Город, где забыли чудо.

И ещё – животные. Те, что раньше были просто зверьми. После появления Полуденницы и Беляны они изменились. Ослеплённые, вытянутые, с раздувшимися сосудами под кожей, они охотились на звук, на движение, на дыхание. Никто точно не знал, как их спасти. Никто не знал, возможно ли это вообще.

– Пап… – начал было Лев, но запнулся.

Пётр остановился у дверного проёма, обернулся. Его лицо, загрубевшее от холода и времени, стало мягче.

– Да?

– Ты ведь вернёшься? – спросил Лев, стараясь, чтобы голос звучал ровно, но в нём всё равно дрогнула нотка.

Петя подошёл к сыну, положил руку ему на плечо.

– Конечно, вернусь. Мы с туманом давно знакомы. Он знает меня, я – его. Пока дыхание идёт, ноги стоят и руки держат – я всегда найду дорогу обратно.

– Мы будем ждать, – тихо сказала Вера.

– Не просто ждать, – усмехнулся Пётр. – А готовиться. Потому что однажды и вам придётся выйти. Надеюсь, в другое небо.

Петя вышел из столовой, Ирина смотрела ему вслед, не двигаясь, лишь сжав ладонями чашку, в которой осталась половина уже остывшего напитка.

Он направился к душевой комнате, расположенному в дальнем конце убежища – за занавеской, за которой журчала тонкая струйка воды, подведённой из старой системы фильтрации. Металл в коридоре от сырости покрылся ржавчиной, а лампы мигали, будто от напряжения дрожала сама станция.

Петр зашел в помещение, а вода за перегородкой зашумела, словно сквозь неё прошёл не человек – а сама решимость.

Ира встала и начала молча собирать со стола, прижимая к себе тёплую кружку – как будто в этом тепле был остаток того, что может удержать её мужа в этом хрупком, но таком живом мире.

Как только за матерью закрылась тяжёлая металлическая дверь, в комнате повисла непривычная тишина. Только мерный гул фильтров и слабый треск старой лампочки напоминали о постоянной жизни под землёй. Лев и Вера, оставшиеся одни, переглянулись.

– Сейчас или никогда, – шепнула Вера, ощущая, как внутри всё сжалось в один упругий комок. Сердце колотилось, будто предчувствовало, что после этого шага их жизнь уже не будет прежней.

Лев медленно поднялся со скамьи. Его движения были осторожными, даже дыхание замедлилось. Они подошли к крючку у стены, где висела отцовская куртка – потёртая, пропитанная пылью старых улиц и чем-то ещё… чем-то, что пахло поверхностью. Свободой. Опасностью.

Вера провела пальцами по плотной ткани. В голове всплыли обрывки воспоминаний: как отец возвращался с вылазок, уставший, молчаливый… но живой. Как он хранил карточку всегда рядом, в нагрудном внутреннем кармане, недоступную для случайного взгляда. Она знала, где искать. Она запомнила.

– Смотри, – прошептала она, аккуратно расстёгивая молнию. – Здесь.

Пальцы дрожали, но Вера справилась. Лев стоял рядом, нервно озираясь, будто стены могли сейчас раскрыть глаза и выдать их тайну.

– Быстрее, – прошептал он. – Вдруг мама вернётся. Или кто-то ещё зайдёт.

– Тихо… вот она… – Вера нащупала тонкую пластиковую карточку с чипом, чёрную, со стёртым логотипом убежища. Она извлекла её медленно, бережно, как самое драгоценное, что было в этом мире.

На секунду оба замерли, уставившись на карточку, словно это был ключ не просто от дверей, а от новой жизни.

Лев стиснул челюсть. – Всё. Назад дороги нет.

Вера кивнула, сжимая пропуск в ладони.

– Да. Мы пойдём. Мы найдём добрых магов. Мы найдём выход из этой клетки.

В животе у неё ёкнуло от тревоги – не от страха, а от осознания масштаба того, что они собирались сделать.

– Главное – не спешить, – добавил Лев, заставляя себя дышать ровно. – Дождёмся вечера, когда будет меньше людей у входа. Мы сделаем вид, что идём по делам. А потом – к внешнему шлюзу.

Вера убрала карточку в маленький потайной карман на внутренней стороне своего свитера.

– Будто так и должно быть, – сказала она, отступая от куртки. – Никто не заподозрит. Главное – не смотреть по сторонам. Не дёргаться. Спокойно. Как папа всегда говорил.

Лев кивнул и быстро оглядел комнату, словно проверял, остались ли следы их маленькой диверсии.

– Всё нормально. Всё на месте.

Они отошли от стены, возвращаясь к своим местам, пытаясь снаружи выглядеть спокойно. Но внутри – всё горело, сжималось, дрожало от волнения. Они сделали шаг в неизвестность. И впереди их ждала не просто поверхность, а шанс изменить судьбу.

Вера выпрямила спину, Лев сжал кулаки.

– Мы сможем, – прошептала она себе под нос. – Обязательно сможем.

И в этот момент за дверью послышались приближающиеся шаги. Оба замерли.

– Спокойно, – едва слышно сказал Лев. – Просто ужин. Или смена дежурства. Никто ничего не знает.

Но сердце билось в ушах, а в голове звучало одно: они сделали первый шаг.

И назад пути уже не было.

– Пойдём на склад, – твёрдо сказала Вера, ощущая в груди горячий прилив решимости. – Оденемся в защитные костюмы и вооружимся. Без этого на поверхности нам не выжить.

Лев кивнул, его лицо стало сосредоточенным, челюсть сжалась. Он понимал: от этой подготовки зависит их шанс не просто выжить, но и дойти до цели.

Они поднялись почти одновременно, стараясь не создавать лишнего шума. Кинув последний взгляд на столовую, где уже начали собираться другие жители убежища, брат и сестра быстро вышли, растворившись в тускло освещённом коридоре.

Вера ловко шагала впереди, с привычной осторожностью оглядываясь на каждый поворот, каждый тёмный уголок. Лев шёл за ней, чувствуя, как пот каплями стекает по спине – не от усталости, а от напряжения. Всё могло пойти не так. Любая встреча могла сорвать их план.

– Быстрее, – шепнула Вера, замедлив шаг у лестничного пролёта. – До пересменки охраны двадцать минут.

Лев кивнул и ускорился, стараясь не шуметь сапогами по металлическому настилу пола. Подземные коридоры будто сжались вокруг них, стены эхом отражали их дыхание и каждый шаг казался слишком громким.

Впереди показалась массивная дверь склада, выкрашенная облезлой краской. На ней висел табличка «Доступ по разрешению». Вера достала заветную карточку отца, провела ею по старому сканеру. Тот моргнул тусклым зелёным огоньком, и дверь со скрипом приоткрылась.

– Заходи, – прошептала она, оглядываясь, и проскользнула внутрь первой.

Лев следовал за ней. Внутри было прохладно, пахло металлом, смазкой и старыми тканями. Ряды стоек уходили вглубь, заставленные контейнерами, коробками с медикаментами, ящиками с инструментами и защитной экипировкой.

Вера быстро двинулась к секции с костюмами, проверяя бирки на ящиках.

– Здесь. Шестой ряд. – Она присела и вытащила две упаковки с плотными, серыми защитными комбинезонами со шлемами.

– Сильно побиты, но лучше, чем ничего, – оценил Лев, проверяя целостность креплений на шлеме. – Хоть фильтры есть. Главное – чтобы в тумане не задохнуться.

– Снимем пыль и пойдём к оружейной секции, – сказала Вера, быстро сдирая упаковку и накидывая костюм на себя. – Не хочу быть лёгкой добычей для зверья снаружи.

Через несколько минут оба были переодеты. Защитные комбинезоны плотно облегали их тела, фиксируясь липучками и креплениями. Шлемы удобно сели на головы, фильтры издавали тихий механический гул.

– Похоже, настоящие разведчики, – слабо усмехнулся Лев, глядя на сестру. – Только мечей не хватает.

– Исправим, – отозвалась Вера и шагнула к ящикам с маркировкой «Защита». Они с усилием откинули крышку одного из них.

Внутри оказались ножи с длинными лезвиями, несколько электрошокеров со старыми аккумуляторами и даже старый арбалет с тремя стрелами.

– Возьмём всё, что можно унести, – скомандовала Вера. – Остальное неважно.

– Вера… мы ведь правда это сделаем? – вдруг спросил Лев, замирая на миг. – Не просто играем в героев?

Вера посмотрела ему в глаза. В её взгляде не было ни сомнений, ни страха – только усталость и решимость.

– Мы пойдём и найдём выход. Или погибнем, но не сгниём здесь как мыши в норе. Понял?

Лев сжал зубы и кивнул. Он почувствовал, как в груди вспыхнуло что-то горячее и живое. Они действительно были на грани. Но в их руках, пусть дрожащих, впервые появилась сила выбора.

– Тогда выходим отсюда, – прошептал он. – Впереди – лес.

И, прихватив снаряжение, они покинули склад, двигаясь к шлюзу, где их ждала неизвестность.

Их лица скрывали матовые шлемы с затемнёнными забралами, за которыми нельзя было разглядеть ни выражения глаз, ни мельчайших деталей лица. Только ровное дыхание в замкнутом пространстве шлема напоминало, что под тяжёлой защитой скрываются не опытные бойцы, а брат и сестра – два подростка, решившие выйти туда, где каждый шаг может стать последним.

Они неслись по коридору к подъёмнику с отточенной уверенностью, которую натянули на себя словно ещё один слой брони. Сердца колотились так, что казалось – вот-вот пробьют грудные клетки и выскочат наружу.

Возле подъёмника стоял Павел – высокий, жилистый мужчина с вечно насупленным лицом. Он уже много лет был оператором подъемной шахты и слишком хорошо знал, что бывает с теми, кто уходит наверх. Его пальцы привычно теребили старую зажигалку в кармане, а в глазах отражалась настороженность.

Увидев приближающихся в полной экипировке Льва и Веру, Павел нахмурился, но не проявил особого удивления. В его мире каждый день кто-то выходил наружу, иногда – возвращался. Чаще – нет.

– Вылазка? – коротко спросил он, приподнимая подбородок, чтобы лучше разглядеть их через визоры.

Вера с лёгкой запоздалостью кивнула, стараясь не выдать дрожь в руках, сжимающих ремень сумки с оружием. Лев мгновенно повторил жест, как отрепетированный сигнал.

Павел перевёл взгляд за их плечи, в пустоту коридора.

– А остальные где?

Сердце Веры ёкнуло, но она спокойно указала большим пальцем через плечо.

– Позади… разбирают снаряжение. Мы – вперёд, разведка.

Лев подтвердил кивком, стараясь держать дыхание ровным. Ему казалось, что голос может выдать их с головой, потому он и молчал.

Павел окинул их взглядом, прищурился, словно что-то пытался уловить, почувствовать ложь или нестыковку, но через несколько секунд нехотя пожал плечами.

– Ладно, проходите. Не забывайте про сигнализацию у западного входа. Туман там вчера шевелился особенно сильно.

– Поняли, – коротко ответила Вера.

Павел нажал кнопку, массивная дверь лифта с лязгом сдвинулась в сторону, открывая им прямой путь наверх – туда, где воздух был густым, а опасность – ощутимой кожей.

– Удачи, – буркнул Павел напоследок. – И не геройствуйте.

Они шагнули внутрь лифта. Двери захлопнулись за их спинами с металлическим звоном. Внутри лифта пахло сталью, пылью и чем-то ещё… чем-то неуловимо опасным.

Вера, наконец, осмелилась выдохнуть и быстро взглянула на Льва сквозь прозрачную часть шлема.

– Полпути пройдено, – прошептала она.

Лев крепче сжал рукоять арбалета, сердце у него стучало в ушах.

– Осталась самая сложная половина.

Лифт дёрнулся, и с натужным лязгом начал движение вверх, туда, где за железом стен их ждал незнакомый, дикий мир.

И с этого момента – всё было по-настоящему.

Лифт вздрогнул, с глухим лязгом замер на верхней отметке. Несколько долгих секунд тишины давили на уши Льву и Вере, словно сам механизм раздумывал, стоит ли выпускать их наружу.

Затем с тяжёлым, протяжным скрежетом массивные металлические двери начали расходиться в стороны. Сквозь щель в проёме первым хлынул влажный, удушающее густой воздух, в котором чувствовалась прелесть старых руин, сырость мёртвого города и странная горькая нота тумана, почти липкого.

Лев невольно втянул голову в плечи. Даже сквозь фильтры шлема воздух казался тяжёлым.

– Добро пожаловать на поверхность, – пробормотал он с нервной ухмылкой, которая никому, кроме него самого, была не видна.

Вера сделала шаг вперёд, с силой сжимая ремень сумки на плече. Ноги дрожали, сердце колотилось, но лицо оставалось каменным – ей казалось, что только так можно сохранить контроль.

– Пошли, – коротко сказала она.

Они вышли из шахты. Сверху нависали остатки бетонных арок, наполовину обрушенные. Некогда величественное здание теперь напоминало растрескавшуюся клетку. С потолка свисали ржавые балки, кое-где пробивались сквозь камень хрупкие, измученные растения.

Снаружи всё утопало в сером, плотном тумане. Линии горизонта не существовало – город был замкнут в бесконечном мареве, и казалось, что сам воздух дрожит, пульсирует, скрывая в себе что-то живое и недоброе.

Лев шагнул рядом с сестрой, инстинктивно проверяя арбалет за спиной.

– Не верится, что мы действительно тут, – хрипло пробормотал он. – Я сто раз представлял, каково это – выйти… но сейчас… ощущение, что здесь чужое всё. Даже земля под ногами.

Вера медленно осматривала пространство сквозь затемнённый визор шлема. Слева виднелись обломки перевёрнутых машин, их ржавые скелеты торчали из асфальта, будто кривые пальцы. Справа – полуразрушенный фасад магазина, вывеска которого была едва читаема.

– Город… – прошептала она. – Когда-то живой. Когда-то настоящий. А теперь – ловушка.

– Мы выберемся отсюда, – твёрдо сказал Лев, как будто убеждая не только сестру, но и самого себя. – Мы найдём их. Тех, кто не ушёл, кто прячется… кто способен бороться с этим.

Вера кивнула, сжимая кулаки.

– Добрые волшебники ещё живы. Я в это верю. Просто нужно найти их.

Позади лифт с лязгом захлопнулся, отрезав путь назад.

– Теперь – только вперёд, – шепнула Вера.

Лев кивнул, прокручивая в голове все правила вылазок, которые слышал от отца: «Не отходить от стен», «Не поднимать шума», «Всегда проверять следы».

Они двинулись вперёд по треснувшему асфальту, унося с собой крошечный огонёк надежды в сердце мёртвого города.

И впервые за долгое время – они сами выбирали своё направление.

– День Ивана Купалы начался! Пошли на речку! – раздался радостный возглас Марии, которая влетела в комнату с разлетающимися светлыми волосами и сияющими глазами. От возбуждения её голос звенел в тишине, а бледные щёки алели, словно речные розы.

С дивана в дальнем углу что-то недовольно зашевелилось, под одеялом прошуршала рука, и глухой голос пробурчал:

– Дай поспать… – протянула Ульяна, с трудом высовывая из-под одеяла растрёпанную голову с торчащими во все стороны тёмными космами. Глаза её были полузакрыты, а выражение лица – глубоко несчастное. – Я тебе кто, петух деревенский, чтобы на рассвете вскакивать?

– На речку в такую рань? – донёсся ленивый, но мелодичный голос Лоры с другого конца комнаты. Она вальяжно вытянулась на подушках, прикрывшись лёгким шёлковым покрывалом, её чёрные волосы спадали на плечи, а кожа, как всегда, была белее снега. – Давайте ночью, – зевнула она, обнажив клычки, которые нехотя блеснули на свету.

Маша закатила глаза, поставив руки на бёдра.

– Конечно… ночью… – передразнила она, – чтобы вы опять проспали весь праздник и в полночь только вспомнили, что Купала прошёл!

– Зато ночью романтичнее, – сладко улыбнулась Лора, потянувшись, словно кошка. – И мне не придётся плавиться под этим злым солнцем.

– Точно! – оживилась Ульяна, резко скидывая с себя одеяло и садясь на кровати. Волосы у неё топорщились в разные стороны, а глаза наконец открылись, заблестев лукавством. – Вечером – идеальное время. Тем более Лора сгорит на солнце, а я… ну, я не люблю купаться в полуденную жару. Слишком бодро, знаешь ли, для потомков Бабы Яги.

– Уже и так вечер… – вздохнула Мария, махнув рукой и отправляясь к двери. В её движениях всё ещё чувствовалась лёгкая обида, но блеск в глазах не исчез. – Пойду хоть венков нарву. Кому-нибудь же надо поддерживать купальские традиции, а не валяться до ночи, как кикиморы ленивые.

Ульяна лениво потянулась и подмигнула Лоре:

– Вот и отлично, Маша всё подготовит, а мы потом выйдем красиво. Под звёздами, с венками, кострами… Всё как положено, да, Лора?

Лора медленно кивнула, её губы растянулись в довольной вампирской улыбке:

– Самое то. А ещё ночью – вся магия ярче.

Мария, уже стоя в дверях, развернулась и махнула рукой:

– Ладно, лентяйки. Я ушла!

И хлопнула дверью.

В комнате снова наступила уютная полумгла, а Лора и Ульяна с удовольствием растянулись на своих местах, наслаждаясь остатками сладкой дремоты, но где-то в душе каждая уже предвкушала вечерние купальские чудеса.

Она неторопливо спустилась по широкой лестнице, чувствуя, как с каждым шагом вечерняя суета становилась всё ощутимее. Воздух был наполнен лёгким ароматом свежескошенной травы и цветочных венков, которые кто-то плёл прямо на ступеньках. Сквозь открытые окна залетал тёплый ветерок, шевеля светлые пряди на её висках.

В академии царило особенное настроение – не спешное, не учёное, а живое, весёлое. Кто-то из учеников уже бегал по коридорам с лукошками, в которых перекатывались полевые цветы. За углом два молодых мага спорили, чьи венки будут лучше держаться на воде. Из дальней аудитории доносился заливистый смех девчонок, пробующих старинные купальские приговорки.

На нижней площадке лестницы Мария остановилась, на миг прислушиваясь к гомону.

– Праздник, значит… – пробормотала она себе под нос, чувствуя, как что-то тёплое разливается внутри. – Всё-таки не зря я сползла с постели первой.

– О, Маша! – окликнула её Аделина, племянница домового, с охапкой васильков в руках. – На речку пойдёшь? Все уже собираются!

Мария улыбнулась и кивнула:

– Конечно. Я же одна из первых предложила.

– Тогда не тормози! У реки уже костры зажигают! – с энтузиазмом воскликнула Аделина, подпрыгнула и побежала дальше, петляя между группками ребят.

Мария вдохнула полной грудью. В воздухе витал лёгкий аромат праздника – обещание веселья, магии и, возможно, чуда. Она поправила венок на голове и двинулась к выходу, ловя на себе улыбки, обрывки весёлых песен и предвкушение настоящей купальской ночи, которая, казалось, будет особенной.

Маша тоже поспешила на речку, её шаги становились всё быстрее, почти вприпрыжку, словно ноги сами знали дорогу туда, где сегодня случится что-то волшебное. В руках она сжимала венок – свежий, только что сплетённый из полевых ромашек, васильков и пары листочков папоротника, «на удачу».

Впереди уже слышались голоса, смех, звонкие всплески воды и весёлые крики. Тропинка, ведущая к реке, петляла между деревьями, усыпанная лепестками – кто-то щедро рассыпал их по пути, как будто благословляя праздник. Где-то в чаще стрекотали кузнечики, над головой трещали жуки, а в небе мерцали первые звёзды – мягкие, приглушённые туманной синевой летнего вечера.

– Вот бы загадать желание, – пробормотала Маша, придерживая венок, чтобы не слетел. – Только бы вода его не утопила…

Она вспомнила, как бабушка рассказывала ей, что в ночь на Ивана Купалу можно найти цветок папоротника, и если загадать желание с чистым сердцем – оно обязательно сбудется. Мария не была уверена, что волшебство действительно работает, но что-то в эту ночь шептало: «А вдруг?»

– Эй, Маша! – донеслось от реки. Это была Лида, праправнучка Кикиморы, ученица из отдела иллюзий. Она махала ей рукой, босая, в белом платье, уже стоя по колено в воде. – Давай к нам, сейчас венки пускать будем!

– Бегу! – откликнулась Маша и засмеялась.

Она сбежала с холма, спрыгнула с корня, который торчал из земли, и почти не касаясь земли, выбежала на залитую огнём поляну. Костры уже полыхали – высокие, яркие, бросая пляшущие тени на листву. Повсюду – светящиеся лица, цветочные венки, всплески воды, звуки бубна и смех.

Мария подбежала к берегу, разулась, прижала венок к груди и, подмигнув самой себе в отражении воды, прошептала:

– Ну давай, река. Унеси меня туда, где сбудется мечта…

И с замиранием сердца она опустила венок на гладкую поверхность, а тот мягко поплыл, чуть покачиваясь на волнах, уходя в глубину праздника, в ночь, полную древней магии и детской надежды.