О драконах и тенях: расстановка фигур

Пролог. Шаг в неизвестность

(за несколько лет до первого контакта, где-то в другой части галактики)

Когда дверь перед ним беззвучно отъехала в сторону, он и близко не представлял, что его ожидает. Не подозревал и того, к чему в дальнейшем приведет внезапная встреча с высоким покровителем. Титаниды, по крайней мере те из них, кто называл себя э́линэ – маги и учёные по натуре, редко покидали возведённые башни, и если требовалось что-то сообщить уступающим в росте подопечным, то просто приглашали их к себе. Открыто «приглашали» даже в тех случаях, когда итогом визита могло стать серьёзное наказание. Поэтому всю дорогу по замысловатым коридорам до автоматической двери эльф терялся в догадках и ожидал худшего. Как-никак, у каждого были грехи за душой, а сложные времена никак не располагали к наивному оптимизму.

Кабинет титанида с первой же минуты показался ему почти склепом, безжизненным и унылым. Серые стерильные стены без каких-либо украшений или признаков грязи, идеально круглый диск мягко освещал лишённое окон большое помещение, где кроме стола и подобия двух кресел не имелось другой мебели. Будто неприятным довеском к мрачному образу в воздухе витал тяжёлый запах, который оседал где-то в горле. В отличие от брата, эльфу никогда не доводилось бывать в башнях элинэ, таланты и устремления переплели его судьбу с другой группой титанидов, воинствующими э́шнэ. Потому он делал выводы, опираясь лишь на собственный опыт, игнорируя слухи, и не подозревая что у кричащего минимализма имелся другой смысл. В то же время сидящий за столом титанид в светлых просторных одеждах не обратил на гостя никакого внимания, поглощённый разложенными перед ним записями. Несколько вдохов эльф терялся в сомнениях: его словно не ждали, неужели он ошибся и пришёл не туда?

Дверь за спиной закрылась также беззвучно, как и открылась, но остроухий расценил это как особый знак: отступать больше некуда, нужно двигаться дальше. Первый шаг, второй, третий… Ему казалось, что он шёл достаточно громко, чтобы привлечь внимание, но даже остановившись между креслами ничего не изменилось – хозяин кабинета продолжал заниматься своим делом. Элинэ нельзя отвлекать от их занятий, напомнил себе эльф и обманчиво долгую минуту наблюдал, как титанид вчитывается в содержание верхнего листа в тонкой стопке. Вид документов всколыхнул в памяти воспоминания о временах, когда они с братом были моложе и на многое смотрели с восторгом: «Представляешь, им даже не нужна бумага и книги, чтобы сохранять знания. Им помогают умные механизмы!», рассказывал ему родной голос.

Слова юнца из далёкого прошлого, буквально заново открывшего для себя мир после спасения, мало соответствовали развернувшейся перед глазами эльфа картине. Ну и где сейчас эти пресловутые умные механизмы? Разница была настолько велика, что вызывала смесь разочарования и раздражения, горький привкус которых почти физически ощущался на языке. К счастью, он лишь по привычке недовольно цыкнул, выражая невысказанную досаду, и тишина, разбавляемая только шелестом страниц, оборвалась. Титанид наконец-то оторвал взгляд от бумаг, пару раз быстро моргнул и откинулся на спинку стула.

– Я ожидал тебя немного позже, – благосклонно начал хозяин кабинета, пряча за доброжелательностью настоящие чувства, ведь в действительности эльф смог его удивить. Массивная рука потянулась было к маске, лежащей в стороне от бумаг, но на полпути замерла, словно её владелец передумал. – Моё имя – Ариха́р ис’Карим и я руководитель научной команды… номер которой тебе ничего не скажет. Впрочем, ты вполне мог слышать моё прозвище – «белая ворона исследовательского корпуса»…

Пока титанид говорил, эльф испытал непривычное чувство неловкости, будто находился не на своём месте, потому что не понимал, говорил ли его покровитель серьёзно или своеобразно шутил. Как-никак, по словам брата, титанидам тоже был не чужд юмор, хотя конкретно ему не доводилось видеть его проявление собственными глазами. Тем не менее, он был рад, что в такие моменты этикет не требовал от представителя низкой расы какого-либо ответа, только внимания.

– … вставать не буду, так мы сможем нормально смотреть друг другу в лица.

Казалось бы, простая фраза, но после этих слов эльф окончательно растерялся. До визита в башню элинэ он был уверен, что мир вокруг прост и предсказуем. Если отбросить всеобщее заискивание и закулисные игры, то на поверхности оставалась объективная правда об отношении титанидов к подопечным. Они, не скрывая, считали себя выше остальных, вкладывая в высокопарные слова все возможные смыслы. Тем не менее, как бы больно подобного рода заявления не били по гордости уступающим в росте, почти все в бессилии признавали: титаниды в своём праве, ведь в их распоряжении и знания, и технологии, и ресурсы. Но главное – они планомерно спасали низкие расы с гибнущих планет, а значит, у них также была ответная благодарность и преданность. Правда тем, кто оставался служить нежданным спасителям, приходилось смиренно терпеть некоторый дискомфорт в общении. Поэтому эльф рассчитывал, что хозяин кабинета встанет и, подобно нависающей скале, будет одним своим видом напоминать, где его место. В итоге уверенность подвела остроухого, он и мысли не допустил, что может обмануться в ожиданиях. Это невольно порождало уважение к ис’Кариму, а также интерес к встрече, которого изначально не было.

– Мне известно, что ты служишь эшнэ, – тем временем продолжал говорить титанид, собирая распечатанные для этой встречи бумаги в одну стопку, и потому не успел заметить мимолётное смятение на лице подопечного, – но на время предстоящей экспедиции перейдёшь под мою опеку. Если дашь своё согласие, конечно.

– Экспедиции? – ухватился за слово эльф. Масштабные события, будь то манёвры или операции по спасению ещё на стадии планирования были у всех на слуху, но сейчас в едином обществе царила информационная тишина. Возможно, специально, поймал себя на мысли он.

– Вот, ознакомься, – вместо прямого ответа титанид с улыбкой протянул ему стопку бумаг, ему требовалось время, чтобы привести в порядок растревоженные мысли.

В тот момент этикет требовал от эльфа строгих действий. Прежде чем подойти ближе и принять документы, он задержал дыхание, а после и вовсе быстро отступил на два шага назад, подальше от стола, под одобрительный взгляд покровителя. Теперь именно хозяин кабинета наблюдал и делал выводы. Изначально Арихар ис’Карим с сомнением отнёсся к кандидатуре не замеченного в лояльности подопечного, но в последнюю минуту, поддавшись порыву, решил встретиться с ним лично.

Титаниды называли «подопечными» все спасённые низкие расы, вкладывая в это слово ответственность за тех, кому помогли избежать забвения, даже если некоторые из них не захотели влиться в новое общество. Он смотрел на эльфа, долго колебавшегося между стремлением отправиться в колонии, подальше от пожирающей планеты чумы, и нежеланием бросить талантливого брата без поддержки.

Эти и другие детали по-бюрократически дотошно перечислялись в полном досье уступающего ростом, с которым титаниду пришлось поспешно ознакомиться незадолго до встречи. Тем не менее, эльф смог его удивить: подойти близко к элинэ, к магу Плетения, и при этом остаться незамеченным прямо перед глазами. Арихар мог легко уловить любые колебания в ауре, что заполняла его кабинет, но подопечный словно скрывал своё присутствие. Неосознанное применение таланта, гадал титанид, или выработанная на службе у эшнэ привычка? Он уже предвидел, как старший ученик посмеётся над неуверенностью наставника и в чем-то будет прав. Но в то же время, его переполняла уверенность: терять такого эльфа было никак нельзя, умелый солдат с подобным качеством в предстоящей экспедиции к неизученной обитаемой планете многого стоит. Он едва сдерживал улыбку, неожиданная находка оправдывала потраченное на встречу время.

В свою очередь, остроухий бегло вчитывался в содержание страниц. Первой в стопке была его короткая характеристика, где принадлежащее ему длинное эльфийское имя было напечатано с ошибкой. Чья-то рука подчеркнула все заглавные буквы и вывела на полях грубо звучавшую аббревиатуру, будто она могла иметь какое-то дополнительное значение. Сама же характеристика оказалась до обидного скудной, хотя краткость совершенно не удивляла. В отличие от брата он не стремился произвести впечатление и потому в строках документа не было ни единого упоминания предрасположенности к течению магии Воплощения, зато перечислялись его армейские успехи и выговоры. По стечению обстоятельств их было примерно поровну.

Но, перевернув страницу, он вздрогнул. Из вереницы мелкого текста глаза метко зацепились за слово, ставшее кошмаром для выжившей части галактики. Люди дали явлению одно название, Кристаллическая чума, эльфы и гномы другое – Хрустальная лихорадка, титаниды называли его просто хло́дией, созвучно с процессом обратной кристаллизации. Тогда же он понял, почему о предстоящей экспедиции не было даже слухов: из суеверного страха и опасений получить назначение. В нетерпении эльф быстро прочитал следующие несколько страниц, выискивая среди нагромождений сложных терминов и графиков понятную информацию, и когда у него получилось, изящные брови поползли на лоб. Он встряхнул головой, будто отгонял наваждение, перечитал ошарашившие его отрывки, и удивление сменилось хмурым недоверием.

«… обнаружена аномалия в… части ассимилированного сектора… размер: звездная система… сигнатурное излучение Воплощения… интенсивность излучения выше среднего… шесть планет, одна обитаема… датчики дальнего наблюдения подтвердили наличие органической формы жизни… за двести лет дистанционного наблюдения аномалия не претерпела изменений…».

Прочитанное плохо укладывалось у него в голове. Нет, конечно, он не являлся учёным и наверняка многое ускользало от его внимания, но эльф своими глазами видел, как агрессивно хлодия поглощала любую органику и насколько коварные приобретала формы, мало чем отличаясь от болезней, названия которых ей подарили выжившие. Личный опыт лишь делал его недоумение ещё тяжелее. Как жизнь смогла сохраниться в таких непростых условиях, да к тому же так долго?!

– Полагаю, теперь у тебя имеются вопросы, – произнёс хозяин кабинета, и эльф вздрогнул. Кто бы мог подумать, что можно от удивления забыть, где находишься. Такое с ним случилось впервые.

– Написанное здесь, – он посмотрел на собеседника и потряс стопкой бумаг, – вызывает недоверие вперемешку с надеждой. Почему об этом молчат?

Арихар снова несколько раз быстро моргнул, скрывая изумление, подопечный буквально один-в-один повторил его слова в тот день, когда ему дали ознакомиться со статистикой наблюдений. Можно сказать, в вопросе эльфа он слышал собственное возмущение и потому не знал, как лучше ответить: искренне или приукрасить действительность? Будь перед ним кто-то равный по росту, титанид не страдал бы муками выбора, перед равными нет нужды сохранять благородный образ. Но Арихара не просто так прозвали белой вороной, он часто поступал, как считал нужным, и видел перспективы там, где казалось их не существовало. Привычка рисковать ради результата сильно повлияла на его решение.

– Долгое время эту аномалию считали простой погрешностью, позже – недочетом наблюдательной команды, – тяжело вздохнул ис’Карим, ему было не комфортно рассказывать об ошибке, пусть она не совершена конкретно им. – Новое поколение учёных из интереса присмотрелось к аномалии, и так выявили просчет, а сбор данных начался заново. Столько лет потрачено впустую, – хмыкнул титанид. – Предстоящая экспедиция – результат долгих наблюдений за удачливой звёздной системой.

– Тогда я ещё больше не понимаю, зачем вам нужен, – признался эльф.

– Получается, мы думаем об одном и том же. Я близко не представляю, как ты можешь пригодиться мне в экспедиции, – он не хотел сразу показывать зародившийся интерес. И, пользуясь замешательством собеседника, титанид с очередным тяжёлым вздохом пояснил. – Твой брат посоветовал присмотреться к тебе. Буду честен, я предпочёл бы видеть именно его в моей научной команде, но он ещё ученик. К тому же, потенциального фантомного кузнеца ни за что не отпустят в сомнительный поход.

– И, понимая риски, вы всё равно завете меня с собой? – с некоторой иронией в голосе эльф то ли подвел итог, то ли уточнил. Слова о рекомендации брата подпортили ему настроение, будто младший и единственный родственник пытался от него избавиться. Конечно, он быстро отбросил эту мысль, вот только неприятное послевкусие осталось – всё-таки жизнь под покровительством эшнэ сделала его слишком подозрительным.

– О, поверь, изначально я и не собирался, – возразил титанид, – наша встреча планировалась как простая формальность, но ты смог произвести на меня впечатление. Поэтому твоё окончательное решение теперь имеет вес.

– Вот как… – задумчиво протянул подопечный. Взгляд эльфа упал на бумаги в руке, и в его голове возник вопрос. – Но прежде ответьте: что вы рассчитываете там найти?

– Решение, – твёрдо заявил Арихар, правда его уверенность быстро угасла. – Или хотя бы ответы…

* * *

С того разговора прошло очень много времени и в довесок случилось столько событий, что на две жизни наберётся. Экспедиция провалилась, низкие расы оказались брошены высокими покровителями в опасном секторе галактики. В точности как когда-то были покинуты своими богами на родных планетах, попутно растеряв то немногое, что имели: и веру, и технологии, кое-как цепляясь за надежду. Взгляды эльфа тоже успели несколько раз поменяться, подстраиваясь под хаотичное общество и события, но кое-что всегда оставалось нетленным – его верность старому титаниду, пусть она и приносила в ответ немало неприятностей. С иронией вспоминая покровителя, он не мог не отметить, что оказался в ловушке обстоятельств в той самой звёздной системе, на той самой обитаемой планете, указанных в документах титанида, под проливным дождём у подножия каменной лестницы, хотя плохая погода заботила эльфа меньше всего. Со стороны могло показаться, что его взгляд направлен на поднимающуюся по ступеням фигуру, но на самом деле он пристально смотрел на стены монастыря Последнего пути, испытывая смесь тоски и нетерпения. Даже не верилось, как много зависело от этого сооружения…

Неожиданно он почувствовал приближение чего-то почти родного. За пролетевшие годы эльф тоже стал покровителем, приняв ответственность за чужие жизни, и разбавлял заботой о подопечных долгое ожидание. Но это мало походило на опеку титанидов, ведь с каждым у него возникла особая связь. Связь, о которой ему стало известно только на этой планете.

– Бэ́нуа, – дружелюбно произнёс он, наблюдая, как миновавшая лестницу фигура скрылась за воротами монастыря. Только тогда он обернулся к обманчиво молодому парню в белой куртке с накинутым на голову капюшоном. – Ну как, повидался с женой?

– Нет. Я снова струсил, – последовал на удивление безэмоциональный ответ. – Зато встретил взрослого сына. Это оказался необычный опыт.

– Могу тебя понять.

– Разве у вас тоже есть дети, мастер? – пусть голос парня по-прежнему звучал невозмутимо, на самом деле он сильно удивился. На его памяти наставник всегда был одиноким.

– Да, где-то там, – туманно объясняя, произнёс эльф. – Тоже сын, тоже взрослый.

Его слова скрашивало немного лжи, ровно столько, чтобы собеседник не заподозрил странности, как-никак даже подопечные вряд ли приняли бы правду. Он в последний раз бросил взгляд на стены монастыря и вздохнул. Ему предстояло ещё одно утомительное путешествие.

– Я отправляюсь в Скользящую академию.

– Вы же не любите драконов, – будто бы упрекнул парень.

– Моё отношение к ним нисколько не изменилось, – заверил эльф, но добавил. – К сожалению, я опрометчиво пообещал написать книгу. А вот для тебя, Бэнуа, у меня есть другое задание…

-–

Пояснения:

– Элинэ и Эшнэ. Общество титанидов делится на взаимосвязанные социальные группы. К элине относятся те, кто обладает талантом к магии или те, кто посвятили себя изучению тонких материй и течению энергий без предрасположенности к магии. Эшне – военные, в том числе изобретатели оружия. Их область: планирование и проведение спасательных операций, обеспечение защиты элинэ в экспедициях.

Жизнь и смерть Рашми Серого. Глава 1

(223 год после «Побега»)

Казалось, сама стихия ополчилась против него: больно хлестал по щекам холодный дождь, а сильные порывы ветра так и норовили сбить с широких ступеней, серпантином ведущих к монастырю Последнего пути. Будто природа в единственной возможной манере говорила ему, прямолинейно и беспощадно: отступи, поворачивай назад, проваливай обратно в пустыню и прими свою смерть там! Но Рашми упорно шагал по ступеням вверх вопреки чужой «воле», прикрывая одной рукой лицо, а второй придерживая по привычке сумку, словно в ней лежало что-то ценное. Попутно он радовался, что солнце ещё не село, иначе подъём стал бы куда тяжелее. Всё потому, что ему просто больше некуда было идти. А главное – у него больше не было времени на обратное путешествие. По крайней мере, в тот момент савори́н думал, что времени у него действительно осталось очень мало и счет шёл на дни.

На самом деле он изначально не видел никакого смысла в длительном путешествии к стенам монастыря. В конце концов, кому какая разница, где смерть настигнет: среди песков той самой пустыни или на континенте, утопающем в зелени. Но… Там внизу, у подножия лестницы, остался его друг, чья обременительная настойчивость заставила Рашми согласиться на уговоры и сделать выбор, лишь бы не слушать в очередной раз престранный монолог о корнях и традициях в духе приверженцев ювана́й*. И все же, отдаляясь от неулыбчивого зануды с каждым шагом дальше, он был благодарен странному эльфу за компанию в его последнем путешествии, пусть остаток пути ему придется преодолеть в одиночестве. Где-то в этих краях у него осталась родня, наверно потому сердце и тлеющая в нем надежда привели поддавшегося на уговоры Рашми к вратам именно этого монастыря, чтобы дождаться в его стенах смерти и быть похороненным ближе к тем, кто много лет назад от него отказался. Даже сейчас ему было сложно объяснить свой сентиментальный порыв.

«Стаю не выбирают», – понимающе сказала ему Карри'эфрен Ва́ритэн, дракон с чешуёй тёмно-серого оттенка, в те далекие времена, когда они только-только обрели друг друга в Скользящей академии.

Иронично, что с теплотой о своем саво́ре, ведущей в их духовном тандеме*, он вспоминал лишь в начале изнурительного подъёма, пока мерил шагами первые два десятка ступеней, ведь в моменты, когда переводил дыхание, его голову посещали уже другие мысли, приправленные усталостью и раздражением. Несколько сотен ступеней на подъём – не то удовольствие, которое хотелось бы испытать перед смертью, и драконы могли бы закладывать монастыри для осиротевших и брошенных саворинов чуточку ближе к земле, а не к небу в привычной им манере. Откровенно говоря, будучи учёным, Рашми просто не привык к таким нагрузкам, и чем ближе становились ворота, тем сильнее крепли опасения, что смерть протянет ему руку раньше, чем планировалось. В такие моменты он позволял себе выругаться вслух, но преимущественно в собственный адрес, сетуя, что не стоило соглашаться на уговоры друга.

«Какой бы раздражающей ни была проблема, часто её корни произрастают из нас самих», – когда-то, ещё при жизни, наставляла его Варитэн.

Очередное яркое воспоминание о драконе посетило Рашми буквально в шаге от монастырских ворот. Снова корни, будь они неладны… Мысль заставила его невесело улыбнуться и, прежде чем взяться за массивное кольцо и постучать, он в последний раз обернулся. Казалось, гроза за время подъёма только усилилась, свинцовые тучи стали темнее и молнии всё чаще рассекали небо, но даже так ей не удалось скрыть стоящую у подножия лестницы одинокую фигуру.

«Все эльфы по-своему странные, но почему этот такой уникальный?» – внезапно подумал Рашми, с сожалением понимая, что ответ он так и не узнает.

Монастырь встретил его пугающей тишиной. Саворин даже вздрогнул, когда поприветствовавший его немногословный монах-привратник закрыл за ним ворота, и звуки беснующейся грозы мгновенно стихли, словно их отсекли от царящей внутри стен гармонии. Разительный контраст ошеломлял настолько, что он не сразу понял, что смотрел прямо на разбитый в центре внутреннего двора сад. Точнее на то, как вспышки молний на короткий миг освещают красоту растений, а вот сопровождающий грохот на самом деле звучал из его воспоминаний. Казалось, с каждой новой вспышкой окружающая тишина всё сильнее мешала ему дышать, и Рашми сделал два неуверенных шага вперёд, лишь бы убедиться, что каблуки сапог стучат по камню и он не сходит с ума.

– Прошу следовать за мной, – прозвучало у него за спиной.

Саворин вздрогнул во второй раз. На мгновение ему стало стыдно: как он мог забыть, что под крытой галереей вместе с ним, терпеливо ожидая, стоял монах? Но стыд быстро сменился раздражением. Царившая в монастыре тишина, будто живое существо, обманывала и игралась с его ожиданиями, как с добычей. Конечно, умом Рашми понимал, что такую атмосферу создали специально – всё ради покоя тех, кто ждёт смерти. Понимал и другое, что его злость на самом деле отражение другой тишины, которая появилась в нём после гибели Варитэн и с тех пор не отпускала. Из-за навалившегося «одиночества» казалось, что за стенами монастыря осталось кое-что важное, почти родное, отчего хотелось вернуться, вот только изменить что-либо уже было поздно.

«Зачем я здесь?», – устало подумал саворин, но вслух сказал другое.

– Я… – отчего-то он запнулся, обернувшись к собеседнику в характерной мешковатой одежде. – Я бы хотел побыть здесь некоторое время…

Монах не стал возражать и, прежде чем уйти, молча забрал у гостя сумку и мокрый плащ. Оставшись в одиночестве, Рашми более уверенно двинулся к саду. Но чем ближе он подходил к растениям, тем медленнее становились шаги. Впервые за долгое путешествие к месту, где его похоронят, саворин ощутил пустоту и смятение, потому что достиг своей цели и теперь не знал, как поступить дальше: то ли смириться и просто ждать неизбежного, то ли упрямо что-то делать ради самого процесса. К сожалению, его упрямство умерло вместе с Варитэн, и, видя в этом некоторую иронию, Рашми сел на траву, словно собирался медитировать.

В центре сада плавными изгибами тянулось вверх единственное дерево с широким стволом, ветвям которого умелые руки не позволяли разрастись слишком сильно, чтобы изумрудная крона не создавала излишне большую тень и не касалась прозрачного раскинутого над монастырём купола. Ученому хватило одного взгляда на магический свод, ставший частично видимым благодаря разразившейся грозе, чтобы понять его назначение – именно он отсекал все внешние звуки, и он же не давал ливню залить водой внутренний двор, хотя влажность в воздухе всё же чувствовалась. Вокруг дерева без особой логики были рассажены кустарники и разбиты клумбы с лекарственными травами. Как ни странно, всё это: и сад, и оградительный купол – было частью определенного стиля, который саворину уже доводилось видеть в прошлом. Но вместо ярких примеров память оживила часть разговора, что случился во время путешествия с одного континента на другой.

«А ты знал, что при каждом монастыре обязательно служит эльф?» – спросил его спутник, тот самый, что остался у подножия лестницы.

К своему стыду Рашми, сколько бы много знаний не хранилось у него в голове, остался непосвящённым в такие детали. Дело даже не в том, что ему не была интересна тема, напротив, хотя бы раз в жизни каждый саворин задавался вопросом, что случится, если духовный тандем будет разорван? Он не стал исключением, однажды набравшись смелости и озвучив Варитэн своё любопытство, вот только в итоге получил вовсе не ответ. В сформированном духовном тандеме драконы всегда доминировали над низкими расами, и они часто запрещали саворинам задавать неудобные вопросы. Именно запреты ограждали Рашми от правды о монастырях Последнего пути. Пытаясь объяснить это другу, он впервые осознал, что там, где раньше ярко пылали высказанные Варитэн правила, больше ничего не осталось, только тишина.

«Вот как… – услышав ответ, разочарованно протянул эльф в тот разговор. – Надеюсь, там, в монастыре, у тебя будет время задуматься над моим вопросом…».

Воспоминание действительно заставило учёного погрузиться в раздумья. Вот он на месте, но почему-то слабо верилось, что неулыбчивый зануда говорил только о саде и о том, что об этой красоте заботится кто-то из его вида. С момента гибели савора в красных песках Товаруна, странный эльф ненавязчивыми фразами, среди которых имелись и просто наблюдения, и резкие сравнения, заставлял сильнее сомневаться во всём, чему учили таких как он в Скользящей академии. Но друг и раньше приоткрывал для Рашми неприятную сторону мира, пользуясь самыми простыми методами: иронией, сарказмом и многозначительными паузами. Поэтому Варитэн не особо жаловала эльфа, избегая с ним личных встреч, но по какой-то причине не запрещала с ним дружить. Теперь поведение дракона впервые показалось ему странным. Впрочем, с тех пор, как он отправился в путешествие к монастырю Последнего пути, Рашми многое увидел и осознал заново.