- -
- 100%
- +
Глава VII. Кто я?
– Моя ошибка, дорогой! – Учитель сидел на низкой скамейке, а Андрей пристроился на пятках на истертом коврике и покорно склонил голову. – Тебе еще рано медитировать на священные слоги. Ты слишком любишь самого себя; твое сознание нечистое, а мысль неустойчива.
«И что же делать?» – подумал Андрей.
– Распевай мантры, выполняй дыхательные упражнения; посвяти свое время работе, не думая о вознаграждении. А иначе, ты узнаешь только ощущения наркомана – и это будет ЛУЧШИЙ ВАРИАНТ. Слишком опасно гулять по лабиринтам «Я». – Он замолчал и требовательно воскликнул. – Скажи вслух то, о чем ты сейчас подумал!
– Но вы же знаете, – неуверенно пробормотал Андрей, поднимая глаза на Учителя.
– А ты все равно скажи! Так надо! – властно продолжал настаивать Старец.
– Отпустите меня, Учитель! – почти закричал внезапно осмелевший Андрей, падая на колени и молитвенно протягивая к нему руки. – Спору нет, все это здорово – высшее знание, силы, совершенство, но я еще никак не могу решить для себя – мое ли место в храмовой школе, в кельях и медитационных залах, среди священных книг и четок. Учитель, я боюсь, боюсь! – Андрей побледнел, зашатался и поднес раскрытые ладони к вискам, выражая крайнюю степень отчаянья. – Вместо того, чтобы испытывать блаженство и растворяться в свете, я вижу божественный секс и завлекающие ритуальные танцы окровавленных голых девушек, чувственные ласки и эротический стриптиз; дикие оргии, где океанами льется хмельное вино. И все это делают боги! Да, да, Учитель, боги, боги! А иногда; о! Иногда случается НЕЧТО; то, о чем я боюсь и подумать. Но так и быть – сегодня, сейчас, я Вам об этом скажу. – Андрей остановился перевести дыхание и снова продолжил с удвоенным пылом. – Может быть, вы не верите в дьявола, Учитель. Но я – другое дело; до того, как попасть в «Общество Просветления», я получил в детстве совсем другое воспитание. Я наслушался и начитался Библий, Евангелий и фольклорных преданий. Вот почему я тешу себя надеждой, что хоть кроху знаю о Нем. И мне кажется: я его вижу: вернее – время от времени – я чувствую Его близкое присутствие ВО ВСЕМ, даже в неясных расплывчатых контурах дымки тумана, или облачке дыма от сигары моего соседа в электробусе. Каждый раз его образ ускользает от меня, потому что он может быть Кем и Чем угодно. Но Это происходит! И я боюсь; я пугаюсь необычайности того, что со мной происходит. Подсознательно я чувствую: я непременно должен уйти; это – единственный выход! Вчера я внезапно проснулся перед рассветом: в холодном поту и с мелкой дрожью в теле.
Ужас пожирал меня, и я закричал, закричал. Какие-то неясные отрывочные видения замелькали перед глазами. Может, это было только мое воображение, болезненная фантазия: «Ты – мой! Ты только что рожден! До этого ты не жил; не жил!» – мозг озарила яркая вспышка, а долгий – долгий, устремившийся в «Никуда», взгляд увидел сумрачную пещеру и в самой глубине, в сумерках – веселый открытый огонь.
С этого момента, с этого видения прежний Андрей умер. Я открываю в себе новые и новые грани. И это Новое меня пугает. Поэтому я и Должен уйти! Я хочу все понять, но здесь я ничего не пойму: «Кто я?». Выбора просто нет! – Андрей умоляюще взглянул на старца.
– Хорошо, хорошо, – старец успокаивающе улыбнулся и небрежно махнул рукой. – Я отпускаю; иди и хорошенько подумай:
«Кто я есть?!» В любом случае, я надеюсь, что время, проведенное у нас, не пропало для тебя даром.
Андрей молча поклонился, священным жестом благодарности складывая перед собой руки.
Глава VIII. Психотерапия
«по-королевски»
Часть I
«Вывозите пациентку XL-5 в закрытую часть сада. Сегодня я сама проведу с ней сеанс психотерапии», – властный жесткий голос выдавал натуру диктаторскую и неординарную, какой, несомненно, и была эта коротко подстриженная сероглазая пожилая женщина в полуспортивном бежевом костюме.
Она быстро отключила портативное переговорное устройство, откинулась на спинку своего высокого кресла, зажмурилась и проделала дыхательные упражнения, успокаивающие нервную систему.
Через полчаса ее легкая куртка уже мелькала среди деревьев большого парка.
Алекс сидела в универсальном передвижном кресле, снабженном системой электроманипулирования и всякой всячиной гаджетов, включая ручной массажер. Нахмурив брови, она полной грудью вдыхала свежий воздух, и выражение недовольства на ее лице постепенно рассеивалось.
Внезапно она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и молниеносно развернулась вместе с креслом.
Присмотревшись повнимательнее, Алекс тихо воскликнула от удивления. Через узкую дорожку, по диагонали пересекающую обширный газон, к ней стремительно приближалась женщина. Почти сразу же она узнала свою знаменитую прабабку, более полувека назад основавшую Академию психологических наук и паранормальных явлений. За глаза и в глаза ее называли «Квин – королева ясновидения», потому что она была известной гадалкой.
Квин подошла, как налетела ударной волной.
– Ну здравствуйте, здравствуйте! – приветливо поздоровалась она с зажмурившейся от внезапности Алекс. – Давно не виделись, лапушка. И ты думаешь, что я совсем неплохо сохранилась!
– Ага! Вы догадались! – рассмеялась Алекс. – Здорово: это телепатия, правда?
– Ага! – уморительно передразнила ее Квин. Милыми шутками она разрядила напряженную обстановку, и Алекс успокоилась.
Тихо беседуя «обо всем и ни о чем», они добрались до высокой резной скамейки. Квин села на эту скамейку, и Алекс в кресле послушно остановилась рядом.
Прервав свою беззаботную болтовню, Квин внезапно повернулась к ней вполоборота; крепко сжала ее руку и очень медленно произнесла:
– А теперь ты расскажешь мне все по порядку!
– Но, бабушка, ты ведь сама все знаешь, – хотела возразить Алекс и вовремя остановилась. Огромные глаза Квин хищно впились в ее зрачки; казалось, что это не глаза, а какие-то странные чудовища – все пожирающие лабиринты, напоминающие гигантские вращающиеся воронки.
Алекс почувствовала внезапную слабость; голова закружилась, в глазах потемнело.
– Хорошо. Я попробую… рассказать… – еле слышно пробормотала она.
Держа руку на пульсе правнучки, Квин поняла, что переборщила с гипнозом; один из ее пальцев легко, почти нежно, скользнул по запястью девушки, чуть-чуть надавливая нужные точки.
Через пару минут Алекс снова успокоилась; в голове прояснилось, и она стала говорить. – Расскажу по порядку, с самого начала. – Алекс взглянула на прабабку, Квин довольно кивнула, и девушка быстро продолжила. – Почти с полугода и лет до шестнадцати, как Вы, наверное, знаете, я провела в гигантском интернате – «комбайне-комбинате» – так его прозвали в шутку.
Под огромными высокими куполами из поляризованного плексигласа раскинулись обширные сады, цветущие в любое время года. Под куполами всегда поддерживаются определенные температура и освещение, в садах хаотично раскиданы тут и там жилые и учебные городки, площадки для игр, бассейны и танцзалы, обсерватории, проекторные библиотеки и компьютерные холлы. Я думаю, что вы прекрасно осведомлены, как тяжело жить и учиться в этих интернатах. Я училась в экспериментальном классе, которым руководил мужчина – известный в свое время журналист, культуролог и психоаналитик. Наш класс сразу стал «изолированным мирком». Все остальные были «технарями», постоянно штудировали математику, компьютерное делопроизводство и рациональную философию. Ну а мы благополучно осваивали авторскую гуманитарную программу своего профессора. И повсюду профессор искал лазейки: ему запретили преподавать старинную литературу – в его классе изучали теорию архивного дела и технологию древнего книгопечатания; он, и его «соавторы», не имели права читать на уроках стихи о любви или любые произведения романтического толка, но зато мы с увлечением осваивали методы изготовления рисовальных красок и реставрацию; изучали музыкальные инструменты и даже музицировали. – Вызвав в памяти картины своего недавнего детства, Алекс почему-то попыталась рассмеяться. – Мои одноклассники были самыми живыми, самыми любопытными и самыми общительными детьми интерната: все годы обучения!..
А потом пришло время выбирать спецкурсы. Я решила специализироваться на истории искусств. Словно чего-то боясь, профессор долго меня отговаривал, но я продолжала настаивать и ему пришлось согласиться.
Вот с этого момента все и началось… После занятий – чтения; компьютерной «виртуальности»; просмотра выставок – меня стали преследовать какие-то звуки; какие-то тени. Перед рассветом, в скользких серых сумерках, я просыпалась в холодном поту и чувствовала, как будто на моем горле застыли чьи-то цепкие пальцы. Эти странности очень пугали меня; Я думала: «уж не схожу ли с ума?!» Но – несмотря ни на что, я никак не могла поверить в прямую связь моих кошмаров с моими занятиями, с моей специализацией – с религиозным искусством и искусством символов. Я не хотела отступать; это казалось мне смешным. И тогда видения стали необыкновенно четкими, и каждое из них несло в себе какой-то скрытый смысл. А временами я впадала в транс и ничего не видела, но слышала пугающие пронзительные звуки. Все эти состояния меня ужасно изнуряли. Иногда я теряла сознание, но ненадолго – не больше, чем на две-три минуты.
Однажды, прихватив с собой подружку, я отправилась в музей искусств посмотреть картины Босха и Рериха. И вот тогда-то я и поняла, что все зашло СЛИШКОМ ДАЛЕКО. То, что я видела и слышала, против своей воли погружаясь в транс перед картинами, я отчетливо помню до сих пор. Помню, но если мне хочется с кем-то поделиться этим леденящим страхом, то немеет язык; отнимаются руки, ноги, и я отбрасываю прочь все попытки хоть что-то рассказать. Я не могу сделать этого и сейчас, но могу сказать, что прямо в галерее упала в обморок. Обморок был очень глубоким и долгим. Очнулась я в центре Реабилитации. Мне пришлось сказать, что я НИЧЕГО НЕ ПОМНЮ; что, упав в обморок, я погрузилась в темноту, в забытье. Мне поверили, но на самом деле, все было не так! Я видела человека; человека из другого времени. Я помню его лицо; его голос, походку; я помню его имя! С ним творились еще более страшные вещи, но я ничем не могла ему помочь!
Специалисты из Центра – всего лишь обычные врачи. Они решили, что все дело в моей нервной системе, что я – слишком впечатлительная натура и у меня – сильное переутомление.
И поэтому, в целях поправки моего драгоценнейшего здоровья меня послали к тетке Маргарите. Вы, конечно, знаете: она живет вдали от крупных мегаполисов, на собственном островке в одном из южных морей.
Я боялась туда ехать. Я знала, что она – довольно известный историк, психолог, писатель. В ее доме хранятся большая библиотека и коллекция интересных старинных вещей. Я почему-то очень удивилась, когда поняла, что тетка Марго – не только ас своего дела, но и просто классный человек. А это, согласитесь, огромная радость. Марго приняла меня такой, какая я есть – озорная, сумасшедшая проказница; полудевушка-полуребенок. Ее собственная дочка – намного более тихая и спокойная девочка – жила в другой галактике и училась в какой-то суперэлитной математической школе. К маме в гости она прилетала от силы в год на недельку. Большой дом оставался почти пустым и, несомненно, мое присутствие оживило его массивные крепкие стены.
Первый месяц я с восторгом отвыкала от строгого распорядка дня и наслаждалась массой свободного, нераспланированного времени. Кошмарные видения отступили; я больше не слышала странных звуков и не падала в обмороки. Правда, я иногда вспоминала о том ПАРНЕ, которого видела, потеряв сознание в галерее перед картинами Рериха. И у меня было такое чувство, что в тот момент, когда я ощутила внутри себя взрыв изнуряющей холодной пустоты, вместе с криком «Нет! Нет!», я умерла и СОВСЕМ ДРУГОЙ родилась снова. Я стала совсем другой! Я стала по-другому думать; у меня появились новые привычки и желания; цели и интересы. Я начала по-новому смотреть на окружающий мир.
Уже через месяц мне надоело часами орать во все горло, гоняя туда-сюда по пляжу, резвиться на мелководье и карабкаться по деревьям. Очень скоро потеряли всю прелесть закаты и рассветы, которые я встречала на просторном круглом балконе. На меня навалилась скука, но я совсем не скучала по ровным дорожкам аллей, компьютерным классам и небу, расчерченному путями пассажирских авиалетов и грузовых барж. Нет! Я уже не боялась своих прежних кошмаров. И, как никогда, мне безумно захотелось приключений и открытий!
Тетка Марго весьма благосклонно отнеслась к моей свободной манере поведения. Она предоставила мне еще большую свободу, решив, что теперь меня уже не исправить «по стандарту».
Я с благодарностью приняла этот «дар» и весьма своеобразно его оценила. В один из длинных душных вечеров, разгуливая по огромному пустому дому в гордом одиночестве, я отыскала – совершенно неожиданно для самой себя! – большое книгохранилище в подвалах с кодовыми замками. Чисто теоретически, Вы знаете, такие замки невозможно открыть без биометрии их хозяина, но не зря я, видно, десять лет изучала курс по действиям в экстремальных ситуациях.
Уже на следующий вечер я забралась в книгохранилище и набрала там для себя кипу старых книг – это были настоящие раритеты в полном смысле слова: печатные издания, в твердых глянцевых обложках и с переплетами. – Остановившись на минутку, Алекс перевела дыхание и судорожно сглотнула. – Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что старые книги запрещено читать всем, кроме профессиональных, получивших специальные лицензии, историков и психологов! Я знала, что совершаю УГОЛОВНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ! Знала, но не могла бороться со своим любопытством. Я слышала столько намеков по поводу так называемой любви и древней литературы!
Увязывая в стопку книги, через прачечную и люки для грязного белья, я пробиралась в тесный темный чуланчик и залазила на громоздкую старую стремянку, над которой раскачивалась еще более древняя, неказистая и убогая лампа. Там я и читала. Я открыла для себя целый мир – да нет! Множество грандиозных миров! Что только не хлынуло на мой ошеломленный мозг – все виды зверств и насилия; самая утонченная любовная романтика и откровенный секс, головокружительные приключения и много-много мужчин.
Всю весну и лето я бредила этими запрещенными старыми романами. Оказалось, что действительно есть какие-то определения для нежности, любви, страсти и чего-то там еще такого, запредельного…
Читая, я буквально ПОГРУЖАЛАСЬ в мир каждой книги; и как будто сбрасывала свою кожу, целиком вживаясь в душу главного героя. Я поняла, что все это – не абстракции! Круглые сутки, с абсолютным постоянством, я ФИЗИЧЕСКИ испытывала массу ощущений – ни с чем не сравнимых! Я уже не знала, где – сон; где – явь; существуют ли они вообще и есть ли между ними ГРАНЬ? Мне постоянно казалось, что чьи-то руки скользят по моему телу, кожу обдает жар жадных поцелуев; мои и ЧЬИ-ТО пальцы сплетаются и расплетаются. Я глажу ЧЬЮ-ТО нежную, слегка колючую, чуть ли не до одурения мягкую кожу. Мои ногти впиваются в эту бархатистую сладкую с НАСЛАЖДЕНИЕМ. Алекс говорила быстро-быстро, прищурив глаза, которые заволокло мутноватой поволокой возбуждения. Дыхание участилось. Она крепко сжала ноги, инстинктивно пытаясь сдерживать пульсацию ЧЕГО-ТО горячего и влажного ГЛУБОКО ВНУТРИ.
Сейчас Алекс почти забыла про Квин, сидящую рядом и сжимающую ее руку за запястье. Она как будто бы снова жила В ТОМ ВРЕМЕНИ. Устремив «В НИКУДА» широко расширенные зрачки карих глаз, Алекс говорила быстро-быстро. – И тогда я подумала, что поняла: «В чем оно, НАСЛАЖДЕНИЕ?»
Но меня постоянно лихорадило; под глазами залегли черно-синие круги. Ни минуты я не спала спокойно: меня упорно преследовали НЕОБЫКНОВЕННО ЯРКИЕ И РЕАЛЬНЫЕ СНЫ – более реальные, чем сама жизнь. В этих снах парочки целовались, обнимались, ласкали друг друга и, сплетаясь в самых немыслимых позах, в какой-то, неуловимый для меня, момент, замирали. Я видела ДАЖЕ САМУ СЕБЯ – как бы со стороны, с угловой точки зрения. Я слышала шепот и стоны – так ясно, что запомнила их, как музыкальную пьесу; и в любой момент я могла ВОСПРОИЗВЕСТИ эти музыкальные пьесы…
Возбуждение Алекс достигло СВОЕГО апогея. Квин почувствовала ЭТО необыкновенно быстро, и ее пальцы снова успокаивающе заскользили по каким-то известным ей точкам на теле.
Минут через пять Алекс снова была в состоянии продолжать свой рассказ. Она вроде бы и не хотела НИЧЕГО говорить, но неведомая сила тянула ее за язык. И в голове, как в пустой темной зале, эхом отдавался голос:
– Говори; говори дальше; говори!
Слегка прикрыв глаза, Алекс начала говорить нараспев, чуть ли не речитативом:
– Я испугалась; я очень-очень испугалась, – Алекс опустила глаза вниз и свободной рукой теребила короткую бахрому пояса на больничной пижаме. – Я поняла: со мной творится что-то странное, и я не знала, к кому обратиться. Я подумала, что сама довела себя до такого состояния; подумала, что совершила ПРАКТИЧЕСКИ ПРЕСТУПЛЕНИЕ. – Коротко вздохнув, Алекс продолжила почти без паузы. – Я решила попробовать бороться ПРОТИВ этих снов и видений САМА. Я «перевернула» все старинные и новейшие исторические сочинения, медицинские учебники и пособия по психоанализу.
Воспользовавшись тетиной банковской картой, я сделала заказ онлайн и получила упаковки с транквилизаторами и антидепрессантами. В тот же день я выбрала одно из лекарств и стала принимать по таблетке через каждые два часа.
Голова кружилась, перед глазами плыло колышущееся темное марево; тело охватила внезапная слабость, с которой было бесполезно, бесполезно бороться. В неизменной позе, на левом боку, я неподвижно лежала на круглом полосатом диване, головой на плотном валике. Сквозь полуприщуренные веки я бездумно и лениво наблюдала серебристо-серые и почти пепельные облачка и столбики, плавно перемещающиеся в воздухе. Фигурки не имели постоянных форм и плотности; через определенные промежутки времени они меняли свои очертания. Но все эти метаморфозы не вызывали у меня РОВНЫМ СЧЕТОМ НИЧЕГО. В те моменты мне было плевать на всех и на все – бревно, да и только; я даже не осознавала, что существуют какие-то люди, какие-то вещи. Конечно, на какое-то время я выходила из этого полуобморока, из этого оцепенения. И вот тогда-то мне становилось не просто страшно – нет! Это был даже не страх! Уже не страх!
Огромными волнами накатывала на меня ВСЕПОГЛОЩАЮЩАЯ ЖУТЬ! Ярость, злоба и дрожь; отчаяние, уныние и мрачность свивались в один живой комок и меня тошнило, меня по-настоящему выворачивало от этой Всепоглощающей Жути, которая как будто бы запрыгивала «в меня» и бесилась там вовсю, в полную волюшку. И я, вне себя, металась по комнате, и знала, что мне – или убежать бы куда-нибудь, или ПРОСТО ФИЗИЧЕСКИ раствориться в воздухе, или сойти с ума, ведь с безумцев и спроса нет! А временами мне казалось, что так называемая РЕАЛЬНОСТЬ – все это БРЕД; все это слишком нелепо и надуманно. Тогда меня начинали бесить мысли о больших городах и живущих в них людях. С ними не происходило ничего такого, и они считали себя нормальными… – Нормальными! Нормальными? – закричала Алекс и истерически засмеялась. – О! Они слишком НОРМАЛЬНЫ! – Она с необыкновенной для себя силой сжала подлокотники, так что хрустнули суставы и побелели костяшки пальцев. Глаза ее засверкали. – И мне хотелось, как мифической богине, собственными руками сокрушить этот СЛИШКОМ НОРМАЛЬНЫЙ МИР!!! – Девушка воскликнула Это с такой страстью и подъемом, что Квин на мгновение как бы перевоплотилась в Алекс и, прочувствовав ее состояние, испугалась за рассудок своей правнучки.
Часть II
Алекс открыла глаза; тоненькая струйка бодрящей ионизированной смеси, из гибкой трубки на шее, тихонько обвевала лицо. Придя в себя, она осторожно огляделась по сторонам. Свежий полупрозрачный воздух чуть колыхался вокруг, создавая иллюзию нежной дымки. Шелестели листья деревьев, стебли и яркие головки цветов. На посыпанных песком дорожках извивались выложенные гравием узоры. По бережкам узеньких, почти чисто символических, ручьев причудливыми группками, в эффектном беспорядке, располагались морщинистые валуны, поросшие мхом.
Почти у самых ее ног, на низкой скамейке, устроилась Квин. Она с беспокойством вглядывалась в бледное неподвижное лицо Алекс и крепко сжимала ее руку.
Заметив пробуждение правнучки-пациентки, Квин удовлетворенно кивнула головой, сняла с пояса узкий маленький футляр и вытащила оттуда ДРОС – датчик регистрации общего состояния. От прикосновения анализаторов прибора к коже ожил мигающий индикатор. Через несколько минут по выпуклому сероватому экрану поплыли ряды хитроумных значков и символов, в которых были зашифрованы медицинские термины. В крохотное отверстие сбоку выскочила тонкая длинная игла инъекционного аппарата. Пару раз мигнула зеленоватая лампочка контроля и дозировки. Квин крепче прижала боковую грань датчика к одной из вен на руке Алекс. Игла проворно заходила туда-сюда и сделала в эту вену необходимые лекарственные и витаминные вливания.
После уколов Квин решила, что все проходит нормально, снова сжала уже другую руку Алекс и особым ГИПНОТИЧЕСКИМ ВНУШЕНИЕМ заставила ее говорить дальше.
Алекс покрылась потом до самых корней волос и, к тому же, мелко дрожала – зуб не попадал на зуб. Она СРАЗУ почувствовала гипнотическое воздействие. Воздух подернулся восхитительной тонкой дымкой. Перед глазами не колыхались деревья парка – ПОЧЕМУ-ТО медленно-медленно плыли картины пляжа, ласкового ленивого моря; большой дом из гладкого белого камня, галереи полупустых овальных комнат с высокими потолками.
И в этих огромных просторных комнатах, полных света и воздуха, она видела саму себя, в гордом одиночестве разгуливающую по залам, дремлющую в доме на пушистых коврах или в гамаках сада; склонившуюся над черно-белыми клавишами старинного рояля или над проекционным аппаратом для чтения фильмокниг.
Да! Так все и было; и был удивительный, ни на что не похожий и ни с чем не сравнимый, ПОКОЙ.
Невидящим взглядом уставившись в одну, какую-то не существующую точку, Алекс ровным, монотонным голосом описывала Квин свои воспоминания-видения. Как только она рассказала о Прекрасном Одиночестве и Чувстве Покоя, они исчезли, словно по волшебству, и железной хваткой горло сжала дикая тоска.
– Мне надоело быть одной, – «металлическим» тоном, медленно-медленно сказала Алекс. – Я стала искать себе приятеля. Но где я могла бы его найти? Единственным человеком, постоянно проживающим на островке, не считая, конечно, меня и моей тетки, был «господин Александр». Так я в шутку называла этого забавного дядьку, садовника и механика. Он был очень молчаливым и все свободное от работы время проводил или запираясь в комнатах своего маленького флигеля, или в приспособленном под мастерскую старом сарае. Там он составлял небольшие «японские букетики», мурлыкая под нос красивые старые песни, а по утрам и вечерам готовил необыкновенно вкусный зеленый чай.
И вот в один из тихих теплых вечеров я спокойно сидела на широком подоконнике и, закрыв глаза, слушала музыку. Не знаю, сколько прошло времени, но довольно скоро, через наушники, я совершенно отчетливо услышала шум мотора. С каждой секундой он все нарастал и нарастал. Заинтересовавшись, я открыла глаза и надела очки-бинокль с оптическими линзами.
И сразу же я увидела на горизонте точку, которая постоянно росла и росла в размерах. В конце концов обрела конкретные очертания и оказалась маленьким походным винтопланом. Минут через десять винтоплан приземлился на плоской посадочной крыше нашего небольшого ангара.
Плавно открылась продолговатая дверца, и на крышу выпрыгнул худенький светловолосый мальчуган с туго набитым вещмешком за узкими плечами. Из любопытства я внимательно изучала его торопливую походку, угловатые движения, нервные жесты. Но никакого интереса я к нему тогда НЕ проявляла.
На следующий день ВСЕ ВЫЯСНИЛОСЬ: это – Антон, сынишка нашего механика-садовника. Тетка сообщила мне, что Антон будет теперь жить здесь и мне следовало бы вести себя немножко сдержаннее. Признаться честно, я пропустила все эти словечки мимо ушей.
С Антоном мы очень быстро подружились. Наша странная дружба совершенно шокировала его отца.
Мы целыми днями скитались ВМЕСТЕ по громадному саду; в заброшенном чулане на чердаке тайком читали старые книги.
Любовные романы и мистические триллеры щекотали наше нервишки, и мы начали шалить: ну кто тут смог бы устоять? Мы вызывали духов, погружались в гипнотический транс; глотали таблетки, изготовленные в современных химических супер-реактивах по рецептам старинных неврологических клиник. Мы рыскали ПО СОБСТВЕННОМУ СОЗНАНИЮ и опускались в глубины подсознания, вызывая на свет прекрасных богов и кошмарных чудовищ. Но и те, и другие были очень жестокими, а пробуждение – ужасным, мучительным… Мы жили в нереальном мире, мы не отличали ясность и бред; явь и сон. Так длилось почти полгода, пока наконец мы не решили серьезно заняться медитацией. Практика показалась нам сложнее даже хитроумной теории, и для начала я предложила попробовать ХОЛОТРОПНОЕ ДЫХАНИЕ, о котором узнала из старых книг и учебников для историков и психологов. – Алекс замолчала. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только всплесками воды в фонтане, пением птиц и шелестом листьев.