Другая версия меня
- -
- 100%
- +
– Рита! – звонко сказала девушка с ресницами-крыльями. – Вас начальник уже ищет. Он… в тонусе.
Марго прошла в кабинет.
Начальник – тот самый «в тонусе» – развалился в кресле, которое, видимо, принадлежало ещё его деду и перешло офису по наследству.
Рубашка с рисунком «праздники круглый год», галстук не по размеру, улыбка самодовольная.
– Риточка! – расплылся он. – Ну что там с этой вашей дебиторской? Я подумал и решил, что её пора…. оптимизировать.
Он взял паузу, посмотрел на коллег вокруг, будто ожидал аплодисментов.
– Её надо проанализировать и уточнить, – спокойно ответила Марго.
– Конечно… уточнить, ну…! – начальник махнул рукой. – Давайте вы просто… подчистите. У нас же кредитование на носу.
– Подчистить? – уточнила она. – Что именно? Факты?
Улыбнулась – без радости.
В углу кто-то тихо поперхнулся чайком. Девушка с ресницами-крыльями стала печатать громче, чтобы не смеяться.
Начальник покраснел.
– Я имел в виду – привести в порядок, Риточка. Вы же у нас молодец.
– Тогда начнём с фильтров и сводных, – сказала Марго спокойно. – А ещё посмотрим ваши «чудо-файлы», что вы скинули в чат. Документы с названием «Ок_финал2_точно» – дышат загадкой.
Кто-то фыркнул.
Начальник сделал вид, что не слышал.
– Отлично! Вот за это вас и ценю – профессионализм и чувство юмора. Поедем вдвоём к клиенту? По дороге всё обсудим.
– Нет, – ответила она. – Вы поедете с коммерческим, как положено. Я подготовлю цифры.
Он замолчал, перегруппировал улыбку.
– Как скажешь, Риточка.
Марго села за стол. Пальцы быстро нашли нужные клавиши.
Файлы, таблицы, сводные, графики.
Внутри, как тихий мотор, работала мысль:
«Я могу это. Даже здесь. И быстро». Её – настоящую – это почему-то успокоило. Счёт, формулы, цифры – редкий формат, когда ты можешь быть убедительна, если говоришь конкретно.
Через час у неё был аккуратный файл: три листа, расклад по срокам и проблемным контрагентам.
Она распечатала, положила на край стола начальнику.
– И вопрос по «Гамме», – добавила. – Они платят только после пинков. Пункт в договоре слабый.
Он взял листы осторожно, как мину.
– Ух ты, – выдавил он. – Вы… как-то… иначе сегодня, Риточка.
– Как – иначе? – спросила она.
– В тонусе, – отозвался он, зыркнув на девушку с ресницами-крыльями.
На обед она вышла одна. Дышать. Небо – низкое, чисто-московское, с ветерком, который каждый год в это время спрашивает: «где твой шарф?» У ларька с выпечкой очередь, у соседнего – «Кофе на вынос» мужчины в жилетках обсуждают рубль. Дворовые собаки делают вид, что гуляют не с хозяевами, а сами по себе.
Марго взяла бумажный стакан с эспрессо, прислонилась к стене. Глоток. Горько. Хорошо.
«Что происходит?» – спросила она себя по-честному.
Ответа не было. Это – чужая жизнь, и чужое тело. Это – Ритин двор, Ритина работа, Ритина семья. И – она. Марго, которая живёт «там», вдруг выросла здесь, как странный цветок в чужом горшке.
«Вернуться», – первая мысль – острым ребром. В Сити. К стеклу. К своим переговорам, к Нине, к расписанию, к тем, кто знает, какой кофе ей заказывать без слов. Но рядом поднялась другая, непрошеная. Тише, но упрямее:
– Если это возможность – почему бы не задержаться?
Она сделала глоток. Кофе горький, почти настоящий.
Марго передёрнула плечами, будто отгоняя комара. Зачем ей этот эксперимент? Игрушки судьбы? И всё же где-то под этим рациональным фырканьем – тянуло.
К чему? К реальности, где утро пахнет теплом человека, который молча подаёт тебе омлет? К смеху мальчишки, который шутит, как взрослый, а губы у него с тонкой трещинкой от ветра? К коту, который смотрит не мигая, словно считывает мысленный поток?
Смешно. Нелепо. Опасно.
Телефон завибрировал. Сообщение от «Миша»: «Мам, тренер сказал, что без опозданий сегодня. Я серьёзный спортсмен. Не забудь. (Ну лучше не приезжай к самому концу, как всегда:)»
Смайлик он не поставил, но слышался улыбкой.
Марго набрала ответ «Буду вовремя». Подумала и добавила: «В самом начале».
Отправила. Сама удивилась.
После обеда начальник притих. Коллеги переглядывались иначе: не сочувственно – уважительно, любопытно. Тихо спрашивали, как она сделала вот эту формулу, и «можно ли потом подсмотреть». Она кивала: можно. И удивлялась, насколько просто быть полезной там, где все привыкли к «как-нибудь».
Под вечер она поймала себя на том, что перестала сбиваться дыханием. Пальцы на клавиатуре работают без рывков, спина ровная, голова яснее. Ритин браслет – эти камни – спрятался под манжетой свитера. Она не трогала его. Внутри – всё равно колыхалось.
Секретарь высунулась в дверной проём:
– Рита, вам звонит муж. У него там… вопросы.
– Соедини, – сказала Марго.
Игорь говорил быстро, по делу, что-то про коммуналку и хлеб. В конце добавил:
– Если устанешь – скажи. Я заеду за Мишей, без проблем.
– Я заберу, – ответила она. – Правда.
Пауза на линии. Он удивился. Тихо.
– Хорошо.
Повесив трубку, она вдруг заметила, как у неё расслабились плечи. Маленькое «смогу» всегда большое.
Она вошла в зал, где пахло резиной и подростковым потом, за пять минут до начала. Миша сидел на скамье, крутил мяч, болтал с ребятами. Когда увидел её, отвернулся, всем демонстрируя – ничего особенного. Потом всё-таки улыбнулся – уголком губ. Мужской жест.
– Ну надо же, – сказал он. – Чудеса случаются.
– Случаются, – кивнула она.
Тренер свистнул. Мальчишки побежали. Марго села на край, положила ладони на колени. Смотрела, как парень в белых бутсах финтит, как Миша высматривает передачу, как поднимается залпом шум, когда кто-то забивает. И слушала, как внутри непослушно складывается новое ощущение: не «временная роль». Жизнь. Не её – и её.
После тренировки Миша выскочил к ней красный, счастливый, злой и гордый.
– Видела гол? Это был прям шедевр! Хотя судья ослеп, честно.
Он затараторил про вратаря, про пас, про «подкат – не подкат», про чьи-то новые бутсы. Марго ловила каждое «эмоционально без цензуры» и почему-то больше не думала ни про Сити, ни про стеклянные лифты. Только про этот зал, где кроссовки скрипят по полу и мальчишки смеются слишком громко.
– Поехали домой, – сказала она, когда он выдохся. – Буду варить макароны.
– Драматическое заявление, мама, – сообщил Миша. – Варите. Только не аль-денте, как у тебя бывает обычно, а то папа будет говорить, что «сыровато».
– Пусть будет «как у папы», – удивила себя она.
За ужином Миша и Игорь говорили наперебой. Марго предпочла просто слушать.
Потом – посуду в раковину, полотенце на батарею.
Марго на минуту застыла у зеркала, вглядываясь в себя.
– Ты сегодня… – Игорь вышел из ванной, вытирая руки. – Ты другая.
Он не сказал «лучше» или «хуже». Сказал ровно.
Пауза. Он смущённо усмехнулся:
– Я сказал глупость?
– Нет, – ответила она. – Сказал правду.
Он кивнул. Подошёл, обнял чуть крепче, чем утром. Без вопросов. Как умеет.
Портос, как будто отметив окончание дня, стёк с подоконника и направился в спальню – занимать своё место в ногах у Игоря.
Коридорная лампа жёлтым кругом села на пол, в комнате потемнело. Двор за окном жил своими огнями.
День, от которого утром хотелось бежать, оказался прожит. Не идеально. По-другому.
Что дальше? – вопрос возник и завис без ответа.
Марго выключила свет, но не легла.
Села на край кровати, нащупала браслет под манжетой – тот самый, который почему-то казался живым.
Закрыла глаза.
Мир чуть качнулся.
Сначала – лёгкое покалывание в пальцах, потом тёплая волна под кожей.
Она знала этот сигнал: то, что началось утром, нужно завершить.
– Это был просто эксперимент, – прошептала она, – интересный, но не мой.
Там, в Сити, ждут дела, встречи, люди, её темп, её жизнь.
Сюда можно вернуться – но нельзя остаться.
Дыхание выровнялось. Веки тяжелели.
Всё стало тихим, как в затихающем сне.
Последней мыслью мелькнуло: «А может, всё это и правда – разные ветви одной судьбы».
И – мягкий провал.
Портос в коридоре чихнул, как точка.
На следующий день Марго проснулась уже у себя – свой свет, свой график, свой телефон. Она поймала себя на простой мысли: это не сон и не игра памяти. Это было. И этого мало, чтобы сделать выводы, и достаточно, чтобы захотеть вернуться.
Глава 7. Москва-Сити
Рита долго не решалась.
После второго погружения она старалась даже не смотреть в сторону кресла, где обычно медитировала.
Занималась делами, которые держат день в форме: вытереть стол, переставить банку с крупой, проверить, сложена ли Мишина одежда, аккуратно выровнять полотенца. Всё выглядело как надо – спокойно, привычно, убедительно.
Только в каждом движении теперь тихо дышало «а если».
Пока она была там, здесь всё шло своим чередом. Ни Игорь, ни Миша, ни коллеги ничего не заметили. Дом жил так же, как всегда: чайник грел воду, часы отмеряли минуты, жизнь текла ровно, не спотыкаясь.
Это было непонятно и даже странно – но не страшно.
Значит, её отсутствие не разрушает привычное.
И именно эта тихая «нормальность» подогревала любопытство:
А что, если попробовать ещё раз? А если чуть-чуть глубже. А если не уйду, а зайду – и выйду сама, когда захочу.
Любопытство – вещь простая и упрямая. Оно скромно маячит на втором плане, а потом одним движением снимает пиджак и выходит к микрофону: «я здесь».
Поздним вечером, когда дом выдохся – Игорь уткнулся в экран телефона, Портос торжественно занял своё место у его ног, Миша устыдил себя и лёг раньше полуночи, – Рита решилась.
Она села, закрыла глаза, положила руки на колени. Кресло знакомо скрипнуло. Тёплый свет настольной лампы успокаивал, создавая настройки на переход.
Камни будто ждали – холодные, терпеливые.
Без тревог. Теперь – управляемо.
Тоннель возник легко. Ни света, ни вспышек. Просто движение. Сначала медленное, затем – ровнее, глубже, будто внимание само несёт вниз.
И там – тишина. Не давящая, не опасная, а та самая, в которой хочется быть.
Проснулась уже Марго. Знакомо. Но ощущение чужого пространства не исчезло.
Высота. Стекло в пол. Дождь тонкой завесой стекает по фасадам башен.
Воздух – сухой, собранный кондиционером в аккуратный поток.
Утро здесь звенело иначе: не привычным «на старт», а уверенным «я уже».
Рита – в теле Марго – медленно поднялась. Никакого шока. Только наблюдение: кожа гладкая, движения точные, дыхание – другое, размеренное, глубокое.
Она подошла к окну – босая, и это было неожиданно приятно: тёплый пол держал ступни, будто обещал не уронить.
Город распластался под нею, и на мгновение Рита испытала чувство, которое раньше видела только в кино, – когда камера медленно отъезжает, и героиня остаётся в центре кадра, а вокруг к ней тянутся миллионы линий – ты одна, в фокусе ситуации, но уже не страшно.
В ванной было слишком чисто, чтобы спорить. Мрамор без капли налёта, мягкие полотенца, баночки с уходом, который не кричит брендами.
Халат цвета шампанского покорно завис в ожидании.
Рита умылась, положила ладони на лицо – чуть прохладные – и задержалась в этой паузе.
– Доброе утро, – сказала она вслух, пробуя голос.
Он отозвался чуть ниже, чем привычно, уверенно, будто им давно командовали.
«Проверка связи завершена», – отметила она.
Из-за двери послышались шаги – Нина.
– Маргарита Станиславовна, график на почте. Завтрак через пятнадцать минут. Фитнес подтверждён, салон, как всегда, в четыре.
– Спасибо, – ответила Рита и поймала себя на тоне, в котором нет ни тени сомнения.
– Что-нибудь добавить?
– Да. В двадцать – встреча в «Сезоне».
– Зафиксировала, – подтвердила Нина. Шаги удалились, мягко захлопнулась дверь где-то в глубине пространства. Рита улыбнулась отражению.
«Кажется, мы начинаем понимать друг друга».
Фитнес
Клуб находился в той же башне.
То же стекло, зеркала, ровный свет – пространство без суеты.
Рита встала на беговую дорожку, включила режим «равнина» и смотрела на своё отражение в панели.
Тело двигалось как отлаженный механизм – ни рывков, ни запаха усталости.
Тренер, сухощавая женщина в чёрном, подошла ближе:
– Отличное дыхание сегодня, Маргарита. Чувствуете ритм?
– Пожалуй, да.
– Так держите. Вы в оптимальной фазе.
Рита усмехнулась про себя: в оптимальной – чего? Жизни?
Когда закончила разминку, не ощутила привычной усталости – только подтянутое, чистое состояние тела.
Она поняла: здесь нет борьбы – ни с весом, ни со временем. Здесь всё под контролем.
В раздевалке женщины перекидывались короткими фразами: «новый бренд», «цены в Европе», «этот тренер – просто чудо».
Смеялись негромко, поправляя идеально собранные волосы и браслеты, похожие на маленькие контракты с вечной молодостью.
Рита слушала, не вникая.
Мир Марго был соткан из таких разговоров – быстрых, гладких, где даже эмоции звучали как часть имиджа.
Офис
Лифт поднимался почти бесшумно. В зеркале – уверенная женщина в светлом костюме. Взгляд собран, плечи прямые.
Рита отметила, как тело само выстраивает осанку – память мышц держит образ сильнее, чем разум.
Совещание шло в ритме, к которому Рита быстро подстроилась.
Экран, диаграммы, графики, цифры. Маркетинг отчитывается о динамике продаж, юристы – о договорных рисках, пиар-отдел о кампании в Дубае.
Рита – или Марго – слушала, задавала вопросы, делала пометки в планшете, где строки заполнялись короткими формулами: ROI, EBITDA, диверсификация портфеля.
Слова текли ровно, голос звучал твёрдо.
Коллеги внимали – без пафоса, просто с тем уважением, которое рождается, когда человек говорит по делу.
– Если не перенесём презентацию на среду, получим пересечение с комитетом, – заметила Нина, тихо подавая планшет.
– Хорошо, передвинем. Пусть аналитики закроют прогноз по тарифам и пересчитают резервы по рискам, исходя строго из наших возможностей, а не гипотетических фантазий, – ответила Рита, и сама удивилась: фразы приходили как из памяти Марго.
Пальцы уверенно листали документы, взгляд ловил цифры.
Она понимала, что делает. Возможно, мозг Марго знал, а тело просто вспоминало.
Артём вошёл позже, без спешки. Серый костюм, лёгкая усмешка, движение плечом – будто всё пространство слегка подстроилось под него.
– Прошу прощения, трафик, – сказал он, садясь рядом. – Что пропустил?
– Только начало, – ответила она. – Но всё самое интересное – впереди.
Он взглянул на неё внимательнее, чем следовало бы на совещании, и улыбнулся уголком губ.
После встречи – короткие переговоры с финансистами.
Она уверенно сверяла цифры, уточняла детали, ставила подписи.
Чуть позже – быстрый созвон с дочерней компанией: подтверждение сроков поставки, три минуты согласований, голосовые пометки.
Марго жила в плотном ритме – и Рита почувствовала, что этот ритм… ей нравится.
Салон
Салон располагался в пяти минутах ходьбы от офиса.
Мягкий свет, приглушённая музыка, лёгкий аромат масел.
Марина – мастер, которая знала каждую клетку головы Марго – встретила её привычной фразой:
– Как всегда, уход и укладка?
– Да, – кивнула Рита. – Сегодня без экспериментов.
Тёплая вода стекала по волосам, руки Марины двигались уверенно и бережно.
Шампунь пах лавандой и чем-то утренним.
– У вас волосы сегодня другие, – заметила Марина. – Мягче стали. Отдохнули?
– Пожалуй, да, – усмехнулась Рита. – Даже слишком.
После укладки она прошла к Инне – маникюр.
Инна, тонкая, сдержанная, и всегда спокойная, уже знала, какой цвет выбрать без слов: нежный беж с едва заметным перламутром.
– Марго, вы сегодня взяли паузу? – спросила она. – Обычно вы всё время в телефоне.
– Сегодня – выходной от телефона, – ответила Рита.
Процедуры закончились: ногти блестели чистым нюдом, волосы мягко легли на плечи, кожа пахла миндалём и маслом.
В зеркале – спокойная женщина с чужим лицом и живыми глазами.
Марина, поправляя прядь, заметила с улыбкой:
– Маргарита Станиславовна, вы великолепны как всегда. Всё готово.
Рита усмехнулась.
Подмечено метко – Марго всегда выглядит на все сто и ко всему готова.
Только не всегда знает, к чему именно.
Она вдруг поймала себя на мысли: как много в этих ритуалах – любви к телу, которого она раньше просто не знала. И как редко мы вообще бываем внутри себя.
На экране телефона – сообщение:
«Восемь. Ресторан Сезон. До встречи. – А.»
Значит, вечер всё-таки состоится.
Ресторан
Ресторан «Сезон» тонул в золотистом свете.
Артём уже ждал.
В его жестах была привычная уверенность мужчины, который знает, что этот вечер – его территория.
– Ты всегда приходишь на пять минут раньше, – заметил он. – Как директор внутреннего тайминга.
– Пунктуальность – форма вежливости по отношению к судьбе.
Он рассмеялся тихо; глаза потемнели – в них всегда пряталась ирония.
Официант принёс вино.
Артём увлечённо рассказывал о новом проекте, о переговорах с азиатским партнёром, потом вдруг замолчал:
– Ты знаешь, что я люблю, когда ты молчишь?
– Нет. Но это объясняет, почему со мной так много тишины.
Он усмехнулся:
– Раньше в твоей тишине было напряжение. Сегодня – спокойствие.
Рита смотрела на него и думала: для него я – она.
Для него всё идёт своим чередом.
И всё же было ощущение, что он слышит что-то иное – не интонации Марго, а её внутренний тембр.
– Иногда, – сказала она, – кажется, что мы живём, возможно, сразу несколько жизней, просто не в курсе.
– Возможность – роскошь. Большинство даже одну прожить не пытается.
– А ты?
– Я пытаюсь не мешать себе.
Он взглянул так, словно впервые услышал эту женщину.
Она поняла: говорит не по чужой роли.
Просто – говорит.
Когда они вышли из ресторана, город дрожал от света.
Дождь начал мелко, почти игриво.
– Я отвезу тебя, – сказал он.
– Пешком. Хочу пройтись.
– Тогда хотя бы провожу.
Они шли молча.
На повороте к пентхаусу он остановился, взял её за руку.
– Марго, в тебе что-то изменилось, – произнёс тихо. – И это делает тебя ещё опаснее.
– Значит, всё по плану. Ты всегда любил риск.
Он притянул её ближе, и поцелуй оказался не по сценарию – долгим, под ровным дождём, с тем самым ощущением реальности, когда всё слишком настоящее.
Рита задержала дыхание.
На мгновение ощутила – у этой жизни своя температура.
Потом тихо отступила, улыбнулась:
– До завтра.
– Обязательно, – ответил он и ушёл, не оборачиваясь.
Пентхауз
Дома – только тишина и запах жасмина.
Она сняла туфли, выпила глоток вина, подошла к окну.
Под ней раскинулся город – молекулы огней, вены дорог, пульс вселенной.
Рита провела пальцем по браслету.
Тёплые камни откликнулись ровным биением.
Ты здесь. Пока здесь.
Лёжа в постели, она вспоминала весь длинный день, прожитый чужой жизнью, поцелуй, как вспышку электричества – не яркую, но бьющую по нервам. «Иногда, чтобы понять, кто ты, нужно пожить тем, кем не стала», – подумала она и улыбнулась.
Мысль, будто заноза под кожей, саднила: а можно вот так – всегда?
В гармонии зеркал и света, где каждое движение просчитано, а тело слушается, как музыка. Жить в красоте, где всё под контролем.
Рита, резко села на кровати, сознание окатило ледяным душем: там, в неизвестности, за тоннелем, – МОЙ дом: смех Миши, хрипловатое «утро» Игоря, уютная шёрстка Портоса. Никаких фильтров, никакого глянца. Только моя жизнь.
Не красивая – но родная.
Нащупала пульт рукой, выключила свет, прикрыла глаза:
Домой, хочу домой – почти приказала она себе.
«Есть звук. Есть мысль. Есть тело», – отметила. Дыхание выровнялось.
Плечи нашли высоту. Внутри стало просторно, как в пустой комнате после переезда.
Тоннель пришёл мягко. Без вспышек. Просто движение – вниз, к тишине.
Она сделала вдох, потом выдох – и позволила себе уйти.
Глава 8. Переплетение
Утро в пентхаусе было собранным, как презентация на десять слайдов: минимум текста, максимум воздуха. Маргарита стояла у кофемашины и ловила себя на мысли, что тело помнит чужую кухню лучше, чем хотела бы. Не картинки – движения. Как держать сковороду, как подпихнуть плечом дверь, как на бегу ловить падающую перчатку подростка, не расплескав чай. Эти мелочи сидели в мышцах, как выученная гамма: стоит положить пальцы – и они сами знают ноты.
Она пообещала себе «не играться». Впереди ждал рабочий день, расписанный по точному графику, не терпящему отклонений: две встречи, call с юристами, согласование поставок, вечером для выдоха – массаж.
С каждым часом желание Марго снова повторить переход росло и грозило подмять под себя расписанный график дня. Она знала этому цену: день нужно закончить и закрыть все позиции, иначе эффект домино одним лёгким движением снесёт на месяцы рассчитанные планы. Она, жившая в строгом регламенте с 17 лет, сама себе его выстроившая, соблюдавшая неукоснительно, и от того, имевшая сегодня всё, о чём могла только мечтать в свои семнадцать, загнала своё нетерпение под гнёт ожидания и велела сидеть там тихо и не мешать. Всему своё время.
Браслет лежал в шкатулке, тяжёлый и живой. Она надела его – жестом, в котором не было ничего от ритуала, – расположилась в кресле, выключила уведомления, положила ладони на колени. Вдох на четыре, выдох на шесть. Мысли вначале галдели, как лифт в бизнес-центре в 9:55, потом один за другим ушли по этажам. Под рёбрами привычно потянуло вниз, уши едва заложило – самолёт, который отрывается без рывка. И – тишина. Упругая, как батут. Она шагнула вниманием – и позволила себе лететь.
Утро
Просыпаться в чужом теле второй раз – почти привычно.
Просто как будто кто-то тихо подвинул реальность, оставив тебе на подушке записку: «Сегодня – снова ты, но в другой версии».
Маргарита открыла глаза, села, обвела взглядом комнату.
Ритина жизнь встретила её спокойно: стопка книг на тумбочке, кружка с надписью «Понедельник – не приговор», свитер, пахнущий стиральным порошком.
Просто жизнь. Обычная, но в ней – странное достоинство.
Она улыбнулась. Теперь это – поле наблюдения.
Первым вернулся звук – слишком живой для сна: глухой удар мяча о стену в коридоре, приглушённое «ой» и шёпот: «Портос, не сдавай меня».
Потом запах – жареные сырники, с корочкой и чуть горелым краем; ваниль с примесью утренней спешки.
– Мам, – осторожный голос из коридора, – я случайно отпасовал в стену.– Маам, ты встаёшь?
– Почти, – ответила она, удивившись, как естественно это прозвучало.
Когда Маргарита вошла на кухню, Игорь ловко переворачивал зарумянившееся с одной стороны сырники. Сковорода шипела, сметана уже стояла на столе в режиме ожидания. Он повернул голову, улыбнулся:
– Доброе утро!
– Доброе, – ответила она и поймала себя на желании просто стоять и смотреть, как он поддевает лопаткой очередной сырник. Спокойствие в движениях – как в человеке, который знает, что у него всё получится.
Миша влетел вихрем, схватил только что снятый со сковороды сырник, запрыгал на месте, пытаясь остудить. Вдруг замер, вгляделся:
– Мам, а у тебя… – он поискал слово, – лицо не как по средам.
– Как по средам? – удивилась она.
– В среду оно обычно «я ничего не успею», – выдал подросток. – А сейчас «я уже».
– Потрясающе, – сказал Игорь сухо и поставил перед ней тарелку, полную ароматных сырников. – Кушай, «я уже».
Ела она медленно – как люди, у которых есть время. И от этого почему-то ясно почувствовала, сколько внимания нужно простому утру, чтобы оно получилось. Не деньгам. Не роли. Вниманию. Крошкам на столе, горячим сырникам, тому, как Миша пытается казаться взрослым. К коту, который садится на стул точно по линеечке и контролирует всё, как главный по дому.
Через минуту Миша, уже с рюкзаком, возился у входной двери, вспоминая что-то шёпотом – формулы, кажется. Портос, возмущённый утренним футболом, сел напротив и смотрел строго: «спокойствие нарушено, виновные не останутся без взысканий».
– Контрольная по алгебре? – спросила Марго между делом, смакуя сырник. Вкус был правильный: слегка солёное тесто и сладкая сметана – ровный баланс.
– Не контрольная, – Миша ухмыльнулся. – Маленькая месть учителя. Но я готов. Почти. Девяносто семь процентов.
– Иногда этих трёх и недостаёт, – заметил Игорь. – Возьми черновик. И шарф. У подъезда ветер.