Губы на Сигареты

Глава 21

Рекомендовано к прослушиванию: David Bisbal – Cuidar Nuestro Amor

Тяжёлое свинцовое небо постепенно уступало место чёрной звёздной пелене. На город опустились сумерки, и пушистые снежинки мягко стучались в стекло такси, будто пытались предупредить Бонни: сейчас совсем не время для сна. Но девушка ничего не могла с собой поделать. Нежная мелодия, льющаяся из радио, убаюкивала её, а даже шуршание овсяного печенья, которым без конца баловался водитель, не разрушало зыбкие картинки её подсознания.

Услышав ровное сопение подруги, Джессика нахмурилась. Она резко переключила волну и прибавила громкость так, что Бонни подскочила на сиденье, глаза у неё расширились, а сердце ухнуло вниз.

– Нельзя так… – пробормотала она, всё ещё сонная, пытаясь пригладить растрёпанные волосы.

– Мы почти приехали, – перебила её Джесс, бросив выразительный взгляд поверх плеча. В её голосе звенела нервозность. – Как ты вообще можешь спать в такой день? Разве тебе не тревожно?

Бонни моргнула, подавляя зевок, и выпрямилась, будто хотела доказать, что всё под контролем.

– Мы всего лишь подружки невесты. С какой стати мне волноваться? – она на секунду задумалась, потом прищурилась и с лёгкой обидой добавила: – И к тому же, это по твоей вине я всю ночь разнашивала туфли!

Джессика виновато съёжилась, опустила глаза и почти шёпотом пробормотала:

– Я же не знала, что твоя нога на размер больше моей…

– Скажи это моему мизинцу, – прыснула смехом Бонни и, бросив взгляд на коробку с теми самыми злосчастными туфлями, добавила: – Ладно, всё равно пришлось платье надеть. Одним мучением больше, одним меньше – не велика разница. Только учти: в следующий раз, если решишь мне что-то покупать, сначала звони.

– Приехали, – буркнул водитель, запихивая в рот очередной кусочек печенья.

Джессика расплатилась, и девушки выбрались из машины, прижимая к себе весь багаж – две коробки и аккуратно перевязанный свадебный подарок.

Стоило им войти внутрь, как светловолосая остановилась на пороге, ошарашенно выдохнув. Глаза её расширились, губы приоткрылись – она буквально захлебнулась роскошью: тёплый мягкий свет множества хрустальных люстр отражался в зеркальном полу. Сверху свисали гирлянды из живых цветов – белых орхидей и лилий, а тонкий аромат сладковатого жасмина витал в воздухе, перемешиваясь с запахом свежего воска от свечей в кованых подсвечниках.

По периметру зала стояли массивные вазы из зелёного малахита. Внутри – целые букеты роз и калл, от которых помещение выглядело почти как оранжерея. Белоснежные колонны вздымались к потолку, где переплетались золотые узоры. На вершинах колонн сидели улыбчивые ангелы, держащие в пухлых ручках миниатюрные арфы.

Стены были украшены панелями из тёмного дерева с тонкой резьбой, а в нишах стояли бронзовые статуи, подсвеченные направленными лампами. Всё пространство дышало богатством и изысканностью, но эта роскошь была слишком нарочитой – словно каждую деталь выставили напоказ.

Джессика выглядела так, словно попала на фабрику Вилли Вонка, только из шоколада её теперь окружал мрамор и золото. Она вертела головой, боясь моргнуть, чтобы не упустить ни одной детали.

Бонни, напротив, осталась абсолютно спокойной. Ни одна черта её лица не дрогнула: с самого детства мачеха таскала её по подобным местам, и эта напускная роскошь давно перестала производить впечатление.

– Дилан точно официантом работает, а не помощником президента? – шепнула Джесс, застёгивая на щиколотке тонкий ремешок туфель.

Но Рид не успела ответить: к ним уже подошёл мужчина в идеально сидящем смокинге и с галантным поклоном принял из их рук верхнюю одежду.

По правде говоря, Бон чувствовала себя некомфортно в этом изумрудном платье. Даже смешно – в её гардеробе из одежды были только рваные джинсы, кеды и простые футболки без намёка на изыск. Всё, что она имела сегодня, было заслугой подруг: Мэй подобрала платье и записала её к визажисту, а Джессика в последний момент раздобыла туфли, которые будто дополняли образ.

И всё же, несмотря на старания подруг, Рид чувствовала себя чужой в этой роли. Шифон тянул каждое движение, сковывая тело, а туфли больше походили на колючки, вонзающиеся в ступни при каждом шаге. Этот глянцевый мир, полный искусственной красоты, всегда был для неё чужим – слишком напоминал прихоти мачехи.

Но стоило взгляду упасть на огромное зеркало в вестибюле, как она невольно замерла. На миг сердце дрогнуло. В отражении стояла не та Бонни Рид, которую она привыкла видеть каждый день. Тяжёлое платье струилось по полу, оставляя за собой кружевной шлейф. Глубокий вырез обнажал спину, подчёркивая её хрупкость и – неожиданно для самой Бон – женственность. Волосы, собранны в небрежный пучок, а пара кудрявых прядей мягко обрамляли лицо, делая его фарфоровым.

И в тот момент девушка впервые позволила себе улыбнуться отражению. Поймав себя на мысли, что ради такой красоты можно потерпеть даже ноющую боль в ногах, она едва заметно качнула головой, будто пытаясь стряхнуть с себя это наваждение.

Образ светловолосой сегодня, как всегда, лёгкий и нежный. В этом голубом платье она походила на нимфу, сбежавшую со страниц старых сказок. Неудивительно, что Калеб так без ума от неё: Джесс – словно само воплощение женственности. Тоненькая серебряная цепочка на шее, распущенные объёмные волосы, мягко спадающие на плечи… Минимализм, а как завораживает.

Они прошли в зал. Перед глазами раскинулась вся эта парадная картина: идеально сервированные столики, занавески в тяжёлых складках, официанты с выученными улыбками, кислые лица гостей, каждый из которых всеми силами пытался казаться важнее, богаче, значительнее, чем есть на самом деле. Для Бонни всё это выглядело до боли знакомо. Те самые богатенькие посиделки, от которых она всегда бежала – слишком фальшивые, слишком душные.

Неужели Мэй действительно этого хочет? Стать частью этого гнилого, лицемерного общества, где важнее маска, чем настоящие чувства? Бонни не верила. Даниил ведь совсем не такой. Самый обычный парень. Романтик до мозга костей. Человек мягкого пледа, тихих вечеров и чашки горячего кофе. Такой точно не стал бы мечтать о пышной свадьбе в зале, полном наряженных незнакомцев. Значит, вся эта ярмарка тщеславия – идея исключительно Мэй.

Где только Даниил нашёл столько денег, чтобы позволить себе подобное?

Музыка – единственное отличие сегодняшнего вечера от тех, тошнотворных, что Бонни так ненавидела. Рыжеволосая была ярой фанаткой испанских мелодий, и, похоже, Даниил это не забыл: живое исполнение знакомых песен из её плейлиста мягкой волной наполняло зал, разбавляя чужую наигранную роскошь искренними нотками.

– Привет! – внезапно вырос перед девушками Даниил, улыбаясь и протягивая им по бокалу шампанского.

– Привет, – синхронно отозвались они, и парень, сделав шаг в сторону, указал на высокого темноволосого мужчину.

– Бон, Джесс, знакомьтесь. Это мой брат, Лиам.

– Очень приятно, – сказал он, пожимая руку светловолосой. Его голос был низким, спокойным, но холодным, как зимний ветер.

И вот, очередь дошла до Бонни. Как только их ладони соприкоснулись, по её телу пробежал разряд. В груди стало тесно, будто её облили ледяной водой.

Если Даниил излучал тепло и мягкость, то Лиам был его полной противоположностью. Тяжелый взгляд, будто просверливающий насквозь, лицо – застывшее, как каменная маска, и голос без малейших оттенков эмоций. От этого становилось не по себе.

– И мне, – выдавила из себя Бон, ощущая, что он смотрит не просто в глаза, а прямо в душу.

– Мы на минутку, – быстро протараторила Джесс и потянула подругу за локоть, буквально вырывая её из этого оцепенения.

Лишь когда они отошли на приличное расстояние, Бонни смогла вдохнуть глубже, её напряжённые плечи медленно расслабились.

– Ну и видок у Лиама… мороз по коже, – пробормотала Рид.

– Ещё бы! – оживлённо откликнулась Джесс. – Он же директор нефтяной компании. От таких только и можно шарахаться. Кстати, именно он оплатил свадьбу Даниила и Мэй.

– Откуда ты знаешь?

– Мэй в клубе проболталась.

– Малышка! – ухватив Джессику за мягкое место, словно мартовский кот, промурлыкал Калеб. Светловолосая вздрогнула, едва не подпрыгнув от неожиданности. Щёки её вспыхнули, а глаза метнулись по сторонам, проверяя, не заметил ли кто.

– Калеб… – выдохнула она, едва сдерживая раздражение и смущение. – Верни свою руку на узаконенное место!

– Она именно там, – ухмыльнулся блондин, явно наслаждаясь её реакцией. Его глаза блеснули, губы расползлись в самодовольной улыбке.

– Ошибаешься, – процедила Джесс сквозь зубы, при этом дернувшись так, словно хотела сбросить с себя его ладонь.

– Ладно-ладно, – пробурчал Калеб, и, хоть в голосе его звучала насмешка, он всё же переместил руку на её тонкую талию.

Девушка фыркнула, но уголки её губ дрогнули, выдавая, что внутри она вовсе не так равнодушна, как старалась казаться. Она отчаянно цеплялась за образ пай-девочки, хотя сердце предательски билось быстрее от его прикосновения.

Говоря откровенно, видеть Калеба в тёмно-синем классическом костюме было для Бонни странно непривычно. После всех этих богатеньких «слюнявчиков», что она видела вокруг, он казался почти… нормальным. Но аура, что исходила от него, была совсем другой. Есть люди, на которых достаточно просто взглянуть, чтобы понять суть – бабник. Калеб явно относился к их числу. В этом костюме он походил на владельца крупной фирмы, который уже успел переспать с половиной женского коллектива. И странным образом в фантазиях Бон каждая из этих женщин была блондинкой.

Если Смит здесь, значит, где-то неподалёку наверняка находится и Майк. И, признавшись самой себе, Бонни ужасно хотела, чтобы Вуд застал её в этом наряде. Чтобы в его взгляде вспыхнуло дикое желание, чтобы он заговорил с ней, прикоснулся, ощутил, что она тоже способна быть женственной.

Но с другой стороны… страх бил по спине холодными иглами. Бонни боялась встречи с ним, боялась поймать на себе его прожигающий взгляд. Она не знала, чего ожидать. Обратит ли внимание или бросит пару колких фраз, как будто всё это её не касается? И после того разговора в университете… Захочет ли он вообще смотреть в её сторону?

– Ты видел Мэй? – спросила Джессика у Калеба, и тот только покачал головой.

– Нет, только Даниила. Бедный парень весь на иголках. Пытался подбодрить, но впустую. Этот недохолостяк ничего не слышит.

Кстати, если уж говорить о семье… Хотя церемония бракосочетания пройдёт только через полтора часа, Бон действительно чувствовала радость. И пусть сначала ей и Джесс не нравилась эта идея, теперь, наблюдая за гостями, за огромным свадебным тортом с двумя маленькими фигурками жениха и невесты, Рид начинала понимать: семья – это, пожалуй, самое главное в нашей жалкой человеческой жизни.

Счастье – это когда кто-то рядом действительно заботится о тебе, разделяет радость и печаль. Это не показные улыбки, не нарядные жесты или дорогие подарки, а чувство, что твой мир не рушится, когда рядом любимый человек. Когда кто-то встречает твой взгляд и понимает тебя без слов. Когда твои слабости не осуждают, а оберегают.

И если Мэй действительно счастлива рядом с Диланом, если она по-настоящему его любит, то как бы скептически ни относились к этому Бон и Джесс, они были рады за подругу.

Не заметив, как ритмичная песня сменилась на «David Bisbal – Cuidar Nuestro Amor», Бонни невольно перевела взгляд на Калеба и Джесс. Эти двое… такие разные, такие несуразные, но в то же время совершенно неземные. Джессика – хрупкая, нежная, словно фарфоровая кукла, а Калеб – грубый, дерзкий, с харизмой, которая давит на пространство вокруг. Рядом с ним светловолосая кажется крошечной дюймовочкой. И всё же их связывает что-то невидимое, что не поддается логике – взаимопонимание без слов.

Джессика нашла в нём защиту, уверенность, ощущение, что рядом есть кто-то, кто подстрахует, кто не отпустит. А Калеб… он впервые почувствовал душевный покой, который нельзя купить ни за какие деньги. Ему приятно быть нужным, быть сильным и надёжным, получать в ответ ласку, которую Джесс ему дарит.

Бонни, глядя на них, понимала: в глубине души она тоже жаждет того же. Хочет быть кому-то нужной, хочет, чтобы её берегли, чтобы шептали на ухо тёплые, пусть и заезженные фразы из фильмов. Хочет цветов, долгих объятий, мягкого тепла, которое обволакивает с головы до пят. Хочет быть девушкой, а не просто объектом насмешек, не игрушкой, которую можно в любой момент выкинуть.

Глубоко внутри Бон твердила себе, что Майк никогда не сможет дать ей всего этого. Он не захочет. Он не способен. Его поцелуи – всего лишь способ заткнуть, короткий миг близости, пустой и холодный, далекий от того тепла и заботы, которых так жаждет её сердце.

– Потанцуем? – внезапно протянул руку Эдриан, и Рид машинально, почти не осознавая, согласилась.

Только когда Коллинз осторожно притянул её к себе за талию, она вернулась в реальный мир. Его взгляд скользнул по её лицу, останавливаясь на каждой детали и Бонни невольно почувствовала тепло от его солнечной улыбки.

Рядом с ним было спокойно, легко… и в то же время тревожно. Её сердце подпрыгивало, ладони слегка дрожали, а мысли путались. Достаточно ли этого для слова «люблю»? Нет, вовсе нет. Он всего лишь друг для Бон, а ему откровенно хочется большего.

Снова поворот – и внезапно кто-то хватает девушку за руку, вырывая из объятий Эдриана. Зацепившись за подол собственного платья, Рид теряет равновесие, и если бы не крепкие руки незнакомца, она бы непременно встретилась лицом с начищенным до блеска скользким полом. Щекой уткнувшись в его грудь, Бонни попыталась вырваться, но чужие ладони удерживали её мягко, но властно. Успокаивающее поглаживание по голове только сильнее сбивало с толку, будто внушая: «Останься. Я тебя не отпущу».

Его руки, обжигавшие её обнажённую спину, казались сделанными из огня. Каждое прикосновение жалило кожу, оставляя за собой россыпь дрожащих мурашек. Ещё чуть-чуть – и на ней останутся ожоги, которые ничем не скрыть.

И тут её ударил знакомый запах. Цитрусовая свежесть, обрамлённая мягкими нотами табака и мяты, мгновенно пронзила тело током. Сердце предательски дрогнуло.

Будто уловив её реакцию, незнакомец позволил ей приподнять голову. Её догадки оказались верны. Майк Вуд. Его взгляд – хищный, прожигающий – вонзился прямо в душу. Бон смутилась и тут же опустила глаза, но он, играючи, ухмыльнулся и большим пальцем поддел её подбородок, заставив смотреть на него. Прямо. В глаза. Без шанса сбежать.

Их лица разделяли жалкие миллиметры. Он был так близко, что дыхание Вуда, горячее и неровное, касалось её раскалённой щеки. Бонни чувствовала, как сама краснеет всё сильнее, и именно это, кажется, доставляло ему удовольствие. Он наслаждался её смущением, упивался тем, как дрожат её зрачки и как она тщетно пытается отвести взгляд. Ему нравилось властвовать над её состоянием. Но, чёрт возьми, он и сам едва держал себя в руках, понимая слишком хорошо, почему её тело так горит.

На Майке был чёрный смокинг. И сидел он на нём так, словно был сшит исключительно для него. Лаковые туфли отражали свет люстр, белоснежная рубашка подчёркивала силуэт, а идеально завязанный галстук придавал образу холодной строгости. Его тёмные волосы, аккуратно уложенные наверх, блестели в мягком свете зала, и в этом безупречном облике он выглядел одновременно опасным и невыносимо притягательным.

Рид не могла отвести взгляд. Он казался чуждым этому вечеру, будто вышел не из шумного зала, а из её самых запретных фантазий. В каждом его движении было слишком много уверенности, слишком много силы. Майк завладел её вниманием полностью – и от этого у Бонни перехватывало дыхание.

Он вскружил Рид голову до беспамятства, и ей хотелось танцевать бесконечно, лишь бы ещё хоть на мгновение задержаться в этом вихре внезапно вспыхнувших чувств. Каждая клеточка её тела тянулась к нему: хотелось провести пальцами по смоляным волосам, услышать низкий хрипловатый голос, ощутить его дыхание на коже. Он всем телом прижал её к себе, и это слияние силой накатывало на Бон, заставляя забыть обо всём вокруг.

И спина… Господи! Рид была готова молиться всем известным ей богам, лишь бы Майк не прекращал водить рукой по нежной коже, обрисовывая своими длинными пальцами каждую косточку. А его глаза… Как они красивы! И почему Бонни не замечала этого раньше? Тёмно-карие, глубокие, обжигающие адским пламенем страсти и азарта.

– Я не причастен к истории с Мэнди, – неожиданно наклонившись к Бон, прошептал он.

Девушка всмотрелась в его глаза. И в этот миг она увидела в них то, чего не ждала: стойкую честность, непреклонную серьёзность, упрямство, застывшее где-то в глубине зрачков, и лёгкую, почти невидимую тень слов: «доверься мне».

– Я знаю, – тихо произнесла Рид.

Она прижалась к его груди, закрыла глаза и замерла, вслушиваясь в удары его сердца. Размеренные, спокойные, тяжёлые. В этот момент Бон ощутила, как с плеч свалился невидимый груз, давивший все последние дни. Его слова, простые и твёрдые, принесли ей то самое облегчение, которого она так жаждала.

Он не убивал Мэнди Джонс. Не мог. Не способен. И сейчас она знала это наверняка. В его взгляде не было ни тени лжи – только упрямая честность и скрытая боль. Эти глаза, глубокие, карие, будто бы сами умоляли её поверить. И она поверила.

Майк – огонь. Самый настоящий, яростный, неукротимый огонь, и Бон оказалась в его власти. Только он смог вызвать в ней такие мучительно-прекрасные чувства. Только он заставил жар расползтись по груди, бабочек рваться в лёгких, а сердце – биться где-то в горле, оглушительно, до боли. И пусть! Пусть все слышат этот бешеный ритм, пусть кто-то крутит пальцем у виска и приговаривает не связываться – ей уже всё равно. Поздно отступать.

Она зависима от него. Пусть этот огонь обожжёт её до тла, пусть ранит, пусть обидит – зато она хотя бы раз насладится тем сказочным безумием, которое называют «любовью». Даже если эта любовь – невзаимная, больная, извращённая, всё равно. Потому что рядом с Майком ей хорошо. В его руках она тает, теряет голову от каждого обжигающего прикосновения. Она, улыбаясь, добровольно идёт ко дну.

А сейчас… сейчас ей как никогда хочется поцеловать его. Почувствовать на губах этот заветный привкус – табака и мяты. С того самого дня, как Вуд позволил ей его ощутить, она ждала. Жадно ждала, мечтая о новом прикосновении. И вот – снова. Его губы полураскрыты, взгляд горит, и в нём, словно в отражении чёрта, читается вызов. Он проверяет её. Он дразнит. Он ждёт. И он хочет.

Отдавшись порыву, Бонни потянулась вперёд и, закрыв глаза, накрыла своими губами мягкие губы Майка. Он чуть усмехнулся сквозь поцелуй, и от этого её щёки вспыхнули пуще прежнего, словно их залили огнём. В венах закипала настоящая лава, жар разливался по телу, то и дело бросая её то в холод, то в пламя.

Вуд, не терпящий полумер, мгновенно взял всё под свой контроль – его рука сильнее прижала её к себе, поцелуй стал глубже, настойчивее. Бон задыхалась, ей отчаянно не хватало воздуха, ресницы увлажнились от напряжения, а сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Когда он всё-таки отстранился, они оба жадно ловили ртом воздух, сбивчиво дыша. В глазах плыло, мысли путались. Девушка не знала, что с собой делать: прижаться к нему или убежать прочь, обнять или оттолкнуть. Всё внутри неё рвалось в разные стороны.

– Ну и что это было? – томным, нарочно обволакивающим голосом прошептал Майк ей на ухо, и от этих слов её кожа покрылась мурашками.

– Я просто хотела тебя заткнуть, – прошептала Рид, чувствуя, как дрожь пробегает по телу.

– Но я же молчал, – усмехнулся он, приподняв бровь.

– Ты так думаешь.

Композиция завершилась. Пары, ещё минуту назад тесно прижавшиеся друг к другу, быстро распались, и лишь Майк с Бонни так и остались стоять посреди зала, будто прикованные. Воздух между ними был густой, напряжённый. Слова застревали в горле, и каждый из них не знал, с чего начать.

Вуд не понимал, правильно ли он поступает. Внутри грызли сомнения: он мог ранить её снова, так же, как раньше. Он не осознавал, что каждое прикосновение, каждый взгляд лишь сильнее приковывает её к нему, делает зависимой. И всё же – он ничего не мог поделать. Бон тянула его к себе с силой, против которой невозможно бороться. И в следующий раз вычеркнуть друг друга из жизни будет почти невозможно. Да и надолго ли? Где гарантия, что один из них снова не сорвётся? Правильно – никакой.

Не проронив ни слова, Майк схватил её за руку и решительно потянул прочь из зала. Его шаги были быстрыми, уверенными, почти грубыми. Бонни едва поспевала, бросая в пустоту тихие вопросы, на которые он не отвечал, словно не слышал.

Они метались по коридорам – то ныряли в полумрак, то щурились от резкого света люстр. Вуд то толкал дверь в одну пустующую комнату, то тут же выводил её и вёл дальше, будто искал что-то или кого-то, сам не зная, куда именно ведут его ноги.

Бонни чувствовала, как тонкие каблуки беспощадно впиваются в ступни. Каждый шаг отдавался острой болью, но Майк не сбавлял темпа. И лишь когда очередной укол резанул так сильно, что стало невозможно терпеть, Рид вырвала ладонь из его хватки и резко остановилась.

– Куда мы идём? – наконец выдохнула Бонни.

Вуд не ответил. Он просто сделал шаг навстречу, и она, вопреки ожиданиям, не отступила. В свете тусклой лампы он казался другим – старше, измотаннее. Под глазами темнели круги, лицо выглядело уставшим, будто он несёт на себе груз, о котором никто не догадывается. И в этот миг Рид с ужасом осознала: она ничего о нём не знает.

– Ты не боишься меня? – вдруг спросил Майк, и Бонни растерянно моргнула. – Баскетболист уже наверняка промыл тебе мозги насчёт Мэнди. Перс гоняется за мной, я каждому второму должен денег…

Она нервно сглотнула, а он продолжил, сделав ещё один шаг:

– Я ужасный человек.

Эхо его голоса прокатилось по коридору, заставив её сердце сжаться. Слова звучали глухо и тяжело, будто откуда-то из глубины, и в этом было что-то пугающее, почти обречённое.

– Ответь, Рид. Ты не боишься меня?

– Нет. Не боюсь, – уверенно произнесла она, глядя прямо в его глаза.

– Ты сумасшедшая, – хрипло усмехнулся Майк.

– А ты… – начала Бонни, но договорить не успела. Вуд резко поднял руку и, коснувшись её губ пальцем, велел молчать. Его взгляд вдруг стал напряжённым, настороженным. Он прислушивался.

Осторожно подойдя к двери, за которой слышались откровенные женские стоны, Майк нахмурился.

– Не вздумай, – процедил он, но Рид, будто назло, уже тянулась к ручке.

– Весь кайф людям сейчас обломаешь, – недовольно пробурчал Вуд.

Однако то, что они увидели в следующую секунду, не имело ничего общего с «кайфом» и повергло обоих в шок.

В глазах Бонни словно вспыхнула молния. Она не сразу поверила, что видит правильно: Мэй, её подруга, задрав белое свадебное платье, оседлала Лиама – того самого, мрачного директора нефтяной компании и, к тому же, брата жениха.

Рид оцепенела. Мир поплыл. Нет… этого не может быть. Это ошибка. Сон, бред, всё, что угодно – но только не реальность.

Стоны рыжеволосой становились всё громче, парочка и не заметила непрошеных гостей. Но Бон хватило доли секунды. Отвращение захлестнуло её так, что подступила тошнота. Всё это – грязно, низко, невыносимо.

Сжав кулаки, она резко развернулась и выбежала в коридор. Как она могла?.. Как Мэй могла променять Дилана на деньги, на власть, на эту холодную маску в лице Лиама? Как могла в день собственной свадьбы предать того, кто искренне её любит?

– Я вам не мешаю? – сдерживая ярость, процедил Вуд, и Мэй резко отпрянула от Лиама, поспешно опуская подол платья.

– М-Майк?.. – заикаясь, пролепетала она, глаза её метались, полные безумия. Жадность, страх, стыд и злость – всё смешалось в этом взгляде.

– Ага, мечтай, – бросил он с холодной ухмылкой и захлопнул за собой дверь.

Но Мэй не собиралась отступать. Догнав Вуда, она вцепилась в его руку, почти рыдая:

– Я люблю Дилана! Пожалуйста, не говори ему! Не рушь наше счастье! Прошу тебя!

– Ты, блять, шутишь?! – взорвался Майк. Его голос прокатился по коридору эхом, заставляя Бон вздрогнуть. – Счастье? Ты кувыркаешься с его братом в день свадьбы! О какой любви может идти речь?!