Четыре утра

Её трясло. Она остановилась рядом с ним и стуча зубами, сказала:

– Здесь холодно! Кафе далеко?

– Недалеко!

– Я на машине. Может поедем?

– Я тоже на машине, – Андрей пошёл обратно на стоянку, – пойдём в мою.

Марина села на переднее сиденье небольшого джипа и попыталась унять дрожь.

Андрей завёл автомобиль.

– Скоро станет теплее.

Марина молча смотрела на Андрея, а он на неё.

"Те же глаза, – думала Марина, – мы с одноклассницами смеялись и говорили, что у него не глаза, а бескрайнее море вместо них. Ярко голубые, нет, даже бирюзовые…"

Андрей слегка усмехнулся под взглядом Марины.

"Раньше он был прыщавый, всё лицо было красным, а теперь кожа кажется идеальной. Красивая у него стрижка, – Марина перевела взгляд на его руки, – ухоженный".

Андрей не начинал разговор. Марина посмотрела ему в глаза.

– Андрей, как ты оказался здесь?

Андрей выглянул в окно и вздохнул.

– У меня к тебе тот же вопрос… – усмехнулся он.

– У меня здесь бабушка жила. Я все каникулы здесь проводила, кроме десятого и одиннадцатого класса… Живу теперь в её квартире.

– А мы семьёй сюда переехали. Здесь детство папы прошло.

Опять помолчали.

– Андрей, – начала Марина с трудом, – в тот день, в школе… я поступила низко, мерзко… я жалела об этом все эти десять лет.

Она не смотрела больше на него.

– Просить прощения я не смею… – Марина трясущимися пальцами теребила лямку свой сумки, – я только хочу, чтобы ты знал… что я очень сильно жалею о том, что сделала тогда…

Андрей молчал, кажется, целую вечность, а потом сказал:

– Марина, всё что тогда произошло, наверное, должно было случиться. Я рассматриваю тот день, как старт моей новой жизни. Мы уехали после моего выздоровления, здесь я встретил Машу. У нас уже двое детей. У меня любимая профессия. Так и должно было всё быть.

Марина сидела тихо, не в силах поднять глаза.

– Я прощаю тебе, Марина, – сказал Андрей негромко, – не мучайся больше. Всё хорошо, что хорошо кончается.

– Нет, Андрей. Я не согласна с этой поговоркой… – Марина улыбнулась сквозь слёзы, – есть плохие вещи, из которых Бог по милости может вывести добро, но это… это только милость Божья.

Марина снова посмотрела ему в лицо.

– Я ведь думала, что никогда тебя больше не увижу. Слух прошёл, что ты умер в больнице. Но я не поверила, искала тебя несколько лет… потом уехала сюда, чтобы всё забыть…

– Давай забудем всё, как страшный сон. Я простил, и ты себе прости, – Андрей светло улыбнулся.

Марина вытерла ладонями лицо и посидела недолго молча.

– Спасибо, Андрей! Пусть Бог тебя благословит…

Она сжала его руку ладонью и потянула на себя ручку двери, – я пойду.

Марина шла к своей машине и слёзы душили её.

– Господи, почему нельзя исправить прошлое? – почти закричала она, когда села в машину.

Глава 9.

Марина приехала домой ближе к полуночи. Она повесила жилет на крючок, поставила сапоги на полку.

"Коврик уже грязный, надо его постирать" – подумала она.

Она скрутила его в рулон и отнесла к стиральной машинке. На месте, где он лежал, осталась пыль.

Марина набрала в ведро воды и поставила его в прихожей.

Переодевшись в домашний халат, она принялась за мытьё полов. Сначала хотела помыть только прихожую, но не остановилась, пока не помыла всю квартиру.

Сердце ныло, а слёзы она выплакала по дороге домой.

Споласкивая ведро в ванной, она шептала с горящими глазами:

– Я знаю, что мне надо молиться. Знаю! Меня тянет молиться, Иисус, но то болото, из которого ты меня вытащил, снова на моём пути. Как мне через него пройти и не утонуть?

Она взяла тряпку и принялась за протирку поверхностей от пыли.

После протирки была на очереди посуда в раковине, которую она не успела помыть утром.

Когда вся квартира уже сияла чистотой, Марина медленно, на ноющих ногах, прошла в комнату и остановилась перед диваном.

– Надо помолиться! – сказала она себе приказным тоном.

Она опёрлась руками о диван и опустилась на колени.

Долго стояла опустив голову, не в силах произнести ни слова. Но сделав над собой огромное усилие, начала говорить:

– Господь! Мне стыдно, мне очень стыдно за своё прошлое. Я сегодня говорила с Андреем. Он говорит, что простил меня… мне кажется, я бы тоже простила другому человеку такое зло, но как простить себе?

Она прижала руки к лицу и замолчала. Сердце болело так, что казалось, что оно сейчас надорвётся, не выдержит.

"Извлёк меня из страшного рва, – всплыли вдруг слова в её памяти, – из тинистого болота, и поставил на камне ноги мои и утвердил стопы мои…"

Марина прислушалась к ним.

– Как там дальше? И что до этого написано?

Она быстро встала и дрожащей рукой схватила Библию со стола.

– Так… это вроде в каких-то первых псалмах.

Она села на кончик дивана и быстро перелистывала страницы, выхватывая взглядом отдельные отрывки.

– Оно должно быть написано примерно в этом месте. А вот… тридцать девятый псалом.

Марина стала вслух читать псалом сначала.

– Твёрдо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне и услышал вопль мой; – Марина остановилась и вернулась к началу стиха, – Твёрдо уповал я, твёрдо уповал я… и Он приклонился ко мне, – Марина подняла голову и посмотрела вверх, – приклонился ко мне.

Она взяла Библию двумя руками, положила её на диван рядом с собой, а сама соскользнула на пол, на колени.

Наклонившись над Священным Писанием, она жадно читала дальше:

– И услышал вопль мой…

извлёк меня из страшного рва, из тинистого болота, и поставил на камне ноги мои и утвердил стопы мои;

и вложил в уста мои новую песнь – хвалу Богу нашему. Увидят многие и убоятся и будут уповать на Господа, – Марина чувствовала как боль понемногу уходит.

Она оторвала взгляд от Библии и произнесла:

– Вложил в уста мои новую песнь… мне нужно петь новую песнь, потому что Он поставил мои ноги на камне. Он вытащил меня и омыл от тины. А я опять вспомнила старые песни и пою Ему их целый день.

Она снова вернулась к Библии и продолжила читать:

– Блажен человек, который на Господа возлагает надежду свою и не обращается к гордым и к уклоняющимся ко лжи.

Много соделал Ты, Господи, Боже мой: о чудесах и помышлениях Твоих о нас – кто уподобится Тебе! – хотел бы я проповедовать и говорить, но они превышают число.

Марина снова остановилась.

– Хотел бы я проповедовать и говорить, – медленно перечитала она, – но они превышают число… Это что имеется в виду? Нужно рассказать о том, что Бог для тебя сделал? Рассказать другим? Но чтобы рассказать о милостях, нужно рассказать и причину милости, то есть мою прошлую жизнь…

Она застыла и смотрела в Библию со страхом.

– Нет, наверное, имеется в виду, что нужно просто говорить о Боге, о Его любви.

Она с опаской читала дальше:

‐ Жертвы и приношения Ты не восхотел; Ты открыл мне уши; всесожжения и жертвы за грех Ты не потребовал.

Тогда я сказал: вот, иду; в свитке книжном написано о мне:

я желаю исполнить волю Твою, Боже мой, и закон Твой у меня в сердце.

Марина всем сердцем хотела исполнить волю Божью. Она ещё раз повторила этот стих с трепетом и благоговением.

– Я возвещал правду Твою в собрании великом; я не возбранял устам моим: Ты, Господи, знаешь.

Правды Твоей не скрывал в сердце моём, возвещал верность Твою и спасение Твоё, не утаивал милости Твоей и истины Твоей пред собранием великим.

Марина остановилась.

"Опять говорится о том, что нужно не скрывать милости Божьи. Рассказать об этом в собрании великом".

Она подпёрла голову руками и прочла до конца:

– Не удерживай, Господи, щедрот Твоих от меня; милость Твоя и истина Твоя да охраняют меня непрестанно,

ибо окружили меня беды неисчислимые; постигли меня беззакония мои, так что видеть не могу: их более, нежели волос на голове моей; сердце моё оставило меня.

Благоволи, Господи, избавить меня; Господи! поспеши на помощь мне.

Да постыдятся и посрамятся все, ищущие погибели душе моей! Да будут обращены назад и преданы посмеянию желающие мне зла!

Да смятутся от посрамления своего говорящие мне: «хорошо! хорошо!»

Да радуются и веселятся Тобою все, ищущие Тебя, и любящие спасение Твоё да говорят непрестанно: «велик Господь!»

Я же беден и нищ, но Господь печётся о мне. Ты – помощь моя и избавитель мой, Боже мой! не замедли.

Марина сложила руки и стояла молча некоторое время. Сердце наполнилось миром и радостью, но было волнение от нового открытия.

– Господь, если Ты хочешь, чтобы я рассказала о том, что Ты сделал конкретно для меня, я это сделаю… – она замолчала, сжала изо всех сил руки и судорожно вздохнула, – мне сложно будет это сделать, но Ты знаешь, что я очень хочу исполнить волю Твою, Боже! Очень хочу!

Марина вытерла слёзы и улыбнулась:

– Я не хочу петь старые песни, они Тебе не нравятся, я знаю. Я лучше спою Тебе новую, которую Ты мне подарил.

Марина поднялась, взяла с подставки гитару и села с ней на диван.

Проведя пальцами по струнам, она подтянула немного одну и взяла мягкий аккорд.

– Ты – мой Бог Святой,

Я к Тебе стремлюсь,

Ибо знаю: в Тебе – покой.

У Твоей груди успокоюсь я,

Успокоится сердце мое.

Знаю, что в Тебе –

Радость вечная

И любовь неизменная.

У Твоей груди успокоюсь я,

Успокоится сердце мое.

И никто уже

Не лишит меня

Этой радости неземной.

У Твоей груди успокоюсь я,

Успокоится сердце мое.

И когда придет

Тот последний час,

Верю, примешь меня к Себе.

У Твоей груди успокоюсь я,

Успокоится сердце мое.

Марина поставила гитару на место и произнесла вслух:

– У Твоей груди успокоюсь я, успокоится сердце моё. Не когда-то там, в вечности, Иисус, а сейчас. Ты рядом и позволил мне успокоиться у Твоей груди. Благодарю Тебя!

Она уснула с сердцем, переполненным благодарности Богу.

Глава 10.

Утром она поднялась кое-как. Тело требовало остаться лежать и даже не двигаться.

Но Марина помнила о своём вчерашнем опоздании на работу.

– Завтра высплюсь! – утешала она себя, заставляя себя одеваться и умываться.

К счастью, была пятница, а в субботу у неё опять был выходной. Было намечено много дел на это время, но поспать можно будет чуть дольше обычного.

Марина поехала на работу с чувством, что что-то забыла.

Что именно она забыла, вспомнила только на парковке возле цеха.

"Мне придётся рассказать своё прошлое "в собрании великом". Как я сразу с утра про это не вспомнила? Как же теперь жить с этим осознанием? Как к этому подготовиться? Кому конкретно рассказывать?"

Она приступила к работе, заставляя себя думать о предстоящем мероприятии только позитивно.

"Я точно не буду рассказывать сбухты-барахты. К этому нужно подготовиться, составить план рассказа. Чтобы точно ничего не упустить, а потом не жалеть, что сказала что-то лишнее или упустила нечто важное".

День уже близился к вечеру. Марина по пятницам ездила с работы сразу на собрание.

Она предполагала, что Оля при встрече будет спрашивать про Андрея. Морально готовилась к этому всю дорогу до Молитвенного дома.

Оля ждала её в фойе.

– Привет! – поздоровалась Марина первая.

Оля кивнула, испытующе глядя ей в лицо.

– Прошу тебя, не смотри так, – улыбнулась Марина, вешая жилет на крючок.

Оля наклонилась к ней и негромко спросила:

– Всё нормально?

– Да! – кивнула Марина, не глядя на неё.

– Я вот думаю, мне спрашивать тебя кто это был, или нет? – большие глаза подруги искрились любопытством, в них было уйма вопросов.

– Можешь спросить? – улыбнулась Марина, пропуская к вешалке пожилую женщину из их церкви.

– Хорошо! Кто это был?

– Андрей!

– Ну это я поняла…

– Мой одноклассник.

– Чего? – глаза Оли округлились.

– Да!

Марина отошла от зеркала, перед которым поправляла волосы и посмотрела Оле в глаза:

– Остальное потом, ладно? Уже нужно идти садиться!

Оля удержала её за рукав и недоуменно спросила:

– Разве ты не жила отсюда за две тысячи километров?

– Жила.

– Теперь у меня ещё больше вопросов…

Они прошли в зал и сели на свои обычные места.

Марина несколько раз во время собрания ловила на себе внимательный взгляд Оли. Ей стоило большого труда оставаться спокойной. Она пыталась сосредоточиться на проповедях, но это удавалось ей с трудом.

Она оглядывала присутствующих и думала о том, нужно ли рассказать всем им о том, что она пережила, даже не пережила, а натворила? У кого спросить совета?

Когда собрание закончилось, Оля молчала. Она будто не решалась спрашивать о том, о чём до собрания не терпелось поговорить.

Марина надела жилет и, медленно застёгивая молнию, вдруг подняла глаза на подругу.

– А поехали ко мне на ночь. Завтра выходной. Наговоримся вдоволь…

Глаза Оли засияли.

– Я с удовольствием! Сейчас маму предупрежу.

Она ушла, а Марина прислонилась спиной к стене, чувствуя, как сильно стучит сердце.

До дома Марины ехали не молча, нет, но говорили о каких-то мелочах, короткими фразами. Оля, похоже, чувствовала, что Марина волнуется и это настроение передалось и ей.

Дома Марина накрыла стол, налила себе кофе, а Оле зелёный чай, а потом, волнуясь, попросила:

– Давай я помолюсь, а то сердце уже почти у пяток… и ещё, Оль…, – Марина сжала локоть подруги, – если ты после этого перестанешь со мной общаться, я тебя пойму…

– Не пугай меня! – глаза Оли заблестели от набежавшей слезы, – и не говори так!

Марина закрыла глаза и помолилась:

– Христос, благослови пищу, благодарим Тебя за неё и… прошу, помоги мне. Пожалуйста…

Они сели за стол друг напротив друга. Марина сжала горячую чашку руками и глубоко и судорожно вздохнула.

Оля смотрела со страхом и тревогой.

– Я начну с самого начала, – сказала Марина, – рассказ будет длинным.

***

Они проговорили всю ночь. Город уснул и проснулся под рассказ Марины. Оля задавала иногда вопросы, иногда брала Марину за руку, иногда закрывала лицо руками.

Марина чувствовала, как тяжёлая и вязкая гуща из глубины её существа поднимается, растворяется в словах и слезах и выходит вместе с ними наружу.

– Я должна об этом рассказать в собрании великом. Только не знаю, кому именно нужно это рассказать.

– Я знаю, – глаза Оли смотрели ясно и чисто, несмотря на бессоную ночь, – мы пригласим это собрание сюда к тебе домой. А для начала я помогу составить тебе хронологию и причиноследственные связи.

Марина обняла подругу:

– Спасибо, что выслушала. Что вызвалась помочь! Ты настоящий друг.

Глава 11.

Марина родилась в городе Е. Большом, многолюдном и шумном. Своего родного отца она никогда не знала. Мама всё время была на работе, дочерью практически не интересовалась, следила только, чтобы она была обута, одета не хуже других и сыта. Она давала Марине немаленькие деньги на карманные расходы, которые определили ей особое положение среди сверстников и друзей.

Когда девочке исполнилось двенадцать лет, у неё появился отчим и сводный брат Григорий, которого отец называл Гошей.

Гоша Марине понравился. Он был высоким, симпатичным и очень сильным.

Марина с детской наивностью думала тогда, что Гоша станет ей настоящим братом – защитником и другом.

– Григорий будет теперь жить в твоей комнате, Марина, так что собери все свои вещи, ты переезжаешь в маленькую, – сказала мама в тот первый день, улыбаясь счастливой улыбкой новым членам семьи.

Марине было не жалко уступить комнату, она с готовностью освободила свою старую просторную для только что обретенного брата.

Маленькая комната была неплохой, вид из окна был даже лучше, чем из прежней, но места для вещей было мало.

Марина устроила тогда себе день генеральной уборки.

Она утащила к мусорке целую гору хлама, который до этого годами складывался в неиспользуемой комнатушке. Энтузиазма у неё было хоть отбавляй. Она любила новшества, была по натуре доброй и уступчивой, поэтому восприняла смену комнаты с радостью и даже весельем. Тщательно вымыв старый шкаф, письменный стол, окно и полы, она разложила свои вещи, найдя место для каждой, повесила шторы и решила, что купит завтра со своих денег коврик. Вместо кровати у неё здесь стоял старый диван, который ей придётся раскладывать и собирать каждый день…

Гоша располагался в её бывшей комнате спокойно, Марине даже показалось на минутку, что он воспринял уступчивость новоиспеченной сестры как должное, но она отогнала от себя эти мысли, радуясь, что у неё теперь полноценная семья.

Вечером, после всей работы по обустройству комнаты, Марина была уставшей, но счастливой. Она застенчиво улыбалась Гоше за ужином и надеялась, что они проведут вечер за знакомством и общением.

Но Гоша отводил глаза и, по всему видимому, не имел желания разговаривать с Мариной.

– Дочь, помой посуду и ложись спать, – сказала мама, вставая из-за стола, – мы съездием за продуктами и вернёмся поздно.

Марина кивнула.

Гоша ушёл в свою комнату. Мама с отчимом уехали.

Марина быстро убралась на кухне и ей тоже пришлось идти в свою комнату. В ней было пока не особо уютно… Марина села на краешек дивана и притихла. Идти к Гоше после его угрюмости за ужином она не решалась.

В квартире было тихо. Марине через какое-то время стало одиноко и тоскливо. Она медленно оглядела тесную комнату и устроилась удобнее, поджав под себя ноги.

"Ну ничего. Гоша, наверное, тоже стесняется… мы обязательно с ним подружимся. Когда-нибудь…"

Мама и отчим долго не возвращались. Почему-то ей было страшно ложиться спать, хотя она не могла объяснить даже самой себе почему.

Так и сидела она, не двигаясь, до глубокой ночи.

Когда в замочной скважине заскрежетал ключ, Марина быстро легла и накрылась одеялом.

Мама к ней не заглянула перед сном…

Глава 12.

Утром Марина проснулась раньше обычного. Ей хотелось, чтобы мама уже была на кухне, побыть с ней наедине и увидеть в её глазах тепло и неравнодушие.

Она сделала себе бутерброд и села за стол, стараясь не шуметь.

Было ещё очень рано. Часы громко тикали на стене, за окном гудели первые трамваи. Марина ждала и ждала маму, а она всё не приходила.

В комнате Гоши затрещал будильник. Марина вздрогнула.

Послышалась недолгая возня и будильник замолчал. Через несколько секунд в прихожей появился Гоша.

Марина из кухни смотрела на его высокую фигуру и ей хотелось, чтобы он сегодня был другим – дружелюбным и открытым.

Гоша закрылся в ванной, не заметив Марину. Или сделав вид, что не заметил.

Марина очень-очень тихо встала из-за стола и хотела прошмыгнуть в свою комнату мимо ванной, но тут открылась дверь комнаты мамы и оттуда вышел отчим. Марина быстро села обратно.

– Привет! – подмигнул ей Михаил, – ты ранняя пташка, смотрю!

– Доброе утро, Михаил Степанович! – поздоровалась Марина.

– Можешь называть меня дядя Миша, если хочешь… – он снова подмигнул ей, наливая себе воду из кувшина.

Марина улыбнулась.

Отчим выпил залпом стакан и пошёл обратно в комнату.

Проходя мимо ванной он дёрнул ручку двери.

– Гоша, давай там живее, ты теперь не один в квартире! – зычно проговорил он и скрылся в спальне.

Марина снова встала из-за стола. На цыпочках побежала в свою комнату и плотно закрыла за собой дверь.

Переодевшись в школьную форму, она расчесала волосы и села на диван.

"С мамой не получилось наедине встретиться. После школы может получится?"

Марина слышала, как по квартире ходят отчим и Гоша, как проснулась мама, но не выходила больше из свой комнаты.

Когда пришло время идти в школу, она вышла в прихожую и, поставив рюкзак возле обувной полки, быстро обулась.

– Пока, мам! Я ушла! – крикнула она в сторону кухни и выскочила за дверь.

Весь день в школе Марина думала о своей старой комнате. Она уже пожалела о своём великодушии.

"Не надо было её отдавать… Хотя мама не спрашивала хочу я или нет, она просто сказала и я сделала. И зачем? Сейчас всем хорошо, кроме меня!"

Она училась тогда в седьмом классе. Учителя в этот день не трогали Марину, будто видели, что она мыслями далеко отсюда. После уроков она сразу пошла домой.

Она надеялась, что там никого не будет из новых членов семьи. Хотелось, чтобы мама посмотрела ей в глаза и спросила как она.

Но дома было тихо. Мама всегда включала телевизор, как только приходила домой. Значит её нет.

Марина разулась и прошла в гостиную.

Никого.

Заглянула в открытую дверь маминой комнаты. Тоже пусто.

Проходя мимо дверей своей бывшей комнаты, Марина замедлила шаги. Захотелось посмотреть, как Гоша обустроил ЕЁ царство.

Она тихонько приоткрыла дверь и заглянула.

– Дверь закрой! – рявкнул голос над самым ухом.

Марина так испугалась, что подпрыгнула и захлопнула дверь изо всей силы.

Сердце у неё чуть не остановилось. В руках и ногах появилась неприятная тяжесть.

Гоша открыл дверь и хохотал так, что даже схватился за живот.

– Ты бы видела своё лицо, – стонал он от смеха, – ты и так страшная, а тут прям герой из фильма ужасов… один в один…

Марина стояла бледная возле стены и смотрела на него большими испуганными глазами. Когда смысл слов Гоши дошёл до её сознания, она пришла в ярость.

Пнув дверь так, что чуть не сломала палец на ноге, она бросилась на Гошу, схватила его за футболку и зашипела, дрожа всем телом.

– Дурак! Дурак! Идиот! Я тебя ненавижу! Я тебе комнату отдала. А ты со мной вот так? Вот так, да?

Гоша оторвал её руки от себя и оттолкнул к противоположной стене прихожей.

– Не прикасайся ко мне, уродина! Ты себя в зеркало видела? Противная тварь…

Он брезгливо отряхнул футболку и медленно закрыл дверь.

Глава 13.

Он, определённо, просто смотрел на эффект, который эти слова произвели на Марину.

Она же стояла возле стены и просто смотрела на него.

Было ли ей больно?

Очень.

Она приобрела себе врага. Нет, он сам стал её врагом. Она не сделала ничего такого, из-за чего бы человек захотел вражды с ней.

Когда дверь закрылась, Марина пошла в свою комнату. Маленькую, неуютную, тесную.

Ей захотелось посмотреть на себя в зеркало.

Но зеркала в комнате не было. А идти в ванную нужно было мимо дверей Гоши.

Марина села на диван и достала из рюкзака карманное малюсенькое зеркальце.

Держа его перед собой, она рассматривала своё лицо.

Сухие светло-карие глаза смотрели испуганно. Марина перевела взгляд на нос. Широкий, как бы приплюснутый, он даже рядом не стоял с носами красивых девчонок.

Вытянув руку, Марина посмотрела на своё лицо как бы издалека.

Она некрасивая? Страшная?

Гоша так сказал.

Значит это, наверное, так. Ведь она сразу ему не понравилась…

Марина спрятала зеркало в ящик стола и постояла посередине комнаты молча какое-то время.

"У мамы где-то есть журналы со всякими красивыми девушками. Нужно их достать и посмотреть, есть среди них с таким же носом как у меня, или нет".

Марина переоделась и села делать уроки.

Она перестала злиться на Гошу.

Сначала она была в ярости, да. Но потом поняла его.

Он не виноват, что она такая страшная. Ей надо постараться стать красивее.

Когда домашние задания были почти выполнены, она услышала, что Гоша куда-то уходит.

Марина обрадовалась.

Значит она сможет сходить за журналами и заодно посмотрится в гостиной в большое зеркало.

И как она до сих пор не замечала, что некрасива?

Хлопнула входная дверь. Марина побежала в комнату мамы и в книжной полке сразу увидела стопку журналов.

Взяв штук десять, она пошла с ними к себе. Положила их на стол, а потом вернулась в гостиную, где увидела себя во весь рост в дверце шкафа.

Марина смотрела на себя и в профиль и в анфас, поднимала и опускала подбородок. Она вдруг поняла, что она далеко не стройная, что щёки у неё круглые, а волос спереди как будто даже не видно.

"У меня слишком высокий лоб, волосы надо распустить, чтобы было красивее."

Но и распущенные волосы не помогли.

Марина была расстроена почти до слёз.

Но она решила найти выход из положения.

На следующий день она первый раз попробовала накраситься.

Но когда мама увидела её на кухне, она сначала испугалась, а потом разозлилась. Она накричала на Марину из-за того, что та трогала её косметику и заставила смыть всё с лица и больше не позориться.

Марина шла в школу в плохом настроении.

Она с того дня, с зеркалами и журналами, стала внимательно смотреть на старших девочек. Наблюдать как на них смотрят, во что они одеваются, как красятся.