- -
- 100%
- +
Корректор Ольга Рыбина
Дизайнер обложки Наталья Карамышева
© Елена Родис, 2025
© Наталья Карамышева, дизайн обложки, 2025
ISBN 978-5-0068-0641-2 (т. 1)
ISBN 978-5-0068-0642-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава I. Черная месса
Ветер Мира, сильнейший ледяной Ветер, окутывал сплетающиеся тела, бил в искаженные нервным тиком и болью лица, в охваченные страстью плотоядные рты.
По извилистой, убегающей в бесконечное Никуда, дорожке с бешеной скоростью мчался Черный Всадник. Ноздри огромного дикого жеребца метали свирепое пламя; послушные ветру, пригибались перья на каске; фантастически изгибаясь, длинный черный плащ улетал далеко-далеко вперед.
В непроницаемо черном небе стелился дым; дорожка проходила по самому краю обрыва. Все остальное низвергалось в страшную пропасть. А из пропасти к жуткому равнодушному мраку неслись протяжные жалобные стоны.
Один только вид этой картины леденил сердце. Но Черный Всадник, прильнув к шее лошади и выставив вперед голову, все так же неумолимо мчался и мчался Вперед, в Никуда.
Удивительная бледность его лица составляла кошмарно резкий контраст с черными одеждами и черным жеребцом. Из-под низко нависшего козырька прожигали пустые, безжизненно застывшие глаза. Нечеловечески большие, они были устремлены в одну точку.
И они видели, видели то, чего не мог видеть Никто! Его развевающийся плащ казался крыльями какого-то таинственного чудовища, и это чудовище неудержимо летело, летело, летело – по уступам и через ущелья.
Всадник уносил с собой вопли и причитания – это плакали и стонали ПОТЕРЯННЫЕ души. Кровавый след разбитых надежд и несбывшихся желаний тянулся за огромным черным жеребцом. Этот след обрывался у подножья уродливого темного холма.
Всадник вел с собой души – по дороге в ад. По дороге в ад!
* * *«Алекс, Алекс, что с тобой? Шурочка, тебе плохо?» – наконец, долетел до нее встревоженный голос подружки, дергающей ее за плечо и называющей на разные лады.
– Что? Что? А? – вздрогнув, громко спросила растрепанная девушка и ненадолго пришла в себя.
Тоненький свист пронесся в ушах, с глаз упала темная завеса. – Какая Саша? Какая Шурочка? – раздраженно пробормотала она. – Алекс! Алекс! Меня зовут Алекс! – Виновато помотав головой и жалко улыбнувшись, подружка поспешила отойти в сторонку.
Алекс стояла в самом большом зале лучшей галереи изящных искусств, перед картинами художников-мистиков.
«Все в порядке», – прошептала она и быстро пошла вдоль стены. Надписи под картинами мельтешили у нее перед глазами.
Бесконечные панорамы Гималаев, монастыри, святые… Ей бросилось в глаза: «И мы видим».
Она снова замерла, затаила дыхание, прищурилась. Выставочный зал поплыл, поплыл мимо Алекс и благополучно «утонул» где-то.
И тогда ОНА УВИДЕЛА, УСЛЫШАЛА.
– Ну давай же; давай, быстрее! Ну что ты? – взъерошенная смуглянка рывком расставила ноги, как можно крепче прижимая к себе худое мужское тело, как можно глубже вгоняя, вгоняя, вгоняя его в себя. И, вокруг, на этом же холме, десятки пар последовали их примеру. Вцепившись друг в друга и кусаясь, они содрогались под чье-то глухое рычание и тамтамы. По искусанным, расцарапанным лицам, телам текла кровь – тоненькими струйками.
Дикую оргию осеняли изломанные, покосившиеся кресты. И высоко-высоко над всем этим безумством парил огромный Черный Всадник.
А в звуки, отдаленно чем-то напоминающие колокола, речитативом вступал неестественно громкий, лихорадочный голос.
– Я заказал по тебе Черную Мессу! Крестили тебя Андреем! Я заказал по тебе Черную мессу! Отслужу ее здесь и сейчас! Здесь и сейчас!
Нестройный хор голосов эхом отозвался на эти восклицания. Сотня рук взметнулись вверх. Пары распались и сомкнулись в тесный круг. В центре этого круга скорчилась, забилась и завопила, словно в схватках, молодая рыжеволосая женщина.
Черное пламя окутало гору.
«Ты придешь сюда по моим следам!»
* * *– Ммм… Нет! Нет! – взъерошенный, весь в поту, с дико блуждающими глазами, Андрей подскочил с кровати и дрожащей рукой нащупал на стене выключатель.
Потребовалось очень много времени, чтобы выкрики и бессвязные восклицания перешли в испуганный шепот. – Это был сон! Это был сон! Помоги мне, Боже!
И не в силах сдержать глупые слезы, Андрей застонал и прикусил пальцы.
* * *Покачиваясь, Алекс с трудом приходила в себя. Она стояла перед картиной «И мы не боимся». «И я не боюсь!» – еле-еле прошептала она, но никак, никак не могла успокоиться. Чей-то дикий парализующий страх пронзил ее НАСКВОЗЬ.
Алекс крепко зажмурилась, и перед ее ОБОСТРЕННЫМ внутренним зрением замелькали БЕСКОНЕЧНЫЕ образы-картинки.
Она увидела Лицо и прошептала: «Андрей». Это лицо тут же пропало, но здесь вместо него появился четко очерченный силуэт шестнадцатиэтажного здания. Ничуть не напрягаясь, Алекс прочитала золотистую надпись по серому полю над входом: «Внезапное Просветление», а чуть ниже: «Богом может стать каждый».
– Старая секта! – догадалась Алекс, но уже не увидела этого здания. Отрывочные неясные видения сплелись в один ХАОТИЧНЫЙ клубок.
Она видела молодую женщину. Огромные горящие глаза резко выделялись на бледном лице; разлетелись в стороны лохматые темно-русые волосы. В черных джинсах и свободной майке, вся в крови, эта женщина, изредка спотыкаясь, куда-то бежала. За плечом, на одной лямке, в такт ее движениям, болтался рюкзачок. Болтался, болтался и бил по мелко дрожавшей спине.
А еще Алекс видела какого-то парня, но уже не Андрея; парня, тоже бегущего в неизвестном направлении, с выражением ужаса в огромных глазах.
Неожиданно споткнувшись, он провалился в яму, открывшуюся у него под ногами. И трясина затянула его вглубь. Заметив это, Алекс воскликнула: «Нет! Нет!».
Но на самом деле она не кричала; только слегка шевельнулись ее пересохшие губы, покрывшиеся жесткой желтой корочкой.
* * *Ноги подогнулись, и Алекс упала на пол. Бурные реки, реки крови увидела она потемневшими глазами; горло перехватило; его как будто бы залили расплавленным свинцом, а во рту застыл сладковато-тошнотворный привкус, привкус той же крови.
Но это была ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ.
Потом она потеряла сознание… Потом она очень долго ничего не видела… Ничего не слышала… Ничего…
Глава II. Ожившие боги
«Ом мани падме хум»… Мерцание выступов и пестрого квадрата в обрамлении маленького колеса Судьбы… «Ом мани падме хум…» Узоры и краски смешиваются; земля уходит из-под ног; стены плывут перед глазами. А на стенах сливаются в объятиях боги и богини; среди лепестков лотоса, в состоянии глубочайшей медитации, где-то вне времени и пространства, парят Боги-покровители и достигшие совершенства.
Унизанные драгоценностями прекрасные обнаженные девушки, под руки с отвратительными старухами, изгибаются в замысловатых позах. Бесчисленные тонкие руки сжимают связки человеческих голов и чаши из черепов, наполненные кровью.
«Ом мани падме хум…» Скрестив ноги, Андрей сидит на голом полу; ему немного страшно; он то и дело пытается сосредоточиться. Но бесполезно… Собственный ум представляется ему как блестящий светящийся поток, который мечется туда-сюда; туда-сюда…
Невозможная, режущая боль пронизывает глаза, и Андрей быстро закрывает их. Он больше не пытается смотреть на Колесо Судьбы и Времени. Сегодня он никак не может сосредоточиться.
В полумраке ему чудится шорох шагов; чьи-то вздохи и поцелуи. Его глаза закрыты, но сквозь плотно сомкнутые веки он видит – нет, он ощущает, – как колышется тонкая-тонкая, почти невесомая пелена, словно оболочка, покрывающая стены. Это ожили боги.
Чисто инстинктивно Андрей крепче сжимает пальцы, сложенные на коленях в привычном магическом жесте Мудры Инани.
* * *
Колышутся фигуры богов; все сильнее их тела жмутся друг к другу; все чаще звучат поцелуи. Горит страсть богов. Тесен их круг. И они приближаются к Андрею, приближаются, приближаются.
Андрей пытается прогнать наваждение. Одну за другой, одну за другой, он лихорадочно повторяет известные ему мантры, сопровождая слова магическими жестами. Андрей пытается сконцентрировать свое внимание на одном из отделов позвоночника; старается поймать горящий поток тонкой энергии, жгутом развернувшейся в крестце и поднимающийся вверх, вверх, вверх…
Но нет! – все тщетно; внезапная вспышка поражает его мышцы противной вялой слабостью. Воздетые к небу руки падают вниз; замирают губы, спекшиеся от беспрестанного шепота. За несколько мгновений Андрей переживает ГАММУ ЧУВСТВ: огромными волнами накатывают на него ярость и боль; злость и обида. Невероятное желание куда-нибудь убежать, исчезнуть, раствориться – это СТРАСТНОЕ ЖЕЛАНИЕ разворачивается в его разорванном на куски сознании. И в тот миг, когда все заволокла темнота; в тот миг, больше не имея сил бороться, отдаваясь дурману шепота и поцелуев, падая в бездну, Андрей закричал ВО ВСЮ мощь голосовых связок и легких: «Учитель! Учитель! Учитель!»
С его губ не слетел даже шепот. Только в разгоряченном мозгу прозвенел этот отчаянный крик.
Гулким эхо он отозвался В БЕССОЗНАТЕЛЬНОМ СОСТОЯНИИ старца. Его тело восседало на протертом коврике, в маленькой узкой комнате.
Высшая энергия Кундалини вихрилась в мозгу, словно распускающийся Лотос; достигнув высших пределов, старец не чувствовал времени и пространства; ни преград телесных; ни мистических. Он не был самим собой. Он слился с пустотой, с эфиром – с основой Всему; с тем, чему нет названия. И посреди блаженно-лучезарной Пустоты «не-я» внезапно зазвучал вопль. Он закружился в потоке энергии, и какая-то ее часть устремилась НА ПОМОЩЬ. Взметнулся плотно сконцентрированный луч, и разомкнулись сжавшие голову Андрея ОБРУЧИ. Он больше не видел, как занимаются сексом боги; он больше не видел обнаженных девушек с кровавыми чашами и в коронах из черепов. Он не видел НИЧЕГО.
Откинувшись навзничь, Андрей сильно ударился затылком о гравированные плитки пола, и для него померкла последняя искра. Погасли сознание и бессознание. И только левая рука с трудом дотянулась до четок и коснулась сто девятой, самой большой бусины.
Глава III. Розовый кошмар
– Делай, как я! – воскликнула Алекс, пытаясь перекричать громкую музыку. – Смелее, Тончик!
– Ага! – худенький светловолосый парнишка щурился до предела расширенными зрачками на крохотный огонек в центре темной комнаты. – Ага!
На клочке бумаги Антон нарисовал летящую розовую птицу; нарисовал, закрыл глаза и быстро сделал несколько глубоких-глубоких вздохов. Затем он задержал дыхание; телу стало необыкновенно жарко, все внимание поглощала странная, но удивительно красивая музыка; скорее, даже не музыка – какие-то дикие шаманские ритмы.
А в головах пестрым роем теснились мысли. Это были не совсем мысли – очень яркие образы; более реальные, чем сама жизнь. Усилием воли Алекс гнала прочь забавные объемные картинки. «Я не буду думать; я не буду ОБ ЭТОМ думать…» И постепенно исчезают мысли-образы: дом; интернат; тетя; Антон и море засушенных цветочных композиций в сарае его отца.
Она плотно смежила веки, но – словно перед глазами – мелькнула огненная искра, электрическим разрядом отозвавшись по всему телу. Прохладный ночной воздух, врывавшийся в распахнутые окна, обвевал разгоряченную кожу, и появилась частая-частая дрожь, слишком напоминающая судорожные конвульсии.
Исчезло все; и только вокруг кружилась музыкальная воронка; глухие ритмы бубна затягивали Алекс глубже и глубже. Мокрая, чуть ли не сгорая от жара, извиваясь в конвульсиях, она попыталась открыть глаза. По темной комнате летали узкие серебристые диски.
* * *– Вот это да! – она не подумала – моментально почувствовала. – Глюки? Или я уже схожу с ума? Как быстро!
Испугавшись, Алекс снова закрыла глаза. Теперь она не только не слышала, но и не ощущала музыки – ее звуков, ритмов, такта. Для нее исчезло Все, но То, что Алекс видела, она видела СЛИШКОМ РЕАЛЬНО. Чувство обострилось ДО ПРЕДЕЛА.
Алекс с удивлением обнаружила себя в розовом саду. Колыхаясь, словно живое существо, воздух был очень плотным. Повсюду мелькали темные точки, угловатые тени и бледные лица, искаженные гримасами угрозы… но Алекс ПОЧЕМУ-ТО нисколько их не боялась. Она смело шла вперед и среди множества дорожек искала ОДНУ-ЕДИНСТВЕННУЮ. Эта узкая тропка вела к скамейке с высокой спинкой. На скамейке сидела высокая смуглая женщина, с головы до пят закутанная в грязноватые, желтовато-бурые покрывала. Как заведенные, ноги – сами по себе – подвели Алекс к скамейке. Женщина повернулась к ней лицом, откинула край покрывала, и Алекс в испуге отпрянула назад. Она бросилась бежать вглубь розовой чащи; бежать быстрее, быстрее, не разбирая дороги. Изо всех сил Алекс стремилась отбежать назад, к деревьям и диковинным цветам, но ноги совсем не слушались ее. И при каждой новой попытке скрыться, убежать, Алекс, словно ударной волной, вновь отбрасывало к высокой скамейке, к странной женщине в покрывале. И каждый раз Алекс что-то пугало: может быть, отсутствие лица у этой женщины или ее завораживающе-змеиные жесты. Только сейчас Алекс поняла, что такое – СТРАХ: бесконтрольный, безграничный… Она вся дрожала и задыхалась в этом розовом саду, полном таинственных теней.
Но в какой-то момент все накрыла непроницаемая темнота. И как бы со стороны, Алекс видела саму себя. Она стояла у очень плотной черной завесы, слегка отливающей блеском, и она знала: нужно без промедления прыгать – туда, за эту странную темноту! Но Алекс не торопилась, со смешанным чувством удивления и страха вглядываясь в беспорядочно мелькающие на темном фоне искорки. Вдруг, откуда-то из глубины черного концентрического круга, высунулись мохнатые лапы и потянулись к Алекс. Она оглушительно завопила, забилась в истерике. Слюна потекла изо рта, сердце бешено колотилось. Но никто, никто не мог ей помочь.
Антон уже давным-давно улетел за темную завесу. Он парил среди причудливых облаков, прыгал по плоским крышам красных и оранжевых домиков, а на сером асфальте мерцали лужи, отливавшие всеми цветами радуги. Ему было весело, и он беззаботно перемахивал с одной крыши на другую, с одной на другую…
И внезапно в этот мирок беззаботности ворвался чей-то громкий вопль. Он застиг его в воздухе, перелетающим с крыши на крышу. И крупно вздрогнув всем телом, Антон грузно свалился вниз, прямо в разноцветные лужи.
Глава IV. Заблудились
Узловатые шершавые пальцы аккуратно расставляли в низкой плоской вазе хризантемы и сосновые ветки. Садовник сидел на узкой скамейке. Его мягкие длинные волосы развевал легкий ветер. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только неугомонными сверчками. На темно-синем, чуть тронутом тончайшей дымкой, небе гордо сияла огромная луна.
Деревья и стены сарая, клумбы и дорожки – все было окутано ТЕМНОТОЙ, и лишь скамейка с восседающей на ней нескладной фигурой теневым силуэтом вырисовывалась в кругу света старой масляной лампы.
Тщательно расположив ветки и цветы в небрежном беспорядке, садовник отклонился немного назад, любуясь полученным эффектом.
Кончики пальцев правой руки осторожно расправили белые нежные лепестки, и тут же стремительно развернулось запястье – тыльной стороной к лицу. На одной из граней умных часов замигал индикатор.
– Что-то случилось! – садовник сразу как-то подобрался, отставил в сторону свою вазу с икэбаной и широкими прыжками помчался к серому подъезду. Не останавливаясь, он миновал весь первый этаж и, игнорируя лифт, по узким ступенькам белой лестницы, взобрался на второй. Взмокший от страха и напряжения, садовник пробежал часть узкого коридора и молниеносно распахнул дверь комнаты – той самой, сигнализация которой внезапно заработала…
То, что он увидел уже с порога, с лихвой превосходило все его НАИХУДШИЕ предположения. В центре темной комнаты мерцали огоньки шести красных электросвечей; на всю мощность стереосистемы гремела странная, необычно переливчатая музыка. Прямо на полу, на гладком толстом ковре, корчась в немыслимых судорогах, оглушительно вопила племянница хозяйки, Алекс.
Его сын, Антон, напротив, необыкновенно бледный, с закрытыми глазами и застывшими губами, неподвижно лежал на голом полу в неестественно скованной позе. Видимо, падая, он пытался приподняться, но снова зашатался, стукнулся об стену затылком и нечаянно задел рычажок на панели сигнализации.
Отец первым делом отключил этот заунывный звук, и браслет его часов перестал мигать неровным красноватым светом. Автоматически вспыхнули под потолком большие светильники в оранжевых плафонах. И еще раз окинув беглым взглядом комнату, он понял, что сам сделать НИЧЕГО НЕ СМОЖЕТ.
Пробежав в другую комнату, он настроил видеосвязь и набрал код медицинского отдела Академии психологических наук и паранормальных явлений.
Глава V. Белая магия
Старец в темно-синих одеждах медленно подошел к распростертому на тонком покрывале телу и осторожно присел рядом, на край кушетки.
Очень легко он коснулся лба юноши, не задевая его крупных густых кудрей.
В этот же момент старец убрал руку, но тело юноши конвульсивно содрогнулось, и Андрей открыл глаза. Широко распахнутыми глазами он смотрел прямо перед собой; смотрел – и ничего не видел, никого не узнавал. Все его тело горело; бесконтрольный пламень бушевал не снаружи и даже не под кожей, а где-то глубоко-глубоко внутри. Как острая тонкая игла, всепоглощающе щемящая боль пронзила его насквозь.
У Андрея перехватило дыхание, в горле застрял противный тугой комок, в глазах потемнело. Комната-не-комната, не имеющая расцветок и очертаний; комната-не-комната, огромное, мрачное и бесформенное, месиво – медленно-медленно проплыла перед ним. Старец поднял ладонь и плавно повел ею в воздухе возле его лица.
Андрей шевельнул ресницами. На какой-то момент ему почудилось, будто он стал проваливаться в бездонную трясину, но – совершенно неожиданно! – мощный поток энергии, пронизанный ветрами и лучами солнца, вытолкнул его наверх.
Андрей тихо вздохнул. От головы и до ног, над всем его телом, старец ребром ладони плавно прочертил невидимую ровную линию. Андрей задышал ровнее. Старец несколько раз повторил эти манипуляции, и ощущение бесконтрольного внутреннего жара осталось, но острая-острая боль немного отступила.
Старец очень внимательно, в упор, смотрел на его лицо и глаза. Андрей моргнул и сглотнул слюну. Сначала он ничего не мог увидеть и только чувствовал БЛИЗКОЕ ПРИСУТСТВИЕ необычайной силы. Но постепенно вещи и предметы стали приобретать знакомые формы, и Андрей увидел перед собой Учителя. Он сидел рядом и, не мигая, смотрел в глаза своего ученика.
Андрей сразу же ощутил, как ему передается его великое ледяное спокойствие. Он уже не чувствовал разбитого, изнутри раскаленного, тела, воспаленной кожи и слезящихся глаз.
Мягкий и ровный солнечный свет царил в небольшой овальной комнате, играл тенями на стенах, чертил на полу причудливые фигуры. Освежающие потоки прохладного воздуха через распахнутое настежь окно врывались в помещение и вольно гуляли между стенами.
Наконец-то Андрей вздохнул полной грудью и под строгим мысленным контролем учителя проделал ряд дыхательных упражнений. Теперь зрение обрело былые остроту и четкость; кожа стала прохладной и упругой; в успокоенном мозгу появилось что-то ВРОДЕ МЫСЛЕЙ.
Поймав осмысленный взгляд ученика, старец довольно кивнул, и в голове Андрея раздельно и отчетливо прозвучал его громкий голос:
– Говорить можешь?..
– Да, – кивнул Андрей, – да… – пробормотал он заплетающимся языком.
– Отлично!.. Когда ты отдохнешь, мы поговорим с тобой, дорогой! – старец встал и разогнул спину – прямой и ровный.
Через мгновение он был уже у двери, где его и настиг мысленный вопрос:
– О чем, Учитель?!.
– О моей ошибке… И о том, что нам с тобой делать дальше, – быстро ответил старец вслух и исчез.
Андрей прищурил глаза; сквозь ресницы он бездумно любовался узорами, которые повсюду в комнате чертили солнечные лучи. Помимо своей воли погружаясь в глубокий прекрасный сон, он чувствовал, как все та же чудесная сила вливается в него маленькими порциями в виде бесплотных эфирных потоков.
Дышалось ровно и спокойно; трепет ветра гладил кожу и не было ни видений, ни ощущения провала в бездну – НИЧЕГО, кроме ВОЛШЕБНОЙ ЛЕГКОСТИ.
Глава VI. Паранойя на больничной койке
С трудом сдерживая прерывистое тяжелое дыхание, Алекс ерзала на застеленной свежим бельем кровати. Из ее палаты только что вышла молоденькая медсестра, отключившая от тела пациентки аппараты искусственной стимуляции органов.
Алекс лежала на спине – перед глазами постоянно находился белый потолок; она умудрилась найти на побелке несколько крошечных точек и упорно устремляла свой взгляд туда – именно на них, как будто бы это точки содержали что-то внутри себя, что-то очень важное, почти космического значения. А что же? – Алекс и сама себе не отдавала в этом отчета.
Первые сутки после неудачного мистического эксперимента Алекс ПРОСУЩЕСТВОВАЛА, КАК РАСТЕНИЕ; и ни реанимация, ни стимуляция, ни уколы НИЧЕМ НЕ МОГЛИ ПОМОЧЬ. Наконец, к делу подключились специалисты из отделов истории и психоанализа. С помощью символического «ключа» -рисунка и полуэкзотической методики «гипнотического возвращения» на второе утро Алекс вышла из транса.
Но в голове по-прежнему не было никаких мыслей; мышцы тела сковала противная вялая слабость. Она не могла шевельнуть ни ногой, ни рукой и пластом валялась на койке – словно в пьяном угаре или наркотическом бреду. Казалось: все вокруг окутано непрозрачной дымкой; в облаках тумана скользят смутные угловатые тени; слышится чей-то шорох, звучат обрывки мелодий, разговоров…
К вечеру Алекс поудобнее устроилась на подушках, но по-прежнему не отводила взгляда от точек на потолке. Какая-то убогая и примитивная мысль – всего лишь одна-единственная – устремилась к этой точке: безнадежно тупая, пронзающая пространство, как крохотная тонюсенькая иголочка.
Ионный душ, точечный массаж и сеанс аутотренинга немного оживили Алекс, но на следующее утро она проснулась в весьма ужасном настроении – если подобное, вообще, можно было назвать настроением. Ее раздражало все вокруг – и тем более, она сама. Потягиваясь затекшим телом, Алекс с отвращением попросила медсестру целиком закрыть высокое и широкое зеркало, занимающее значительную часть стены.
С медсестрами и психотерапевтами она разговаривала на повышенных тонах, временами почти срываясь на крик. Физически Алекс чувствовала себя ЗНАЧИТЕЛЬНО ЛУЧШЕ и ей хотелось немедленно убежать отсюда.
Каждой клеточкой тела и мозга она испытывала ОГРОМНОЕ ОТВРАЩЕНИЕ к этой палате и к интернату, и к теткиному дому, и даже к парку за окнами. Ее разрывало на куски от острой боли, ненависти и огромного желания убежать – в живую, реальную, необыкновенно плотную, объемную картину, которая упорно засела в воображении: пологие горные склоны, усыпанные шапками-сугробами; маленькие, отсвечивающие голубоватым блеском озера, покрытые тонким слоем льда; крошечный бело-розовый отель, манящий издали, как изящная шкатулка с драгоценностями. Полированные стекла в рамах старинных окон скрыты занавесками из легких кружев. На улице – морозец, а в комнатах – тепло и уютно. За антикварной решеткой камина весело мигают язычки пламени. Блаженное тепло разливается по комнате от труб с гидробатарейками, скрытых в декоративных стенных панелях. Чуть приглушенно, из стереоколонок, звучит музыка – старую попсовую песенку сменяет рок, за ним следует проникновенная симфония. Тело расслаблено нежится в глубоком кресле. На низеньком мозаичном столике переливается в хрустальном бокале горячее красное вино со специями; стынет еда в блюдах под серебряными крышками.
Веки прищурены, мышцы максимально расслаблены, мысли отсутствуют, и комната совершенно не ощущается – от нее остаются только тепло, музыка, огонь в камине и мягкое кресло.
Алекс лежит на койке в палате – лежит спокойно, но НЕОБЫКНОВЕННО ЯСНО чувствует КАЖДУЮ МЕЛОЧЬ желанной ситуации. В кончиках пальцев – тепло; в ушах – музыка и… полный уход от реальности. Каким-то странным образом исчезают и точки на потолке. Алекс смотрит сквозь них, а может, уже и не смотрит; у нее – АБСОЛЮТНО ОТСУТСТВУЮЩИЙ взгляд. Громко звучит душераздирающая музыка, но слышит ее только она, Алекс.