Следствие ведёт некромант. Том 9. Взгляд в бездну

Она замолчала, ожидая, что коррехидор скажет о планах совместного проведения выходных, но Вил только кивнул, чмокнул в макушку и пожелал спокойной ночи.

Рика была слегка разочарована, она гадала, что собирался сделать Вил: отдыхать без неё или же сюрпризом пригласить куда-нибудь завтра.

– Тут не знаешь, что хуже, – сама себе сказала чародейка, – думать, что ты ему безразлична, или мучаться ожиданием следующего шага со стороны любимого мужчины. И это штатный разбиватель сердец!

Она тихонько отворила входную дверь своим ключом, подсмеиваясь про себя над шумом, какой подняли бы её соседки, если б только узнали, что она ездила с четвёртым сыном Дубового клана в публичный дом. И твёрдо решила, что о визите в «Страстоцвет» им обеим знать ни к чему. В доме было тихо и спокойно. Девушка прошла к себе в комнату, разделась и улеглась спать. В отдалении главные часы Кленфилда на Часовой башне пробили два.

Проснулась Рика по своему обыкновению в половине седьмого. Вставать в это время настолько вошло у неё в привычку, что чародейка просыпалась так даже в выходные и во время каникул в Академии магии. Её соседки ещё спали.

– Оно и к лучшему, – пробормотала она, наливая себе чая, – меньше вопросов, меньше объяснений, – плохо, когда люди не понимают, что бесцеремонно лезть в чужую личную жизнь – грех.

Рика уже уходила, когда появилась заспанная госпожа Призм и понимающе спросила:

– Работа?

Чародейка кивнула.

– Какие несознательные преступники в Артании, – с укором проговорила квартирная хозяйка, – могли бы отложить свои злодеяния до понедельника и не заставлять честных офицеров Королевского розыска трудиться в выходные дни. Счастливо, Рикочка. Не опаздывайте к обеду, я планирую запечённую утку с диким рисом.

Рика заверила, что предпримет все возможные усилия, дабы успеть полакомиться субботним деликатесом, и удалилась.

Чародейка особенно любила утренний Кленфилд в выходные дни: редкие прохожие, мало карет и магомобилей. Сонная тишина начинающегося дня нарушается лишь пением птиц. Да ещё и весна вступала в ту особенную пору, когда лето готовилось уже готовилось принять погодную эстафету, но медлило, даря сладостные дни комфортного тепла, перед удушающе-влажной артанской жарой.

Тело Кейта Соги дожидалось её в прозекторской. В её работе чародейке, пожалуй, меньше всего нравилось освобождать трупы от одежды. Вообще-то это деяние входило в обязанности тех проштрафившихся артанцев, кому на этой неделе не повезло отрабатывать наказание в команде труповозов. Но обычно при всякой возможности они избегали неприятной процедуры, оставляя всё на коронера. Поскольку Сога умер при весьма необычных обстоятельствах, то и одежды на нём не было никакой. Чародейка вытащила зеркало, вызвала засидевшуюся в духовном плане Таму и привычно сделала тест на магию. Производя тест, девушка успела порадоваться, что всё происходит без коррехидора. Дело было в том, что живший пару столетий назад чародей Пикелоу обладал неуёмной эротической фантазией, которую воплотил в визуализации результатов теста на применение магии. Различные стихии у него символизировали фигуры обнажённых мужчин и женщин и их соития в самых затейливых позах. Лицезреть такое в присутствии мужчины, к которому ты испытываешь романтические чувства было неловко и стыдно. Даже и в полном одиночестве чародейка не торопилась поглядеть на зеркало, над которым трепыхал крылышками ночного бражника череп любимой трёхцветной кошки Тамы.

Но поглядеть там было на что: по зеркальной глади струилась непонятная мешанина из песка и воды, прерываемая кое-где мелкими всполохами пламени, заставляющими песчинки накаляться до красна, и порождающими вполне себе реалистичные облака пара при соприкосновении со снежными вкраплениями стихии льда. Никогда ещё практикующей некромантке и коронеру его величества Элиаса не приходилось сталкиваться с подобной непонятной картиной. Рика даже сверилась со справочником, где чёрным по белому было написано, что картина с произвольным смешением стихий указывает на несостоятельность зеркала Пикелоу, то есть оно не способно дать какой-либо конкретный ответ; и толкование результата оставалось на совести чародея.

Рика подумала-подумала и решила отнести странный результат на применение какой-нибудь современной медицинской магии. У здоровых людей не бывает такого измождённого вида, значит, Сога запросто мог лечиться, а медики не стоят на месте, почти каждый год случаются открытия, а уж новые заклинания разрабатывают куда как чаще.

Когда с тестом было покончено, она быстро повторила внешний осмотр тела. Повреждений никаких, разве что застарелый синяк на левой голени, такой бывает, если стукнуться о кровать или кресло. К смерти клиента «Страстоцвета» он не имеет никакого отношения. Так, что ещё? Ага, характерные царапины на левой кисти. Мозоль на среднем пальце от письма указывает, что покойный был левшой, а, значит, левой же рукой неудачно поиграл с кошкой, оставившей на руке следы этого самого своего недовольства. Занятно, но неважно. Рика вооружилась большим секционным ножом и проделала все необходимые разрезы.

Через час, тщательно помыв руки, и магией убрав все следы своей работы с секционного стола (хвала богам, ещё в январе сняли каменное убоище, заменив на лёгкий, современный, стальной стол, снабжённый секциями и местом для инструментов), после чего пошла к дежурному, чтобы позвонить Вилохэду.

В трубке послышался важный, хорошо поставленный голос домоправителя Фибса:

– Вас слушают в резиденции Дубового клана – одного из самых влиятельных древесных кланов Артанского королевства. Говорите.

Узнав Рику, он обрадовался сразу оставил официальный тон и, поинтересовавшись состоянием здоровья чародейки, пообещал мгновенно позвать к телефону господина Окку-младшего.

– Ну как? – спросил коррехидор после обычного приветствия, – обнаружилось что-то интересненькое.

– Как сказать, – ответила чародейка, собиравшаяся обстоятельно и по пунктам отчитаться о вскрытии, – давайте я доложу по порядку.

И она рассказала, что смерть произошла от внезапной остановки сердца.

– Должно быть, вам встречались статьи на эту тему, – пояснила девушка, – минувшей осенью в газетах шумиху подняли, рассказывая, что после сезонной простуды у пожилых людей случалось такое осложнение – внезапная смерть. Естественно, на деле она бывала не такой уж внезапной, человек по крайней мере пару недель страдал от болей в спине и левой руке, задыхался при малейших нагрузках и падал в обмороки, но журналистам гораздо удобнее было опускать сии никому не интересные подробности и продавать истории о таинственных смертях за чашкой кофе или у витрины магазина.

– Наш клиент вроде не задыхался и в обмороки не падал, – перебил её Вил.

– Не знаю, надо будет уточнить у родни. Но не это главное, – чародейка выдержала паузу, – состояние его внутренних органов говорило о его страшном физическом истощении. Словно он голодал или чем-то долго и тяжело болел, при том, что никаких следов заболевания я не нашла. Сначала мне подумалось, что Кейт Сога зачем-то сидел на строгой диете, истощая себя до последней степени, а потом в публичном доме плотно подзакусил, выпил и занялся любовью. Однако ж не так всё просто. Гвоздичная палочка не заметила агонии клиента, что означает очень скоротечный процесс, длившийся буквально несколько секунд. Но этому противоречит характер трупных пятен и вид окоченения. Отдельного разговора заслуживает состояние сердца: с одной стороны, мы имеем впалую грудную клетку, какая встречается при аневризме аорты, но артерии у Кейта Соги в полном порядке, чего не скажешь о сердце. Увеличенное, со срезом похожим на глину и застойной кровью. На сладкое добавлю миокардитную инфузию престранного происхождения. Напоминает редкое заражение паразитами, какие встречаются на юге, в тропических болотах Делящей небо, но самих паразитов я не обнаружила. Возможно, их вывели. Либо врождённый порок сердца в силу неправомерного лечения приобрёл вид инвазивного миокардита. Сплошные противоречия. Даже не знаю, что и сказать.

Вилохэд помолчал, осмысливая информацию, потом проговорил:

– Может, магия?

– С тестом Пикелоу тоже не всё гладко. Сделала сразу, ещё до вскрытия и получила несказанную мешанину из стихий. Даже в справочник полезла, так как никогда сталкивалась прежде подобным, – ответила чародейка, – такой результат показывает зеркало в случаях применения заклятия, не существовавшие в бытность самого чародея Пикелоу, либо кто-то всерьёз озаботился и затушевал следы волшбы.

– И каков будет ваш вердикт?

– Смерть до чрезвычайности странная. Мы столкнулись либо с исключительно изощрённым убийцей, замаскировавшим своё вмешательство под естественные причины в противоестественных обстоятельствах; либо в Кленфилде появился какой-то новый вид наркотиков. Истощение и неестественный цвет лица вписываются как раз в эту версию. Однако, когда не знаешь, что именно нужно искать, обнаружить дурь практически невозможно.

– Сейчас приеду, – проговорил коррехидор, – предпочитаю подобные вещи обсуждать лично. Дождётесь меня?

Рика заверила, что никаких дел на сегодняшний день у неё просто нет, и отправилась в ближайшее кафе купить жареных пирожков с яйцом, луком и водорослями. Она знала, что Вил непременно предложит выпить чаю, а его адъютант Турада закупает «чайные закуски» по понедельникам и четвергам, так что было не понятно, осталось ли хоть что-нибудь в сладком арсенале коррехидора к субботе.

Оказалось, что и Вил подумал о том же самом, и когда они сидели за столом в его кабинете к пользующимся неизменным успехом в Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя пирожкам с нори присоединились пирожные из большого брендированного пакета «Дома шоколадных грёз». Этим и объяснялась задержка Вила.

– Итак, – он поставил чашку на стол, – как я понял из вашего доклада, у нас два варианта: залеченный порок сердца или какие-то новые наркотики.

– Чародейка кивнула.

– А бывают наркотики магического свойства? Казалось бы чего проще: проговорил какую надо формулу, и воздействие идёт прямо в мозг. Ни колоть, ни есть, ни нюхать не надо. Возможно такое?

Чародейка покачала головой.

– Насколько мне известно, нет. Для начала, нужно сказать, что любые магические эксперименты с воздействием на мозг и психику человека находятся под строжайшим запретом, а сами заклятия этой области магии настолько сложны, что я не думаю, будто чародею уровня главы Коллегии магов взбредёт в голову блажь тратить силы на подобную противозаконную ерунду.

– Сделать волшебный наркотик настолько сложно? – изумился Вил.

– Дело в том, что природа поставила у нас в мозгу весьма неплохие барьеры, своеобразный инстинкт самосохранения личности, – пояснила Рика, – ведь человека даже загипнотизировать не получится, если он сам того не захочет. А, коли и захочет, то внушить ему сделать нечто, чего он не желает просто невозможно. Нельзя, к примеру, загипнотизированного человека заставить покончить с собой, или убить кого-то. Даже, если получится ему внушить, будто перед ним дикий зверь, не факт, что он схватится за ружьё, а не ринется бежать, не разбирая куда. Поэтому-то и заклятия, направленные на изменение сознания особенно сложны. Вам же известны основные типы магической одарённости?

Коррехидор отрицательно качнул головой.

– Всё, что я знаю, так это то, что одарённость чародея зависит от количества магических цепей, кои он может одновременно замыкать и контролировать внутри себя.

– Да, это точно. К тому же важны концентрация и память. Без этого никакие цепи не заработают. Заклятия сложны и порой многоступенчаты, а заклятия на изменение сознание человека – в особенности. Представьте, что вам нужно держать в голове целую поэму на иностранном языке и записанную в виде сложного геометрического построения, и регулярно обращаться к различным её отрывкам, не выпуская из внимания основной текст и все предшествующие связи. Представили?

– Боюсь, у меня не имеется подобного опыта, – покачал головой коррехидор, – однако ж, рискну предположить, это очень сложно.

– Чудовищно сложно. При этом не стоит сбрасывать со счетов замыкание и размыкание магических цепей. Одним словом, – подытожила чародейка, – чародею средней одарённости такое решительно не под силу. Я, продолжая образ с поэмой, могу оперировать длинным стихотворением, а середнячок – едва ли удержит в памяти более десяти строк. В Артании человек пять-шесть имеют достаточный ранг для такого, но все они в дополнение к своему рангу обладают ещё властью, положением и влиянием, посему предположение, будто бы эти люди станут тратить время и силы на производство наркотиков – абсурдно.

Кто-то настойчиво постучал в дверь, а потом, не дожидаясь позволения войти, распахнул её. Этим «кем-то» оказался плотный мужчина средних лет с лицом человека, проведшего ночь без сна.

– Господин полковник! – воскликнул он, отвесив короткий поклон, – это благо, что вы оказались на месте. По честности сказать, я даже не рассчитывал, что мне повезёт застать вас. Дело в том, что без вашей подписи мне не выдают труп моего бедного сына для погребения!

– Насколько я понимаю, вы – господин Сога-старший? – спросил Вил, вставая с дивана возле чайного столика и возвращаясь на официальное место приёма посетителей.

– Да, простите мою невежливость. Я позабыл представиться, несчастье, постигшее клан Баньяна, застило мне глаза. Верг Сога, к вашим услугам, – он поклонился второй раз со строго отмеренным почтением, как первому среди равных, – нижайше прошу вашего содействия: поставить подпись на соответствующей бумаге.

И старший Сога, как полагается, двумя руками протянул документ коррехидору.

– Поскольку госпожа Таками уже закончила и написала заключение о смерти, – сказал Вил, ставя свою подпись, – то тело вы можете забирать. Я распоряжусь, чтобы вам оказали всяческое содействие.

– Сие излишне, – поднял руку безутешный отец, – со мной представители похоронного бюро. Они прекрасно знают своё дело, и выполнят все необходимые ритуалы с должным уважением. Благодарю, за сим прошу позволения покинуть вас.

– Вынужден задержать вас, господин Сога ещё на несколько минут, – произнёс четвёртый сын Дубового клана тоном, не допускающим никаких возражений, – смерть вашего сына побуждает нас задать вам несколько вопросов. Присядьте.

– Кейта убили? В «Страстоцвете»? Нонсенс!

– Пока об убийстве речь не идёт, – парировал коррехидор, – при этом мы обязаны проверить и исключить все криминальные варианты.

– А вас не удивило, что ваш сын двадцати шести лет от роду неожиданно скончался прямо на ложе любви? – Рика подошла и заняла место подле Вила.

– Отвечайте мистрис Таками, – кивнул коррехидор, – она коронер его величества и имеет полное право задавать вопросы наравне со мной.

– Удивило? Не то слово! Меня звонок госпожи Ду буквально раздавил. Я сперва не поверил своим ушам, заподозрив чей-то жестокий розыгрыш, но быстро понял, что Хин не склонна к подобным «шуточкам». Поговорив в ней, я связался с сэром Гевином, скандалы с проститутками в благородных древесных кланах не допустимы.

– Однако ж подобные соображения не мешают представителям этих самых благородных древесных кланов навещать проституток, – не удержалась от замечания чародейка.

– Госпожа Таками, – посетитель повернулся к ней и закинул ногу на ногу, – многие мужчины, смею вас заверить, бывают в подобных заведениях, однако ж никто из нас не переносит, когда нам об этом напоминают журналисты или же незамужние девицы.

– Не забывайтесь, Сога! – повысил голос Вилохэд, – госпожа Таками мало того, что находится на службе у Кленовой короны, она ещё и младшая невеста Дубового клана. И, если вы не хотите испортить отношения нашего клана к клану Баньяна, советую впредь проявлять более уважения к леди Эрике.

– Примите мои глубочайшие извинения, миледи, – Сога встал, поклонился. На сей раз поклон его был практически поясным, – горе помутило мой рассудок, побудив язык произнести слова, кои шли не из сердца, а проистекали от глупого языка.

Он снова сел на стул.

– Оставив тему публичных домов и древесных кланов, – кивнула чародейка, давая понять, что извинения приняты, – я хотела бы знать, страдал ли Кейт врождённым пороком сердца?

– Нет, – удивлённо ответил отец, – ничем подобным он не страдал. В детстве Ке́йти был подвижным мальчиком, даже чересчур подвижным, неусидчивым и увлекающимся. Мы с его дядей попытались приобщить его к игре в го, дабы воспитывать в нём внимание и терпение. Природный ум и наблюдательность позволяли предположить возможность достижения хороших успехов, но игра в го очень быстро наскучила моему сыну. Рыбная ловля также не дала нужных результатов.

– Понятно, – Рика вычеркнула порок сердца, а потом, подумав, всё же поставила возле строчки знак вопрос. Неплохо было бы переговорить с семейным доктором, – в последнее время ваш сын не жаловался на здоровье? Болел чем-то вроде воспаления лёгких?

– Не припомню, – ответил господин Сога, – с ним всё было совершенно нормально.

Вил заподозрил в посетителе желание поскорее свернуть неприятный разговор и вмешался:

– Но ведь что-то подтолкнуло вас купить для него целую ночь в элитном борделе? Госпожа Ду упоминала ваше недовольство образом жизни и душевным состоянием Кейта. Почему тогда нам вы пытаетесь лгать, что всё было абсолютно нормально? Кабы всё было нормально, ваш сын вернулся бы домой, преисполненный сладкий впечатлений от незабываемо проведённого времени в обществе трёх принцесс «Страстоцвета», а не был бы предан заботам погребальной конторы.

– Девушки говорили о вашей приватной просьбе отвлечь Кейта от предполагаемого интереса к своему полу, – довершила тираду Рика.

– Я буквально теряю веру в человеческое благородство! – горестно воскликнул господин Сога, – теперь я отлично понимаю, каким образом рождаются светские сплетни. Неосторожно оброненное замечание, будучи неверно истолкованным, передаётся третьим лицам. Те не стесняются добавлять собственные домыслы, продиктованные внутренней испорченностью, – и готово дело: в свете все наперебой принимаются обсуждать якобы «противоестественные склонности» наследника Баньянового клана.

– Ваше мнение касательно светских сплетен, конечно, занимательно, – сказал Вил, в его душе начинало подниматься раздражение, – только мы с вами не на субботнем рауте, и мы с госпожой Таками пересказываем сплетен. Мы работаем на благо Артанского королевства, а вы, господин Сога, в данный момент вместо того, чтобы содействовать нам, пытаетесь за пафосными словами скрыть, как я подозреваю, некие неприятные для вас обстоятельства. Либо вы начинаете отвечать прямо и честно на наши вопросы, либо я властью, данной мне Кленовой короной объявляю смерть Кейта Соги насильственной и открываю расследование со всеми вытекающими из этого последствиями. И, боюсь, не усмотрю достаточно причин утаивать детали расследования от представителей прессы.

Мужчина на стуле обхватил голову руками и задумался. Потом потёр лоб и заговорил:

– Да, мне не хотелось после смерти моего дорого мальчика выставлять на всеобщее обозрение некоторые проблемы, с которыми столкнулась наша семья в последние четыре месяца. Но, раз без этого не обойтись, извольте. В жизни моего сына где-то в декабре случилось нечто важное. Что-то такое, что потрясло и изменило его. Кейта нельзя было и прежде отнести к жизнерадостным людям. Он был нервным, мрачным и замкнутым. Нам с матерью он поставил условие, что женится лишь после двадцати семи лет, ссылаясь на одно дурацкое предсказание, якобы полученное им от одной уважаемой гадалки. Нужно отметить особо, – на этих словах папаша кашлянул, – что интерес ко всякого рода чертовщине у Кейти был с юных лет. Я, натурально, запрещал. Однако ж, мои запреты игнорировались, нарушались; он умудрялся их обходить, неоднократно делая вид, что увлекается инженерией. Мы отдали его на обучение в Королевский политехнический колледж, и там Кейт показал немалые успехи.

– Что именно изменилось в жизни вашего сына четыре месяца назад? – чародейка выдернула из потока воспоминаний собеседника.

– Да, да, эти проклятые четыре с половиной месяца! Тогда Кейти перестал есть мясо, – отец покойного загнул один палец, – через сие очень похудел, ослабел и принялся спать днём. А ещё стал требовать избавиться от нашей кошки, которая прежде ходила у него в любимицах, не вылезала из его комнаты и даже спала у него в ногах, – он покачал головой, – уж не знаю, чем Магги провинилась перед ним, только бедняжка стала получать пинки и обходила сына стороной.

– У него была женщина? – спросил Вил.

– Не знаю, – пожал плечами их собеседник, – он говорил о то о госпоже Сабоя́си, то упоминал госпожу Моми́дзи. Предполагаю, что они были его сердечными увлечениями. Мы с его матерью давно перестали задавать вопросы на эту тему, ибо любые, даже самый невинных интерес неизменно встречался в штыки, выливался в скандал и массу жалоб на непонимание.

– Что побудило вас обратиться к госпоже Ду? Ведь возраст вашего сына был уже далёк от знакомства с интимными сторонами общения мужчин и женщин, – заметил коррехидор, – в семнадцать такое вполне оправдано, но на двадцать седьмом году жизни – поздновато.

– Видите ли, – проговорил Сога глухим голосом, – в последние дни Кейт иногда заговаривал о некоем мужчине, настоящего имени которого не называл, использовал шутливые прозвища вроде «мой надоедала», «шутник» или «наперсник». Очень мне сие не понравилось, в особенности то, каков был тон упоминаний об этом таинственном наперснике, понимающем моего сына, как никто другой, и весьма насторожили меня, позволив предполагать худшее. Резкая негативная реакция на самый обычный интерес и предложения представить этого нового друга семье только лила воду на мельницу подозрений в мужеложестве. Вот я решил убедиться в обратном. Договорился с госпожой Ду, ну а дальше вам всё известно куда лучше меня.

– Я могу хоть в одном успокоить ваше отцовское сердце, – заявила чародейка, – по словам девушек, развлекавших вашего сына в его последний вечер, он был истощён, подавлен, но интереса к женскому полу не утратил.

– Благодарю. Вы сняли камень с моей души, – вздохнул Сога.

Рика записала адрес и имя врача, пользующего семейство Сога, задала ещё несколько уточняющих вопросов, и безутешный отец покинул кабинет коррехидора.

– Что думаете? – спросил Вил. У него почему-то от разговора с недавним посетителем испортилось настроение, – ведь Сога не рассказал всей правды?

– Как знать, – ответила чародейка, – он, естественно, всеми силами пытался скрыть предполагаемый позор своего сына, но потом вроде бы говорил откровенно.

– Как бы то ни было, в жизни погибшего случилось нечто, что изменило его. Почему вы не спросили про наркотики?

– Это уж точно не то, о чём говорят с родителями за обедом, – засмеялась Рика, – да и «друг, шутник и наперсник» – скорее речь идёт о каком-то новом приятеле. Зная отношение в древесных кланах к противоестественной любви, ни один здравомыслящий человек не станет упоминать сердечного дружка, дабы не вызвать подозрений, а то и лишения наследства.

– Это точно. В прежние времена за такое можно было запросто нарваться на предложение ритуального самоубийства, – подтвердил Вил, – давайте-ка посетим доктора, как там его?

– Сая́то Ко́рби, – подсказала чародейка.

– Да, доктора Корби, – повторил Вил, – нам пока ничего иного не остаётся, кроме разговоров и логики. Что ж, сначала к доктору, а потом я имею честь передать вам официальное приглашение отобедать в нашей резиденции в обществе моего отца. Он очень хотел вас видеть, Рика. Отказ от невесты Дубового клана не принимается. Это я говорю так, на всякий случай, если у вас вдруг найдутся некие отговорки и обещания отобедать в ином месте.

Конечно, Рика в первый момент собиралась выразить вежливое сожаление, что уже дала согласие на утку с диким рисом от госпожи Призм, но поняла, что прозвучит сие более чем несерьёзно, и кивнула, пробормотав, что с благодарностью принимает приглашение от сэра Гевина.

– Вы случайно не знаете, с чем связано желание вашего почтенного родителя видеть меня сегодня на семейном обеде? – осторожно поинтересовалась чародейка, когда они уже ехали к доктору Корби.

Глава Дубового клана отличался резким и суровым нравом, поэтому внезапное приглашение, да ещё и без права отказа, настораживало.

– Нет, не знаю, – ответил Вил, – думаю, отец собирается обсудить предстоящие торжества в связи с приглашением на церемонию бракосочетания его величества Элиаса. Окку отправляются в полном составе, отец, мать, трое моих старших братьев с жёнами и мы с вами. Жена Де́йчи жаждет впервые вывести в свет их старшую дочь, но отец против, так как девочке ещё не сравнялось пятнадцати. Боюсь, На́ко придётся подождать до осени.

Ответ коррехидора немного успокоил Рику. Королевская свадьба – неизбежное, но не самое плохое. Она уже знала, что празднования продлятся несколько дней, во время которых запланированы торжества как в Кленовом дворце, так и Каэ-доно – загородном охотничьем замке.