Андеопия: Зов судьбы

Через два часа Эйрин достала из сумки хлеб и кусок сушеного мяса – нехитрый дорожный завтрак, которым она пренебрегла дома. Ела не спеша, наслаждаясь каждым глотком свежего, незнакомого воздуха и закрадывающимся ощущением свободы.

Пейзажи сменялись один за другим, солнце поднималось все выше, прячась в редких облаках. Стелла неспешно цокала копытами по пыльным дорогам, время от времени покачивая головой. Через еще два часа Эйрин почувствовала, как ноют мышцы: спина затекла, икры слегка покалывало, а руки начинали неметь.

– Ох, бабушка все же была права, – пробормотала она, слегка горбясь, – нужно было больше кататься на лошадях, когда была возможность. Вот же я дура.

В тот же миг, к большому удивлению Эйрин, шаг Стеллы ощутимо замедлился. Это не было внезапной остановкой, а скорее плавным торможением, словно отклик на слова Эйрин. Мускулы под седлом словно слегка расслабились. Стелла словно выжидала, что же предпримет ее всадница.

Эйрин, в свою очередь все еще хмурясь, оглядела местность: впереди уходила дорога, по бокам расстилались поля с редкими кустиками. Обернувшись и коря себя за ужасную неосмотрительность, она заметила большое дерево, оставшееся позади. Они направились к нему и, наконец, оказались в тени раскидистого дуба, расположившегося в десятке метров от дороги. Издалека Эйрин казалось, что дуб был не таким уж и большим, но, приблизившись к нему, она удивилась: под таким дубом могли поместиться два дома бабушки Лиары. И что такое дерево делало посреди почти лысого поля? К их удаче, рядом с исполинских размеров дубом она заметила звонко бегущий ручеек.

Эйрин, мысленно благодаря богов и звезды за такую находку и боясь упасть и сделать как-либо больно Стелле, аккуратно спешилась и с удовольствием потянулась всем телом.

– Ты тоже, наверное, устала, моя хорошая, – ласково произнесла Эйрин, испытывая невероятное чувство благодарности к кобыле.

Эйрин потянулась вперед и коснулась морды Стеллы. Сначала легонько, кончиками пальцев – как будто спрашивая разрешения. Затем, убедившись, что Стелла не против, провела ладонью: пальцы зарылись в мягкую шерсть между глазами, нежно почесывая. Под ладонью Эйрин чувствовала легкое подергивание мышц, то ли от удовольствия, то ли от нервного напряжения, но в целом Стелла оставалась спокойной.

Эйрин ликовала – кажется, Стелла наконец её принимает! А ведь это первое в ее жизни животное, – и ведь это не какой-то ручной зверек! – с которым она старается выстроить доверительные отношения.

Все еще радуясь, она аккуратно подвела Стеллу к чистому ручью, выложила на землю немного овса из переметной сумы – пусть у нее будет выбор, чем подкрепиться: овсом или травой, растущей повсюду – и расседлала ее, чтобы дать крепкой спине отдохнуть.

Стелла наклонилась к воде и жадно приступила к питью, расслабленно помахивая светлым хвостом.

Эйрин, все еще с деревянными ногами, подошла к дереву и подогнула длинный, плотный плащ. Внимательно осматривая окружающее пространство, она спустила капюшон с головы. Присев в тени ветвистого дуба передохнуть после четырех часов пути, Эйрин потерла уставшие глаза, отчаянно требующие продолжения сна. Она выехала из Тирваля словно на каком-то адреналине, будто её что-то подгоняло поскорее уехать оттуда. Сейчас же она ощущала, как её тело требовало физического и морального отдыха после стольких дней переживаний.

Солнечные лучи лениво пробивались сквозь листья дуба, а где-то рядом озорно пели птицы. Да, все же было ужасно непривычно. Это не выбраться в соседнюю деревню на денек-другой, это совсем другие ощущения. Но, к счастью, дорога была на удивление спокойной… однако мысли не давали покоя.

Письмо в кармане чернильного платья все сильнее манило в столицу, где ей якобы предстоит «обуздать» свой Знак – умение управлять энергией. Зачем его обуздывать? Она и так восемнадцать лет прекрасно справлялась с ним. А еще – понять, что же, черт возьми, значат эти покалывания между лопаток, где так уютно, как считала Эйрин, примостился рисунок крыльев.

Эйрин прикрыла глаза, понимая, что начинала злиться. Злиться на неизвестность впереди, на саму себя, на глупое, застенчивое поведение. Поначалу она была обижена на бабушку – ведь та, боги знают сколько, скрывала, что её внучку попросят приехать в столицу, и не рассказала Эйрин об этом! Почему? Может, если бы она заранее узнала, что ей предстоит, то лучше подготовилась бы к переменам?

Эйрин перевела дух и шепотом повторила заученные строки:

«В столице ты сможешь управлять своим даром и найти защиту, в которой нуждаешься, даже если ты сейчас не можешь понять, зачем она тебе нужна. Но помни: не все, кто носят корону – друзья, и не все, кто скрываются в тени – враги. Будь осторожна и доверяй своей интуиции».

Эйрин сжала края пергамента, невинно лежащего в кармане. Будто это пергамент виноват в сложившейся ситуации.

«Молодец, Эйрин, теперь ты и правда сходишь с ума».

Допустим, хорошо. Еще отец… Пропавший много лет назад. Версия о его смерти казалась ложью. Что, если он и правда жив, и как-то связан с этим письмом? Ведь именно из-за этой версии Эйрин, в первую очередь, отважилась на эту поездку.

Открыв глаза, Эйрин решительно встала на ноги, будто она и не ехала пару часов верхом. Тело взбодрилось, словно готовое к любому бою. Хватит думать. Нужно действовать. И постараться не прозевать свой шанс – в конце концов, какой деревенской девушке еще бы отправили королевского посланника, выделили домик, пусть и на окраине столицы, да еще и предупредили, что «за ней наблюдали и будут наблюдать и будут рядом в нужный момент». Как же было ужасно любопытно, кто был её покровителем всю жизнь!..

Стелла мирно пощипывала траву в паре шагов от дерева, даже не притронувшись к овсу.

Спокойствие в дороге и доброжелательные намерения этого письма не должны усыплять её бдительность. В самом деле, нужно быть всегда внимательной. И настоящий путь ждет впереди, в столице.

Ближе к полудню дорога снова пошла в гору. Стелла сбавила шаг, тяжело перебирая копытами по каменистой тропе. Эйрин решила спешиться – во второй раз у нее получилось гораздо лучше и быстрее, хоть она чуть не подвернула ногу – освободив Стеллу от лишних пятидесяти килограммов, и повела лошадь под уздцы, стараясь следить за местностью и любоваться открывающимися видами. Кобыла, не отреагировав на этот добрый жест, молчала и упрямо взбиралась в гору, словно и не почувствовала облегчения.

Эйрин с улыбкой покачала головой: прав был Морт, эта лошадь, с ее каменным характером, просто замечательная.

Внезапно, вдалеке, в плотном лесу, она заметила какое-то движение. Приглядевшись, Эйрин увидела существо, похожее на дриаду из старых сказок бабушки.

«Помнишь ли ты сказки, что рассказывали тебе папа и бабушка? Знай, что они – отголоски правды…» – вспомнила Эйрин строки из письма.

Среди переплетения ветвей стояла высокая фигура – завораживающая девушка с кожей, напоминающей кору дерева, и волосами, спадающими водопадом из зеленых листьев. Её большие глаза, цвета молодой листвы, мимолетно словно встретились с восторженным взглядом Эйрин. Они будто были переполнены древней мудростью и печалью. Через секунду дриада растворилась в глубине леса, словно её и не было.

Сердце Эйрин забилось быстрее от восторга.

Неужели существа из сказок и правда живут бок о бок с простыми людьми? И ей, Эйрин, посчастливилось увидеть одну из них? Просто немыслимо!

Прошло, казалось, еще два часа, если верить карте Лиары. Для удобства, бабушка в прошлом расписала время пути над тропами, через которые можно попасть в Аэтерну. По мере приближения к Аэтерне пейзаж стремительно менялся: горы становились все выше и круче, деревья уменьшались в количестве. Ласково светило солнце, но дул холодный ветер, подгоняемый с Тирвальской долины, из-за чего Эйрин плотнее куталась в плащ. По обочинам дороги стали появляться первые признаки жизни людей: фермы с коровами и овцами, заброшенные хижины, деревянные указатели с названиями окрестных деревень. Эйрин чувствовала, как где-то в желудке нарастало напряжение. Столица так манила и так пугала одновременно.

Солнце оказалось в зените. Эйрин, снова не чувствуя спины, аккуратно гладила шею Стеллы. Она хвалила кобылу за её усердие и силу, благодаря которым они успешно прошли горные местности. Стелла ковырнула землю копытом, подтверждая, что она слушала речь Эйрин, и слегка кивнула головой вперед, натягивая повод, мол, посмотри!

Эйрин приподняла голову и увидела вдали столицу страны – Аэтерну. Город раскинулся у подножия гор, словно драгоценный камень, сверкающий в лучах солнца. Высокие башни и шпили белоснежного дворца, расположенного в самом центре столицы, устремлялись в небо, отражая лучи света. Эйрин затаила дыхание от невольного восхищения и, забывшись, отпустила поводья. Стелла шумно выпустила воздух сквозь ноздри, недовольно фыркнув.

***

Дорога до сияющей в лучах солнца столицы все же вымотала Эйрин до предела. Спина непривычно ныла, ноги гудели от пеших переходов, а в горле пересохло. Большую часть пути Эйрин провела верхом, но, когда дорога принялась идти вверх, к стенам города, решила снова идти пешком, несмотря на жуткий протест в ногах. Бурдюк с водой, висевший на седле Стеллы, предательски побрякивал, напоминая, что осталось всего пара глотков. Мысль о прохладной воде и сытном обеде гнала Эйрин вперед, заставляя ускорить шаг.

Когда вблизи показались башни Аэтерны, сердце её радостно забилось. Но стоило им оказаться внутри городских стен, как её охватила растерянность. Лабиринт улиц, шум толпы, запахи… всё это обрушилось на неё единым потоком, ошеломляя и дезориентируя.

Прежде чем искать дом у старой мельницы, Эйрин решила найти хоть какую-нибудь лавку с питьём. Стелла, привыкшая к путешествию, спокойно переносила суету толпы. Она шла, высоко держа голову, словно знала себе цену, и лишь лениво поводила ушами, реагируя на громкие звуки.

Старательно пробираясь сквозь шумную толпу, Эйрин поняла, что попала на настоящий столичный рынок. Яркий, оглушительный Аэтернский рынок разительно отличался от тихих деревенских ярмарок, к которым привыкла Эйрин. Здесь, в переплетении узких улочек, бурлила жизнь: торговцы наперебой зазывали покупателей, выкрикивая цены и расхваливая свой товар. Запахи жареного мяса смешивались с ароматами экзотических специй, а в воздухе висела плотная пелена из пыли и гомона людских голосов.

Эйрин, ведя Стеллу под уздцы, осторожно пробиралась сквозь толпу. Её ладони словно начали гореть огнем, излучая тепло. Её Знак в виде двух кругов солнца, обычно дремлющий, сейчас пробудился и пульсировал в унисон с энергией этого места. Вокруг неё клубилась колоссальная сила, вихрь эмоций и желаний, и Эйрин чувствовала, как отчаянно хотелось поделиться своим светом, своим теплом с новым, неизвестным для неё окружением.

Люди в столице выглядели иначе, чем в её родной деревне. Они носили яркие, дорогие одежды, их лица были надменными и озабоченными.

– Говорят, на границе снова неспокойно. Караваны грабят…

– Да что грабят, хуже! Говорят, там… нечисть видели.

– Смотри, какое платье! Точно такое же видела у герцогини вчера.

– Ну и что? Завтра у каждой второй придворной дамы такое будет.

Эйрин ненароком подслушивала обрывки разговоров, понимая, что попала в другой мир, где беспокойство и алчность шли рука об руку с роскошью и праздностью.

Остановившись, чтобы слегка расслабить седло Стеллы, она увидела лавку с музыкальными шкатулками. Забыв о жажде, она замерла, очарованная увиденным. Механические птицы пели звонкие трели, крошечные балерины кружились в вихре танца, а печальные мелодии невольно вызывали улыбку и щемящее чувство ностальгии. Эти маленькие артефакты казались островками спокойствия и красоты в этом хаотичном месте, и Эйрин, завороженная их магией, забыла обо всем на свете. Мысли о воде и еде отошли на второй план.

И вдруг, словно удар молнии, невидимый разряд пронзил её насквозь. Знак внутри Эйрин, который обычно ощущался лишь тихим теплом, вспыхнул ярким пламенем, требуя внимания. Это было не просто покалывание, это был зов, крик о помощи, пульсирующий болью и отчаянием.

От её ладоней пролегла невидимая нить, натянутая до предела, тянущаяся сквозь толпу, словно невидимая леска, указывающая путь к источнику. Эйрин замерла, словно парализованная, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Энергия, исходящая оттуда, была совершенно иной – темная, искореженная, словно рана, пронизанная ядом. Она чувствовала отчаяние, безысходность, тяжесть вины, нуждающуюся в искуплении. Эта боль была настолько концентрированной и сильной, что у неё перехватило дыхание, а в глазах потемнело. Никогда в жизни она не ощущала ничего подобного (разве что когда была младенцем и отдала часть своей энергии матери, но те воспоминания были скрыты за пеленой времени и лишь смутно отзывались в подсознании).

Вокруг неё, казалось, ничего не изменилось. Толпа жила своей жизнью: торговцы продолжали зазывать покупателей, какие-то дамы обсуждали последние сплетни из высшего общества, дети бегали и играли, не обращая внимания ни на что вокруг. Никто не замечал борьбы, развернувшейся внутри Эйрин, никто не видел её внутреннего смятения.

– Что это такое… – прошептала Эйрин, посмотрев в поиске поддержки на Стеллу.

Кобыла невозмутимо продолжала стоять, наблюдая за наездницей и изредка дергая ушами, мол, тебе решать, я тут причём?

Сердце неожиданно бешено заколотилось, отстукивая тревожную барабанную дробь. Она должна найти этого человека. Это не просьба, это приказ, исходящий из самой глубины её существа. Должна помочь ему. Ведь, может, именно благодаря этому и поймет «силу» своего Знака?

Вздохнув, Эйрин решительно мотнула головой. Она не могла оставаться здесь, парализованная страхом и неожиданностью. Подхватив поводья Стеллы, девушка аккуратно повела лошадь сквозь толпу. Стелла послушно двигалась за ней, стараясь не задевать прохожих, но из-за своей комплекции это получалось не всегда. Люди недовольно ворчали им вслед, но Эйрин не обращала на них внимания. Она чувствовала эту нить, тянущую её вперёд, прокладывающую путь сквозь толпу.

Петляя между телегами и лавками, Эйрин ускоряла шаг. Нить становилась всё сильнее, обжигая ладони и направляя её, словно невидимый компас. Она чувствовала, что этот человек совсем рядом: за следующей лавкой, за толпой зевак, за углом дома.

Сжав поводья в руке, Эйрин случайно толкнула одного из зазевавшихся прохожих и, извиняясь, завернула за угол. Она резко остановилась, врезавшись спиной во что-то твердое. Воздух выбило из легких, руки выпустили поводья и непроизвольно выставились вперёд, а боль от удара пронзила тело.

Позади неё кто-то тихо, но так, что Эйрин услышала, прошипел.

– О боги… я прошу прощения, извините! – выдохнула она, хватая ртом воздух и поднимая затуманенный взгляд.

Эйрин понимала, что уперлась во что-то широкое, твердое и, судя по всему, очень высокое. Она обернулась, а Стелла, в своем невозмутимом настроении, остановилась в двух метрах позади нее. Воздух выбило из лёгких, и сейчас, делая судорожный вдох, она чувствовала лишь лёгкий аромат качественной кожи и чего-то терпкого, незнакомого. Чтобы увидеть лицо этого человека, ей пришлось немного запрокинуть голову. И в этот момент стало понятно: он возвышался над ней, будто скала над маленьким камушком, подавляя своей мощью и статью. Его плечи на секунду показались не просто широкими, а сложенными из камня, а тело излучало ту скрытую силу, которую чувствуют в хищниках, готовых к прыжку.

И вот, когда она уже приготовилась выдать дежурное извинение, чтобы рассмотреть лицо внезапного препятствия, та самая ниточка, тянувшаяся от её ладоней к незнакомцу, словно натянутый лук, внезапно оборвалась. Словно её и не существовало вовсе, словно ей всё привиделось.

Недоумение захлестнуло Эйрин, как ледяная волна. Что, черт возьми, только что произошло? Куда исчезла та нестерпимая боль, то жгучее желание помочь, исцелить, поделиться своим светом? Знак внутри испуганно затих, словно дикий зверёк, забившийся в нору. Она почувствовала себя полностью дезориентированной, потерянной, словно выброшенной на незнакомый берег после сокрушительного кораблекрушения.

И тут Эйрин начала приходить в себя. От незнакомца исходила странная, гнетущая аура, словно вокруг него клубился непроглядный туман, поглощающий свет и тепло. Она чувствовала, как его энергия давит, тянет вниз, будто стремясь поглотить её собственную. В его присутствии ей становилось неуютно, словно она оказалась в тёмной комнате, где не хватало воздуха, и где в любой момент могло случиться что-то плохое. Это была не просто печаль или усталость – это была тьма, жаждущая поглощения, но, несмотря на инстинктивное желание отстраниться, Эйрин не могла отвести взгляда. Неуловимая нота чего-то сломанного, раненого в этой ауре, вызывала не только страх, но и любопытство. Что же скрывается за этой мрачной оболочкой, что за боль он прячет так глубоко? Ей отчаянно хотелось узнать это, как будто разгадка кроется в самой сути её собственного существования.

Суетливый шум рынка, до этого заглушенный внутренним порывом, снова ворвался в сознание. Торговцы кричали, зазывая покупателей, дети смеялись, проносясь мимо, и лишь Стелла подошла ближе, почувствовав замешательство наездницы, и нетерпеливо фыркнула, привлекая к себе внимание. Её фырканье звучало почти как укор: «Поводья возьми, глупая. Чего застыла, как истукан?».

Пристыжённо опустив взгляд, Эйрин машинально нашарила рукой поводья, стараясь унять дрожь в пальцах, всё ещё не в силах понять, что только что произошло. Почему её Знак вдруг замолчал? Что спугнуло его?

В этот самый момент незнакомец наконец-то повернулся. Сначала его взгляд, тяжёлый и оценивающий, скользнул по Стелле, отмечая её спокойную стать. А после, словно с неохотой, он перевел взгляд ниже, на Эйрин.

Тяжёлый взгляд незнакомца обрушился на неё, заставив съёжиться. В серых глазах, похожих на затянутое пеленой небо перед грозой, плескалось неприкрытое раздражение. Он явно был недоволен тем, что она так неловко врезалась в него, вырывая из мрачных раздумий. Кажется, в его взгляде читалось: «Какого черта ты так невнимательна?». Эйрин чувствовала, как от него веяло усталостью и злостью.

Но внезапно, словно сквозь тучи выглянуло солнце, в глубине его серых глаз мелькнуло что-то ещё. Едва заметный, мимолётный интерес, словно искра, вспыхнувшая и тут же погасшая. Он рассматривал её, и этот взгляд почему-то заставлял кровь быстрее бежать по венам.

К удивлению самой Эйрин, она не чувствовала ни смущения, ни стеснения, как это обычно бывало с парнями в родном Тирвале. Она не опустила взгляд, не попыталась спрятаться за Стеллу. Напротив, она смотрела ему прямо в глаза, открыто и с любопытством, словно видела перед собой не хищника, а загадочную книгу, которую отчаянно хотелось прочитать.

«Почему я так себя веду?» – промелькнуло в голове Эйрин. Неужели дело в том, что она наконец-то выбралась из тихой, провинциальной жизни, из невидимой клетки, в которой жила все эти годы? Неужели это свобода так опьяняет, заставляя забыть о прежних правилах и условностях? Может быть, она просто становится той, кем всегда хотела быть – смелой, любопытной, не боящейся смотреть в глаза своим страхам.

– Не смотрите, куда идете, юная леди? – грубоватый, но глубокий голос, словно обтёсанный острыми камнями, вырвал Эйрин из раздумий.

Не дожидаясь ответа, незнакомец добавил с едкой иронией:

– Или, может быть, в столице принято врезаться в прохожих и просто стоять столбом, рассматривая их?

Эйрин, очнувшись от транса, слегка покраснела от осознания собственной невнимательности. Стелла снова фыркнула с демонстративным пренебрежением, словно укоряя свою наездницу за неуклюжесть.

– Прошу прощения, я… задумалась. Я не нарочно, – пробормотала она, стараясь сохранить самообладание, но её выдал лёгкий тремор голоса.

«А в Аэтерне все такие холодные?», – вдруг подумалось Эйрин.

Незнакомец, не обращая внимания на лошадь, засунул руки в карманы своих угольно-чёрных брюк и вальяжно облокотился о шершавую стену ближайшей лавки. Вокруг, несмотря на внушительные размеры Стеллы, царила привычная суета. Прохожие спокойно обтекали их, словно лошадь у дороги была таким же обыденным явлением, как и вывески торговцев.

Эйрин, все еще слегка смущённая, вдруг заметила за спиной незнакомца мужчину, который до этого, видимо, что-то ему говорил. Заметив, что незнакомец отвернулся, он торопливо ретировался, то и дело оглядываясь. В его глазах плескался неприкрытый ужас, а бледность лица говорила о сильном испуге.

«Ненормальный, что ли? Или у него особенный страх при виде лошадей?».

Мысли Эйрин снова вернулись к главному – куда вёл её Знак? Кто этот незнакомец, чья аура одновременно отталкивает и притягивает? И почему, как только она коснулась его, связь вдруг оборвалась, оставив её в полном замешательстве?

– Вы либо смотрите, куда идете, либо смотрите на меня, странница. Совмещать не выходит, я вижу, – ровный, бесстрастный тон незнакомца, лишенный каких-либо эмоций, снова вырвал её из водоворота мыслей. В отличие от нарочитой грубости, которую она слышала раньше, в его голосе ощущалась лишь усталость и пресыщенность жизнью.

Высокий и немного худощавый, он, должно быть, возвышался над ней почти на голову. Его худоба не была болезненной, скорее, изможденной, будто он жил на грани своих сил. Хотя слишком крепким его не назовёшь, чувствовалось в нём что-то гибкое, выносливое, будто закаленная сталь. На нем была добротная, хорошо выделанная кожаная куртка, которая, несмотря на некоторую потрепанность, выглядела дорого и качественно. Кожа была мягкой на вид, но прочной, как броня, и Эйрин заметила едва различимые потертости и шрамы, словно куртка была свидетельницей многих битв. Под курткой виднелась простая, темная рубашка, без каких-либо украшений или излишеств.

Эйрин нахмурилась, вдруг уязвленная его пренебрежительным тоном.

– Вообще-то, я бы ожидала элементарной вежливости, – ответила она, стараясь скрыть поднимающееся раздражение. Внутри неё закипала смесь любопытства и досады. Почему он так себя ведет?

Незнакомец медленно окинул её с ног до головы оценивающим взглядом, словно рассматривал экспонат в музее. Его взгляд, холодный и безжалостный, замечал каждую деталь: от немного поношенных, но добротных сапог до простой, но чистой дорожной накидки.

– Вежливость – товар дорогой, особенно когда приходится иметь дело с такими… непрошеными гостями.

– Я не гостья, – возразила Эйрин, чувствуя, как внутри закипает возмущение. – И я не просила, чтобы на меня тратили дорогой товар, как вы выразились. Просто отойдите в сторону.

Незнакомец усмехнулся, и эта усмешка была холодной, как лед. В ней не было ни капли веселья, только циничный намек на превосходство.

– Вы, похоже, плохо понимаете правила игры, девушка. В этом мире ничего не дается просто так. Тем более – свободное пространство. – Он сделал паузу, словно взвешивая свои слова, словно решая, стоит ли тратить на неё время. – Так что, если вам здесь, в столице, что-то нужно, вам придется либо заплатить, либо уйти. И у меня нет ни малейшего желания брать с вас плату.

Эйрин изумленно раскрыла глаза. Стелла нетерпеливо фыркнула, переминаясь с ноги на ногу. Ей явно надоело стоять без дела.

– Заплатить за то, чтобы пройти по улице? Да с чего вы взяли, что я должна просить у вас разрешения? Вы что, владелец этой улицы? – возмущенно выпалила Эйрин, глядя на незнакомца и показывая рукой на улицу, по которой она хотела пройти. Она была меньше той, где громоздилась ярмарка, но Эйрин верхом на Стелле без проблем прошла бы ее.

«Кто он такой, чтобы указывать мне, что делать?» – промелькнуло у нее в голове.

Уважительно-нахальское подчёркивание в его тоне, как ни странно, её немного озадачило. Он говорил словно с равной, но вот содержимое его высказываний оставляло желать лучшего. Она не могла понять, что им движет: желание позлить её, самоутвердиться или что-то ещё?

Тем не менее она успела внимательно оглядеть его. На вид ему было лет двадцать пять, не больше. Угловатое лицо с резкими чертами отражало тот суровый мир, в котором он, вероятно, вырос. Волевой, чуть заостренный подбородок и бледная кожа, оттененная темными кругами под глазами, словно говорили об усталости и постоянном напряжении. Во взгляде, таком же сером, как небо перед бурей, одновременно читались и пронзительная настороженность, и скрытая сила. Темно-каштановые волосы были небрежно подстрижены, словно он не заботился о своем внешнем виде. Или, может быть, это был стиль, тщательно продуманный, чтобы создать впечатление безразличия?

– Я лишь скромный временный арендатор этого клочка тротуара, – ответил он, чуть склонив голову. В его голосе сквозило напускное безразличие, но в серых глазах мелькнула тень раздражения, словно она коснулась чего-то личного. – Но что, как не власть, дает возможность делать подобные заявления?