Проклятая кровь

«Что случилось однажды, может никогда больше не случиться. Но то, что случилось два раза, непременно случится и в третий».

– Пауло Коэльо, «Алхимик»

Пролог

Закатное солнце клонилось к горизонту, когда клинок Каэриса Морлианта пронзился в бок Валтриса Тенебриса. Земля, казалось, ушла у него из-под ног. Их взгляды встретились В глазах Каэриса он не отыскал сожаления – там была лишь холодная решимость. Каэрон Морлиант усмехнулся, приближаясь к брату, вытирая кровь врагов с лезвия. Каждый шаг сопровождался стоном от жгучей боли в боку, в глазах Валтриса бушевала надежда найти их лицах друзей, а не предателей. Вот как одним роковым вечером дружба, которая напоминала крепкую сталь, рассыпалась на тысячи мелких осколков. В том ударе, когда двое набросились на одного. Грохот битвы гремел на землях Эльдморов. Леса горели алым огнём. Когда-то мирные земли впитывали кровь павших воинов. Крики сливались с лязгом оружия. Израненный Вальтрис, король тёмных эльфов, сжимал рукоять меча, защищая главное сокровище этого леса – древний кристалл Аурагрив. Падшие братья из народа Карнавы смеялись над попытками Вальтриса их остановить. Каэрис и Каэрон вонзали свои острые клинки во всех, кто вставал у них на пути. Ими двигало желание заполучить власть и силу, таившиеся в Аурагриве. Ради возможности обрести всемогущество братья были готовы на всё – войну, предательство и разорение целых земель. Король Вальтрис стойко защищался, отбиваясь от предателей. Даже когда его тело ныло от кровоточащих ран, а кровь заливала глаза, он не позволял рукам опуститься, крепко сжимая меч. Когда один из братьев хитростью отвлёк его внимание, другой ударил из тени, на этот раз пронзив плечо. С истошным криком Валтрис рухнул на колени, и над изувеченным лесом послышался звонкий смех братьев. Солдаты склонили свои мечи, увидев, как их король пал под гнётом предателей. Солдаты брели молча, опираясь друг на друга. Доспехи глухо звенели в морозной стуже. Кровь чернела на снегу, оставляя следы, ведущие к горам. Валтрис недоумевал, по какой причине он до сих пор жив. Он решил воспользоваться этой глупостью врагов и пообещал самому себе однажды вернуть всё, что у него отняли.

С заходом солнце война окончилась. Казалось, сама земля дрожала от ликования солдат, празднующих победу. Каэрис и Каэрон упивались вместе с солдатами, до конца не понимая, какую участь себе обрекли. Как только старший, Каэрис, коснулся заветного камня, его руку пронзила жгучая боль, оставив после себя ожог. Вены на висках вздулись. Рухнув на колени, он застыл в немом крике, судорожно хватаясь за голову. Пряди волос у основания начали медленно окрашиваться в цвет темнее ночи, и мрак быстро охватил всё, зрачки расползлись тьмой в его глазах. Аурагрив предвозвестил его новый фатум – стать «Носителем». В то время как младший Каэрон, держа в руках кристалл, схватился за грудь и хрипел, его дыхание стало сбивчивым. Жар будто выжигал его изнутри. По светлым прядям пробежали багровые оттенки, словно в них вливалась кровь убитых солдат. Глаза окрасились алым цветом, наделяя его новым предназначением – стать «Оружием». Братья, выдержав это мучительное перерождение, торжествовали, обретя новую силу. В тот момент они ещё не знали, какое страшное проклятие приняли вместе с силой Аурагривa. Радостные крики поутихли над сожжённой поляной, где ещё недавно красовались зелёные леса, теперь клубился лишь плотный серый дым. Уцелевшие каменные стены были покрыты чёрными подтеками, а на каменных улочках ещё виднелась засохшая кровь. Под грохот молотов и скрежет камня братья подняли замок, его стены выросли там, где ещё недавно лежали пепелища. На новом замке братья воздвинули знамя, и выжившие, надломленные войска склонили головы, признавая новых правителей королевства Морлиант. В деревнях вновь закипела жизнь, на полях поднимались первые всходы, только солнце больше не касалось этих земель. Морлиант начал своё правление под вечным сумраком.

На протяжении веков кровь братьев-основателей смешалась с кровью простого люда. В королевской династии неизменно первенцы являлись Носителями, как по велению Аурагривa – обладателями чёрной крови. В то время как Оружия вспыхивали словно лесной пожар в разных местах. Не каждый ребёнок, в чьих жилах текла нечестивая кровь, был силён, чтобы пробудиться; многие, коснувшись священного кристалла, мгновенно погибали, охваченные алым пламенем. С намерением определить сильнейшее Оружие, один из правителей придумал до ужаса увлекательное торжество – церемонию Кровавой Луны́. Молодые люди, чей возраст приближался к двадцати годам и в чьих жилах текла нечестивая – красная кровь, сражались на арене за право стать Оружием и возможность жить. Так было веками, но всё начало меняться после того, как Мортгар встал на трон, в его глазах блестело ледяное безразличие, которое заставляло народ дрожать под его пристальным взглядом. На церемонии Кровавой Луны́, которая проводится раз в двадцать лет, Мортгар своим пронзительным взглядом заметил одну из участниц, она с необычайной лёгкостью и рвением устраняла каждого соперника, не оставляя никому шанса на победу. Показав всю свою мощь, она стала живым оружием в руках Мортгарда. После того как они прошли обряд Истинной Сути, мрачное серое небо над Морлиантом начало заливаться неестественным багровым цветом, наполняя воздух предчувствием неизбежных перемен. Мортгар и Астарта стали править королевством как единое целое, будто один живой организм. Её воля была покорена Мортгаром полностью и безвозвратно. Она не знала сомнений, исполняя любой приказ короля и устраняя всех, кто осмеливался перейти им дорогу. Спустя время на севере становилось неспокойно. Эльдмары наступали, требуя вернуть всё, что, по их мнению, принадлежало им. Король отправил своего брата на фронт, с намерением подавить врага и положить конец кровопролитию. И пока все ждали исхода самой масштабной битвы в истории королевства, произошло нечто, что навсегда изменило его судьбу. Впервые за всю историю основания королевства Морлиант Мортгар и Астарта дали жизнь двум дочерям-близнецам – не из любви, а из проклятия Аурагрива, что текло по их венам. Их рождение королю и королеве казалось роковым знамением: их дочерям было предначертано повторить путь основателей королевства, дабы вновь защитить его и привести Морлиант к небывалому, ещё большему могуществу.

Старшая дочь была словно воплощение зимы – Арвиния. Её волосы, белые, как первый снег, и глаза цвета замёрзшего неба отражали холодную силу и несгибаемую стойкость. Младшая же оказалась её полной противоположностью – словно сама ночь. Лу́на, с волосами цвета воронова крыла и пепельно-чёрными глазами, не отражала ни власти, ни стремлений, однако этот спокойный взгляд скрывал лишь одно – жгучее желание изменить свою судьбу. Оперённые гордостью и уверенностью, родители предчувствовали, что их дочерям уготована великая и страшная судьба. Родители воспитывали сестёр в строгости, стремясь передать им самые мрачные качества. Старшая дочь, Арвиния, была покорна и верна; от неё требовали больше, ведь она станет новым Носителем. Она безоговорочно слушалась родителей, боясь навлечь на себя гнев матери. Младшая же, Лу́на, тянулась к свободе; её будущее казалось двояким. Родители верили, что она их не подведёт и станет следующим Оружием, но сомнения все-таки возникали. Но это не мешало Лу́не мечтать о чистом голубом небе и сияющем солнце, о справедливости и чистой любви – как в сказках, которые она тайком читала вдали от замка.

В день двадцатиоднолетия сестёр все королевства будто замерли, ожидая, станет ли принцесса Лу́на Орждием, или же сгорит в алом огне. Король и королева, вместе с дочерьми, облачёнными в белые длинные строгие платья, присутствовали в зале. Вместе с ними в величественном церемониальном зале собрались несколько старейшин и хранителей священной реликвии, ожидая обряда Истинной Сути перед Аурагривом. По древнему обычаю первой к священному камню должна была прикоснуться Носитель. Арвиния, внимательным взглядом следя за реликвией, подошла ближе к Аурагриву. Коснувшись его, камень обжёг её пальцы, пустив по телу разряд, пронзивший голову невыносимой болью. Её белоснежные волосы медленно окрасились в чёрный, а в глазах сверкнула тьма – символ, знаменующий её рок Носителя. Когда пришла очередь Лу́ны, она неуверенно шагнула вперёд. Дрожь не утихала, а нутро кричало: «Беги!» – но пути назад не было. Прикоснувшись к камню, она ощутила внутри себя крошечный огонёк… который разгорелся в одночасье. Жар охватил всё её тело, усиливаясь всё сильнее, длинные чёрные волосы вспыхнули алым пламенем. Она без сил упала на колени, открыв свои огненные глаза, пытаясь принять и осознать свою участь «Оружием». Аурагрив, принимая новых избранных, окрасил небеса цветами их душ – лазурью, перетекающей в лиловый, словно сама судьба раскрывала их истинную суть и оставлялпоа последнюю искру надежды на перемены. После пробуждения силы, вскоре к Арвинии подошёл один из старейшин и преподнёс ей клинок. Она швырнула клинок к рукам Лу́ны и приказала убить собственных родителей, дабы завершить обряд: новое зло должно было уничтожить старое. Лу́на пыталась сопротивляться, но воля Арвинии оказалась сильнее. После окончания ритуала в тот же день на престол взошли новые королевы Морлианта.

С дня пробуждения Лу́на заметно изменилась, в её глазах угас последний огонёк надежды, а в сердце поселилась обида, тёмная и глубокая, словно тень, которую уже невозможно изгнать. День за днём, совершая бесчисленные убийства, Лу́на всё глубже тонула в этом мрачном болоте, без единой возможности выбраться. В один из очередных дней она, как обычно, бесцельно блуждала по территории замка и вдруг увидела его – высокого темноволосого юношу с каштановыми глазами, мило беседующего с кем-то в саду дворца. Его улыбка зажгла в Лу́не ту искру надежды, которую она давно утратила, а в сердце впервые зародилось новое, незнакомое чувство. Этим юношей оказался Орион, прибывший из баронства Морнвуд, которое раскинулось к востоку от королевства Морлиант. Каждый день, проведённый с ним, казался Лу́не самым счастливым в её жизни. В груди всё ярче разгоралось пламя любви и мечты о тихой жизни вдали от кровавого прошлого. Спустя время совместной жизни с Орионом, Лу́на узнала радостную весть, не в силах сдержать счастья, переполнявшего её сердце, – ей хотелось как можно скорее поделиться этим с возлюбленным. Счастье, о котором Лу́на мечтала, обернулось кошмаром наяву. Её возлюбленный, тот, кого она считала светом надежды в беспросветных днях, оказался лжецом и коварным обманщиком. В тот день Лу́на осознала горькую истину, Ориону не нужна была любовь – он жаждал лишь власти. Сломленная и опустошённая, Лу́на покинула замок, пытаясь стереть все воспоминания о прошлом – кроме одного. Она скрылась в глухих, забытых лесах, где никто не мог её найти. Там она обрела подругу, с помощью которой Лу́на нашла приют в старом домике на опушке. Жизнь начала постепенно налаживаться, но с каждым днём Лу́на угасала, словно алая роза без солнца, ведь Оружие не может существовать без своего Носителя. Спустя семь месяцев Лу́на родила прекрасное дитя, назвав её Кайра. Дочь оказалась внешне точной копией Лу́ны в прошлом, такие же чёрные непослушные волосы, глаза цвета ночи. В этих глазах мать видела не боль, а долгожданную радость к жизни.

Шли годы…

Лу́не всё труднее давались даже простые вещи. Единственным светом в её жизни оставалась растущая Кайра. Девочка с малых лет оказалась любознательной и непоседливой. Лу́на с любовью наблюдала за дочерью и мечтала лишь об одном, чтобы Кайра никогда не повторила её судьбу. В один из дней подруга Лу́ны вернулась с новостями из города: королева Арвиния была беременна. Эта весть не удивила Лу́ну, она лишь почувствовала приближение собственной смерти. Спустя полгода, в любимом цветущем саду перед домом, Лу́на внезапно ощутила слабость, и ей сразу стало понятно, что её час настал. Она глубоко вздохнула. В последний раз открыв глаза, и увидела голубое небо, о котором так долго мечтала.

Она покинула этот мир, оставив свою малышку в надёжных руках.

Глава 1

С ладони стекала кровь. В нос ударил едкий запах железа, сердце бешено колотилось, заглушая всё вокруг. Взгляд зацепился за тело напротив: на белой рубашке разливалось алое пятно. Лицо расплывалось, словно в тумане. Она коснулась холодной руки – и тут же отпрянула. Мир качнулся, и мрак стремительно накрыл её.

Девушка с испугом в глазах резко подскочила в постели. Грудь сдавило так, что казалось, рёбра вот-вот треснут, а лоб покрылся испариной. Тяжёлое дыхание постепенно выравнивалось с каждым вздохом.

– Что это было?.. – пробормотала она, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба. – Как же жарко…

Стянув с себя одеяло, она поднялась с кровати и направилась к окну напротив. Сквозь неплотные короткие шторы едва пробивались тонкие лучи света. Вздернув шторы и распахнув окно, в комнату хлынул прохладный утренний ветерок – он ласково потрепал её длинные кудрявые волосы, унося с собой остатки дурного сна. Улыбка сама скользнула на губы, день обещал быть тихим, как сотни до него. На улице только светало. Сквозь распахнутое окно виднелось, как первые лучи солнца пробираются сквозь густые кроны деревьев, окружавших небольшой домик – старый, сложенный из дерева, давно выцветшего под жарким солнцем. Небольшой сад напротив дома радовал вкусным урожаем и сладкими фруктами; без него жить здесь было бы невмоготу. На протяжении всей жизни, среди этих стен и лесов, заключался весь её мир: она знала каждый его уголок, и эта прекрасная неизменность согревала её. Однако в её сердце таилось нечто, которое тяготило её свинцовым грузом изнутри: неутолимая жажда свободы – вырваться за пределы родных лесов и познать необъятный мир, о котором она лишь слышала. Девушка бросила взгляд на комнату, в которой ютился приятный аромат лесной свежести, вперемежку со сладковатым ореховым запахом, исходящим от стен, на которых висели старые, поблекшие пейзажи. Чуть дальше, в углу, стоял мольберт, потёртый временем и непогодой.

«Да… и любила же она сидеть на одном месте подолгу» – промелькнуло у неё в голове.

Её взгляд скользнул дальше к большому, уютному креслу оттенка цветущей лаванды – сердце дрогнуло от приятных воспоминаний. За ним стоял невысокий, переполненный книгами книжный шкаф. По вечерам, под тусклым светом свечи, мама устраивалась поудобней и читала ей книги на ночь – те самые, которые теперь пылятся на полках. В этом доме каждый уголок хранил свои тёплые, а порой даже грустные воспоминания. Вернув взгляд на улицу, в её глазах зажёгся мягкий, мечтательный свет, устремлённый вдаль. Сердце тянулось к неизвестному и увлекательному, возможно даже опасному. На её губах появилась едва заметная, печальная улыбка. Детские воспоминания мелькнули в мыслях:

Сразу после завтрака она стремительно выскальзывала на улицу, пытаясь скрыться в лесной чаще. Однако тётя всегда успевала перехватить беглянку и настойчиво тянула её в сад, помогать. Как она забиралась на высокое дерево в лесу и прыгала с ветки на ветку, пытаясь удержать равновесие, часто забывала, что координация у неё оставляла желать лучшего, из-за чего падала на землю. Но мягкий, влажный мох всегда смягчал посадку. После бурного дня в лесу она часто возвращалась домой израненной. Из волос торчали маленькие веточки, лицо было измазано в грязи, платье порвано, а о количестве синяков и ссадин и вовсе можно было молчать. Сначала её приход домой сопровождался выговорами тёти, но чем чаще она возвращалась в таком виде, тем привычнее становилась реакция, тётя просто окидывала её взглядом, привычным и совсем не удивлённым, закатывала глаза и лишь махала рукой в сторону ванной комнаты. Все её побеги и желание быть свободной ярче проявились после смерти матери – теперь они остались только вдвоём с тётей. Та тяжело переживала этот момент, часто уходила в свои мысли, изредка забывая о девочке. Иногда вечерами она слышала, как тётя тихо плачет в гостиной. Ей было трудно видеть тётю такой, поэтому она всё чаще уходила гулять в лес – сначала недалеко, а потом с каждым разом всё дальше. Ведь только там, на свежем воздухе, ей становилось легче, она чувствовала себя свободной, а новые неизведанные места каждый раз заставляли кровь в жилах застывать. Проводя каждый день в одном и том же лесу, она постепенно начинала скучать. Ей хотелось двигаться дальше, покорять новые горизонты, но тётя твёрдо дала понять, что этого не будет. И вот, в один необычно тихий вечер девушка взяла с полки неприметную синюю книгу. Читать она умела довольно хорошо, но сидеть на одном месте долго ей давалось с трудом. Однако этот вечер стал исключением: новый мир и новые люди, ожившие на страницах, поглотили её полностью, не отпуская ни на секунду. После этого дня она всё больше погружалась в книги, новые истории, миры и судьбы. Ей нравилось это чувство – будто она находилась там, рядом с героями. Она перестала бродить по лесам, падать с деревьев, возвращаться вся в ссадинах и листьях. Но каждый раз, когда её взгляд цеплялся за лесную даль, в её взгляде вспыхивала тоска, манящей в даль.

Последний раз, бросив взгляд на зеленую рощу, она собралась с мыслями и наконец встала со стола, направившись к выходу из комнаты. Пройдя по небольшому коридору, спустилась вниз по лестнице и, пройдя мимо неё, направилась в ванную комнату. Вся обстановка – ванна и раковина – была выполнена из тёмного дерева. Над раковиной висело небольшое зеркало, взгляда в которое девушка старалась избегать. Приведя себя в порядок, она вышла и направилась на кухню. Проходя мимо обеденного стола, остановилась возле большой деревянной печи, которая занимала большую част пространство у стены. Растопив её, девушка подошла к кухонной столешнице, где принялась раскладывать по формам вчера приготовленное тесто для хлеба, а затем отправила его в печь. Вернувшись к столешнице, она распахнула кухонное окно, впуская в комнату свежий аромат хвои и звуки дебетующих птиц. Из печи потянуло тёплым ароматом выпечки, который сразу же всколыхнул в её памяти образ домашнего варенья.

– Эх, последняя осталась, – прозвучала лёгкая досада в голосе. – Придётся на днях в лес за ягодами сходить.

Взяв последнюю баночку варенья, она поднялась по небольшой лестнице, вылезла из погреба и, пройдя мимо обеденного стола, вернулась обратно на кухню, положив баночку на столешницу. Подняла взгляд на окно и замерла. На лице промелькнула мечтательная улыбка, глаза прищурились от назойливых солнечных лучей, а слабый ветерок нежно обдувал лицо. Плечи опустились, наслаждаясь приятной погодой. «Мир… а вдруг он не такой уж страшный? Может, все зря накручивают себя… – подумала она, сжимая руки. – А вдруг я не…» Послышался лёгкий, слегка досадный вздох.

– Снова мечтаешь, смотря в окно, Кайра? – с другого конца комнаты прозвучал голос.

Кайра вздрогнула и обернулась. На обеденный стол запрыгнул белый кот, с пушистой шёрсткой. Он встряхнул задней лапой и поднял блестящие серые глаза на девушку.

– Тебе всё ещё недостаточно того, что у тебя есть? – взмахнув пушистым хвостом, спросил кот.

Уголки губ Кайры приподнялись, и на лице вновь появилась улыбка.

– Может перестанешь так неожиданно появляется?

Кот безмолвно продолжал смотреть на Кайру, не давая ответа. Повернувшись, она взяла со столешницы полу наполненный чайник и, поставив его на печь, продолжила разговор.

– Мне достаточно, Малек, но… ты и сам знаешь, как мне хотелось увидеть мир, какой он? Мир, в котором жила моя мама. – её голос стал тише, почти молящим. – Я знаю, что вы все питались оградить меня от зла и опасностей, и заю что ты будешь продолжат эта делать. Но иногда так хочется узнать… а вдруг люди изменились? Может там есть что-то кроме тьмы? Может где-то там меня ждет жизнь как обычного человека? – вздохнув, Кайра повернулась к Малеку, – а не как «Оружие».

Малек грациозно подошёл к краю обеденного стола, виляя белым пушистым хвостом.

– Мир неизменен в своей порочности. Тебе уже давно следовало понять, что добра в этом мире не сыскать. Твой отец – тому доказательство. И ты же знаешь, мы все хотим для тебя одного: счастья и мирной жизни. – Кот сел, наблюдая за реакцией Кайры.

Кайра всегда знала, что её хотят защитить. Но только с появлением Малека в жизни всё обрело смысл. Тот день навсегда отпечатался в её памяти.

Время близилось к вечеру, на небе собирались тучи, лёгкий ветерок касался её руки, а мелкая холодная капля дождя упала на нос. Всё казалось неспокойным, из-за чего она решила проведать могилу матери, находящуюся за домом. Она шла, укутавшись в мамин шарф, дрожа, но не от холода, а от надвигающейся грозы. Именно там она впервые увидела его – грязного и дрожащего кота. Он казался истощённым. Кайра подошла ближе и услышала, как кот бормочет что-то несвязное – она была уверена, это человеческий голос. Её глаза округлились: «Я раньше никогда не видела говорящих котов… хотя я и обычных котов-то не видела», – рассуждала Кайра у себя в мыслях. Сделав ещё несколько шагов вперёд, желая услышать, о чём говорит кот, Кайра наступила на ветку. Хруст разнёсся эхом по тихой поляне возле дома. Кот моментально обернулся, Кайра вздрогнула. Их взгляды встретились – сердце Кайры сжалось. Его глаза расширились до предела, но взгляд застыл, потеряв фокус. Холодок пробежал по её спине – то ли от этого взгляда, то ли от того, что его глаза казались человеческими. Её взгляд скользнул ниже, и она заметила на кошачьей мордочке мокрые дорожки от слёз. Она несколько минут не сводила глаз с кота, к горлу подкатывал ком. Вдали послышался грозный раскат грома – Кайра вздрогнула и, проглотив набравшийся ком, ощутила, как по телу пробежала дрожь. Ей больше не хотелось оставаться на улице. Кот грустно опустил голову. Кайра не понимала, поступает ли она правильно или всё-таки опрометчиво, но решила пригласить кота в дом. Сердце подсказывало, что он – друг. Не проронив ни слова, он последовал за ней, будто пытаясь осмыслить происходящее.

Внутри пахло свежеиспечёнными булочками с лесными ягодами. Кайра укутала кота в полотенце, посадила его на стол, и сама села напротив. В этот момент из гостиной вышла тётя Лана. На её лице застыло удивление: окинув взглядом сначала кота, потом Кайру, она молча присела рядом, выслушивая объяснения девушки. Пока Кайра объясняла Лане, что произошло, серый кот не переставал плакать. Она украдкой поглядывала на него, удивляясь – как вообще кот может столько плакать? На улице начался ливень, барабаня по окнам и черепице крыши. Лана тем временем решила заварить чаю – казалось, разговор предстоит долгий. Спустя какое-то время дрожь кота стихла, а слёзы высохли. И впервые за всё время, что он был в доме, кот наконец заговорил. Его слова звучали сбивчиво и невнятно, он всё бормотал «зачем я её отпустил» и «когда она умерла… как это произошло». Кайра с Ланой переглянулись и нехотя ответили коротко, лишь сказав, что это случилось десять лет назад. Они не особенно понимали, кто перед ними, и потому больше ничего не говорили. У кота округлились глаза – он смотрел то на Лану, то на Кайру, а потом опустил взгляд на свои лапы. Наконец, по-кошачьи вздохнув, он представился: его звали Малек. В его глазах блестела тревога, словно он не до конца осознавал, что прошло уже десять лет. Он рассказал о замке Морлиант, о том, как познакомился с Лу́ной, и о том, что когда-то был её Искателем. Его речь звучала туманно, будто он сам только сейчас вспоминал всё это. Он поведал и о последних днях, что сохранились в его памяти: о том, как его пытались заставить отправиться на поиски Лу́ны, как он отказался – и за это был проклят. Здесь он резко замолчал, уставившись в одну точку. Лишь спустя несколько мгновений Малек заговорил снова. Он признался, что последние его воспоминания связаны с тем днём, когда ему было шестнадцать, а все последующие десять лет были пустотой – ничего, кроме тьмы. И только у могилы Лу́ны к нему начали возвращаться память и понимание, кто она… словно жизнь снова пошла своим чередом. Его голос вновь затих, взгляд потускнел. В комнате повисла тяжёлая тишина. За окном грянул гром, и Кайра невольно поёжилась.

После долгого рассказа Кайра посмотрела на тётю. Та слегка каменным лицом кивнула и продолжила. Лана рассказала, что Лу́на никогда не любила ворошить прошлое, но в редкие дни, когда её настигала хандра, она делилась тем, что сбежала из-за предательства парня и сестры. Это был хороший повод покинуть замок, как она давно хотела. Она никогда не говорила о прошлом с ненавистью, лишь с лёгкой горечью. В тот момент Кайра смотрела на тётю с удивлением – это было впервые, когда та заговорила о её матери спустя десять лет. Лана добавила, что о парне по имени Малек Лу́на тоже упоминала, и она винила себя за то, что ушла, так и не попрощавшись с ним. Кайра удивлённо посмотрела на Малека. Его взгляд потяжелел и стал пугающе ясным. На лице не было слёз, но в уголках губ застыла горькая складка – печать тоски. С того дня Малек остался жить с ними: идти ему было некуда, и со временем они стали чем-то вроде семьи.