инвестировать… почему бы не попробовать? Записаться на следующей неделе?

Он кивнул. Словно записываясь на ту самую «услугу», только теперь – к психологу.

Елизавета пришла на следующую депиляцию чуть позже обычного. «Были у твоей коллеги, которую ты советовала», – бросила она как бы невзначай, настраивая аппарат. Ведь я не согласилась их брать по эстетическим соображениям, табу работать с коллегами, родственниками и друзьями. Я промолчала, давая ей время. Она вздохнула. «Пришли. Оба. Он… пытался. Бормотал что-то про „не хотел обидеть“ и про „привычку“. Ты была права. Он не видел проблемы, потому что его потребность была удовлетворена – он мог „оказать услугу“ когда угодно. Моя потребность в ритуале, в его желании… для него это было „ерундой“. Он искренне не понимал, зачем усложнять».

Она замолчала, сосредоточившись на работе.

– И? – не выдержала я.

– И… – на ее губах появился едва заметный, но самый настоящий намек на улыбку. – И мы договорились о следующей сессии. Он сам записался в свой календарь. Рядом с моими депиляциями. – Она посмотрела на меня. – Это не победа. Это только начало очень сложного разговора. Но это… шаг. Первый шаг за шесть лет. И сделан им. Потому что я перестала биться головой о стену и начала строить свою крепость рядом. И он, видимо, наконец разглядел, что стена – это не я. Стена – это между нами. И ее надо разбирать. Вместе. Или… – она пожала плечами, – продавать крепость и двигаться дальше. Но теперь у меня есть план Б. И он не включает терпение унижения.