Роман-трилогия «Оскар» для Него!" Том 1

Глава 3. Ресторан у дороги

Упиваясь воспоминаниями об утренней фантасмагории, Константин вскоре перестроился в правый ряд и даже включил аварийную сигнализацию. Так бы и ехал, если б не запищал датчик бензина. Поначалу он и внимания-то не обратил на тихое пикание, но теперь этот звук усилился настолько, что стал похож на монотонное завывание сирены. Глянув на приборную панель, Костя внутренне содрогнулся: бензин, оказывается, давно уже был на нуле.

«Ох ты, Боже мой, только этого не хватало, – с досадой подумал он. – Придётся ехать на заправку, а там выходить из машины, потому что ни один заправщик не сможет открыть хитрый замок бензобака. Пора бы уже голову включить».

Подумать-то легко, а вот сделать… Как же, иди попробуй, когда твой ум похож на слежавшуюся вату и битком набит отрывочными кадрами, которые совершенно не увязывались в логическую цепочку.

«И всё-таки что это было? – вновь и вновь крутилось у него в голове. – Хм… А что, если свою голубую рубашку я не только не гладил, но даже ещё и не стирал? Надо будет поискать её в корзине для белья. Со мной же всякое бывает. Помнится, оставил как-то рядом с домом свой старый белый «мерс», что был у меня до «Вуазена». Выхожу, а его нет, хотя здесь это большая редкость. Тем не менее нет его, и всё тут. Чуть с ума не сошёл. И только ближе к вечеру, когда я решил обойти дом, нашёл его на прилегающей улице. Никогда не ставил там, а тут пожалуйста.

Ничего не поделаешь, все гении страдают рассеянностью! Только кто понимает бедняг, сконцентрированных не на мелочах, а на Великом Деле всей своей жизни! Ну когда же люди поймут, что мыслительный процесс – это вовсе не молчаливое сидение, не протирание штанов. Это та же работа, на которую тратится колоссальная внутренняя энергия! Оно и понятно, поскольку во время мыслительной деятельности идёт мощный биосинтез белков. Мой наставник, профессор Шлейфман, всегда говорил, что мысль – это целый квантовый процесс. Даже простое слово – это не набор букв, а образ, готовая голограмма. А уж он зря не скажет, поскольку среди его друзей есть и лингвисты, и учёные-физики.

Конечно, большинству людей не до этих тонкостей, потому и ненавидят всё непонятное. Им греют душу простые завершённые объяснения, не посягающие на сложившуюся в их голове картину мира. Потому-то и не способны они интересоваться возвышенным.

Ах, милая Эмма, для меня ты стала нежной Эми, поразив меня всем сразу: и неординарным умом, и своей сумасшедшей сексуальностью. Ну и пусть ты далека от моей Мечты, что я изобразил на своей картине. Тем не менее, я уже ни о чём не могу думать, кроме как о Тебе! О Тебе, все мысли мои о Тебе! Вот только бензин залью и снова начну ломать голову над вопросом: куда же пропали мои рубашка с галстуком и вишнёвые туфли из коробки?».

Подъехав к автозаправке, Константин окинул взглядом сплошное двойное сиденье «Вуазена», от двери до двери. Он привык, что рядом всегда лежал его бумажник, который в последнее время был набит в основном визитками, чеками и счетами. И лишь немного кэша[4] на разбавку. К сожалению, прошли те времена, когда в бумажнике хранилось несчитанное количество стодолларовых купюр и денежных знаков других валют. К его удивлению, сиденье оказалось пустым.

«А это ещё что за новости? – с раздражением подумал он. – Ну и куда мог запропаститься мой “толстый кошель”, который давно уже не видел нормальных денег?»

Костя припомнил, какие чувства испытывал, когда он стал обладателем этого эксклюзивного раритета на колёсах. Каждая мелочь вызывала восторг, а тут ещё такие габариты и непривычный правый руль большого диаметра.

И это при том, что он никогда даже и не мечтал о подобном джентльменском авто. Приобрёл, можно сказать, по случаю, на честно заработанный гонорар, полученный, правда, от весьма и весьма сомнительной особы. Разумеется, и дело было соответствующим.

Но, как известно, деньги не пахнут, и на момент покупки «Вуазена» наш честолюбивый Маэстро Шелегов рассудил так:

«Как говорил мой папа со слов моей мамы:

кто умеет нравиться, тот владеет всем!

Так почему бы и мне, получив честно заработанный куш, не поступить так же, как голливудская звезда Гэри Купер, который потратил свой гонорар на умопомрачительный родстер Duesenberg.

Что может быть романтичнее, чем находиться за рулём этого статусного красавца, символа богатства и престижа. Ерунда, что во время движения грязнятся рубашка, руки и волосы. Одна только винтажная приборная панель, продуманная до мелочей, чего стоит. Тут тебе и вмонтированный барометр, и индикаторы давления воздуха в шинах, и даже уровень воды в радиаторе и аккумуляторе. Не забыли ведь даже про альтиметр и указатель уровня тормозной жидкости. О как!

Ну и что с того, что мне пока некуда на нём ездить. Пусть хотя бы у дома стоит и греет душу своим присутствием! А прокатиться на нём для поднятия настроения и разгона тоски – одно удовольствие. Когда сидишь за рулём, не знаешь, куда деваться от восхищённых взглядов. Весь депресняк как рукой снимает.

А уж дамы, и молодые, и не очень, сами падают к моим ногам! Как увидят «птицу счастья» на капоте сногсшибательного старинного авто, так всё, хоть вешайся. Без всякого стеснения бросают визитки в салон, а то ещё и характерными жестами показывают, что согласны на «любовь» даже во время движения. Какой ужас! И куда только девается их хвалёное американское пуританство? Поначалу, когда я только и раскатывал на нём, липли ко мне так, что я их уже видеть не мог. Из-за этого число «парадных выездов» пришлось резко сократить.

Ничего, ничего, пусть это коллекционное раритетное вложение будет при мне! Кто знает, может быть, всё ещё и образуется. Эх, жизнь-копейка, стой ребром! А если бы не так, то и не видать бы мне мою гордость, «Вуазен», как своих ушей».

Всё больше напрягаясь от пищания датчика, Константин тем не менее усмехнулся, словно принимая его вызов, и подумал, что если уж он смог позволить себе дорогую «игрушку», то уж как-нибудь выкрутится с такой мелочью, как заправка бензина при отсутствии денег. И не такое проходили!

«Конечно, если попросить, – рассуждал он, – то скорее всего зальют и в долг. Но только это уж последнее дело – подъехать на помпезном кабриолете и опуститься до такого конфуза».

Похлопав по карманам брюк, он понял, что в правом что-то лежит.

– Ну, Судьба! – взмолился Костя вслух. – Пошли же мне денежку! Лишь бы только на бензин хватило, чтобы сохранить лицо. Покажи же мне, кто я: пан или пропал?

«Пан!» – благосклонно ответила Судьба, раз уж в руке у него оказалась двадцатидолларовая купюра, сложенная пополам.

– Опа! Ай да Костечка! Ай да сукин сын! – воскликнул он, перефразируя слова любимого поэта, и прищёлкнул пальцами от восторга.

«Только в такие минуты и начинаешь ценить вещи, на которые в другое время и внимания бы не обратил, – продолжал он размышлять. – Двадцать долларов! Разве было мне дело до такой мелочи в те золотые времена, когда я работал с Мадлен? Наверное, с тех пор и лежат у меня в кармане. Видно, сунул впопыхах, не выкидывать же. Примета плохая – деньги выкидывать, даже самые мелкие.

Тогда я процветал и не считал ни доллары, ни франки, ни немецкие марки! А сейчас эта купюрка явилась ко мне, словно Рука Провидения! Что ж, в таком случае заправлюсь на десять долларов, а на оставшиеся и кофейку можно выпить. Отмечу, так сказать, находку. А то ведь после нашествия Эммы я до сих пор как в бреду, и ни крошки за весь день! Возьму какой-нибудь бургер или пирожное, да что попадётся. Без разницы!»

Благополучно заправившись, «Вуазен» проехал ещё с полкилометра и остановился под сверкающей неоновой вывеской Bubba. Слева был вход в кафе, справа – в ресторан. Константин потянул левую дверь – с десятью долларами в ресторане делать нечего. Вскоре к нему подошёл официант и, окинув настороженным взглядом обнажённый торс странного гостя, положил перед ним меню. Не прошло и пяти минут, как на столе появились ароматнейший эспрессо и пара эклеров, которые показались нашему герою необыкновенно вкусными.

Из ресторана слышались обрывки приветственных речей, из которых можно было заключить, что там начался торжественный вечер. Вдруг музыка грянула так громко, что разом заглушила все голоса.

«Ничего себе! – удивился Константин. – Странно, ведь это даже не джаз, характерный для таких заведений. Бог ты мой! Да это же новый хит Джо Кокера Unchain My Heart, или «Освободи моё сердце». У нас дома, в Москве, была редкая пластинка, которую мама, как обычно, втридорога купила у спекулянтов. Только на ней эту песню исполнял Рэй Чарльз. Надо будет написать ей, что от низкого хриплого баритона Джо Кокера у меня аж мурашки по всему телу забегали! И музыкальные завихрения под стать аж насквозь пробирают».

После встречи с Эммой Костя как никто разделял страдания этого крепкого перца. Уж как бедняга Кокер надрывается:

«Ах, Эми, и у меня тоже теперь нет шансов забыть Тебя! – воззвал он мысленно. – Да что я, когда даже офицер Ордена Британской империи, и то вон как пропадает от любви. Тем более что эту музыку написал Бобби Шарп, и его мощная энергетика не хило заводит.

Уж с какими только красавицами и умницами не сводила меня судьба, но до такого беспамятства ещё не доходило. Это же надо, вот так затмить собой всех женщин, что были у меня до Неё!

Ладно. В любом случае надо расплатиться и возвращаться домой. Хорошо бы ещё и выспаться после всего этого наваждения. Глядишь, что-нибудь и прояснится. А где официант? Почему его так долго нет?»

Между тем чей-то праздник за стеной набирал обороты, и душа всё больше разгоралась. Не прошло и двух минут, как ему нестерпимо захотелось туда, в эту зажигательную атмосферу. В сердце так и засвербило:

«А что, плохо ли, пользуясь тем, что никто не знает твоего громкого в определённых кругах имени, отчебучить что-нибудь и исчезнуть в неизвестном направлении? Что-нибудь эдакое, что называется «с подвыподвертом»! Интересно взглянуть, что там за веселье? Впрочем, наверное, лучше и не смотреть, а то ещё опять вляпаюсь в какую-нибудь историю. Плавали – знаем».

Оставив на столе последние десять долларов, он поднялся и направился было к выходу. Но в двух шагах от двери резко развернулся, решив всё же заглянуть в ресторан. А чтобы не привлекать к себе внимание, прошел через служебное помещение, соединявшее кафе и ресторан.

Подсобка была довольно большой. На именных вешалках висела форменная одежда официантов, у зеркала – незамысловатая косметика, на стене – фотографии лучших работников. Среди них особо выделялся портрет управляющего Майкла, облачённого в строгий костюм. На лице Майкла внушительно поблёскивали очки в тонкой золотой оправе. При беглом взгляде на фотографию Костя удивился: почему он в очках, которые никогда не носил. Ещё одно явное отличие заключалось в тот, что «живой» Майкл имел более упитанное телосложение, а улыбка у него была немного заискивающей.

Оставаясь в душе художником, Маэстро Шелегов с удовольствием отметил про себя, что многие предметы очень бы подошли для натюрморта. Он даже прикинул в уме: «На фоне этого серебристого подноса прекрасно смотрелась бы композиция, составленная из ярко-красного кувшина, жёлтых фруктов и нежно-зелёных льняных салфеток. Эх, как было бы здорово встать среди этого разнообразия с мольбертом и не спеша поработать кистью».

А уж сколько тут было бутылок с недопитым спиртным! И на столе, и на полках, а на полу так и вовсе собралась целая коллекция шотландских виски, французских коньяков, шампанского и итальянских ликеров.

Немного освоившись, «тайный исследователь» приоткрыл дверь на противоположной стороне и заглянул в большой зал, освещаемый лучами прожекторов. Он был разделён почти пополам длинным подиумом, подсвеченным разноцветными огнями рампы.

Всё внимание многочисленных гостей было приковано к этой своеобразной сцене, на которой самозабвенно танцевала истинная протобестия! По её грациозным движениям без труда можно было понять, что песня в исполнении Джо Кокера заводит девушку не по-детски. Она прямо-таки растворилась в ней, да ещё и сумела извести почтенную публику животным томлением. От танцовщицы словно магия какая-то исходила, заставляющая затаить дыхание и балансировать на грани восторга и эротических грёз. Взглядываясь в лица, наш наблюдательный художник сразу понял, что мужская половина зачарована этой страстной особой, беззаветно отдающейся священному разгулу своего воображения.

Да и сам Константин, наблюдая из своего укрытия за происходящим, был потрясён дерзостью и чувственностью артистки, которая, ко всему прочему, танцевала ещё и в очень необычном сценическом костюме. Верхняя часть её откровенного наряда представляла собой что-то вроде пышного облачка из тончайшей газовой материи красного цвета. Особый трепет добавлял гагачий пух пунцового цвета, окаймляющий не только плечи, но и вертикальные прорези, являя на радость вожделенным взорам самцов восхитительную грудь. Красно-чёрные клинья абстрактной капроновой юбчонки взмывали в танце, открывая другую разновидность первозданной наготы. Нетрудно было заметить, что на прелестнице отсутствует нижнее бельё – в этом не было ни малейших сомнений.

Не в силах оторвать взгляд от этого притягательного действа, Маэстро Шелегов был приятно поражён тем, что все эти пикантные подробности вовсе не выглядят пошло. Уж кто-кто, а он, тонкий ценитель прекрасного, понимал, что именно это и является признаком высокого искусства. Более того, как ни странно, эти пикантности лишь подчеркивали трогательную интимность танцовщицы, усиливая ощущение её беззащитной чистоты. Вглядываясь в детали, он отметил про себя, что даже золотистые босоножки, и те играют свою роль, удачно подчеркивая изящный изгиб стопы и тонкую щиколотку. «Эти совершенные ножки только бы в мраморе ваять, – подумалось ему. – О Боже мой, как же красиво поблескивающие тесёмки обвивают ножки этой энигматической бестии, аж почти до колена. Сердце замирает, глядя на всё это соблазнительное безобразие. Жаль, что отсюда невозможно разглядеть её лица. Да ещё эта копна длинных тёмных волос, развевающихся неудержимым вихрем… Что тут увидишь под этим водопад волнистых прядей, что то и дело накрывают лицо.

М-да… Ну и попал я… Из огня да в полымя. А вернее, в какой-то немыслимый калейдоскоп шикарных видов… Пожалуй, эта роскошная шевелюра только портит всё – уж очень напоминает владелицу одного так называемого экспериментального театра… Нет, не может быть. Откуда ей взяться в приличном обществе? Тут вон какие гости! Этот блестящий вечер устроен для людей высокой нравственности, просвещённых и требовательных. Джентльмены все как на подбор: в строгих костюмах, а кое-кто и в смокингах, все с бабочками на белых сорочках. А уж дамы-то, дамы… Одна другой лучше! Сплошное загляденье: с глубокими декольте и в дорогих украшениях. Это как раз то, что мне сейчас нужно! Может быть, хоть здесь переключусь как следует и развею липкий туман, что преследует меня с сегодняшнего поистине фантастического утра!»

Между тем под звуки хитовой песни и в полном соответствии с её содержанием неистовая танцовщица продолжала безжалостно разбивать сердце «несчастного парня». Когда лучи прожекторов ненадолго выхватывали разгорячённое лицо этой альмеи, для всех было очевидно, что она глубоко проживает рассказываемую Кокером историю.

Ритмично выписывая манящие фигуры танца, прелестница периодически вскидывала голову и изгибалась так, что вслед за этими сверхэнергичными движениями её трепетные розовые «бутончики» тоже начинали пританцовывать. Более того, они ещё и весело выглядывали, а то и выпрыгивали из прозрачных «норок», опушённых красным пухом. Волнообразные движения тела «Шахерезады» здорово били по мужским нервам. Ещё бы! Ведь они имитировали столь желанные женские ласки. Обольстительница то притягивала, то отталкивала жестами воображаемого пленника любви. Всё больше запутываясь в пучине любовных грёз, казалось, что она уже и сама не знает, что делать со своей раскалённой страстью: то ли отпустить, то ли окончательно свести с ума своего поклонника?

Не в силах разрешить гнетущую дилемму, танцовщица докружилась до того, что неожиданно упала навзничь. Наступила гробовая тишина, но когда она еле заметно шевельнулась, зал разразился аплодисментами и восхищёнными возгласами:

– Wow! Brilliantly! Awesome! Gosh! Wonderful! Unbelievable[5].

Немного отдышавшись, танцовщица снова взлетела над сценой, разбрызгивая во все стороны зала неудержимую энергию страсти застоявшейся молодой лани. Невидимые искры порыва и огня воспламеняли абсолютно каждого. Просто удивительно, насколько легко и органично рождалась в ней эта импровизация, выполняемая с безупречным мастерством. Самым смелым и азартным из числа тех, кто был сегодня во фраках, было понятно, что, окажись с такой «огненной ланью» в постели, рискуешь не дожить до утра. Испепелит!

Только теперь Константин заметил сияющих молодостью официанток, снующих между столиками. Тогда он ещё не знал, что их легкомысленный наряд повторял образ Буббы, легендарной голливудской актрисы. Именно в таком наряде она играла свою первую роль, после которой на неё обрушилась мировая слава. И в эту юбилейную дату в трогательные косички официанток были вплетены красные бантики. Ни дать ни взять школьные отличницы, если б не несколько пикантных «но». Самое первое заключалось в том, что блузки им заменяли маленькие кружевные нагруднички, которые прикрывали «верхний отдел» настолько условно, что, можно сказать, их и не было вовсе. Кроме этого, пробираясь между столиками, цыпочки уж очень зазывно покачивали бёдрами, дразня гостей пышными белыми штанишками в красный горошек. У штанишек был винтажный покрой: нижний край присборен на коленях и окантован широкими белыми кружевами.

От убийственной картины у нашего искателя приключений даже в горле пересохло, настолько он был перевозбуждён.

– Эх, была не была! – сказал Константин вполголоса, хватая первую попавшуюся бутылку виски.

Сверкая глазами, он одним движением вынул плотно сидящую пробку и сделал несколько больших глотков, дабы залить одним махом и жажду, и неудержимую тягу к мечущейся на подиуме танцовщице. Он и сам ещё не знал, что сейчас сделает, но явно что-то да отчебучит, чтобы сбросить напряжение сегодняшнего дня. До нужной кондиции было ещё далеко, поэтому он решил ускориться и быстро дополироваться коньяком.

– Так-то оно лучше, – довольно произнёс он, изрядно взбодрившись. – Так-то оно лучше. А то уж и забыл, как это делается… Так-с… Ну что же… Пришло время кое-что сказать этой знойной мадам. Итак, как говорил мой папа со слов моей мамы, «кто умеет нравиться, тот владеет всем!» Будьте уверены, я понравлюсь! И ещё как понравлюсь! И этой красотке, и всему этому залу. Хватит уже! Пора уж и мне сбросить с себя цепи, которыми меня опутала некая Эмма. Да так, что я до сих пор ни жив ни мёртв. Сколько уж выпил, а всё ни в одном глазу. Придётся, видимо, продегустировать ещё и коньяк из бархатных юбилейных бутылок. Нечего добру пропадать, а то ж всё равно растащат по домам.

Конечно, ни о каких пузатых коньячных фужерах и маленьких глоточках со смакованием послевкусия в этой обстановке не могло быть и речи. Сегодня, как и когда-то давно в Москве, тонкий ценитель прекрасного счёл уместным принять на грудь из горла и большими глотками. Тут уж не до манер, когда в груди пожар.

«Ну наконец-то кураж взыграл! Совсем другое дело! Ишь ты, как глаз горит! – обрадовался он, увидев себя в зеркале. – Что, собственно, и требовалось. А то уж засиделся я совсем, надо бы размяться среди красивого народа».

Чувствуя, как расплясалась его душа, Константин окинул подиум теперь уже хозяйским взглядом и понял, насколько он соскучился по вольной воле, которая осталась где-то далеко-далеко. В предвкушении чего-нибудь эдакого его глаза засветились каким-то далёким огоньком с оттенком лёгкого безумия. В желании выплеснуть себя Константин готов был отбросить все условности.

«И чего это я всё жду и жду, когда давно пора быть на подиуме, дать прикурить этой богине танца! Чёрт, как же это я рубашку-то забыл надеть? Стой теперь из-за этого в подсобке… А, да ладно, свободных мест всё равно нет. А если б и нашлось местечко, у меня с собой нет ни цента, чтобы сделать заказ. Как бы меня отсюда не турнули, а то ведь ещё и в чёрный список занесут… Да плевать я хотел на их списки. Знаю одно – я не я буду, если не доберусь до подиума, до этой танцующей бестии! Зря, что ли, я тут столько королевских напитков испробовал? Мы ещё себя покажем… Не всё ж себя только Эмме показывать. Это же надо, сколько всего наплела мне, что и на возу не увезть. Да так всё складно, что заслушаешься. И мастерски, превратив под конец всё в игру. И какую игру! Вот и мой черед пришёл для разрядки. Эх, была ни была!»

Костя взглянул на фотографию управляющего, хитро подмигнул ему и, покопавшись в шкафчике с надписью «Майкл», забормотал:

– Извини, братишка, твой костюмчик мне сейчас как-то нужнее… Мать честная, капельку великоват, но ведь как подходит под мои брогги. О, да тут и белая рубашка есть. Отлично, Константин! Да и тёмные очки тоже очень кстати. Нацеплю для солидности, и вперёд! Ну чем не управляющий? Хотя куда ему до меня, с его-то мягкотелостью? Эй ты, толстозадый хомячок, сиди уж на фотографии и не дергайся. Ну, с Богом, пока не кончилась музыка!

Лихо подмигнув себе, Константин окончательно вошёл в роль управляющего ресторана и вышел в зал. Вальяжно продефилировал мимо столиков, приветствуя гостей заведения многозначительными кивками. «Ну, держитесь, дорогие гости! – бешено стучало в мозгу нашего героя. – Будут вам сейчас «Русские сезоны»! Только не в Париже, а в Лос-Анджелесе! Пора уже стряхнуть с вас пыль Города ангелов!»

Еле сдерживая бурлящие эмоции, он взлетел на подиум. Поначалу никто из секьюрити и ухом не повёл. «Это же Майкл, любимчик нашего директора! Уж он-то знает, что делает», – примерно так подумали они и наверняка поразились лёгкости, с какой «управляющий» вошёл в дуэт с профессиональной танцовщицей. Но больше всего их удивило, что движения «Майкла» и выражение его лица были проникнуты осознанием неотразимого мужского обаяния, чего раньше за ним никогда не замечалось.

Силу его энергетики почувствовала и страстная партнёрша, которая мгновенно поняла, что теперь сцену и успех придётся поделить на двоих. И теперь вовсе не она, а он будет вести их совместный танец!

Ощущая своё превосходство, псевдо-Майкл уверенно обхватил Королеву Танца за талию и с силой прижал к себе. Но не тут-то было, ведь перед ним была опытная танцовщица, и она резко оттолкнула самозванца. Её колючие глаза словно бы крикнули: «Как ты смеешь приближаться ко мне, да ещё так развязно обнимать?!»

«Да ладно, не ломайся, – ответил он торжествующим взглядом. – Ведь вижу, что рада! Надо ж понимать, что такие достойные партнёры, как я, тоже на дороге не валяются. Ну что, куколка, удивляешься, что это вдруг случилось с управляющим? А то, милая. Дайка мне выпустить пар после встречи с невероятной космической особой. Ну и шуточки же у неё. А ну… Разойдись душа, и пусть всё летит к чёртовой матери!»