Предания Хансана. Песнь о красоте Белой горы

– Входите, – сказала Соль.

Голос прозвучал и как приглашение, и как приказ.

Дом внутри все так же казался больше, чем снаружи. Воздух ощущался густым и многослойным – пахло дымом очага, высушенными травами, свисавшими пушистыми связками с потолочных балок, и чем-то ещё, сладким и манящим. Этот запах вёл их, как невидимая нить.

Гости увидели его сразу. Посередине стола из тёмного, почти чёрного дерева стоял пирог. Аппетитная корочка была идеально золотистой, а через ажурные прорези на верхушке пробивался рубиновый сок вишен, пузырясь и вытекая по краям. Пирог дышал жаром и ароматом – терпкой сладостью ягод, ноткой миндаля и свежеиспечённого теста. Он был простым, но совершенным, и казалось, будто в нём заключена сама суть этого леса – щедрая и опасная одновременно.

Дан, забыв обо всём на свете, машинально потянулся к соблазнительному десерту.

– Ах-ах, – мягко, но не допуская возражений, щёлкнула языком Соль, и её взгляд заставил слугу отдернуть руку, будто он дотронулся до раскалённого железа. – Всему своё время.

Она развернулась к очагу, где на треноге над углями стоял массивный медный котёл. Взяв прихватку из грубого льна, ведьма разлила по деревянным мискам похлёбку. Это был не простой суп – густой, наваристый бульон янтарного цвета, полный нежных кусочков куропатки, таявших во рту, кружков лесных кореньев и душистых трав. Пар, поднимавшийся от мисок, нёс в себе аромат дымка, дикого чеснока и чего-то неуловимого, что заставляло желудок сжиматься в предвкушении.

Тэен и Дан переглянулись, и в их глазах читалась одна и та же неуверенность. Принимать пищу из рук ведьмы?

Соль, словно прочитав их мысли, поставила миски перед ними с лёгким стуком.

– Если бы я желала вам зла, мне бы не понадобился для этого яд, – произнесла ведьма спокойно, садясь во главу стола и принимаясь за свою порцию. – Ешьте, пока не остыло. Моё гостеприимство – вещь переменчивая. А пирог имеет свойство заканчиваться.

Делиться Соль не любила. Потому что вишнёвый пирог был её любимым.

Но, в конце концов, она сама села за стол, принимаясь за суп.

Тэен хотел бы посмеяться с ее жадности, но такого аппетита молодой наследник не чувствовал даже от блюд, которые ему готовили повара в его домах. Конечно, пирог привлекал внимание, но после конной прогулки и такого боя Тэен был голоден, поэтому приступил к обеду.

– Это невероятно, – уже после первой ложки Тэен не мог остановиться. Лесной ли воздух, руки ли ведьмы, заговор или ещё что, но еда была вкусной и сытной. Настолько полным энергии Кан себя ещё не чувствовал. Дан, казалось, разделял его мнение, однако у него, несмотря на то, что сказывался стресс из-за близости дриады, которая сидела рядом с ним за столом, – оставалось место на пирог.

Соль съела свою порцию слишком быстро. Её взгляд был направлен только на пирог, больше она, казалось, вокруг ничего не замечала. Конечно, сердце болело, когда ей пришлось им делиться. Отрезать по кусочку гостям. Наму никогда не претендовала на её любимое блюдо, она не любила вишню. Ведьма всегда съедала его в одиночку. А теперь тоскливо провожала взглядом то, что отрезала людям.

Тэен не мог сдержать смеха, когда лицо Сона вытянулось от размера кусочка, который отрезала ему ведьма. Бедный Дан, он рассчитывал на что-то побольше, но, похоже, заедать стресс ему приходилось тем, что дали. Наследник получил свою порцию, лишь немного больше, и, кивнув в благодарность, толкал тарелку обратно к Соль.

– Можешь съесть мой кусок, – ведьма пару секунд подумала, но отказываться и настаивать не бросилась. Тэен прятал в ладони улыбку от чужой жадности.

После трапезы сюрпризы от девушки не заканчивались: та наказала не только отнести тарелки, но и помыть. В конце концов, её забавляло, как великий наследник, будущий император, изменился в лице, но послушно выполнил её приказ-просьбу. Нет, Кан не был белоручкой, но неужели девушка, что отбивалась от катаны с помощью магии, не могла применить её здесь, в таком мелком бытовом деле.

Тэен вздохнул и под смешок Дана принялся за посуду. – Тебе не страшно жить здесь одной? Лес ведь считают проклятым, говорят, тут водятся если не драконы, то оборотни и людоеды. Это всё правда?

– О да, конечно. Наму особенно любит полакомиться молодыми светловолосыми мужчинами. – Соль перевела взгляд на Дана, чьи волосы действительно куда больше напоминали лунный свет, что для их краёв было удивительным. Но она помнила тот день, когда они поменяли цвет.

Дриада тоже не сводила взгляда со слуги. Конечно, поморщилась из-за слов ведьмы, но продолжала пялиться. Ей было тяжело общаться с незнакомцами. Особенно с людьми. Наму их не любила, боялась, избегала обычно. Но этот… этот привлекал её внимание. Однако, как заговорить, как вести себя с ним, дриада не знала. Поэтому просто смотрела.

– Лес оброс легендами не просто так. Моя семья жила здесь много веков. Чтобы защитить наш дом, его нимфу и тайны, пришлось немного постараться, но куда больше делали сами люди. Ты ведь знаешь, как работают слухи. Слухи поросли историями, истории выдумками, выдумки легендами.

Ведьма пожала плечами, продолжая уминать любимый пирог, морща нос от удовольствия.

– Однако он и правда непростой. Его защищают духи. Они не злы, но справедливы и праведны. Недостойных не пускают, лгунов заставляют плутать и погибать от голода, убийц убивают сами. Вам очень повезло добраться до меня живыми, Тэен.

Не хотелось признавать, но у Тэена с плеч упал камень, когда теории о драконах и людоедах не нашли подтверждения в устах ведьмы. Конечно, лес ещё пугал – хотя бы тем, что перед людьми сидела нимфа, безотрывно смотревшая на напряжённого, всё ещё притворяющегося мёртвым Дана.

Наконец-то Соль закончила со своим пирогом, продолжая наблюдать перед собой картину. Дриада чуть ближе пододвинулась к человеку, а тот – наоборот, от неё. Это заставило Соль едва ли не захохотать.

– Не бойся её, Дан. Наму никогда раньше не была заинтересована в человеке, она просто не умеет… с вами общаться?

Нимфа вновь шикнула на слова ведьмы, но вдруг на деревянном столе перед Соном расцвёл изящный, алый пион. Дан, вероятно, добрался до самых корней лесной нимфы.

– А я что, каждый день с нимфами общаюсь? – нервно бросил Сон на чужую успокаивающую речь. Но все его естество пылало недоразумением и непониманием, что делать, когда перед ним появился невероятной красоты цветок. Дан оглаживал его тонкие лепестки пальцами, но срывать не решался – мало ли как на это отреагирует нимфа.

Соль не стала им мешать. Поднялась со своего места и, взяв наследника за рукав, потащила его на улицу, направляясь к лошадям, доставая по морковке для каждой.

Тэен хмыкнул, когда заметил на лице друга скромную улыбку, и поспешил вслед за ведьмой.

– Я чувствую, что у тебя ещё есть вопросы. Сегодня у меня хорошее настроение, поэтому я готова на них ответить.

Соль подошла к вороному коню, что принадлежал Тэену, и провела одной ладонью по богатой гриве, а на второй протянула вкусный овощ. Обычно ретивый конь Тэена принимал девушку легко, ластился, спокойно давал себя покормить, удивляя даже своего хозяина.

– Вот так, тише, спокойнее.

Ведьма, несмотря на опасное ржание, обошла коня, а после приложилась лбом к мощной шее, пальцами что-то ощупывая под короткой шерстью.

– Твой конюх его обижает. Не может справиться с нравом и бьёт его. Иди сюда.

Соль взяла ладонь наследника в свою, пальцы к пальцам, и положила её чуть ниже шеи, позволяя ощутить бугорок от шрама, который так хорошо скрывал чёрный окрас.

Сколько всего творилось за его спиной? Сколько Тэен не видел за неопытностью и спесью своих лет? Мужчина нахмурил взгляд, обещая теперь внимательнее присматриваться к чужим и своим действиям. Теперь у него была ведьма, которая обещала быть проводником в каждой сфере. Видимо, всерьёз решила сделать из младшего наследника династии Кан императора.

Забавно, но сама ведьма относилась к Тэену далеко не как к императору – в её голосе за всё это время ни разу не проскользнуло подчинение, уважение или хотя бы этикет, по которому формулировки императива или допущения не приемлемы. Однако девушка с лёгкой руки лишь разрешала задавать себе вопросы: хотя по статусу именно она должна была отвечать на всё, что пожелает Кан.

– Вы, люди, совсем не понимаете, как жить в этом мире. Не вы здесь главные. Губите природу и животных, будто они принадлежат вам. Они есть жизнь. А вы несёте лишь смерть.

Соль ещё немного погладила коня, успокаивая его окончательно.

– Ты не должен быть таким. Твоя судьба иная. Твоя судьба – строить, а не уничтожать. И я помогу тебе.

Ведьма, закончив с вороным жеребцом, перевела своё внимание на второго, гнедого, протягивая и ему морковку. Тот был намного спокойнее, в отличие от своего хозяина, что готов был схватиться за катану при любом удобном случае. Этот конь позволял себя гладить по морде, пока блаженно хрустел сочным овощем.

– На самом деле, у меня много вопросов, – Тэен спустил ведьме с рук её противоречивость и погладил коня по довольной угощением морде, молчаливо извиняясь за то, что не доглядел за слугами и принёс боль. – Как вообще работает твоя магия? Какой резон тебе помогать мне, если ты обладаешь могуществом, во многом превосходящим любого человека? Но, наверное, самое для меня интересное – другое.

Наследник развернулся корпусом к ведьме и, сделав шаг, зацепил её подбородок пальцами, чтобы поймать чёрный взгляд на себе.

– Ты успела меня поцеловать, а я до сих пор не знаю, как тебя зовут. У нас, людей, так не принято.

Соль слушала чужие вопросы, уже подумывая над тем, что бы такого ответить, однако никак не ожидала столь наглой храбрости от мужчины. Не ожидала, что тот коснётся её сам.

– Ведьмы никогда не говорят своего истинного имени. Даже своим женихам.

На губах девушки растянулась хищная улыбка. В мгновение ока она поменяла их местами, и теперь уже её пальцы сжимали острый подбородок, пока сама Соль поворачивала его голову, разглядывая так, будто то была ваза прошлого тысячелетия.

– Ты красив. Даже слишком, для простого человека.

Большим пальцем Соль очертила маленькую родинку под губой мужчины, а после прихватила её собственными. Тэен сам виноват, что приблизился к ней. Ведьма свой шанс терять была не намерена.

Поцелуй из простого прикосновения перерос сразу же в нечто большее. Одна ладонь уже покоилась на его шее, второй Соль прижимала Тэена ближе к себе. Ведьме не мешало то, что она была чуть ниже него. Она целовала так жадно, словно губы наследника скрывали все секреты этого мира, и её длинный язык пытался их выведать.

Языка Тэена вдруг коснулся не обычный, не человеческий, а тонкий, раздвоенный, змеиный. Соль улыбнулась чужой реакции и чуть отстранилась, проводя этим языком по его щеке. А после и вовсе рассмеялась.

– Не бойся. Лишь маленькая особенность.

Ведьма подмигнула наследнику, но всё ещё продолжала прижимать его тело к собственному.

– Ты можешь звать меня Соль. Этого будет достаточно. Но будь уверен, что более никто и никогда не произнесёт это имя. Иначе мне придётся вырвать им их языки.

Наконец-то ведьма сделала несколько шагов назад и отвлеклась на шёпот леса, пока резвый ветер развевал её чёрные длинные волосы.

– Про свою магию я рассказать тебе не могу. Что насчёт помощи… считай, сама Луна просила меня об этом. Мы связаны, Тэен, хочешь ты того или нет. С самого твоего рождения. Я все свои годы прожила в ожидании чего-то. И лишь когда увидела тебя впервые, поняла, кого я ждала.

Соль вновь вернула своё внимание лошадям, проверяя крепления на седлах да поводья.

– Вам пора возвращаться в город. Люди будут многое говорить, если ты задержишься здесь ещё. Вечереет. Вам лучше вернуться до темноты.

– Соль, – тихо повторил Тэен, почему-то смущённо улыбаясь. Ведьма доверила ему столь сокровенную тайну, доверила имя, по зову которого она сможет прийти. Сейчас даже мысль о том, что ему придётся покинуть ее, покинуть Соль, казалась грустной. – Хорошо, мы вернёмся в город. Мы заедем и завтра, но начинай готовить вещи для переезда. Выдвигаемся в ближайшее время.

Ведьма перевела свой взгляд на дом, откуда вышла Наму, неожиданно сжимая руку светловолосого юноши. Нимфа тоже услышала шёпот своего леса. Людям и правда стоило уходить.

– Не доверяй никому, кроме своего друга. Лишь на него ты можешь положиться. Помни об этом, – обратилась снова ведьма к наследнику, мгновенно меняя тон с насмешливого на серьёзный. – Я не могу предвидеть всё. Не могу знать, когда на тебя снова совершат покушение. Безопасности нет даже в собственном доме. Теперь, когда люди знают, что у тебя есть ведьма, они будут бояться тебя сильнее. Страх рождает безумие. Безумный человек способен на многое. Не снимай браслет. Не снимай амулет.

Соль кивнула на волчий клык под его одеждой. Она просто знала, что тот там находился.

– И, если что-то случится, зови меня, ветер мне нашепчет. Я приду сразу же, как только смогу.

Тэен и Дан оседлали коней, бросая последние взгляды на хижину, из трубы которой всё ещё вился тонкий дымок, смешиваясь с вечерним воздухом. Соль стояла на пороге, её тёмный силуэт чётко вырисовывался на фоне заходящего солнца, а за спиной, как верный страж, замерла Наму.

В тот миг, когда всадники тронулись с места, лес словно вздохнул им вслед. Солнце, опускаясь за вершину Белой Горы, залило поляну огненным светом. Каждая травинка, каждый лист заалел, будто сделанный из чистого золота и меди. Длинные косые лучи пробивались сквозь чащу, превращая паутину в сияющие кружева, а стволы деревьев – в исполинские свечи, горящие багрянцем.

Воздух, ещё недавно наполненный звуками дня, начал наполняться иными голосами. Где-то в глубине запел сверчок, к нему присоединился переливчатый свист невидимой птицы. Лес не замолкал – он менял свою песню на вечернюю, более тихую и задумчивую.

И снова, как и утром, невидимая сила расчищала им путь. Но теперь это было не яркое, гостеприимное сияние, а торжественный, прощальный коридор из света и тени. Ветви, будто руки, мягко отодвигались, пропуская всадников, а позади них тени смыкались гуще и быстрее, словно лес бережно стирал их следы, возвращая себе свои тайны.

Дорога назад казалась залитой расплавленным золотом. Кроны деревьев над головами всадников образовывали огненный свод, сквозь который виднелось небо, пламенеющее алыми, оранжевыми и лиловыми полосами. Последние солнечные зайчики плясали на сбруе лошадей и плечах мужчин, словно желая задержать их хоть на мгновение.

Но с каждым шагом свет меркнул, а прохлада сумерек усиливалась. Яркие краски блекли, уступая место синеватым теням. Когда они достигли опушки, Тэен обернулся в последний раз. Хижины уже не было видно – лишь тёмная стена леса, поглощавшая последние лучи заката. И только когда они въехали в замершую деревню, их окончательно настигли сумерки, холодные и безмолвные.

Она встретила их неестественной тишиной. Воздух, обычно наполненный гомоном голосов, скрипом телег и смехом детей, застыл в предзакатном оцепенении. Даже ветер, игравший на опушке леса, здесь затих, не шелохнув ни единым ставнем на плотно закрытых окнах. Улицы были пустынны – ни торговцев, закрывших свои лавки на час позже обычного, ни стариков, греющих кости на закатном солнце у порогов. Лишь одинокая курица деловито копошилась в пыли у колодца, да из-за забора доносилось тревожное блеяние козы.

Эта тишина была густой, вязкой, как испорченный мёд. Она не приносила покоя, а нависала над деревней тяжёлым саваном. Тэен медленно провёл взглядом по пустынной улице, и каждый нерв в его теле напрягся, улавливая незримую угрозу. Обычная деревенская жизнь будто вымерла, оставив после себя лишь призрачное эхо. Даже собаки, всегда встречавшие путников заливистым лаем, молчали, спрятавшись в тени дворов.

Молодому господину это затишье не нравилось. Оно было слишком полным, слишком нарочитым, словно сама природа затаила дыхание в ожидании чего-то неотвратимого. В воздухе витало ощущение бури, готовой обрушиться в любую секунду.

– Осмотрите окрестности, – тихо, но твёрдо приказал Тэен, и несколько его людей, бесшумно кивнув, растворились в сгущающихся сумерках, как тени.

Сам он, войдя в дом, сбросил с себя дорожный халат, пропахший дымом костра и лесной сыростью. Переодевание в простые, но мягкие домашние одежды из тонкого льна заняло несколько минут, но не принесло привычного успокоения. Привычная вечерняя рутина – проверка дневных писем, расстановка кистей для каллиграфии на столе, заваривание чая – сегодня казалась хрупким щитом, за которым скрывалась тревога. Каждый звук – скрип половицы, шелест бумаги – отдавался в звенящей тишине дома слишком громко. Тэен чувствовал это всеми фибрами души – затишье было обманчивым. Буря приближалась.