Предания Хансана. Песнь о красоте Белой горы

Соль отбирала вещи бережно, почти с нежностью. Каждый камень она взвешивала на ладони, прислушиваясь к его беззвучному гулу. Каждый амулет – проверяла прикосновением, ощущая отклик магии. В итоге на дно сумки из прочной кожи легли: несколько гладких камней цвета ночного неба, амулет из волчьего клыка, оправленный в серебро, маленький мешочек с высушенными кореньями, пахнущими грозой и землёй и свиток, испещрённый знаками, что могли усмирить человеческий дух.

Вторая сумка, из простого холста, была отдана под провизию. Соль наполнила её ещё тёплыми лепёшками с мёдом, румяными яблоками, тёмными сушёными ягодами, похожими на застывшие капли крови. Отдельно, в берестяном туеске, плескался терпкий тонизирующий отвар – на случай усталости в пути. И, конечно, лакомства для Ним – сладкая морковь и кусочки сохранившейся с прошлого года тыквы.

Соль пыталась отговорить Наму, которой нельзя было покидать лес, как нимфе, родившейся с ним, как духу, благодаря которому жил лес. А сама Наму жила благодаря лесу. Но дриада была упрямой. Она была готова рисковать своим здоровьем, и ведьма совершенно не знала, как отразится на её существе жизнь вне леса, ради какого-то человека.

Однако после этой мысли задумалась. Соль ведь была такой же. Уезжала неизвестно куда ради наследника, чтобы помочь тому, заранее зная, что это опасно. Что ж, они с Наму были очень похожи.

Сумки лежали у порога, тяжёлые и безмолвные, как обещание грядущих испытаний. Соль погасила светильник, и в хижину вошла ночь. Но прежде, чем погрузиться в сон, ведьма ещё раз обвела взглядом свою крепость, свой оплот, свой единственный дом.

А проснулась из-за запаха дыма и нервного шёпота леса. Соль ощутила волнения в деревне раньше, чем ветер донёс до неё стук приближающихся копыт.

К сожалению, кобыла была у неё лишь одна, но Наму весила практически ничего, на то она и была нимфой, а потому, усадив дриаду перед собой, Соль взяла поводья и отправилась к границе леса. Они прибыли туда раньше, чем наследник и его слуга, однако наткнулись на повозку, испугав человека в ней.

Подъехавшему хмурому Тэену ведьма не сказала ничего. Только кивнула, мол, я всё знаю, и пустила свою лошадь галопом за другими. Ним дала бы им всем жару, будучи не просто кобылой, а ведьмовской, но им нужно было держаться вместе. Если бы она поскакала со всех сил, эти жеребцы ни за что бы её не догнали. И Соль знала это. На пальцы Наму в своей гриве Ним лишь смиренно фырчала.

Когда их маленький отряд покинул опушку запретного леса, будто сама природа изменила дыхание. Воздух, насыщенный запахом хвои и влажной земли, внезапно уступил место полевому ветру, несущему ароматы полыни и мёда цветущего донника.

Лошади, почувствовав свободу, понеслись быстрее. Копыта глухо стучали по утоптанной грунтовой дороге, вздымая облака золотистой пыли. Справа и слева простирались бескрайние поля, волнующиеся под лаской ветра. Ячмень и пшеница склоняли тяжёлые колосья, словно отдавая поклон проезжающему наследнику.

Соль, сидевшая в седле с врождённой грацией, обернулась назад. Запретный лес остался на горизонте тёмно-зелёной зубчатой стеной, окутанной дымкой. Он казался теперь и далёким, и бесконечно близким – словно отрезанная часть её души.

Солнце поднялось выше, превратив дорогу в зыбкий поток света и теней. Они проезжали мимо одиноких ферм, где простой люд, заслоняясь от солнца ладонями, провожал их задумчивыми взглядами. Мелькнула вдали деревушка, будто прилепившаяся к склону холма, с дымком из труб и стайкой ребятишек, бегущих к дороге поглазеть на незнакомых всадников.

Дорога вилась меж невысоких холмов, то ныряя в тенистые ложбины, где воздух был прохладным и влажным, то вновь взбираясь на солнечные склоны. Иногда путь преграждал неширокий, но бурный ручей, и лошади, фыркая, осторожно перебирались по скользким камням, поднимая брызги, сверкавшие радугой.

К полудню солнце стало палящим. Даже ветер казался горячим. Путники пришпорили коней, стремясь поскорее добраться до обещанного привала.

И пока они скакали, оставляя за собой клубы пыли, мир вокруг медленно, но неуклонно менялся. Дикая, первозданная мощь лесов исчезала, открывая вид на упорядоченную, возделанную людьми красоту полей. И каждый из всадников чувствовал – они находятся на границе двух миров, и с каждым шагом вперёд прежняя жизнь остаётся позади, а новая – ещё не началась.

Когда солнце достигло зенита, превратив дорогу в зыбкое марево, Соль указала на извилистую ленту ручья, бегущую в тени раскидистых ив. Остановились без лишних слов – все понимали необходимость передышки.

Воздух у воды был влажным, пах мокрым камнем и мятой. Лошади, почуяв влагу, беспокойно зафыркали, протягивая шеи к живительной прохладе.

Тэен и Дан работали слаженно, будто делали это всю жизнь. Сон, сбросив с себя дорожный плащ, принялся раскладывать провиант и подстилки быстрыми, точными движениями. Кан тем временем подвёл животных к ручью, где они жадно припали к струящейся воде, размывая копытами илистый берег. Затем наследник разложил на плоском камне угощение для них – нарезанную морковь и охапку душистого сена из повозки.

Соль наблюдала за мужчинами, прислонившись к стволу старой ивы. Её глаза скользнули по Наму, которая стояла неподвижно, впитывая ощущения нового для себя мира. Лесная нимфа казалась одновременно заворожённой и настороженной – здесь не было шепота знакомых деревьев, лишь шелест полевых трав и немелодичный стрекот кузнечиков.

Перекус был недолгим. Соль раздала всем по лепёшке с тёмными, почти чёрными ягодами, собранными в её лесу. Вкус был терпким и насыщенным, будто вобравшим в себя самую суть тех заветных и родных мест. Запивали водой из ручья.

Когда пришло время снова садиться в седло, Наму, обычно неотлучно находившаяся рядом с Соль, сделала шаг в сторону гнедого мерина Дана. Она коснулась пальцами его гривы, и конь лишь насторожил уши, но не отпрянул. Лесная дриада легко вскочила в седло перед слугой, её движения были столь же беззвучны, как падение листа. Дан на мгновение замер, ощущая лёгкость, с которой она устроилась впереди, но промолчал, лишь кивнув Тэену.

И когда они вновь тронулись в путь, их маленький отряд приобрёл новый темп. Теперь Наму ехала с Даном, а Соль, бросившая последний взгляд на свою спутницу, увидела в её глазах не страх, а тихое, сосредоточенное любопытство. Дорога продолжалась, и с каждым шагом границы между их мирами становились всё тоньше.

Весь путь до вечернего привала у Тэена было стойкое ощущение горького привкуса обиды из детства. Много лет назад он также нёсся вдоль бескрайней стены леса и вдоль полей, убегая от неизвестности в ещё большую неизвестность. Однако кое-что изменилось с тех пор: мальчик, который едва ли не со слезами на глазах покидал отца, мать, родных братьев и друзей, сейчас ехал, чтобы мстить за уже почивших близких. Он обладал достаточной силой для того, чтобы это сделать – Тэен больше не был семилетним несмышлёнышем, который едва держал меч в руках.

Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом и сумерки сгустились в настоящую тьму, Соль свернула с дороги в чащу. Этот лес был иным – не таким древним и полным силы, как её родной, но всё же дарующим место для отдыха. Под сенью дубов и кленов они нашли небольшую поляну, где стволы деревьев образовывали естественное укрытие.

Соль соскользнула с седла, и её руки, привыкшие к подобной работе, быстро собрали сухой хворост. Ведьма сложила его в кучку, и через мгновение костёр ожил, бросив на лица путников и стволы деревьев трепещущие оранжевые тени. Пламя рисовало причудливые танцующие силуэты, превращая ночной лес в настоящий театр.

Наму исчезла в темноте так же незаметно, как тень. Когда она вернулась, в её руках был ещё тёплый кролик. Соль, не говоря ни слова, протянула Тэену острый охотничий нож.

– Природа требует уважения, – сказала она, и её голос прозвучал в ночной тишине как заклинание. – Если ты принимаешь её дар, ты должен завершить начатое.

Тэен, привыкший к иным урокам – фехтования и политики, – на мгновение замер, но под твёрдым взглядом ведьмы взял нож. Его движения были неловкими поначалу, но Соль тихо направляла его, и вскоре тушка была освежевана. Внутренности ведьма аккуратно сложила на краю поляны.

Вскоре из темноты появилась лиса. Её шерсть отливала медью в свете костра, а умные глаза внимательно изучали людей. Соль протянула ей угощение, и та, после мгновения нерешительности, подошла ближе, позволив ведьме провести рукой по своей шерсти. Затем схватила дар и растворилась в ночи, как призрак.

Когда ужин был съеден, а костёр догорал, Соль обвела взглядом своих спутников.

– Спокойной ночи, – сказала она, и это прозвучало не как пожелание, а как приказ. – Спите. Завтра нас ждёт столица.

Соль не предлагала им ни постелей, ни шатров – только землю в качестве ложа и плащи в качестве одеял. Для «Господина», привыкшего к шёлковым простыням, это могло быть суровым испытанием. Но в этом лесу, под присмотром ведьмы и нимфы, даже голую землю можно было считать безопасным пристанищем. И пока ночной лес наполнялся таинственными звуками, маленький отряд погрузился в тревожный сон.

Сама же Соль осталась караулить вместе с нимфой.

Та давно скрылась в лесу, возможно, искала свою сестру, возможно, наслаждалась шепотом листьев. А ведьма, сидя у тлеющего костра, разглядывала усыпанное миллиардами звёзд небо. И мать-луну. Она была прекрасна, как юная невеста. Сильна, как весь этот мир. Красива, как блеск воды. Она была любима. Соль любила свою мать. Как жаль, что та была недосягаема.

– Ты чего не спишь? – Ведьма услышала чужие шаги, но даже голову не повернула, зная, что Тэен сядет рядом.

– Не спится, – честно ответил молодой господин, не сводя глаз с лица Соль, которая будто подставляла его под ласки лунного света. Ведьма выглядела настолько завораживающе интимно в этом полумраке, что сложно было отвести взгляд.

– Тебе нужно отдохнуть, завтра предстоит ещё несколько часов пути. Совет не воодушевится, увидев тебя без сил.

Соль усмехнулась, наконец-то посмотрев на наследника. При свете луны Тэен выглядел ещё красивее.

Однако вскоре вернулась Наму, сообщив, что совсем недалеко есть кристально чистое озеро. И Соль вдруг решила, что было бы неплохо искупаться после целого дня пути по пыльной дороге.

Оставив дриаду следить за порядком, ведьма взяла Тэена за руку и повела к воде. Лес, погружённый в ночь, был полон безмолвной музыки. Стволы вековых сосен, подобно чёрным мраморным колоннам, упирались в небо, где между ветвями мерцали россыпи холодных алмазов. Воздух, напоённый ароматом влажного мха и горьковатой хвои, был неподвижен и густ, словно жидкий шёлк. Где-то в чаще проронил свою печальную ноту филин, и этот звук замер в темноте, не нарушая царящей тишины.

Тропинка, по которой они шли, была усыпана опавшими иголками, поглощавшими их шаги. Лишь изредка луч лунного света, пробившись сквозь хвойный полог, выхватывал из мрака причудливый узор папоротников или серебристый мох на валуне.

Деревья перед ними расступились, открыв зеркальную гладь озера. Вода была абсолютно неподвижная, чёрная и глубокая, будто кусок отполированной обсидиановой плиты, вставленный в оправу из тёмного песка. И на этой идеальной поверхности горело отражение ночного неба – звездный пояс, как его было принято называть в Хансане, струился через водную гладь, а отдельные звёзды тонули в глубине, словно рассыпанные самоцветы. Лунная дорожка, широкая и блестящая, лежала от самого берега озера, указывая путь к центру, где тьма вод сливалась с тьмой неба.

– Надеюсь, ты не стесняешься своей наготы, – голос Соль прозвучал тихо, но отчётливо в этой хрустальной тишине.

Её улыбка в лунном свете была лишена привычной насмешки – лишь тёплое, почти нежное понимание. Она повернулась к воде, и её силуэт на фоне сияющей глади казался и древним, и вечно юным. Пальцы коснулись застёжки плаща, тёмная ткань с мягким шелестом упала на песок. Соль стянула рубаху, позволяя Тэену разглядеть рисунки луны на своей спине. Развязала пояс на штанах, позволяя им упасть к стопам. Перешагнула их и, бросив лишь один взгляд на человека, направилась к воде, ровно по отражению лунного света.

Глаза Тэена жадно скользили по ладной, изящной фигуре, о красоте которой Соль прекрасно знала – это подтверждали горящие безмолвной, но непоколебимой уверенностью и игривостью глаза. Его ведьма знала себе цену. Тэен тяжело выдохнул, разбавив тишину озера звучным эхо, и сам испугался такой откровенной реакции: в животе становилось непривычно томно и тягуче. Соль пустила своим взглядом через плечо раскалённую патоку по венам, которая копилась приятным напряжением по всему телу.

Лишь когда ведьма оказалась по пояс в воде, развернулась и с ожиданием посмотрела на наследника.

– Ты меня боишься? Или стесняешься?

Тэен, как заворожённый, после ее вопроса потянулся к своей рубахе. Но со штанами чуть помедлил – его смущала собственная реакция. Но, возможно, вода охладит пыл?

Наследник, войдя в озеро, подошёл к Соль со спины – и понял, что собрался совершить самую большую ошибку. Поддаться влиянию: луны ли, озера, а может чарам ведьмы? Неизвестно, но чёрные рисунки вдоль её позвоночника слишком сильно манили. Жар и не думал спадать: озеро ни капли не охлаждало. Тэен шагнул дальше в воду, чуть расслабившись, лишь когда уровень воды дошёл до тазовых косточек, скрывая часть его тела. Однако держать себя в руках было невозможно: наследник потянулся к талии девушки, уложив на неё подрагивающие ладони. Кожа под ними была бархатной, нежной, теплой.

Его губы коснулись первой фазы луны. На второй Тэен уже хмурил брови и тяжело вздыхал. С поцелуем третьей фазы юноша прижался к ведьме, упираясь лбом в её загривок, отдававший приятным запахом трав.

– Ты прекрасна. Боги, как ты прекрасна.

– К каким богам ты обращаешься, Тэен?

Соль ощущала дрожь чужого тела, что смешивалась с её собственной. Она давно не чувствовала подобного от простых прикосновений. Ведьма изголодалась по ласкам, по ощущениям, что разливались по её телу вместе со светом луны, освещавшей лишь их двоих в водах лесного озера. Соль чувствовала присутствие духов, но это волновало её меньше всего.

Ведьма развернулась к Тэену, и в этом движении была вся грация лесного существа. Её ладонь, прохладная и удивительно нежная, легла на его грудь, под которой бешено стучало сердце. Но главным чудом были глаза – два бездонных озера, в которых тонул весь мир. В них читалось нечто большее, чем страсть – древняя мудрость, обещание и какая-то безмерная, всепоглощающая нежность.

Пальцы Соль скользили по его плечам, предплечьям, груди, будто читая историю, высеченную на мраморе. Каждый мускул, каждый изгиб становился священным текстом под прикосновением.

Сама она не была столь… могуче сложена. Ей по природе не нужно было такое тело. Конечно, ведьма выглядела чарующе, изящно, грациозно, как истинное дитя луны, словно сотканная из ее света и тумана. Сильна Соль была и без этих мышц.

Ни один дух, ни лесной, ни водный, не смел беспокоить, становясь свидетелем зарождения нового чувства, что было сильнее штормов, бурь, ураганов и землетрясений. Зарождения чего-то, известного только матери Луне.

Вода, тёплая у берегов и прохладная в глубине, обволакивала Соль и Тэена, как шелковое покрывало. Даже ночные птицы замолкли, отдавая дань этому таинству.

В улыбке Соль сияли все звёзды ночного неба. Её губы коснулись губ Тэена в поцелуе, похожем на странную клятву. В нём не было безудержной страсти, лишь обещание.

– Никогда и никому не позволяй себя касаться, Тэен, – прошептала она, и её слова, словно заклинание, повисли в ночном воздухе. – Я твоя будущая жена. И только со мной ты познаешь все оттенки чувств, что существуют в этом мире.

Они стояли, сплетённые в объятиях, из разных миров, нашедшие друг друга в хрустальной чаше ночного озера. И Луна, как верная свидетельница, озаряла их своим благословенным светом, храня эту хрупкую, рождающуюся между ними связь.

К лагерю они вернулись за руки – Тэен не мог отпустить ведьму, у него просто не хватало сил. Лишь краснел щеками, ушами и, казалось, даже шеей, когда встретил пристальный взгляд нимфы – та смотрела на него знающе, чуть с усмешкой и, кивнув, вернула глаза на задремавшего у костра Дана.

Эту ночь и Тэен и Соль спали крепко и сладко.