Хранитель Безмолвия

С этими словами он резко развернулся и почти побежал прочь, растворяясь в сгущающихся сумерках, как призрак.

Элис стояла, всё ещё прижавшись к стене, пытаясь осмыслить произошедшее. Она подняла камень. Он был тёплым и испещрённым странными, нерукотворными прожилками. Он чувствовался как укрытие, как тихая, тёмная пещера.

Он… помог мне. Охотник. Он знал, кто я. И он показал, куда идти.

Этот поступок ломал все её представления о врагах. Это была не ловушка. В его глазах был страх, но не злоба. Было… сочувствие.

Она сжала камень в ладони и в последний раз взглянула на огни деревни, за которыми стоял незримый Сайлас. Его нужно было предупредить. Но сейчас её единственным шансом было это Укрытие.

Камень в её руке стал своеобразным компасом. Чем ближе она подходила к западному склону, тем сильнее он теплел, словно радуясь возвращению домой. Он привёл её к почти невидимой расщелине, скрытой завесой колючего кустарника. Элис протиснулась внутрь.

Пещера оказалась небольшой, но абсолютно сухой. Воздух в ней был неподвижным и тихим, словно вымершим. Стены испускали тот же странный гул, что и камень-проводник – вибрацию, которая гасила любые другие волны, создавая идеальную акустическую тень. Здесь её действительно не смогли бы найти.

Разведя крошечный, почти бездымный костёр из припасённых сухих прутьев, Элис сидела и вглядывалась в пламя, перебирая в памяти события дня. Образ молодого охотника не давал ей покоя. Кто он? Почему помог? И что он имел в виду?

Её вопросы разрешились глубокой ночью. Костер уже догорал, когда у входа в пещеру послышался лёгкий шорох. Элис мгновенно вскочила, сжимая в кулаке заострённый уголёк.

В проёме, озарённый бледным светом луны, стоял он. Без плаща, в простой тёмной одежде. Его лицо казалось ещё моложе и беззащитнее.

–Я не пришёл сражаться, – тихо сказал он, поднимая пустые ладони.

– Моё имя Кай.

Он вошёл и сел у противоположной стены, держа дистанцию. Молчание повисло тяжёлым грузом. Наконец, он заговорил, и слова полились из него, будто прорвавшаяся плотина.

–Я ищу свою сестру. Её зовут Лира.

При этом имени в воздухе будто прозвенел отдалённый, чистый аккорд.

– Она… она была как ты. Только её дар был в музыке. Она не произносила слов, но когда брала в руки любой инструмент… мир вокруг начинал меняться. Цвета становились ярче, раны затягивались, увядшие цветы распускались. Её музыка была магией самой жизни.

Кай говорил всё быстрее, его голос дрожал.

–Охотники пришли за ней три года назад. Я был слишком мал, чтобы что-то сделать. Я видел, как они надели на неё те ошейники, что гасят дар… и увели.

Он сглотнул, глядя в тлеющие угли.

–Я решил, что единственный способ найти её – стать одним из них. Проникнуть в их ряды. Я… я полукровка. Наш отец был обычным, а мать… мать была как вы. Я унаследовал лишь крупицу её силы. Я не могу творить чудеса, как Лира… или как ты. Я могу лишь… доносить мысли.

Он посмотрел на неё, и в его глазах стояла такая бездонная боль, что Элис опустила уголёк.

–Ты… передал мне образ укрытия? – мысленно спросила она, впервые пытаясь сознательно обратиться к нему.

Кай вздрогнул и кивнул, с облегчением видя, что она понимает.

– Да. Это всё, что я могу. Я не охотник. Я шпион. Я пытаюсь запоминать маршруты, имена, всё, что может помочь мне найти, куда они её увезли. И… и помогать таким, как ты, по дороге. Пока ещё могу.

Он рассказал ей, что Охотники – не просто фанатики. Это сложная организация, у них есть свои учёные, свои тюрьмы, свои цели, которые он пока не может постичь. И что они особенно активно охотятся сейчас, потому что чувствуют – что-то меняется. Появляется новые Безсловные, а старые пробуждаются.

– Ты не первая, кого я предупредил, – тихо сказал он.

–Но ты… ты особенная. Я чувствую. Ты как сигнальный огонь. Они боятся тебя больше других.

Он не стал задерживаться. Поднялся, отряхнулся.

– Я не знаю, где твой путь, но будь осторожна. Они уже здесь. И они знают, что ты рядом. Ищи своего каменного друга, но не доверяй никому. Даже мне, если встретишь в плаще.

Кай уже сделал шаг к выходу, когда Элис внезапно подняла руку, жестом останавливая его. В её глазах горела решимость, смешанная с новой, осторожной надеждой.

– Подожди, – мысленно позвала она его, и он замер, повернувшись.

Она подошла ближе, доставая свою самодельную палитру. Смешав на кусочке коры тёмно-синюю пасту из пепла и каплю своей крови, она взяла его руку. Кай не сопротивлялся, с любопытством наблюдая.

–Доверие должно работать в обе стороны, – прозвучали её мысли в его сознании, тёплые и твёрдые.

Кончиком пальца она нарисовала у него на внутренней стороне запястья маленький, изящный символ: стилизованное перо, обвитое молчаливой, застывшей волной. Это был не просто рисунок. Она вложила в него идею связи, тихого эха, способного преодолевать расстояния.

Знак вспыхнул мягким серебристо-синим свечением и словно впитался в кожу, оставив после себя лишь бледный, почти невидимый след, похожий на татуировку-невидимку, проступающую только для них двоих.

– Этот знак… он позволит нам чувствовать друг друга, – объяснила она.

–Если тебе будет грозить опасность или ты узнаешь что-то важное о Лире… коснись его. Я услышу. И я… я сделаю то же самое.

Кай смотрел на своё запястье с благоговейным страхом. Он чувствовал лёгкое, едва уловимое тепло, исходящее от знака, и тихий, как шепот, отклик в собственном сознании – присутствие Элис.

– Спасибо, – прошептал он, и в его голосе впервые прозвучала не только боль, но и настоящая, живая надежда.

– Теперь я не один.

На этот раз, исчезая в ночи, он унёс с собой не только тайну, но и нить, связывающую его с тем, кто мог однажды помочь ему вернуть его музыку. А Элис осталась в пещере, чувствуя, как её одиночество наконец-то дало первую, хрупкую трещину.

Глава 7. Клятва, высеченная в камне

Утро застало Элис на выходе из Укрытия Слепого Камня. Прохладный горный воздух бодрил, а в руке она сжимала тёплый камень-проводник, который вёл её теперь к другой цели – к Сайласу. Дорога заняла несколько часов. Чем ближе она подходила, тем явственнее становилось ощущение. Это было похоже на приближение к тихому, мощному землетрясению, которое чувствуешь не ногами, а самой душой. Она шла не по тропе, а по этому чувству, как по невидимой нити.

И вот она увидела его. Не его самого, а его работу.

На отшибе Камнепада, там, где деревня уже переходила в дикие скалы, стоял полуразрушенный дом. А рядом с ним зиял вход в каменоломню – чёрная пасть в теле горы. Но это был не просто вход. Каменные косяки были неестественно ровными, будто их вырезал гигантский нож, а над проёмом кто-то могучей рукой вдавил в скалу огромную, грубую руну – круг с точкой в центре, символ нерушимой твердыни.

Он здесь.

Элис замерла на пороге. Внутри пахло пылью, холодным камнем и одиноким очагом. В глубине, на грубо сколоченной табуретке, сидел Сайлас. Он не двигался, его мощная, широкая спина была к ней повёрнута. Он просто сидел, положив ладони на колени, и смотрел на стену, будто читая в её прожилках древнюю летопись.

Она сделала шаг внутрь. Скрип половицы под её ногой прозвучал оглушительно громко в этой тишине.

Сайлас медленно, очень медленно повернул голову. Его лицо было таким же, каким она видела его в видении – изрезанным морщинами и шрамами, будто высеченным из гранита. Но глаза… глаза были живыми. Глубокими и тёмными, как сами шахты. В них не было ни удивления, ни страха. Было спокойное, испытующее внимание.

Он смотрел на неё, и ей не нужны были слова. Она подняла руку и прикоснулась пальцами к своему сердцу, а потом медленно протянула раскрытую ладонь в его сторону – древний жест доверия, рождённый в её безмолвном мире.

Сайлас внимательно посмотрел на её руку, потом снова на её лицо. Он не ответил жестом. Он просто слегка, почти незаметно кивнул. Он понял. Он знал, кто она. Возможно, ждал.

Элис подошла ближе. Она достала уголь и на ровном участке каменного пола начала рисовать. Она рисовала не себя, не его. Она рисовала карту. Семь точек. Она ткнула пальцем в одну из них – ту, что была здесь, в Камнепаде. Потом провела линию на северо-запад, к лесам, и ткнула в другую точку. Затем она нарисовала схематичное лицо в маске и перечеркнула его.

Охотники. Они здесь. Мы должны найти других. Мы должны идти.

Сайлас смотрел на рисунок, его лицо оставалось непроницаемым. Наконец, он поднял на неё свой тяжёлый взгляд и… покачал головой. Он поднял свою руку, грубую и сильную, и положил её ладонью на каменный пол. Потом сделал жест, будто вбивает что-то в землю.

Моё место здесь. Я – хранитель этой горы. Здесь я силён. Здесь безопасно.

Элис почувствовала, как в груди закипает отчаяние. Она жестами пыталась показать опасность, что Охотники не отстанут, что они найдут и его. Она рисовала осаду, разрушение. Но Сайлас лишь отворачивался, его поза говорила красноречивее любых слов: его решение непоколебимо. Его мир ограничивался этой каменной крепостью. Он пережил многое, зарывшись в камень, как крот. И не собирался вылезать.

И в этот миг случилось.

Адская, белая боль пронзила запястье Элис, словно её живьём прижали к раскалённому металлу. Она вскрикнула без звука, схватившись за руку. Перед её внутренним взором вспыхнул не образ, а какофония ощущений: запах крови, ощущение грубых верёвок, впивающихся в запястья, искажённое болью лицо Кая и один, чёткий, отчаянный мысленный крик: «НЕ ИДИ! ЛОВУШКА!»

Она поняла. Его раскрыли. И сейчас его пытают. И он, даже в агонии, пытался её предупредить.

Элис подняла на Сайласа взгляд, полный слёз и ярости. Она ткнула пальцем в свой свежий знак, потом – в сторону деревни, и изобразила на своём лице маску боли. Они пытают его. Друга. Я должна идти.

Сайлас смотрел на неё с безмолвным укором. Он поднял руку, как бы останавливая её. Его жест был ясен: Это безумие. Это самоубийство.

Элис посмотрела на него в последний раз. В её глазах не было просьбы. Только решимость. Она развернулась и побежала прочь из каменоломни, на центральную площадь, навстречу своей гибели.

Площадь была полна народа. Люди столпились в мрачном, испуганном молчании. В центре, у позорного столба, который раньше использовали для карманников, стоял Кай. С него сорвали плащ, его одежда была изорвана в клочья. Лицо залито кровью. Двое Охотников держали его, а третий, тот самый с холодным металлическим голосом, стоял перед ним, держа в руках тот самый кристальный свиток.

–Говори, выродок, – его голос резал тишину,

–Где она? Кто ещё из твоего братства предателей здесь?

Кай, с трудом подняв голову, плюнул кровью ему в сапог. В ответ Охотник провёл пальцем по свитку. Кай изогнулся в беззвучном крике, его тело скрутила судорога. Но он не издал ни звука.

И в этот момент толпа расступилась.

Шла Элис. Она не бежала, не кралась. Она шла ровно, её спина была прямой, а взгляд горел холодным огнем. Все взоры устремились на неё. Шёпот ужаса и изумления пронёсся по площади.

Охотник со свитком медленно повернулся.

– А вот и главная гостья. Я так и думал, приманка сработает

Элис остановилась в нескольких шагах от них. Она смотрела на Кая, и её сердце разрывалось. Но на её лице была лишь ледяная маска. Она подняла руку, и в пальцах у неё уже был кусочек угля.

Охотники напряглись, ожидая атаки. Но она не стала рисовать на них. Она начала рисовать на камнях площади. Быстро, яростно. Она рисовала не стену, не огонь. Она рисовала правду.

Яркими, ядовито-алыми штрихами она выводила образы: Охотники, тайком уводящие девушку с волшебной флейтой (Лира); тот же Охотник со свитком, ломающий крылья птице; Кай, подбирающий в лесу раненого зверька. Она вытаскивала наружу всю грязь, всё лицемерие, всю боль, что они причинили.

Это был не удар силой. Это был удар позором. Лица горожан искажались от гнева и понимания. Ропот стал громче.

–Хватай её! – проревел старший Охотник, теряя самообладание.

Они бросились вперёд. Элис отступила, продолжая рисовать – теперь это была спираль, символ замешательства и страха. Но их было трое. Один из них уже почти настиг её, его рука потянулась, чтобы схватить.

И в этот миг земля под ногами Охотников вздохнула.

Не просто дрогнула. Каменные плиты площади пришли в движение. Они вздыбились, как морские волны, сбивая Охотников с ног. Из-под земли с грохотом выросли три массивные каменные глыбы, словно клыки, образовав вокруг Элис и привязанного Кая тесный, нерушимый круг.

На краю площади, опершись на свою кирку, стоял Сайлас. Его лицо было по-прежнему спокойным, но в глазах бушевала буря. Он посмотрел на Элис, и в его взгляде было не просто согласие. Было уважение.

Он медленно повёл рукой. Каменные глыбы сомкнулись ещё теснее, отрезая их от всего мира. Потом одна из плит под ногами Кая мягко пришла в движение, словно лифт, и ослабила его путы. Элис бросилась к нему, поддерживая.

Сайлас сделал ещё один жест. Стена перед ними расступилась, открыв проход прямо к лесу, минуя деревню.

Путь был свободен.

Они не стали ждать. Элис, почти на руках, потащила обессиленного Кая к спасительной темноте леса. В последний раз обернувшись, она увидела, как Сайлас, всё так же недвижимый, смотрит им вслед. Потом он обернулся к захваченным врасплох Охотникам и просто… шагнул в каменную стену, которая поглотила его, как вода.

Элис сжала зубы, заглушая подкативший к горлу комок разочарования. Он сделал свой выбор. Он спас нас, но его место здесь, в камне.

Она повернулась, чтобы уйти, как вдруг земля рядом с ней снова зашевелилась. Из-под слоя хвои и мха поднялась небольшая каменная глыба. Она была не выше её колена и казалась тёплой на ощупь. На её поверхности проступили шершавые, но ясные линии, словно высеченные за долю секунды. Это был простой рисунок: фигура человека, идущая за двумя другими.

Сердце Элис ёкнуло. Она обернулась.

Из тени огромного валуна на опушке вышел Сайлас. В одной руке он сжимал свою кирку, переброшенную через могучее плечо. В другой – небольшой, туго свёрнутый мешок. Его лицо по-прежнему не выражало эмоций, но в его глазах читалась твёрдая решимость. Он молча подошёл к ним, его тяжёлые сапоги бесшумно ступали по лесной подстилке. Он остановился рядом с Элис, взглянул на измождённого Кая, кивнул ей, а затем повернулся и уставился в чащу, ожидая.

Он не сказал ни слова. Он не извинился за свою медлительность и не объяснил своего решения. Но его присутствие говорило само за себя. Его каменная крепость осталась позади. Теперь его крепостью стали они.

Элис почувствовала, как на глаза навернулись предательские слёзы облегчения. Она кивнула, слишком переполненная чувствами, чтобы даже мысленно что-то сказать. Она поддержала Кая, и маленький отряд – молчаливая художница, избитый шпион и непоколебимый каменотёс – скрылся в тени вековых деревьев, оставляя позади враждебный Камнепад.

Они шли вглубь леса, и с каждым шагом Элис чувствовала, как её собственное одиночество, та старая, ноющая рана, начинает затягиваться. Она была не одна. У неё была команда. Но Кай мог стать мёртвым грузом. Он хромал, его дыхание было прерывистым, а лицо землистым от боли. Они не могли уйти далеко.

Сайлас, шедший впереди, внезапно остановился. Он положил ладонь на ствол старого дуба, покрытого мхом, и закрыл глаза. Казалось, он прислушивался к чему-то. Через мгновение он повернулся и жестом указал им следовать за собой. Он привёл их к скальному выходу, почти полностью скрытому завесой дикого винограда. Внутри оказалась небольшая, но сухая пещера, явно расширенная искусственно – стены были неестественно гладкими.

Он знал об этом месте, – поняла Элис. Он подготовил его заранее, на всякий случай.

Они осторожно уложили Кая на расстеленный плащ. При свете крошечного магического огонька, который Элис нарисовала на плоском камне, раны выглядели ужасающе: глубокие ссадины, синяки и ожоги от магического воздействия свитка.

Элис жестами попросила Сайласа принести воды. Тот вышел и вернулся с полной кожей чистой, ледяной воды из подземного источника. Пока Элис промывала раны, Сайлас разжёг настоящий, крошечный костёр у входа, дым от которого он ловко вывел в узкую трещину в потолке.

Затем началась настоящая работа. Элис достала свою драгоценную синюю краску из пепла и смолы. Она не стала просто рисовать на ранах. Она смешала краску с водой и, погрузив в неё пальцы, начала водить ими над телом Кая, не касаясь его. Она рисовала в воздухе – образ целой кожи, образ покоя и заживления. Бледно-синий свет струился с её кончиков пальцев, оседая на ранах тонкой плёнкой. Воспаление спадало на глазах, а глубокие ссадины начали стягиваться.

Сайлас наблюдал молча, его каменное лицо выдавало нескрываемый интерес. Затем он подошёл к стене пещеры и, коснувшись её, вынул из неё гладкую, отполированную доску тёмного сланца. Он принёс её Элис и указал на Кая, потом на камень.

Она поняла. Она обмакнула палец в воду и на сланце начала рисовать Кая – здорового, сильного. Она вложила в рисунок всю свою веру в его выздоровление. Сайлас взял камень и положил его рядом с Каем, как оберег.

Потом Сайлас сделал нечто иное. Он собрал горсть обычной пещерной пыли, смешал её с золой от костра и, сжав в ладони, прошептал что-то беззвучное. Когда он разжал пальцы, в его руке лежал комочек прохладной, влажной глины, пахнущий мхом и корнями. Он протянул его Элис.

Он создал её из камня и пепла… Элис была потрясена. Она взяла глину и, добавив в неё каплю своей крови и щепотку растёртых целебных трав, которые всегда носила с собой, слепила маленькую фигурку – схематичное изображение человека. Она вложила в неё намерение вытянуть боль, впитать яд усталости. Положила фигурку на грудь Каю.

Они работали вместе, без слов, их магии переплетались и усиливали друг друга. Магия воплощения Элис и глубинная магия земли Сайласа оказались удивительно созвучны.

Через несколько часов дыхание Кая выровнялось, а цвет лица вернулся к норме. Он погрузился в глубокий, исцеляющий сон.

Элис и Сайлас сидели у костра. Она посмотрела на него и мысленно, вложив в это всю свою благодарность, послала ему простой образ: два дерева, растущих рядом, их корни, переплетающиеся под землёй.

Сайлас медленно кивнул. Он поднял с земли камешек и, сжав его в кулаке, на мгновение сконцентрировался. Разжал ладонь – на камне был высечен тот же самый символ.

Они поняли друг друга. Их союз был скреплён не словами, а молчаливым доверием и общей пролитой кровью. Они были разными – гибкая кисть и несокрушимый молот. Но вместе они могли высечь искру, способную зажечь огонь надежды для всех Безсловных. И где-то впереди, в зелёной чаще, их ждал следующий союзник. Но теперь, с Сайласом рядом и с выздоравливающим Каем, эта встреча казалась уже не такой пугающей.

Глава 8. Узы, высеченные в мысли

Первым ощущением была боль. Не острая и рвущая, как прежде, а глухая, ноющая, разлитая по всему телу, будто его переехал каменный каток. Кай слабо застонал, пытаясь приподнять веки. Над ним проплывали размытые тени свода пещеры, освещённые неровным светом.

– Он приходит в себя.

Мысль прозвучала в его голове тихо и чётко, словно капля воды, упавшая в тихое озеро. Это был не его внутренний голос. Он был другим – тёплым, наполненным облегчением и тревогой одновременно.

Каю удалось сфокусировать взгляд. Рядом на корточках сидела Элис, её лицо было бледным от усталости, но глаза сияли. Она смотрела на него, не отрываясь.

– Элис? – попытался он мысленно спросить, и сам удивился простоте, с которой это получилось.

В ответ ему пришла волна такого сильного, такого безграничного облегчения, что у него на мгновение перехватило дыхание. Это было похоже на объятие всей её душой. Затем в его сознании проступил ясный, нарисованный светом образ: её рука, мягко лежащая на его лбу.

Он медленно, с трудом повернул голову. Рядом, на тёмном сланце, лежал тот самый камень-оберег с высеченными деревьями. А на его груди, под грубой тканью плаща, он почувствовал маленькую, тёплую глиняную фигурку.

– Сайлас? – хрипло выдавил он, но голос отказался служить.

– Он рядом. На страже, – тут же откликнулась Элис, и Кай увидел в мысленном взоре могущую фигуру каменотёса на фоне входа в пещеру, завешанного виноградом. Кай снова уснул.

Вечер застал их у костра. Вернувшийся Сайлас молча разложил принесённые коренья и немного сушёных ягод. Кай, с помощью Элис, смог сесть, прислонившись к стене. Тело всё ещё ныло, но адская слабость отступила, сменившись просто измождением.

Кай посмотрел на Элис, потом на Сайласа.

–Я… Я могу попробовать кое-что, – его голос был тихим, но твёрдым.

– Моя сила… она не только для чтения мыслей. Я могу создать мост. Связать нас. Чтобы говорить.

Элис широко раскрыла глаза, а затем кивнула, без тени сомнения. Сайлас, чинивший свою кирку, остановился и внимательно посмотрел на Кая.

Кай закрыл глаза, собравшись с силами. Он выдохнул и протянул руки, не касаясь их, но мысленно ухватившись за тончайшие нити их сознаний. Воздух в пещере словно сгустился. Элис почувствовала лёгкое головокружение, будто дверь в её разум приоткрылась, впуская внутрь два других присутствия. Это было странно, но не страшно.

– Слышите? – мысль Кая прозвучала на троих, ясно и отчётливо.

В ответ пришло немое, но мощное волнообразное ощущение от Сайласа – согласие и подтверждение.

–Да, – мысленно ответила Элис, и её «голос» в этой общей сети прозвучал как шёпот угля, рисующий светящиеся линии в темноте.

Они сидели молча, привыкая к новому ощущению.

Сайлас пошел за водой. И Кай повернулся к Элис, его мысленный голос стал тяжелее.

–Ты не должна была приходить. Это была ловушка. Я чувствовал их замысел, но… они взяли меня врасплох. Я пытался предупредить.

Элис посмотрела на его исхудавшее, всё ещё бледное лицо, на тени под глазами. Она послала ему не слова, а образ: он, подбирающий в лесу раненого зверька. Потом – её собственную руку, протянутую к нему сквозь пылающую площадь. И наконец – простую, но ёмкую мысль:

Друг. Не брошу.

Кай потупил взгляд. Чувство вины и стыда, острое, как нож, пронзило общее ментальное пространство. Но следом за ним хлынула такая горячая, такая всепоглощающая благодарность, что у Элис навернулись слёзы. Он поднял на неё взгляд, и в его глазах, в самой сути его мыслей, больше не было отчаяния одинокого шпиона. Была преданность. Такая же глубокая и молчаливая, как у Сайласа.

– Спасибо, – прозвучало его простое, но бездонное по смыслу слово.

В этот момент Сайлас, вернулся к ним и нарушил молчание. Не словесно, а действием. Он послал в общую сеть резкий, отрывистый образ: лицо Охотника с холодными глазами. Вопрос, исходящий от него, был ясен:

Как они нашли тебя?

Кай вздохнул. Ментальная связь дрогнула, наполнившись горькими воспоминаниями.

–Они не искали меня конкретно. Они искали слабых. Они устроили облаву на рынке, проверяли всех подряд своим проклятым свитком. Я попался, потому что попытался помочь девочке-торговке, которую они грубо отталкивали. Моя… защита дрогнула на секунду, когда я коснулся её страха. И они почуяли. Как гончие.

Он помолчал, собираясь с мыслями.

–Они хотели знать не только про Элис. Они допытывались о «Молчаливом Сердце». О том, где его искать. Они знают, что мы ищем других Безсловных. И знают, что следующий – где-то в лесах на северо-западе.

От этой информации в пещере повисла тяжёлая тишина. Охотники были не просто на хвосте. Они знали их план.

– Я не сказал им ничего, – мысленный голос Кая стал твёрдым, как сталь.

– Но они и так почти всё знают. Наша дорога стала опаснее вдвойне.

Сайлас медленно кивнул. Его каменное лицо не выразило ни удивления, ни страха. Лишь решимость. Он послал в общую связь простой, но ёмкий образ: их троих, стоящих спиной к спине, готовых к бою. А затем – ту же карту, что рисовала Элис, с ярко горящей точкой в лесах на северо-западе.

Путь был предопределён. И теперь они шли по нему не как одиночки, а как одно целое.

Ментальная связь начала слабеть, сила Кая была на исходе. Последними образами, уплывающими в темноту, стали чувство благодарности от Элис и кивок понимания от Сайласа.

Кай вздохнул с облегчением и открыл глаза, чувствуя приятную пустоту в голове. Элис улыбнулась ему, и её настоящий, тихий смех прозвучал как лучший бальзам для его души.

В этот момент Сайлас, молча наблюдавший за ними, поднялся со своего места. Он подошёл к Каю, остановился перед ним и протянул свою грубую, испещрённую шрамами ладонь. В ней лежал новый, только что созданный камень – маленький, плоский и идеально гладкий.

Кай с удивлением взял его. На поверхности камня были высечены два простых, но ясных символа. С одной стороны – стилизованное изображение кисти, из которой исходили волнистые линии, похожие одновременно и на краску, и на мысленные волны. С другой стороны – такой же стилизованный угольный карандаш, окружённый ореолом из тех же линий.