- -
- 100%
- +
– А если и занесем, это их проблемы, – ввернула худая.
– Так, а зачем это? Я вообще не понимаю и не представляю, что там можно зашить? – сказала Оля.
– Ну вот смотрите, – и Ирен, которая вторая, стала показывать на пальцах. – Берем член, прижимаем его к яичкам и обворачиваем его кожей яичек. Понимаете, там ведь кожи много, и она тянется. Вот так обхватываем кожей член, придавливаем его к яичкам и мошонку зашиваем. Внешне выглядит как женская писька. Им очень нравится. Они так и уходят домой.
– Это процедура для тех, кто хочет стать женщиной, но всякие операции делать бояться, – добавила худая.
– Да и вообще, – продолжила Люба, – как правило это взрослые, уже состоявшиеся в жизни мужики, директора всякие. Они не будут уже менять свою жизнь. А так на время посмотреть на себя в зеркало, как бы с женской писькой, им приятно. Они же не хотят видеть свой член, вот и зашивают его.
– А как они писают? – в недоумении спросила Оля.
– Как мы – сидя. И тащатся от этого. Мы же головку им не зашили, она висит там снизу, и он может писать, – пояснила Люба.
Тут, к счастью, начали звонить телефоны, чуть ли не одновременно. На часах было 15.20. На звонки отвечали все. Из наплыва этих звонков выяснилось, что к Любе уже через пол часа приедет клиент. А худая поедет на вызов, на анальный секс, поэтому она публично объявила, что пойдет в ванную "клезмиться". Ольгу от этого заявления снова чуть не вырвало. Третья решила пойти в магазин, якобы за едой, но Оля понимала, что она принесет выпивку, хотя ей уже было все равно. Ольга хотела только одного, чтобы быть как можно дальше от всего этого или чтобы они держались от нее подальше.
Галицина наконец-то осталась одна на кухне. Ей казалось, а может и нет, что вся квартира пропитана запахом гавна. Ольге показалось, что в ее мозгу от этого запаха и этих безумных рассказов что-то происходит. Она поняла, что так сходят с ума.
«Так, моя миссия здесь, вообще, разобраться с баром, чем я сейчас же и займусь. Больше меня здесь ничего не держит», – сказала Ольга сама себе, взяла барную тетрадь, открыла навесной замок, маленький замочек оказался не запертым, а его ключика в администраторской корзинке вообще не было. «Да, очень вовремя мы навесной замок повесили. Этот ключ надо на шнурок повесить и передавать с шеи на шею админа, а девкам этот ключ оставлять нельзя ни в коем случае. Так что, даже я от сюда уйду, а нового админа еще не будет, то ключ я с собой унесу. Пусть лучше они вообще без бара останутся, нежели ключ к ним в лапы попадет», – думала Оля.
Клиент к Любе пришел. Ольга его любезно встретила и проводила в нужную комнату. В таких специфических салонах, должна царить полная тишина. Клиент должен быть уверен, что нет чужих. Они очень пугливы, что и понятно, если ты занимаешь высокий пост и тебя вдруг кто увидит пожирающим гавно или с зашитой мошонкой…
Ольге нравилось, что должна царить тишина. "Наконец то эти курицы не будут лить мне в уши свое дерьмо, и я смогу в тишине разобраться с баром. Хорошо, что одна сейчас уедет, другая будет при деле, осталась только худая, которая сейчас припрется с пойлом, надо ее срочно кому-нибудь продать, желательно на выезд", – подумала Оля.
Глава 7. Лошадка.
Уже наступил поздний вечер. Ольга, полностью разобравшись с баром и даже уже, отчитавшись обо всем Веронике, наконец-то курила медленно, не спеша, отдыхая. Баба Люба работала в комнате, Ирен была на выезде, а худая, напилась до того, что Ольга ее просто прогнала с салона домой отсыпаться или идти пить дальше, куда хочет. Молодая госпожа совсем не ожидала такого. Она привыкла нажираться в салоне, отсыпаться и снова нажираться, иногда работая и зарабатывая себе только на спиртное. Вот такой образ жизни она выбрала. Администраторы, почему-то позволяли это и все было хорошо – из салона сделали притон, как было у Пушистой, но туда не приходили клиенты. В общем Ольга ее выгнала. И теперь наслаждалась тишиной и спокойствием.
И тут в кухню вплыла госпожа Анжелина, она же Люба, с плеткой в одной руке и с поводком в другой. А на поводке из-за угла коридора на кухню выполз на четвереньках голый большой мужик.
Ольга открывала ему входную дверь, когда он пришел, видела его такого всего солидного, красивого в дорогом костюме, не мужчина, а мечта. А сейчас он голый, с ошейником, на поводке, с провисшим к полу пузиком, похожий на кабанчика, которого некоторые американцы любят держать в доме, как собачку.
Ольга оторопела от этой картины. Она сидела с широко раскрытыми глазами, не двигаясь и совсем не знала, что делать в такой ситуации.
Оля старалась не смотреть на голого мужчину.
Госпожа довольно сильно ударила дядьку плеткой по голой попе и приказала:
– Ползи к госпоже Ольге!
И этот мужик пополз к Галициной. Оля испугалась. Она совсем не хотела участвовать в этом спектакле, но и послать их нахер тоже боялась, чтобы не испортить им игру. Ольга знала, что своей грубой реакцией она может испугать клиента, он выйдет из образа, застесняется, убежит из салона и никогда больше не придет. Так они потеряют постоянного денежного клиента. Поэтому Ольга сидела как статуя, не шевелясь. Она была в бриджах и икры ее ног оставались голые.
– Целуй ноги госпоже Ольге! – приказала Люба.
И это существо, похожее на хряка стало целовать ее ноги. Ольге это было так неприятно, так брезгливо и противоестественно всему мировому созданию. Ольга чувствовала в этот момент, что все перевернулось с ног на голову, что мир сошел с ума. Она вспомнила фрагмент из романа Булгакова "Мастер и Маргарита", когда домработница Маргариты, Наташа, прилетела к ней на борове – Николае Ивановиче.
Госпожа увела своего хряка обратно в комнату. Вскоре приехала с заказа Ирен и напросилась к Любе в пару, клиент согласился оплатить вторую госпожу. Оля обрадовалась этому факту, так как была уверена в том, что теперь втроем им точно будет весело, и они оставят ее в покое. Но эти пьяные старые бабы разошлись, они видимо привыкли к тому, что вся квартира в их распоряжении, о том, что у администратора есть свои границы и что на кухню выходить с клиентами нельзя, они не знали. Поэтому вскоре ввалились в кухню уже втроем.
Боров так же ползал на поводке. Ольгу прямо затрясло от страха неизведанного, так как она понятия не имела, как могут сейчас развиваться события, и от ненависти к этим "тупым бабам", как думала теперь о них Оля.
«Надо будет с Веро решить этот вопрос. Надо, чтобы она им хорошую лекцию прочитала о том, что с клиентами на кухню нельзя! И пусть хороший штраф за это введет», рассуждала Галицина
Пьяные женщины действительно не на шутку разошлись. Было понятно, что сейчас это для них не работа, а развлечение. Они смеялись и радостно издевались над мужиком, которому, естественно это тоже нравилось, ведь он именно за этим сюда и пришел. В конце концов они сделали то, из -за чего Ольга схватилась за голову в буквальном смысле этого слова.
Они сделали из него лошадку. Бабы решили покататься на «борове», и чтобы он больше был похож на лошадку, засунули ему в жопу, прямо на кухне, прямо на Олиных глазах, рукоятку кожаной плетки. Всю рукоятку, пятнадцать сантиметров в длину и три сантиметра в диаметре! Плетка состояла из множества кожаных длинных полосок и действительно смотрелась, как хвост коня. Бабы смеялись и очень радовались тому, что так здорово придумали.
Когда они на своей лошадке уехали в комнату, Ольге снова показалось, что в ее мозгу происходят какие-то процессы, она схватилась за голову. "Я схожу здесь с ума! "– с ужасом подумала Оля.
Она позвонила Веронике:
– Вероника, здесь черт знает что твориться, я на вторые сутки не останусь, это совершенно точно. Здесь сам сатана живет. А если по работе, то эти бабы здесь распущены в конец. Вы должны что-то с этим сделать. Надо в кухонную дверь врезать замок, чтобы администратор могла замыкаться в кухне.
– Оля, да успокойся. Что случилось?
– Вероника, не надо меня успокаивать. Знаете, вы сами заступите сюда на смену, тогда все поймете. Так вам все не рассказать. Я вам говорю, я завтра, ровно в двенадцать дня выйду с этой квартиры, не в зависимости от того, придет какой-то администратор или не придет. Мне бы до утра в этом вертепе дожить.
– Ольга, вы мне тут ультиматумы не ставьте. Это я буду решать, когда вам уходить!
– Нет, дорогая моя Вероника, когда и куда я пойду, буду решать только я! Я на извращениях не работаю! Еще раз вам повторяю, если вы считаете, что здесь "халява", как вы мне сказали, то сами тут и сидите.
– Ладно Оля, не буду я сейчас с вами спорить, у вас там нервный срыв, потом расскажите, что произошло. Может вас тогда сейчас поменять? Не знаю правда, сейчас три ночи, ну получается, что только я смогу приехать, но это будет часа через два, то есть утром, – демонстративно обиженным голосом проговорила Веро, чем напомнила Ольге ее свекровь.
– Нет, я эти сутки доработаю, смену закрою, зарплату утром раздам, выручку и все такое. И у меня не истерика. Здесь беспредел творится и не я должна за него отвечать!
Вероника отлично поняла в чей "огород кинула камень" Оля, но она почуяла, как животное, что открыто ругаться с Галициной не стоит.
А Галицина подумала, что если Вероника сделает какой-то плохой выпад в ее сторону, то она позвонит Леше и все, все ему расскажет.
На следующий день Ольгу пришла менять другая администратор с соседнего салона. Ольга ограничилась стандартной передачей смены, без перетирания ночных событий. "Она скоро сама все поймет, так и не расскажешь", – подумала Оля и вышла с чувством свободы на шумную историческую улицу Петербурга.
Книга 2. Грехи.
Глава 1. В кино.
Ольга часто думала о том, что ее семья мало похожа на семью. Все жили своей жизнью, мало общались, каждый находился в своей комнате. На кухне всегда сидел за ноутбуком Александр, даже кушал каждый сам в своей комнате. Саша ел на кухне, так как он сделал еë своим игровым кабинетом. Питались все, в основном, с кулинарии, часто прямо с пластиковых корексов. Ольга, конечно, готовила, но уже редко, все можно было купить в кулинарии, кроме супов.
Олю удручал тот факт, что семьи, как таковой нет, она остро чувствовала свою вину, считала, что это из-за нее, из-за ее работы. Галицина хотела что-то изменить, исправить и тут, она увидела рекламу нового фильма "Алиса в стране чудес" с Джони Депом.
Премьера проходила, естественно, в кинотеатрах города и, почему-то, весь Питер решил сходить на этот фильм, во всяком случае, складывалось такое впечатление, судя по очередям в кассы.
Билеты разлетались как горячие пирожки. На этот фильм шли семьями. Ольга тоже успела купить три билета на выходные, чтобы пойти всей семьей. Оля радовалась, что они сходят все вместе, как нормальные и сделают дочери приятно.
Галицина купила билеты за неделю, сообщила об этом Александру, он согласился, но, когда наступил день похода, он отказался. Просто сказал: "Не хочу" и все. Ольга ужаснулась:
– Как так?! Я же говорила тебе, и ты был согласен! Лена ждет. Она ждала этого похода целую неделю, тем более приуроченого к ее дню рождения. Ты не можешь не пойти!
– Я не пойду. Идите вдвоем, – невозмутимо ответил Саша.
– Ты что, не понимаешь?! Это будет совсем не то. Дочь хочет пойти семьей и с папой, и с мамой. Почему мы должны идти одни, будто у нас нет тебя?!
– Я же сказал, что не хочу! Ты хочешь, чтобы я пошел – я пойду, но ты об этом пожалеешь.
– Ах так! Так не надо с нами идти. А зачем тогда ты нам нужен, если ты даже такой мелочи не можешь для нас сделать?
– Я квартиру вам оплачиваю, что ты еще от меня хочешь?
– Тогда, когда я купила билеты в театр, чтобы мы с тобой, как люди пошли, нарядные отдохнули – ты отказался. Хотя театр находился в пешей доступности и не просто кабы какой спектакль, а на Стоянова, да еще и первые ряды – тебе было плевать, даже на то, что за эти билеты я заплатила большие деньги. Ты что мне тогда сказал? – "Иди с кем хочешь". Я тогда все это схавала. А сейчас ты даже ради дочери не можешь оторвать свою жопу от своей игры. Не понимаю, почему я до сих пор с тобой живу?
Ольга с дочкой пошли в кинотеатр вдвоем. Лена, конечно, расстроилась, что папа не захотел с ними идти, но уже в самом кинотеатре, в таком новом, большом, красивом, где было очень много людей, сам кинотеатр уже был украшен к новому году, что создавало особенно праздничную атмосферу, Лена стала улыбаться и радоваться, что они пришли с мамой, пусть даже без папы.
Ольга тут же, очень быстро продала третий билет, и они с дочкой направились в бар, который располагался тут же, на большом открытом пространстве кинотеатра " Мираж Синема в Озерках". Ольга сказала Леночке, чтобы она заказывала себе все что хочет, а сама заказала себе только большой алкогольный коктейль.
Галицина специально пришла в кинотеатр за час до сеанса, чтобы посидеть в баре. Она всегда так делала, когда они раньше ходили с мужем, и с мужем и дочкой в кино. Ведь смысл был не только в просмотре фильма, а в культурном походе.
Леночка с удовольствием ела свои вкуснятки, а Ольга пила и курила. Ей, на самом деле, было очень плохо. Она болезненно приняла отказ мужа. Она понимала, что, в принципе, это конец. Галицина с трудом улыбалась дочке, отвечала на ее вопросы, поддерживала беседу, потому, что ей самой хотелось где-нибудь спрятаться от всех на свете и рыдать, громко, долго, чтобы, наконец выплакаться за все горе, которое она хранила в себе, за всю боль, которую он причинил ей.
Ольга заказала второй коктейль, дочке разрешила заказать пепси-колу, которую обычно дни они не покупали, а сама все думала: «Он совсем меня не любит. Какая я дура. Почему я живу с ним? Мне уже тридцать три года, я скоро никому не буду нужна. Ему я не нужна. Мне нужно что-то делать. Что же делать?!» Ольга почувствовала, что она пьяная. «Почему я так быстро опьянела? Это из-за коктейлей или потому, что я ничего не ела?» – подумала Оля, но, к счастью надо было идти уже на сеанс. Галицина обрадовалась, что она пойдет сейчас в темноту, где, возможно, удастся потихоньку поплакать и не надо будет улыбаться дочке натянутой улыбкой.
Глава 2. Любовь.
В темном зале кинотеатра Ольге было не до фильма. Она вдруг вспомнила свое детство, свой город детства, в который все мечтала поехать. Она вспоминала время, когда они жили еще с папой, с особой теплотой, хоть ее отец и был страшным алкоголиком, но воспоминания были всегда светлыми и ее душа всегда стремилась туда, в детство, к папе.
Вспомнила Оля, как забыли ее в садике:
Уже было поздно, всех деток забрали домой, а Олю нет, она осталась одна в пустой группе. Ей тогда исполнилось пять лет. Воспитательница стала одеваться, чтобы уйти. У Оли появилась мысль, что воспитательница отведет ее домой и поэтому охотно пошла с ней, но ее отвели только лишь в соседнюю группу, которая называлась "ночной", там было много детишек, которых не забрали родители. Воспитательница "ночной группы" стала готовить деток ко сну. И в этот момент Оле стало страшно, когда она поняла, что ее никто не собирается забирать, что она на всю ночь должна будет остаться в садике.
Оля еще не успела сильно осознать весь ужас происходящего, как в садике погас свет. "Бежать! Срочно бежать! " – стукнула мысль в ее детской голове. Оля, не теряя ни секунды по стеночки направилась к выходу из группы. Открыла тихонько дверь, вышла, закрыла за собой дверь. Понимая, что она оказалась на лестничной клетке и что сейчас сразу же начнутся ступеньки, идущие вниз, Оля приземлилась на четвереньки, чтобы не упасть и, так поползла вниз с лестницы.
Девочка понятия не имела, как идти домой. В этот новый садик ее недавно перевели и единственное, что она знала, то, что этот садик находился гораздо дальше от дома, чем тот в который она ходила раньше. Да и о том садике она знала только то, что он находится на горе.
В горном городе детям не так просто запомнить дорогу, так как путь постоянно виляет не только вправо-влево, но и вверх-вниз. Где ее дом она не знала, но знала наизусть адрес, так что можно было смело убегать. Оля о об всем этом не думала, она просто знала, что надо бежать домой и все.
Оля Галицина с рождения была смелой девочкой и активной. Ее брат, который был на семь лет старше, по сравнению с ней был девочкой, а она пацаном. Оля такой родилась. От рождения бойкая, веселая, активная, жизнерадостная, в общем холерик. Она все свое детство устраивала концерты в буквальном смысле этого слова, парадируя знаменитых певиц и певцов не только дома, в кругу семьи, но и на улице, собирая целую труппу актеров из своих друзей. Но театр она устраивала, конечно, не в пять лет, а с восьми, а в пять выступала только перед своей семьей. Но когда Ольге исполнилось девять лет, она готовили настоящие концерты на целый час, писала афиши, развешивала со своими друзьями на подъезды своего и соседних домов. Деньги за концерты они не брали, хотя, в последствии, им, как уличным музыкантам, давали монетки, кто сколько захочет. Когда им было лет по двенадцать, Олину труппу даже приглашали выступать перед обществом слепых и ветеранов.
Вспомнив все это Оле стало еще грустнее. "Что со мной сделала жизнь? Что он со мной сделал? Что я натворила?! " – всплывали вопросы в ее голове.
Потом мысли снова вернулись на ступеньки в садик, по которым она сползала на свободу в полной темноте:
Тут она уткнулась в чьи-то ноги и в это же мгновение зажегся свет. Она подняла голову, перед ней стоял ее папа. Оля очень обрадовалась, что папа пришел за ней. Она не боялась папу и в мыслях у нее не было, что папа будет ругать ее, потому, что он никогда не ругал свою бойкую девочку, он восторгался ей.
Дверь группы открылась, из нее высунулась воспитательница. Та только открыла свой рот типа: "Непослушная девочка… ", как услышала ругательную речь в свой адрес на тему того, что она за воспитатель, если ребенок, без пяти минут, как на темной улице?
Мысль о том, что папа всегда был на ее стороне, грела Олю. Она точно знала, что близкий человек должен быть всегда на твоей стороне, даже если ты не прав, как минимум публично. Вот этого она ждала от своего мужа, даже часто объясняла ему это, но он был всегда на стороне своей мамы. Для Ольги именно это качество было самым ценным, она искала его и не могла найти. Если в отношениях нет этого качества, то это даже не дружба. Отсутствие в отношениях этого: "всегда стоять на стороне друга, брата, любимого, любимой" – есть предательство. Ольга сама это поняла и всю жизнь так считала. А главное, она знала, что так может быть, потому, что папа всегда был на ее стороне, чтобы она не вытворяла – это и есть любовь.
Глава 3. Аборт.
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала Оля своему мужу.
– Давай, тебе сделать кофе? – спросил Александр.
Он был в хорошем расположении духа, в своей компьютерной игре он занимал ведущие позиции, да и вообще они с Ольгой уже очень давно не ругались. Он считал, что у них все хорошо, раз нет скандалов, он привык, что его жена молчать не будет, если ей хоть что-то не нравится. Но он не понимал, что его жена стала совсем другим человеком, пока он вел свои компьютерные бои. Ольгу мало что устраивало в их отношениях, просто она перестала высказывать мужу, давно поняв, что все ее речи не имеют никакого эффекта, она просто тратит свои нервы и силы, а человек ее все-равно не слышит и не понимает. Поэтому они просто жили, даже занимались регулярно сексом. Правда Ольга давно заметила, что муж трахает ее с закрытыми глазами, чего мужчины обычно не делают.
Как-то она попросила открыть его глаза и столкнулась с таким сильным раздражением на ее просьбу, чем и получила подтверждение того, что он представляет другую женщину. Сначала Оле было очень обидно и больно, а потом, через какое-то время, она поняла, что сама его не хочет. Вообще не хочет. Более того, он стал ей неприятен. Когда она осознала это, то первое чувство, которое она испытала было не жалость, не разочарование, а легкость, чувство свободы! Она поняла, что теперь свободна от него, что больше не любит его! И эта мысль ее порадовала, это означало, что она больше не будет страдать, что он больше не сможет сделать ей больно! Что теперь ей все равно кого он трахает, лишь бы не трахал ее. Но он все еще трахал ее с закрытыми глазами, а она стала вести себя как проститутка, то есть прикладывать все технические усилия, чтобы он побыстрей кончил, и чтобы это все поскорей закончилось.
Сексом они занимались без презерватива всю жизнь, поэтому у Ольги было уже три аборта.
Александр, понимая, где и кем работает его жена, тем не менее был в ней уверен, в ее уме. Он знал, что там, где-то, она всегда все будет делать с презервативом и не за какие деньги не согласится его снять. В принципе, он был в этом прав, поэтому ему ничего не угрожало, а то, что делает жена аборты, так это нормально. Вот поэтому состоялся этот разговор:
– Я беременна. Я понимаю, что ты пошлешь меня на аборт, как обычно и даже понимаю, что отношения у нас в принципе соседские, но мне уже тридцать три года. Если я сейчас не рожу, то я уже не рожу. Я много раз просила второго ребенка, но ты всегда был против. Вот хочу тебя еще раз попросить, – не громко сказала Оля, понимая, что не даст он ей рожать, да и теперь куда, если у них нет отношений. Но Оля хотела еще ребенка.
– Лапка, ну ты чë? Какой ребенок? Мы же обсуждали это сто раз. Куда ребенка? Жилья у нас своего нет, нас в любую минуту могут выгнать на улицу. Помнишь, уже так было? И куда мы с младенцем? Опять моей маме?
– Нет, уж точно не твоей маме, – грустно ответила Оля и вышла из кухни.
Немного поплакав, она стала искать объявления об абортах или рекламу клиник с гинекологией, или что-то в этом роде. Так как Ольга находилась в Питере без регистрации, то ей светили только подобные клиники, во всяком случае, она так думала.
Найдя одну, как ей показалось, подходящую, Ольга поехала. Клиника находилась на 2-ой Советской улице. Оля решила: "раз в центре – значит хорошая".
Когда Галицина туда приехала, она столкнулась с тем, что в клинику не так просто войти. Впускали туда только по звонку в домофон и только по фамилии, если ты записан. У Ольги еще промелькнула мысль:" Как в контору", но она не придала этому значения. Затем она долго подписывала кучу документов с множеством отпечатанного текста, конечно, не читая. Если все это читать, то уйдет точно час. И потом, если не подписать, то не примут.
Ольге сделали УЗИ и сказали, что у нее внематочная беременность и обычный аборт не сделать, но у них есть таблетка, которая вызовет отторжение плода, если ее выпить. Стоит она восемь тысяч рублей, это вместе с УЗИ и приемом, даже и с повторным. А средняя зарплата россиянина в то время составляла тринадцать тысяч шестьсот рублей.
Ольга согласилась. А что ей было делать? – Другой альтернативы ей никто не предлагал.
Галицина выпила, ждала, готовилась, все по инструкции, но таблетка не подействовала. Ольга снова приехала в клинику. Они сказали, что у нее очень сильный организм, поэтому не получилось, что бывает крайне редко и дали ей бесплатно вторую таблетку. Ольга тогда думала о том, что не судьба, что ребенок не хочет умирать, что надо его оставить. Но тут же в голову лезли и другие мысли: «ты же уже выпила страшную таблетку, неизвестно как уже она подействовала на ребенка. А вдруг он теперь родиться уродом? Или все-равно произойдет выкидыш? Но ребенок все-таки не хочет умирать, а мы его усердно убиваем.» Эти мысли сводили ее с ума.
Вторая таблетка тоже не подействовала. Тогда они сделали еще раз УЗИ и сказали, что плод, к счастью, подвинулся и из трубы, почти вышел в матку, что теперь можно сделать вакуумный аборт, который делают на ранних сроках. Назначили дату. Галицина заплатила еще три тысячи рублей. Ольга попросила общий наркоз. Она вообще не могла при этом присутствовать, она хотела при этом отсутствовать.
На аборт ее привез Александр, так как сразу после этого, Ольгу нужно было забрать, а она после общего наркоза будет никакая, сама поехать домой не сможет. Комаров подождал, Ольга наконец вышла, пошатываясь, перед глазами у нее все плыло. Они уехали.
Через пару недель Галициной приснился сон, будто она с восьмилетней девочкой, которая очень сильно похожа на ее дочь, но это не Лена и эта девочка прям такая вся расхорошая: отличница, на фортепиано играет, картины рисует. Потом во сне появляется взрослая Лена, ей уже за двадцать лет, они идут все вместе с этой расхорошей восьмилетней девочкой, которая внешне точная копия Лены, и тут Ольга понимает, что это ее дочь. Галицина просыпается еще вся во сне и осознает, что ей сейчас открылось, кого именно она убила на этот раз. Это была хорошенькая девочка, копия Лены, да еще и очень умная, и развитая. Не то, чтобы Лена была глупая, нет, это не об этом. Просто во сне было показано, что девочка действительно была бы очень умная, умнее обычных детей.