- -
- 100%
- +
– Смотри сама. Если Макс заметит, что ты пьешь, я не виноват, – не нашел он, что еще сказать в данной ситуации.
Вера была слишком мала, чтоб воспринимать ее всерьез, однако что-то в ее тоне его насторожило. Где-то на задворках разума загорелась лампочка, гласящая: «Опасность!».
– Не волнуйся, – сказала она, заметно осмелев и вновь отпив вина. – Я сама умею принимать решения. Не маленькая уже.
– Сказал ребенок, – не удержался от сарказма Толя.
– Эй! Говоришь так, будто сам не был в моем возрасте!
Толя взглянул на нее с изрядным лукавством.
– Пф-ф-ф! Конечно, нет! – произнес он будто на полном серьезе. Когда он пил, его порой так уносило в своем шутовстве, что он сам начинал верить в сказанное. – Я сразу вырос и пошел работать.
Вера замолчала, недоуменно вскинув бровь. Видимо, тоже не до конца понимала, шутит он или нет. А он тем временем обрадовался, что так искусно огорошил ее своим бредом, и еле скрыл улыбку. Черный пирсинг в ее ноздре так и манил его дернуть.
– Ну ладно, – сменила Вера тему. – Знаешь, они завтра баню решили затопить. Ты когда-нибудь ходил в баню?
– Не люблю, – ответил Толя, расслабившись. Нейтральная тема была очень кстати. – Ходил пару раз, но не проникся.
– Да я как-то тоже. Вы тут до воскресенья?
Толю позабавила эта черта Веры вести светские беседы, перескакивая с темы на тему.
– Ну да. Будем пить, есть и…, – хотел он процитировать фразу из одного тупого фильма, но осекся. – И чем-нибудь еще заниматься.
– Интересно, чем же? – улыбнулась Вера в стакан.
«Поняла, змея, мысль…», – подумал Толя и, сощурившись, исподтишка посмотрел на нее.
И вдруг, вопреки своему наказу не думать о ней как-либо иначе, Толя позволил себе взглянуть на Веру под другим углом – как будто ей не было шестнадцать, и она не была младшей сестрой его знакомого. Алкоголь и легкое дуновение духов с ее стороны – что-то сладко-цветочное с нотками перца – вполне поспособствовали такому видению. И тогда Толя с новым для себя интересом искоса оглядел собеседницу с ног до головы и обратно. Ее профиль с загадочной полуулыбкой и бокалом вина у самых губ смотрел в сторону, скорее всего догадываясь, какие мысли сейчас заполоняли голову Толи. Словно в ответ, Вера коснулась губами краешка бокала и долго не отнимала его от себя.
Удостоверившись, Толя произнес:
– Пойду еще налью, – и, посмотрев на опустевший бокал Веры, спросил: – Тебе налить?
– А как же типа «мне нельзя»? – с обезоруживающей улыбкой спросила та.
– Да кто такое сказал? – ответил тогда Толя. – Все тебе можно. Ну так что?
– Да, давай.
Когда под конец вечера всех потихоньку начало уматывать, Толя с друзьями вывалились на улицу к горящему мангалу. Денчик весь вечер самоотверженно бегал и суетился над ним, поддерживая огонь и жаря шашлыки, за что Толя выразил ему свое уважение и по нескольку раз поблагодарил от всей души.
Многие разбредались спать. Маша увела пьяного Максима, спросив Веру насчет того, не хочет ли она тоже пойти в дом. Но она отказалась, сказав, что поможет Лиле со столом и тогда придет. Пашу в это время Лиля уводила домой спать, обещав вскоре вернуться. Саша с Деном и Толей дурачились возле костра и горланили песни, словно мартовские коты. Младший Денчик наконец набрался смелости заговорить с Верой, и они стояли возле мангала, смеясь над дурачествами троих «мартовских котов» и о чем-то тихо беседуя.
Ночной воздух приятно освежал. Костер в мангале выхватывал опьяневшие и расслабленные лица. Вера куталась в куртку, и Денчик предложил ей плед из беседки, на что она долго отнекивалась, но потом все же взяла. Толе с его мартовскими котами было не холодно и даже жарковато, и он расстегнул молнию крутки, широко распахнув ее на груди.
Вернулась Лиля. Оставшиеся не хотели уходить и продолжили болтать у мангала, кроме Дена с Сашей, которые пошли за дровами в сарай за баню.
А Толя, чувствуя блаженное единение с этим миром, окружающими людьми и россыпью звезд на небе, подошел к Лиле и с пьяной улыбочкой обнял ее за плечи.
– Ну что, как Пашка? Все путем с ним? – спросил он.
– Да ничего вроде. Отоспится, – с улыбкой ответила та.
– Ему с тобой повезло, – вдруг выпалил Толя. – Ты его даже не пилишь. Он изменился.
– Возможно, – загадочно произнесла Лиля и вдруг тоже решила поинтересоваться: – Все хотела спросить, а почему ты сегодня без Полины?
Толя отлип от Лили и встал рядом с ней, засунув руки в карманы. Вдвоем они стояли и смотрели на костер.
– Да мы расстались, – признался Толя. В такую приятную ночь хотелось быть честным.
– А почему? Вы с ней так хорошо ладили. Что произошло? – Лиля смотрела на него своими внимательными глазами и будто бы всерьез спросила: – Боишься поменяться, как Паша?
Нет, он не боялся поменяться, как Паша. Он вообще вряд ли смог бы так же, как тот, измениться ради кого-нибудь и обрести домашнее счастье, но не мог объяснить причину ни себе, ни другим. Многие его не понимали, некоторые даже осуждали, но он уже привык к этому и на такие вопросы предпочитал отмалчиваться. Но внезапно ему настолько польстило внимание Лили в его отношении, что он решил ответить:
– Да нет. Просто пока не до этого, – начал он объяснять, хотя и сам не понимал четкой причины, почему он охладел к Полине.
И почему он охладевал практически ко всем в этом мире, кроме одного человека.
– Знаешь, это привычка жить одному…, – продолжил он, замявшись, и наконец подобрал нужное слово, – убивает. Ну, в смысле, отношения. Бытовуха и, как бы это сказать, рутина между людьми доколебывает. Но мы и не жили с Полиной толком. Так, число собирались у меня, чтобы потра… пардон, провести время.
Лиля понимающе кивнула. Ее глаза блестели в свете огня, внимательно следя за собеседником.
– Может, ты еще не готов, – вдруг со всей серьезностью изрекла она. – Обычно все просто находят нужного человека, с кем комфортно. И все как-то само получается.
Толя невесело усмехнулся и вдруг спросил:
– Ага. И где же находят такого человека?
– Может, ты его нашел, но просто не замечаешь?
От данной пространной фразы Толе стало неудобно.
«И вот что она хотела этим сказать?», – подумал он. Было понятно на кого она намекает, но он не хотел развивать данную тему. Не сейчас и не с ней.
Лиля перевела взгляд на костер, и в свете огня ее профиль больно напомнил ему ту, другую.
Однако она не стала лезть в дебри Толиной души и сказала:
– Я ведь знакома с Пашей уже десять лет, – произнесла она. – Мы с ним на первом курсе познакомились, но я была на другом факультете. И тут просто снова встретились и вдруг сошлись. Как-то вдруг стало уютно вместе, вот и живем теперь.
– Да? – растерянно произнес Толя, заглядевшись на тлеющие угли и языки пламени, которые пожирали остатки дерева вместе с его воспоминаниями. – А он не говорил. Странно.
Они замолчали.
– Я пойду, – вдруг почувствовал Толя усталость.
– Куда? С нами еще не посидишь?
– Да не, я бухой уже. Устал. Мне в бане постелили?
– Да, с тобой еще Саша и Денис. В доме уже мест нет, а так вместе теплее, – произнесла Лиля, но затем нехотя зевнула. – Я туда отнесла постельное и пододеяльник с подушками. Ты сам разберешься или тебе помочь?
– Да не, справлюсь. Спасибо, Лиль. И еще…
Толя хотел сказать, что был не прав на ее счет, и она вполне порядочная «баба», как сказал бы Саша, но передумал.
– Ай, ладно! Спасибо, в общем.
– Ну, смотри. Если понадобится помощь, зови.
– Да не. Я справлюсь. Спокойной ночи.
Вера заметила, что Толя уходит, и проводила его взглядом. Саша с Деном вернулись в круг у костра, принеся с собой целую тачку с дровами и утеплившись.
– Эй, а ты куда намылился? – недовольно протянул Саша, скинув дрова рядом с мангалом.
– Че, Толь, на боковую? – тем временем более понимающе спросил Ден.
– Да все уже, спать пошел. Старость не в радость, – отшутился Толя.
– Что, печень уже не та? – в ответ ввернул Саша. – Пошел таблетки пить?
– Ага. От икоты, – не удержался от сарказма Толя.
– Если что, приходи обратно, – тем временем произнесла Лиля напоследок. – Если надумаешь еще с нами посидеть.
Глава 2
Сейчас. Год спустя.
Скорость. Позади московские заторы и узкие улочки. Впереди трасса и биение сердца. Жажда жить просыпалась, когда он чувствовал сцепку колес с асфальтом. Дорога словно составляла основу его существования. Процесс завлекал и упорядочивал мысли, успокаивал, оставляя перед взором лишь геометрию дорог и полей: ровные плоскости дорожного полотна, разделенного надвое двумя динамичными потоками машин, слои деревьев и полей по бокам да бескрайнее небо, обволакивающее все и вся и необычайно солнечное для конца лета. На периферии зрения шла игра света и тени. Мимо проносились еще по-летнему зеленые, полные листвы деревья, сквозь которые просачивалась синева неба. Морями полнились поля высоких трав. И над всем этим, на востоке, восставало солнце. Целое море солнца. Его утренние лучи румяным заревом пробивались сквозь листья деревьев. Взметались ввысь косяки птиц, мигрируя на юг на очередную зимовку.
Машина словно летела, а Толя вместе с ней. Он и не помнил, когда в последний раз был так же свободен. В памяти воскресали далекие образы, поездки и, главное, запахи. Запахи рыхлой земли, чуть холодноватой под мокрыми опавшими листьями, и травы, полной муравьев и букашек, снующих туда-сюда под тяжестью пугающей человеческой тени. Запах ботинок, мокрых от росы растений на обочине. Еле уловимые запахи сырого асфальта, выхлопных газов вперемешку с прелыми листьями и пряный запах выпечки и кофе, когда мимо проносились закусочные. Запах новой поездки, путешествия, наступающей осени. Запах движения и жизни. Хотелось лишь одного – раствориться в этих запахах и потоке света, проходящего сквозь листву, и никогда больше не останавливаться.
Сбоку изредка проплывали постройки, города, поля, а Толя ехал вперед. Навигатор на телефоне показывал предстоящий путь и время прибытия. Однако опыт подсказывал, что дорога накинет еще часик-другой.
Но Толя не спешил, пытаясь насладиться каждым мгновением своей поездки. Когда еще человек может похвастаться такой свободой, если не в путешествии? У него не было ни планов, ни обязательств, никаких ожиданий. Никто не подгонял его и никто не будет брюзжать по поводу того, почему Толя приехал позже или раньше. Больше не будет. Напялив солнцезащитные очки, Толя просто ехал вперед, надеясь, что то, что он испытывал сейчас, продлится чуть дольше, чем обычно длилось все хорошее в его жизни.
Он уезжал абсолютно беспечным, оставив позади все обязательства и тревоги. Неужели это и было счастье и настоящий удел человека – чувствовать такую свободу, словно ты был оторван от всего мира и принадлежал лишь себе?
Дорога была пуста, и Толя довольно быстро преодолел заложенный на первую половину дня маршрут. На своем черном и запылившемся «Ниссане» он въехал в Нижний Новгород. Повсюду росли деревья и лежали холмы. Город был свеж и ухабист, в отличие от шумной и плоской Москвы, что сразу привлекло его, и он решил здесь задержаться.
Выруливая вдоль тенистых дорог, он поглядел на прочие машины местных жителей и задумался. Прогресс брал свое, люди относительно лучше устраивались в жизни, однако все равно ощущалось, что в Нижнем Новгороде машины были попроще, чем в Москве. Было больше простых иномарок, типа «Хендэ», «Мазд», прочих седанов и конечно же, больше российского автопрома.
Толя сравнил их со своей машиной, которая не сильно выбивалась из ряда прочих, но все же, несмотря на устаревшую модель, считалась выше среднего. Ее довольно эффектному виду способствовало Толино ответственное отношение к посещению автомойки и устранению неисправностей. Однако сейчас его «Ниссан» вряд ли можно было назвать сияющим от блеска.
Еще со школы мечтая приобрести машину, Толя долго и тщательно выбирал модель среди возможных вариантов: ездил в салоны, примеряясь, в основном, к кроссоверам, просматривал журналы и спрашивал у знакомых, пока не нашел себе подходящую – «Ниссан Икстрейл» второго поколения. Из всех прочих она показалась ему наиболее комфортной, эффектной и к тому же не громоздкой, что радовало глаз, особенно, своей не сильно обтекаемой и не сильно прямоугольной формой. После окончания университета он взялся за осуществление своей идеи.
Спустя три месяца поисков он нашел наконец не убитый «бэушный» «Икстрейл», который согласился продать один не жадный москвич. При переговорах тот, казалось, вообще не пытался накрутить цену и с видом честного простачка сообщил Толе, что просто хочет побыстрее продать машину и получить деньги и поэтому «не тянет резину, а действует на опережение, пока другие торгаши остаются ни с чем из-за своей жадности», – как выразился он тогда. Такой подход казался подозрительным с учетом современных реалий, когда все хотят поиметь с друг друга барыш, но Толя не стал волноваться по этому поводу. После всех проверок, убедившись, что машина в порядке и мужик не сбывает краденную, заложенную или числящуюся в розыске машину, Толя пошел на сделку. В этом ему как раз виделось вселенское проведение.
Еще какое-то время Толя ожидал подвоха. Ему не верилось, что все прошло без подводных камней и он смог заполучить что-то стоящее сам и без помощи извне (не считая знакомых, которые проверили ему машину). Впоследствии, взятый на машину кредит он выплатил и остался доволен покупкой, так как машина, несмотря на резвость, имела довольно неприхотливый характер и будто чувствовала намерения Толи наперед, подтверждая его теорию о том, что она досталась ему от Вселенной не просто так.
Но с тех пор прошло уже немало лет, и его машина явно старела. Он рассекал на ней по Москве и близлежащим просторам, но ничего «вселенского» так и не происходило. Выпускались новые версии, но Толя не стал ее менять. Ездила она исправно, серьезных недочетов у нее не было, зато была удобная приборная панель, и сама машина пахла уже чем-то родным и знакомым, пусть хоть этот запах и отдавал на жаре нагретым пластиком. Ранее, может, год назад, он еще подумывал взять себе более современную модель, но потом махнул рукой. Когда-то его волновало то, на какой машине он ездит, но сейчас это казалось уже неважным.
Добравшись до центра, Толя остановился пообедать. Припарковав машину в переулке, он вышел на улицу с трамвайными путями, где в стройный ряд возвышались кованые фонари. Засмотревшись по сторонам, он приметил вычурный орнамент фасадов домов, которые были отделаны под старину. На ум приходили ассоциации с дореволюционной Россией: названия на некоторых заведениях были с твердым знаком. Несмотря на сумасбродную идею отправится в ресторан «Пяткинъ», где его скорее всего ждали борщ и оливье, Толя направился в более-менее современное кафе, судя по названию и минималистической отделке, вполне подходящее для того, чтобы взять там какой-нибудь стейк с овощами.
Солнце светило и грело воздух, будто на дворе стоял июнь, а впереди ждали еще три месяца лета. Мимо шли девушки в коротких платьях и босоножках, и порыв ветра весело приподнял их подолы, на радость окружающим. Девушки засмеялись, в спешке придерживая платья. Толя зашел в кафе с улыбкой.
Осмотрев модный интерьер, представляющий собой смесь геометрических фигур и громоздких люстр, он взял стейк с овощами и по привычке чуть не заказал себе джин с тоником, так как место, казалось, располагало, но, вовремя вспомнив, что не пьет, ограничился чашкой кофе.
Его обслужили быстро, а стейк показался неплохим, поэтому он дал официанту щедрых чаевых, хотя обычно такого не делал. Толя не давал чаевых ни официантам, ни парикмахерам, ни кому-либо еще. Ему казалось, что их работа оплачивается и так, а лишний разброс деньгами лишь наоборот обостряет разницу в их положении «я дающий – ты принимающий». Он думал, что, будь он сам на месте официанта, ему бы не хотелось всякий раз получать такие подачки. Казалось, что даритель воспринимает деньги как жизненно необходимую милостыню, что Толя никогда бы не принял по отношению к себе. Он ценил только то, чего добивался сам, своим трудом, и чаевые посчитал бы ниже своего достоинства.
Однако сейчас ему не хотелось задумываться над своими принципами, а просто хотелось отдать что-то в награду за то, каким приятным оказался обед. Официант не показался удивленным. Толя же мельком улыбнулся и вышел из кафе с чувством удовлетворения. Он не стал пускаться в размышления о том, чем было вызвана эта приподнятость духа – тем, что он просто, по своей людской природе так себя чувствовал, или тем, что он дал официанту на чай и вроде как на деле начал претворять в жизнь свою идею стать лучше.
Прежде чем снова отправиться в дорогу, Толя решил пройтись и зашагал в сторону холмов. Величественный, высоко стоящий на возвышенности Нижегородский Кремль его особо не привлекал, поэтому с трамвайной улицы он завернул к набережной.
Дул легкий речной бриз. Мимо проходили молодые люди, увлеченные собой и своим отдыхом. В субботу у них была масса свободного времени, чтобы неспеша прогуливаться, наслаждаясь солнечным днем, или кататься на самокатах, пытаясь обогнать один другого и весело хохоча при этом. Толя старательно избегал пересекаться с последними на одной траектории. Рядом шли более степенные взрослые, кто с парой, кто в группках, о чем-то болтая. Отличить местного жителя от туриста можно было по хмурым бровям, то и дело появляющимся у местных на лицах, когда они, видимо, вспоминали, что по возвращении с прогулки им нужно будет сделать кучу дел. Приезжие пока ничем не загонялись и светились легким восторгом, пытаясь по максимуму отдаться впечатлениям.
Также с видом напускного блаженства за ручки ходили парочки, с важным видом показывающие свой статус влюбленных. Собаки, которых тоже в это время можно было встретить гуляющими на поводке, и то выглядели естественнее и непринужденнее, весело труся рядом с хозяевами и высунув язык, хотя их поводок был гораздо весомее.
Солнце палило нещадно. Захотелось мороженого. По набережной было разбросано много ларьков с ним и Толя высмотрел один впереди. Вокруг него было какое-то оживление. Подождав, когда группа людей схлынет, Толя подошел к разукрашенной в яркие цвета девушке-продавщице, чтобы купить эскимо. Переносной ларек был украшен шариками и лентами, а на прилавке лежала плотная стопка листовок, одну из которых девушка тут же стала втюхивать Толе со словами:
– В честь открытия нового музея! Хотите попробовать новый вид эскимо с тягучим шоколадом? Это абсолютно бесплатно! Находится недалеко отсюда. Всего четыреста метров в ту сторону…
– Нет, спасибо, – попытался оборвать ее потуги Толя, доставая карту, чтобы расплатиться.
– Это абсолютно бесплатно! По этому флаеру вас ждет увлекательная экскурсия по музею мороженого, а также в конце бесплатное эскимо! Только сегодня!..
– Девушка, спасибо, – абсолютно не впечатленный таким предложением Толя нетерпеливо кивнул на терминал. – Мне только мороженое. Без флаера, без ленточек и прочей ерунды.
Девушка пожала плечами и не стала дальше настаивать. В то же мгновение к ней подошли двое подростков, обвешанных разноцветными ленточкам, как ларек, и с веселым щебетанием попросили шарик. Только сейчас Толя заметил, что многие люди вокруг повязали на себя эти самые бесплатные ленточки, которые по акции выдавались у ларька, и разгуливали так по набережной, обвешанные словно лапшой на уши. На миг показалось, что эта «цветастая лапша» разрасталась и передавалась людям воздушно-капельным путем, как чума или грипп. Звучало это обвешанное ленточками скопление людей так же угрожающе, и, получив свое мороженое, Толя поспешил отойти ото всех подальше.
Пройдя вперед и покусывая шоколад с эскимо, Толя отвернулся от толпы к Волге и облокотился на парапет. Перед ним раскинулась необъятная синева реки. Ее мерное и неспешное течение манило прохладой. Впереди, на другом берегу, поблескивали купола церквей и стекло нового спортивного стадиона, наверняка с каким-то замысловатым названием, наподобие «Ориона», «Спартака» или «Олимпийского». Толя усмехнулся. В названиях ничего не менялось. Испокон веков всё пытались назвать как-то по-великому, принести заветный смысл постройкам, творениям и архитектуре, обустраивая свое место в этом мире с особенным трепетом и пытаясь хоть как-то оправдать наследие предков.
Толя ел шоколад с мороженого, равнодушно рассматривал тот самый спортивный стадион и тут – мимолетное видение – вспомнил былые деньки, когда он беззаботно прогуливался по побережью Черного моря. Они тогда с друзьями гуляли всю ночь на пролет, заводили подружек и вообще не ощущали тягости жизни, а лишь веселились. Он был тогда моложе лет на пять – семь, а казалось, что это было так давно. Те воспоминания контрастом легли на настоящее, и Толя со всей остротой почувствовал, как изменился.
Позади него била ключом жизнь: слышались отдаленная музыка, смех, шум города. Светило солнце. Люди хорошо проводили время. Но Толя будто был выколот из этой картины. Он не хотел думать об этом, но вид вечно увлеченных, снующих туда-сюда людей вызывал у него тоску. Непривычно было сознавать, что эта мирская суета давно уже не завлекала его и казалась ошибочной, мнимой, будто мираж. Он находил смутно знакомое лишь в глазах стариков, но не хотел признавать, что состарился раньше срока. И даже мороженое, которое он раньше любил, сейчас казалось безвкусным.
Депрессивные мысли, обуревающие его в прошлом в самые темные часы, вдруг восстали в памяти и напомнили ему, как театрально сейчас выглядели его попытки заново почувствовать прелесть этого мира. Чувство свободы потихоньку остывало. Он думал, путешествие даст ему заветную легкость, но теперь все больше казалось, что он обречен вечно скитаться в попытке ее обрести.
Толя отошел от парапета и выкинул недоеденное мороженое в мусорку. Сначала была мысль доесть мороженое, чтоб добро зря не пропадало, но от этой мысли Толя и вовсе захотел со всего маху размазать этот червивый плод по набережной.
Толя стремительно направился обратно к машине.
Мимо него проплывали фигуры, а он огибал их, не касаясь, словно избегая заразы. Он знал, что ощущал тоску и ненужность, потому что был не на своем месте. Этот город, как и все города, – лишь пересадочный пункт, точка на его маршруте, а он всего лишь путник, идущий своей дорогой. Путь его лежал через море призраков, ненастоящих, но кажущихся настоящими из-за своей повсеместности. Но он не был таким. Он доберется до цели и тогда будет по-настоящему свободен.
Его клонило в сон, а ехать до Казани предстояло еще немало. Где-то недалеко от Чебоксар Толя решил взять кофе на заправке.
Заворачивая на заправку, он заметил чуть дальше на остановке девушку в джинсовке и летнем красном платье. Девушка проводила его машину взглядом, и что-то заставило его задержать на ней свой. Рядом с ней на лавке он заметил объемную дорожную сумку, а потом все уплыло из его поля зрения, и Толя решил выбросить ее из головы. Девушка и девушка – ничего необычного.
Припарковавшись возле заправочного магазина, он вышел из машины и пошел в магазин. Сходив в туалет, купив кофе с булкой и закинув все это в машину, Толя встал сбоку и посмотрел на жаркое солнце. Рука по привычке потянулась к карману, где обычно лежали сигареты, но там ничего не оказалось. Толя с недавнего времени решил бросить курить, но привычку так быстро не переделаешь. Заправка пустовала без клиентов. На остановке спиной к Толе по-прежнему стояла девушка в джинсовке, и легкий ветерок ворошил ее длинные темно-русые волосы. Она то и дело поглядывала на дорогу, высматривая машины.
Решив еще некоторое время постоять и размять ноги, Толя невольно стал прикидывать в уме, что могло заставить эту девушку оказаться на трассе среди пустыря. Ждала кого-то? Подстегиваемый любопытством, он спросил у проходящего мимо заправщика, часто ли тут ездят автобусы, на что получил ответ, что тот в душе не знает, так как ими здесь не пользуются. Бывало, проедут один-два за день, но не больше.
– Хм-м-м… – под нос произнес себе Толя. Неутешительно. Он надеялся, что девушка не ждала автобус.
Толя не хотел вмешиваться. У него была другая цель и ему не нужны были попутчики. Оказание помощи посторонним не входило в его планы. Да и девушка, наверное, вряд ли поедет с первым встречным на машине, даже если он заверит ее, что без какой-либо задней мысли решил ее подбросить. Лучше не соваться во все это и спокойно себе ехать, как планировал. Однако…
В его мыслях стал назревать бунт. Он всего лишь хочет подвезти девушку и удостовериться, что с ней все в порядке. Обычное человеческое проявление доброты. Почему он вдруг забоялся вести себя так, как ему вздумалось? Если уж душа требует благородства, то почему бы и не пойти у нее на поводу? Хоть какое-то доброе дело сделать в своей жизни.