Плексус

Квартира 48

 Меж туч, блуждающих во мраке ночи, 

Звезды неясный свет. 

Что океан небесный нам пророчит? 

Сокрыт во тьме ответ. 

Бродил пастух под звёздами Халдеи – 

Века меж ним и мной. 

Сиянье звёзд с веками молодеет – 

Старее мир земной. 

Горит звезда, в слезах росы вечерней 

Оплакивая нас. 

В пучине распрей, горестей и скверны 

Придёт ли счастья час? 

<<Вечерняя звезда>> (Дои Бансуи)

 В ту ночь выдалась бессонница у металлурга Алексея Васильевича Боборыкина, и была она связана отнюдь не с происходившим наверху таинственным шумом, а с похожим процессом в его организме, лишившим сна и занявшимся устранением неполадок. Пока Алексей ворочался, сетуя на неизвестность причины расстройства и свои тщетные попытки распознать её, шум неизменно раздавался сверху; волей-неволей он перенёс внимание с себя на этот громкий источник.

 Около двух недель почти каждую ночь восьмой этаж сотрясали звуки, как правило, рабочего характера: что-то перетаскивали спешно, неуверенно, как будто инициатор ещё не определился в цели и исполнении своего замысла. Источники шума Алексей смутно определял по звуку, но это было относительно: какой-нибудь предмет мог весить как тумба, но быть размером с куб, и потому он, смотря в потолок, терялся то в одном, то в другом предположении. Поначалу загадка доставляла радость – можно пораздумывать, отвлекаясь от работы, над суетой в квартире 48 (Алексей в какой-то день не поленился и пошёл наверх увидеть воочию это логово тайн), – однако её сменило быстро раздражение, которое усиливалось двумя факторами – неудачами одна за другой Алексея разобраться в странном шуме этой квартиры и скорой свадьбы Дарьи, его сестры.

 Торжество проведут через три дня в Ярославе, где, собственно, живут Дарья и будущий жених, Степан, а также познакомились, устроили свидание, разделяли досуг разного, преимущественно близкого характера, познакомились с родителями друг друга и, в конце концов, спустя подобные события вознамерились обвенчаться (Алексей чуть не оглох, когда, вместо ответа, из телефона вырвался радостный визг Дарьи, настолько громкий (даже больше, чем тот шум наверху), что её брату пришлось отстранить телефон (впрочем, и в таком положении голос из динамика не потерял силы восторга и крика)). Дарья не хотела донимать брата и потому вежливо просила его приехать на свадьбу быть её шафером.

 Алексей не питал какой-нибудь желчи в отношении как мероприятия, так и жениха Степана Локува, но неурядицы на работе и тесный график мешали не то что выбрать день поездки, а выделить само время, хоть ничтожное, на помощь сестре в организации свадьбы. Начальник же, который был свирепее фурий и слыл среди подчинённых как искусный махинатор с привычкой поглощать всю материю, а именно – еду и хмельное, отказывался давать ему дни отдыха несмотря на такой замечательный и важный случай (хоть и сам он бывал на подобных праздниках, где отстреливал всякие шутки: похабные, политические, чёрные – и заряжал своё ружьё – рот с толстыми губами, одна из которых выпирала над нижней – яствами с фуршета). Сколько бы раз Алексей ни пытался уговорить его – отработает вдвое больше смен, наладит производственный процесс в запущенных (самим начальником) цехах, причём без поощрения в форме добавки к заработной плате, – ходячее пузо не желало слушать и вообще слышать о таком дерзновении.

 Пока мысли о свадьбе заняли ум Алексея, отсеяв догадки насчёт шума квартиры 48, голод, пробуждённый и усиленный бессонницей, направил его опустошать холодильное царство: гору Винегрет, Яичную скалистую равнину, монолит Колбасы – и натыкаться, к разочарованию, также на руины, вроде: оставшуюся от Куриного храма, былого величия, сочную колонну и разбросанные балки укреплений, принадлежащих к крепости Жареной картошки.

 Алексей усмехался своему виду: мужчина в расцвете сил, белоснежных трусах и с усталым, жадным до еды выражением лица, обливаемый голубым светом холодильника, рылся в поисках чего-нибудь съестного, пугливо озираясь, точно питекантроп над своей добычей, в пору ночи окружённый тьмой.

Над ним вдруг стихло: сосед, видимо, перестал докучать себе и мебели.

Алексей облегчённо выдохнул, держа сосиску, вмиг слопал её и лёг в кровать, надеясь на скорое снисхождение сна.

 Его мольбы были услышаны: веки начало подёргивать, и бренный мир исчезал отрывками прошедшего дня. Какой-то звук последовал с квартиры сверху, но, овеянный цепким сном, Алексей не разобрал его и заснул.

…Впрочем, грёзы длились не так долго, когда в глубокую ночь разбудил шум уже не квартиры, а подъезжавшего автомобиля.

 Алексей сонно взглянул на окно, впускавшее тусклый свет фонарного столба в его тёмную комнату; судя по звуку, машина въезжала во двор. Алексей невольно прислушивался, но шум прекратился. Какое-то время тишина охватывала этажи, до того как заработал лифт и дверцы её отворились со стуком. Медленные шаги в мгновение донеслись по коридору восьмого этажа, и звук их по мере удаления растворялся в недрах жилого здания.

Дверной звонок, как показалось Алексею, пронёсся по всему дому.

Сверху послышалась беготня и вдруг сменилась размеренным движением.

Прозвучал щелчок.

<<Уполномоченный майор полиции Олег Афанасьевич Арсеньев. Звонили с жалобой на шум>>.

Алексей напряжённо вслушивался в разговор, который, благодарил он случай, выходил из квартиры хоть и приглушённым, но разборчивым.

<<Шум?>> – спросил спокойный голос.

<<Позвольте осмотреть помещение>>, – настаивал не менее спокойный, чем сосед Алексея, сотрудник.

Боборыкин посчитал, что того не впустят.

<<Конечно>>.

Неспешные шаги разносились по квартире.

<<Давно тут живёте?>>

<<Около года>>.

<<Работа, семья?>>

<<Ремонтник электроприборов… семьи нет>>.

 Раздавались щелчки – видимо, Арсеньев проверял комнаты.

<<Интересная картина>>.

<<"Буря" Джорджоне>>

Они остановились.

<<Предъявите паспорт>>.

<<Сейчас>>.

Алексей слышал только собственное дыхание.

<<На вид всё в порядке… Что скажете о шуме, Артемий Фёдорович Игнатьев?>>

<<Тут довольно просторно несётся звук, знаете ли, и потому кажется, что со всех сторон слышно; таким образом, путаешься, от чего или кого идёт шум>>.

<<Ну… да>>.

Последовала пауза.

<<Что это?>>

Грохот и возня заполонили квартиру.

Алексей испуганно и сжав одеяло смотрел в потолок.

Полицейский что-то невнятно произнёс, прогремел выстрел, и осталась мрачная тишина, которая мучительно тянулась, будто вечность, для Алексея.

 Он встрепенулся, когда быстрые шаги вырвались из квартиры, пробежали стремглав по лестнице, минуя этаж Алексея и остальные, и перетекли в звук выезжавшего автомобиля. Алексей метнулся к окну, но водитель, видно, решил уехать с противоположной стороны. К его ужасу, было слышно, как сверху волочили что-то тяжёлое (Алексей боялся говорить кого, но стук подошв развеял туман сомнений и надолго завис в его голове), затем пропал всякий звук.

Алексей не спал до самого утра; даже когда всходило солнце, разливая ослепительный свет утра, он сидел у кровати и смотрел то на потолок, то на тень окна, вытянутую по узорчатому ковру.

 Работа ждала его, но страх заставлял не уходить из дома и продолжать шокированно пялиться в потолок (по мнению инстинктов, это занятие более спокойное, а значит, и безопасное, очевидное, чем жизнь снаружи, которая в любой момент, независимо от времени и места, может устроить что угодно). Тем не менее, пришлось побороть страх: поступок был не такой смелый, но вполне умный и логичный – сделал вид, что ничего ночью не произошло и он, как всегда, тем же путём идёт на работу.

 Первая часть удалась, да ближе к второй возникли трудности: через грязно окошко у входной двери он увидел какую-то фигуру, стоящую у подъезда. Алексей раздумывал, не подождать ли в укромном месте ухода незнакомца, но если это тот самый сосед сверху, то время увеличивается в разы больше. <<Пан или пропал>>, – обречённо подумал Алексей и открыл дверь.

Цветы, кривой палисадник, деревянная скамейка с урной и курящий справа старичок, чей равнодушный взгляд лишь коснулся Алексея, потом рассеялся в окружении.

Он облегчённо выдохнул и пошёл на автобусную остановку.

Стеснённый пассажирами и потрясываемый вместе с транспортом, он раздумывал:

<<Больше всего пугают непрояснённые детали: одно дело – видеть, а другое – слышать. Прибыл полицейский, произошла, скорее всего, драка, кто-то второй – постой… откуда там ещё один?! Там же только один человек живёт! Или?.. Может быть, какой-нибудь родственник, или друг, или знакомый… Ладно, допустим, там было два человека, полицейскому что-то не понравилось, и его… а точно убили? Может, он живой… но как объяснить, что потом стало тихо? Куда утащили тело? Боже мой…>>

Москва-река текла под мостом, рассекаемая туристическими и служебными судами.

Автобус проехал по нему, двигаясь в глубь города.

<<Молчать тоже не хорошо, а потому надо обратиться в полицию… подожди: если сотрудник полиции не вернётся, обязательно, я думаю, кто-то направится выяснять, что произошло с ним. Получается, не надо спешить? А если этот сосед Игнатьев вознамерится покончить со мной в случае, если ничего, никого, даже тела и второго соучастника, не обнаружат? Может, на время уехать к сестре в Ярославль от греха подальше? А как же работа, дом?.. – он поразмышлял: – Прям-таки охота прогибаться под этим толстобрюхим начальником-идиотом и платить высокую цену за квартиру в том старом доме!>>

Автобус остановился, и он сошёл.

Длинный переулок, обставленными вплотную автомобилями, тянулся до самой площади с фонтаном и, подобно артериям, ветвился на улицы.

<<Надо отвлечься работой… потом решу, что делать…>>

 Едва полковник полиции Константин Григорьевич Звягин пришёл в отдел, как к нему подошли капитан и старший лейтенант:

– Товарищ полковник, разрешите обратиться!

– Разрешаю. Что стряслось?

– Олег пропал.

– Как это – пропал?

Он раздвинул их и направился к генерал-полковнику.

Тот сидел за столом в своём кабинете и постучавшему в дверь Звягину ответил: <<Войдите>>.

– Разрешите обра…

– Некогда, – прервал он и поверх очков взглянул на Звягина. – Ладно, я простил бы этого придурка, если бы он ехал на место вызова днём, но ночью и к тому же без напарника?.. Он конечно тот ещё дуралей, но такого не ожидал… ладно, не суть. – Он убрал в сторону кипу документов, сложил морщинистые пальцы замком и всё внимание обратил на полковника Звягина. – Дома его нет, на звонки не отвечает, а служебная машина вообще далеко уехала от зоны патрулирования… Ты и подполковник Сергей негласно езжайте туда, куда он приехал по вызову, и разберитесь, что произошло, потом незамедлительно уведомите обо всём, что раздобудете.

– Так точно!

– Ступай.

Звягин вышел в коридор, где уже стоял Сергей, читая рапорт.

– Пошли, Серёжа, на ходу расскажешь…

– Так… вызов с жалобой на шум поступил в три часа, сорок две минуты ночи, место – квартира 48, на восьмом этаже, в 5-м доме на улице Трезини, на юге Москвы.

– По камерам смотрели?

– Криворуко поставили там: виден по большей части вход в парк напротив здания, а засняли лишь момент, когда он покидал двор.

– Внешность водителя было видно?

– Нет.

Они сели в автомобиль.

– А в какую сторону уехал?

– Поначалу в центр Москвы, затем начал петлять, да вот и проворонили.

– Должно быть, местный, знает расположение камер… – Звягин вставил ключ зажигания, повернул – взревел двигатель.

Звягин достал пачку сигарет из нагрудного кармана.

– Никому не скажешь?

– Ничуть, товарищ полковник.

– Давай без этих <<товарищей>>: в конце концов только ты да я.

– Как скажете.

Он выехал с просторного внутреннего двора полицейского участка.

– А дальше?

– Всё.

Звягин исподлобья взглянул.

– В плане?

– Это всё, что я накопал.

Звягин остановил машину перед гневным глазом светофора; пешеходы пересекали дорогу под пристальным взглядом его доброй половины.

– Что ж, на месте узнаём больше. – Он заморгал. – А Маришка не звонила в отдел?

– Звонила: беспокоилась, где её муж, что с ним, всё ли хорошо, генерал-полковник старался успокоить, да, ты знаешь, у него это никогда не получалось хорошо; закончил обещанием найти Арсеньева и сообщить о нём всё, что сможет разузнать.

– Посредством наших сил, – шутливо заметил Звягин, покуривая сигарету и придерживая руль одной рукой. – А из-за чего-то шум?

– Как рассказала свидетельница, судя по голосу старушка, перетаскивали больше двух часов мебель.

– Значит, приблизительно в час ночи жилец начал лишать покоя, два часа перетаскивал мебель…

Он скривил губы.

– Надеюсь, хозяин квартиры вменяемый. Словом, кто он?

– Зарегистрирован как Артемий Фёдорович Игнатьев, живёт там полгода.

Они приехали на улицу Трезини и въехали в залитый солнцем двор 5-го дома.

Звягин кинул окурок в стакан-пепельницу, вышел из автомобиля и осмотрел местность и жилое здание.

– Я слышал, – начал говорить подполковник, закрывая дверцу машины, – что в этом доме пропадали.

– И кто же?

– Много кто: маляр, бригадир стройки, инженер-проектировщик.

– Недавно?

– Эм… нет: тридцать-сорок лет назад.

– Потеряться легко.

Они вошли в подъезд.

– Но в доме?

– Ой, напиться до отключки и проснуться погребённым в цемент – такие случаи на весь свет бывают, Серёжа.

– Так же думаете и об Арсеньеве?

Звягин смирил его мрачным взглядом; подполковник замолчал и поднялся с ним на лифте.

– Квартиииира… – Звягин смотрелся. – Ага, сорок восемь.

Он нажал кнопку – дверной звонок спугнул тишину по ту сторону.

Замки начали отпирать, и дверь приоткрылась: озабоченные глазки выглянули за неё.

 Хозяина встречали двое мужчин: первый зрелых лет, коренастый, с упитанным в меру пузом и щетиной, второй ещё молоденький, спортивного телосложения и с простодушным лицом.

– Здравствуйте. Сотрудники полиции – полковник Константин Григорьевич Звягин и подполковник Сергей Андреевич Катаев. Мы по делу пропажи коллеги – майора Олега Афанасьевича Арсеньева. Он приезжал сюда на вызов с жалобой на шум, который вы, гражданин, согласно телефонному звонку, создавали посреди ночи. Майор Арсеньев приходил к вам?

– Дайте припомнить… кажется, нет.

– Можем зайти?

– Ну… ладно.

 Звягин с Катаевым вошёл в квартиру и осмотрел жильца: несмотря на тоненький голос, он был крупный и хорошо сложенный; случай пропажи не произвёл на него удручающего эффекта, но точно возбудил интерес.

– Одни живёте?

– Да.

– Покажите паспорт, – потребовал Катаев.

– Конечно.

Он пересёк гостиную и скрылся в кабинете.

Едва обернулся хозяин с найденным документом, как Звягин и Катаев преградили путь.

– Кем вы работаете… – Сергей просмотрел данные паспорта, – Артемий Фёдорович Игнатьев?

– Ремонтником электроприборов… ну, знаете, стиральные, посудомоечные, нагревательные устройства.

– Чем объясните шум? – Он вернул документ.

– Да… признаю́, навёл суету, но поймите: моя стиральная машинка сломалась, а одежда была грязная, вонючая, запах её витал по всему дому; сдвинул, начал разбирать и чинить, потом собрал и поставил на место машинку; бельё, решил, постираю уже утром.

Звягин зашёл ванную: стиральная машинка стояла на месте, следы же от пыли и перемещения остались на кафельном полу.

– Картина конечно мрачная… – приметил Катаев, осматривая гостиную; возле открытого окна стояла сушилка, навешанная мокрым бельём.

– Таков замысел.

– В этом доме пропадали люди; что скажете? – поинтересовался Звягин, присоединяясь к напарнику.

– Ах, эти истории… сказки всюду плодят.

– Считаете их сказками?

– Я так могу придумать всякие небылицы о любом доме, при этом живописно и красочно вешая лапшу на уши.

– А то мнится, что наш друг Арсеньев ушёл к ним.

– Вы слышали, как подъезжал какой-нибудь автомобиль?

– Таких уйма, и ничего особенного в них не замечал.

Осталась непроверенной спальня.

 Скромная по размеру и качеству кровать, напротив неё шкафчик со стеклянными дверцами, за которыми стояли в ряд книги разного содержания; голое напольное покрытие, дубовый комод на крепких ножках, возле двери; и в самом углу, между кроватью и тумбой, высился гардероб.

Звягин рассмотрел книги в шкафчике, и большинство относилось к классическим произведениям и техническим пособиям.

 Всё было чисто, и никаких деталей или хотя бы намёков, косвенно и прямо наводящих на след Арсеньева, ни полковник Звягин, ни подполковник Катаев не обнаружили. В то время как второй готовился покинуть квартиру и опрашивать других жильцов с целью установить, а был ли вообще здесь шум, задумчивый Звягин бродил по спальне. Отсутствие улик нависло над ним тучами, и он по привычке стал уныло проверять мебель.

Ему не сразу удалось открыть гардероб.

– Ну и громадина на вид! – присвистнул Катаев, глядя на неподдающийся шкаф и борющегося с ним Звягина.

– Будет время – смажу петли. А так, – улыбаясь говорил Игнатьев, – шкаф очень старый, но какой обалдуй из таких материалов сделал его, – загадка для меня!

Звягин отворил гардероб, недоумённо поглядел на улыбчивого Игнатьева и немедля занялся осмотром.

Вешалки, одежда: домашняя, уличная; обувь, разбросанная по дну, – это всё, что мог показать шкаф.

Звягин стал щупать, надавливать стенки.

– Полковник, что же вы ищете там?

– Помалкивай!

Он чувствовал отчаяние: обувь, вешалки, рубашки – и всё.

Звягин остановился и понял, как сейчас выглядит.

<<Ничего…>> – сокрушался он и стукнул раздражённо по задней стенке.

Стук будто продолжился.

Звягин изумлённо посмотрел туда.

Легонько ударил – и пронеслось эхо.

Надавил на стенку, но она не сдвинулась.

– Полковник Звягин!

Он обернулся: Катаев и Игнатьев ушли и, видимо, ждали его в гостиной.

Звягин встряхнул головой, вылез из шкафа и закрыл двери.

Когда он вернулся, Катаев посмотрел на него с лёгким стыдом, Игнатьев – с сочувственным видом.

– Так дорог ваш друг?

– Его жена и две дочери остались одни.

 За время пребывания полицейских в квартире выражение лица Игнатьева не теряло радушия и проникновенности, однако после ответа Звягина обрело черты боли и печали.

– Соболезную.

– Говорите им, а не мне.

– Полковник… – сказал Катаев.

Голову Звягина окутывал туман.

– Что?

– Опросим жильцов. – Напарник пояснил Игнатьеву: – Будьте на связи: в случае подтверждения мы ещё наведаемся к вам. – Он вынул записную книжку из поясного кармана. – Вот наши телефонные номера. Также было бы неплохо узнать график, когда вы работаете и отдыхаете.

– В будние дни, хотя, правда, и по выходным, так сказать, подрабатываю.

Катаев сорвал листок с их номерами.

– Держите. Если что-нибудь вспомните, то звоните.

– Непременно.

Звягин вышел в коридор и попытался собраться с мыслями.

– Всего хорошего, Артемий Фёдорович Игнатьев.

И закрыл за собой дверь.

– Это что было? – спросил он Звягина.

С той стороны двери щёлкнуло.

Звягин хотел было сказать, но промолчал и невозмутимо отрезал:

– Бес вселился. Идём опрашивать жильцов.

Катаев беспокойно посматривал на полковника.

– Мы найдём Арсеньева, – старался приободрить Катаев.

Звягин сохранял тишину.

 Дражайший друг Алексея, Владимир Сергеевич Григорьев, стачивал блюда одно за другим, раздумывая над его сложившейся ситуацией и то и дело приговаривая: <<Образуется, образуется…>>

– Володя, быть может, вместо того, чтобы хомячить за столом, ты изрыгнёшь полезный совет?

– Да расслабься… – проговорил он с набитым ртом, доел картошку фри и откинулся на спинку кожаного дивана. – Мы же обсудили: идёшь в полицию, там пишешь заявление, пережидаешь у меня, а если дело не сдвинется с места, то поедешь к сестре на время, пока не образуется.

– И долго ждать?

– Без понятия.

Алексей хмуро оглядывал одноразовый стакан с газировкой.

– Выше нос! Тем более… ты сам не уверен, что это было преступлением: в этой истории смущает меня твоя бессонница…

Он возразил было, но, видя радостное выражение лица Владимира, спросил:

– Чему радуешься? Я тебе рассказал непонятное и жуткое событие, а ты как ни в чём не бывало.

– А что ожидал? Когда в рутинной, однообразной и оттого скучной жизни происходит нечто сверхъестественное и странное, я не пугаюсь, а ликую!

– Выражать восторг продолжишь и в пасти фантастического зверя?

– На первый взгляд, жизнь статична и медленна, – на деле скоротечна и обрывочна.

– Ты готов к этому, а я… в конце концов хочу вкусить плодов настоящей любви, до того как нагрянет смерть.

– Какой?

– Да искренней!

– Все мы, Лёша, одиноки, но кто сказал, что с близким так не будет?

– Значит, моя мечта ничтожна?

– Я хочу сказать, что если ты воздвигаешь в саму мечту желание разделить существование с родственной душой и под порывом страсти, отчаяния следуешь ей, то в такой же степени корабль твоих надежд, затуманенный собственным смогом грёз, может разбиться о скалы, которые ещё издалека видны.

Алексей притих и грустно попивал из стаканчика, искоса поглядывая на окружение в кафе.

– Что решил?

Он громоздко выдохнул.

– Пока не буду обращаться…

– Смотри по ситуации. Если бы это действительно произошло, полиция по-любому пришла бы туда. – Он поднял бокал с газировкой. – Давай… за твою сестру: экую красавицу нашёл этот счастливчик.

Они чокнулись.

– На всякий случай надо предупредить её, чтобы она к тебе не ехала из-за этой странной истории…

– Ты прав. – Он открыл сумку, лежавшую сбоку, и начал искать мобильный телефон.

– Кстати, сосед-то кто?

– Артём Игнатьев. Живёт где-то полгода. Пару раз пересекались, ограничивались только сиюсекундным взглядом… Правда, – достав телефон, он посмотрел на Владимира, – однажды сидел в парке с таким лицом… жутко было, как будто выражал всю скорбь человеческой жизни: взгляд рассеянный, усталый, и около трёх часов не уходил оттуда.

– Хм…

– Насчёт Даши.

– Да?

– Она уже приехала и ждёт меня у дома.

Владимир окаменел.

– Что ж, за ней!

Он расплатился, и оба метнулись из кафе.

 Полуденное солнце заволакивали облака; лучи пробивались сквозь них истощённые, распространяя свет изо всех сил и отпечатывая на мире неизменную тень вещей

 Двор 5-го дома был усеян тёмным переплетением крон деревьев, обвивавшим и силуэты автомобилей, подъездов со скамейками, урнами, стендами, и две фигуры – женскую и мужскую.

 Алексей и Владимир осторожно повернули за угол дома и испугались: Даша разговаривала с Игнатьевым. Они впали в ступор и не знали, как подступить, не вызывая подозрений со стороны возможного убийцы и не подвергая Дашу опасности.

 Пока общение тех, исходил Алексей из улыбок и раскованной жестикуляции, шло как обычное, повседневное. Из обрывков, которые подхватывал и нёс ветер мимо, Алексей узнал, что сестра рассказывает о предстоящей свадьбе и трудностях проведения её. Игнатьев активно участвовал в разговоре и часто спрашивал, по каким традициями и в какой форме устроят торжество.

Алексей ужаснулся, что Дарья поведает слишком многое, и под видом неспешной походки ринулся к ней.

– Лёша!

Она обняла его держа красную сумочку.

 Сколько помнил Алексей Дашу, любая одежда на ней опьяняла и склоняла если не к знакомству, то к интересу: продолговатая белая юбка ребристыми складками прикрывала упругие бёдра; блузка в чёрно-белую полоску облегала туловище, грациозно извивающееся в движении; на плечи же спадали шатеновые локоны, которые враждебно, воинственно реагировали на кокетные посягания ветра. За долгое время расставания Алексей и забыл, что она выше его по росту, а характер всегда отличался плавной сменой между диким и ласковым нравами, безупречно и умело балансируя на этой грани.