Дочь Аида. Перо и Кровь

Пролог

Звонкий пронзительный крик раздался по пустым комнатам. Маленькая девочка металась во сне, пытаясь отогнать от себя ужас ночного кошмара. Темные волосы спутались, прилипли по сторонам ее бледного лица. Веки и длинные ресницы трепетали.

– Прекратите!.. Хватит!.. – неистовые стоны слетали с ее губ, пока кто-то не взял ее за руки и, приподняв с кровати, не прижал к себе.

– Тише, Эйн, тише. Все хорошо. Успокойся.

Вдохнув знакомый аромат и почувствовав тепло родного человека, Эйн приоткрыла глаза и уткнулась носом в плечо своей матери.

– Мама, мне снова это снилось. Эта боль… такая жуткая боль. Я больше не могу, мама!.. Я больше не хочу этого видеть! – всхлипывала Эйн, давясь собственным отчаянием.

– Я знаю, Эйн… Я знаю, но с этим ничего нельзя поделать, нужно потерпеть, – тихо произнесла Хелен срывающимся голосом, чувствуя отвращение и тошноту от собственных слов.

– Так больно… они все в огне!..

– Милая моя… – простонала Хелен, поглаживая волосы дочери дрожащей рукой.

– Останься со мной, мама, пожалуйста, – тихо попросила Эйн через несколько немых мгновений.

– Конечно, милая, конечно…

Эйн подвинулась, уступая место рядом с собой на теплой кровати. Хелен легла рядом, обнимая свою дочь, так не похожую на нее саму. И всем сердцем молилась, чтобы боль ее дочери ушла к ней.

Всхлипывания сменились тихим посапыванием; Эйн уснула мирным сном. Но не Хелен, та всю ночь провела, не отрывая неподвижного взгляда от потолка. Горькие слезы бесшумно скатывались из пронзительных нефритовых глаз. Мысли покинули, она могла лишь чувствовать отчаяние внутри себя.

Глава 1. Новый дом

Дорога была скользкой, отсвечивала сталью, шел сильный дождь и никак не хотел прекращаться. Казалось, что чем ближе мы к городу, тем с большей силой он хлестал по крыше автомобиля, раздавались раскаты грома. Густой хвойный лес обступал нас с двух сторон.

– Ты уверена на счет этого? Будто сама природа посылает нам знак свыше, что нужно разворачиваться и валить отсюда.

– Я не могу отказать сестре, когда у нее такое горе, – ответила Хелен. – Пусть мы и не виделись столько лет.

– Дай угадаю, – чистый сарказм в моем голосе, – восемнадцать лет?

– Почти девятнадцать, если быть точнее. И этот город… я думала, что больше никогда сюда не вернусь. Так странно. Я часто говорила тебе как сильно презираю это место и этих людей, а теперь сама заставляю нас сюда вернуться.

– Для меня это тоже загадка.

– Тара нуждается во мне. Ей сейчас непросто. Не представляю, что было бы со мной, если бы с тобой что-то случилось, – сказала Хелен тихо, оторвав взгляд от дороги, чтобы посмотреть на меня.

– Перестань, мам, – с утешением в голосе проговорила я. – Со мной всегда что-то случается.

– Это точно! Держи себя в руках. Если кто-то кого-то подрезал на дороге, это еще не повод поджигать машину, – пробормотала Хелен. Я украдкой бросила взгляд на черные прожженные пятна на своем пассажирском кресле. – Но в этом городе главная опасность – люди. Не сближаться с людьми.

– Не сближаться с людьми… – отозвалась я эхом.

– Будь внимательна и осторожна. Тем более здесь. Эти люди любят сплетничать. Не давай им повода. Пусть они считают тебя чудаковатой одиночкой, чем начнут что-то подозревать.

Я отвернулась от нее, пытаясь разглядеть за пеленой дождя что-то белое позади деревьев.

– Знаю, это несправедливо, – добавила Хелен через мгновение. – Но я совсем не хочу, чтобы тебя забрали в какую-нибудь научно-исследовательскую лабораторию и люди в белых халатах проводили над тобой опыты. Ты ведь не можешь себя контролировать, когда злишься. Любые отношения приводят к разногласиям, а ссорясь ты не можешь сдержать гнев.

– А сейчас мы ссоримся? – буркнула я. – Потому что в данный момент я совсем не радость испытываю.

– Ты знаешь, что я права, – с легким опасением в голосе проговорила Хелен.

– Знаю, – выдохнула я.

Разумеется, я не злилась сейчас. Всего лишь немного раздражена и обижена, с примесью чувства вины, но ей об этом знать не обязательно.

Неприятно это признавать, но она меня боится. Мать боится свою родную дочь. Я всю жизнь жила с этим осознанием и должна бы уже свыкнуться, только вот никак не получается.

Лес закончился, но не дождь. Мы пересекли железную дорогу, свернули через несколько улиц. Мама вела машину так, будто точно знала куда ехать; не сверялась с картой.

Наверное, дорога домой никогда не стирается из памяти, неважно сколько лет прошло, неважно как сильно пытаешься забыть свой дом и людей, что были важны когда-то. Все, что однажды стало ценным и запало в сердце, обречено навсегда там остаться. Как бы сильно ты не пытался стереть это из памяти, выбросить из своей головы.

Мы пересекли бо́льшую часть этого маленького городка, направились на другую его сторону, пересекли реку по широкому железному мосту. Снова хвойный лес. Самый темный лес, какой я когда-либо видела в своей жизни. Темный лес из страшных сказок. Не могу сказать, что мне это не нравится.

Хелен еще несколько раз свернула и остановилась напротив белого двухэтажного дома с высокими окнами. Рядом с домом росли ивы, только-только набираясь зелени, после долгой зимы. Ивы трепетали от холодного моросящего дождя и ветра.

Не хотелось выходить из теплой машины на улицу.

Я посмотрела на маму, пытаясь понять уверена ли она в том, что собирается делать. Всю мою жизнь мы бегали из одного города в другой, от чужих глаз, от подозрений. Мы никогда не связывались со своими родственниками. Скорее, мы их старательно избегали.

Хелен всегда с болью и ненавистью вспоминала свою прошлую жизнь, то есть все, что было до моего рождения. Хотя в подробности никогда не вдавалась. А мне нужны ответы. Где их искать, если не здесь, в месте, где все началось.

– Я готова, если ты готова, – твердо проговорила я, плотнее кутаясь в плащ и шарф.

Хелен еще секунду смотрела перед собой, а затем повернулась ко мне. Поправила волосы, прикоснулась с нежностью к моей голове.

– Будь осторожна. Тара моя сестра и я люблю ее, но она… может быть очень опасна. Если она начнет что-то подозревать, она не пустит это на самотек. Она всеми силами попытается узнать правду до конца. Не думаю, что ее упрямство ушло с годами. Поэтому ты должна быть вдвойне осторожна с ней. А еще с ее мужем, – голос стал жестче, светло-зеленые глаза потемнели под сощуренным взглядом. – Эндрю… старайся держаться от него подальше. Запомнила? Ни с кем не сближаться.

– Ни с кем не сближаться, – ответила я, смотря в ее уставшие, светло-зеленые глаза.

Хелен обняла меня, чмокнув в макушку.

– Хватит, мам… – с легким негодованием произнесла я, пытаясь вывернуться из удушающих объятий.

– Мы справимся. Все будет хорошо.

– Говоришь как-то неуверенно.

– Я уверена.

Мы вышли из машины. Багаж забирать с собой не стали, ведь это дом тети Тары, а оставаться жить мы собирались в доме, где когда-то жили бабушка и дедушка.

Непривычно было думать о том, что у меня, вообще, когда-то были бабушка и дедушка.

Перед домом – бетонные ступеньки. Дубовая дверь – наш Рубикон.

Не успели мы постучать, как дверь распахнулась и вышла женщина – скорее, выпорхнула – и крепко обняла Хелен. Копна светлых волнистых волос, но темнее, чем у моей матери. У Хелен же они были платиновыми, прямыми, а у женщины они казались скорее золотыми, медовыми. Чуть выше Хелен. Прекрасно одета. Я даже слегка смутилась из-за нашей с мамой дешевой одежды, ведь мы всегда старались экономить.

Сходство между сестрами поразительное. Такие же черты лица, такой же нефритовый цвет глаз. Почему я вся пошла в отца и мне достались темные волосы и черные глаза? Хотела бы я хоть что-то унаследовать от материнской линии.

Аристократичная внешность матери всегда была предметом зависти многих женщин. И я не была исключением.

– Я так рада, что ты здесь, Хелен, – заливалась слезами Тара. – Я так сильно скучала по тебе все эти годы. Если бы я только могла что-то изменить…

– Ну что ты, дорогая! Здесь не было твоей вины, – проговорила Хелен в копну золотых волос.

– Надо было тебя остановить. Я могла догадаться, как-то предвидеть то, что ты собираешься сбежать. Прости меня, Хелен, прости, пожалуйста. Я была такой глупой… – не успокаивалась Тара.

– Все хорошо. Все позади, – приговаривала Хелен, поглаживая сестру по спине и волосам. – Теперь мы будем вместе, больше общаться, больше проводить времени. Я никуда не уеду, – очевидная ложь в устах моей матери. За столько лет она научилась лгать без зазрения совести.

– Никогда не уезжай! Мне нужна моя сестра, – выдохнула Тара, отрываясь от Хелен и заглядывая той в глаза, пытаясь разглядеть в них честность, подтвердить сходство сестринских нефритовых глаз.

А потом посмотрела на меня. Брови взметнулись вверх, слезы тут же высохли; неподдельное удивление застыло на тонких чертах лица, так сильно похожих на черты Хелен.

– Эйн?.. – тонким голосом вопросила Тара, обращаясь взглядом к Хелен. – Так сильно похожа на него…

– На Дерека? – наигранно недоумевающе спросила Хелен. – О, да, внешностью она вся в отца.

– Она – здесь, – проговорила я со слабой улыбкой. – Рада познакомиться, тетя Тара.

– Называй меня просто Тарой, дорогая. И я счастлива наконец-то с тобой познакомиться! – восторженно воскликнула златовласка с радостными морщинками возле глаз, взяв меня за руки, рассматривая с головы до ног, будто перед покупкой. – Хелен, зачем ты прятала от нас такую красоту? Дай я тебя тоже обниму, – заключила Тара меня в объятия; запах белых цветов и ванили душил меня.

Хелен и я встретились тяжелыми взглядами; совсем не ожидали услышать этот вопрос так скоро. Пусть и задан он был без должной серьезности.

Хелен с самого моего рождения обдумывала план, как защитить меня, включая, что именно отвечать, когда люди начнут спрашивать зачем она увезла меня, почему сбежала из дома. Сослаться на подростковую глупость, обиду на свою сестру и семью за то, что не поверили ей, за то, что не поддержали, когда она нуждалась в них. Пусть люди видят в ней несмышленого, подверженного юношескому максимализму, ребенка, чем хотя бы на шаг приблизятся к правде.

– Мы вас уже заждались, – сказала Тара, уводя меня в тепло и желтый свет, не выпуская моей руки. Хелен шла позади.

Дом потрясал своей красотой и изяществом. Хотя, конечно, все это было, определенно, не в моем вкусе. Золотые тяжелые шторы на, огромных размеров, окнах от пола до потолка, мягкая мебель из белой кожи, электрический камин, много фотографий в медных рамках в мелкий узор.

Верхнюю одежду мы оставили в прихожей, а обувь хорошенько обтерли о ворсистый коврик. Проходя по коридору, я рассматривала картины маслом с изображением цветов и полей.

В гостиной в глубоком кресле сидела девочка с длинными золотыми волосами, кудри еще не потускнели, но уже выглядели слегка пожухлыми. Очень красивая. И это сильно контрастировало с тем, что меня встревожило – она вдыхала воздух через прозрачную силиконовую маску; баллон с кислородом стоял возле нее на специальной переносной подставке с колесиками. На фоне играла музыка из какого-то диснеевского мультфильма.

Ужасно было осознавать, что болезнь забирает и таких маленьких девочек. Она еще совсем ребенок, на вид лет восемь-девять. Несправедливость.

– Привет, – тускло проговорила она. Голос свистящий. Можно подумать, что одно только это слово вытянуло из нее огромное количество сил, судя по тяжелому вдоху.

– Привет, – искренне улыбнулась я ей. – Я Эйн. Ты Вайолет?

Девочка слегка кивнула.

Хелен предупреждала меня, что Вайолет умирает, что ее заболевание выявили очень поздно. Раковые клетки распространились по всему телу, поражая головной мозг, легкие и другие внутренние органы. Проводить лечение родители отказались, так как это не поможет им спасти жизнь Вайолет, только продлит ее страдания.

Обсуждая это в машине, по дороге сюда, все это казалось нереальным. Статьи в интернете, мамины слова… Тогда я не испытывала страха. Но сейчас, здесь, глядя на нее, мне стало по-настоящему жутко.

В своих кошмарах я видела, как горят люди, как плавится их кожа. Их крики и страдания никогда не станут для меня привычными. Но все же, то, чего боятся детишки в страшных сказках, подростки – в фильмах ужасов, кажется мне чрезвычайно прозаичным. Я не думала, что смогу испугаться чего-либо будучи не в своем кошмарном сне. Но здесь, всего на мгновение, мне стало жутко. В комнате, полной света и домашнего уюта, комфорта и благосостояния, я испугалась как никогда раньше.

Из другой комнаты вышел мужчина. Высокий, каштановые волосы, карие глаза. Должно быть это тот самый дядя Эндрю.

Я прямо почувствовала, как Хелен напряглась всем телом, стоя позади меня.

– Хелен… – не вопрос, утверждение. Он смотрел на нее, точно ей в глаза, но как-то неуверенно. – Рад, что ты здесь.

– Не могла не приехать.

– Мы наконец-то все вместе! Когда в последний раз мы собирались все вместе? Перед выпускным?.. – заискрились глаза Тары.

На лице Хелен мелькнуло отвращение. Вряд ли это кто-то заметил, кроме меня. Я ничего не могла с собой поделать, только и водила взглядом по их лицам. Что-то сейчас происходило, только вот что именно, было мне неизвестно.

– А ты, должно быть, Эйн? – вежливо улыбаясь, спросил мужчина.

– Все верно, – отозвалась я. – Мне называть Вас дядя Эндрю?

– Не думаю, что моя старшая сестренка и ее муж будут против, если ты будешь называть их просто по имени, – проговорила Хелен сквозь сжатую улыбку. – Верно же Тара?.. Эндрю?

– Да, разумеется, – отозвалась Тара через секунду. – Так мой муж будет чувствовать себя куда моложе, – рассмеялась она будто бы дружески, скрывая очевидно натянутый тон.

– Ужин готов, между прочим. Может к столу? Вы, наверное, голодны, – предположил Эндрю, приобнимая свою жену.

– Совсем нет, мы недавно поели. Брали в дорогу большую пиццу, – оправдалась Хелен. – Мы только за ключами. Хотелось бы уже поскорее в постель, спать… Жутко вымотались.

– Оставайтесь! Есть спальня для гостей. Эндрю, кстати, потрясающе готовит спагетти. Оставайтесь! – снова воскликнула Тара. Но мама была непреклонна, мотая головой из стороны в сторону.

– Правда, нам лучше пойти.

– Ох, Хелен, ты все такая же упрямая… – вздохнула Тара повержено, уходя в коридор. А когда вернулась, несла в руках связку ключей. – Мы немного прибрались с Эндрю к вашему приезду. После смерти мамы и папы… я туда даже не заходила. Но надеюсь, вы там хорошо устроитесь. Если что-то понадобится, обращайтесь к нам.

– Спасибо, Тара. Правда, спасибо.

– Тебе спасибо, сестренка, что приехала, – Тара снова обняла Хелен. – Никуда не уезжай из города, – строго проговорила она, через улыбку и слезы, обнимая Хелен за плечи. Мама улыбнулась в ответ.

Когда мы уходили, я помахала Вайолет на прощание, как и она мне в ответ.

Холодный промозглый воздух снова укрыл нас, но дождь прекратился; запах мокрого асфальта и сырой земли. Когда мы подошли к машине, Хелен обернулась к дому и глубоко вздохнула. Пар белым облачком заскользил по воздуху.

– Раньше, в старших классах, я часто бывала в этом доме, – нерешительно улыбнулась Хелен. – Тара встречалась с Эндрю, они много времени проводили вместе. Почему-то они никогда не отсылали меня, а звали побыть с ними. Мы много играли в настольные игры, плавали в бассейне…

– Да? – усмехнулась я, садясь на пассажирское сиденье. – Тогда почему ты так сильно ненавидишь дядюшку Эндрю?

– Что? С чего ты взяла?..

– Да у тебя на лице все написано. Ты разве что не подожгла его взглядом, когда увидела.

– Ерунда… – прошелестела Хелен, не смотря мне в глаза, выезжая на дорогу.

Я ничего не ответила на эту отчаянную попытку соврать. Она и сама понимает, насколько неправдоподобно звучит. Хорошо, дождусь подходящего момента и расспрошу. Или же найду правду другим способом. Конечно, это не главное, что мне хотелось бы узнать, есть вопросы куда важнее, но и этот я добавлю в свой мысленный список.

К нашей новой резиденции мы подъехали, когда на часах было ближе к полуночи. Не знаю точно, чего я ожидала, но точно не этого. Дом стоял на окраине маленького городишки. Я и так чувствовала себя как в заброшенной цивилизации, после всех тех больших городов, в которых мы обычно останавливались. Предполагаю, что легче всего затеряться в толпе.

Это был двухэтажный кирпичный домик с не примечательным балконом, выходящим в сторону подъездной аллеи, усыпанной мелкой галькой и гравием, что приятно шуршал под колесами.

Дом еле виден в тусклом отсвете грозовых туч. Чувствуется дух сельской местности. Вид слегка обшарпанный. Деревянные поручни и лестница на галерее дома. Широкие качели, прибитые цепями к потолку на крыльце по правую руку от входной двери. Темные окна.

Несмотря на запущенный вид, я влюбилась в этот дом с первого взгляда.

Так вот, где жила и выросла моя мама. Сложно связать вместе образ Хелен и этот дом. Смотря на нее, я понимала, что она уже давно выросла из образа милой, доброй, хорошенькой девочки, которая когда-то жила здесь, делала уроки на крыльце, гуляла в тени близ растущих деревьев, увитых плющом.

А еще меня порадовало то, что здесь у меня определенно будет своя комната. Ведь я так давно об этом мечтала. Обычно мы жили в маленьких съемных квартирках, где была всего одна комната и – не всегда – две кровати. Часто останавливались в мотелях.

– Дом, милый дом, – проговорила Хелен, заглушая мотор. Еще секунду она смотрела на него, а затем вылезла из машины. Я последовала ее примеру. И сразу почувствовала запах костра в прохладном ночном воздухе, услышала музыку и басы, доносящиеся от другого дома, что был ниже по улице, еще дальше в лес, чем наш.

– Этого еще не хватало… – пробормотала Хелен в темноту, заметив, как кто-то вышел в нашу сторону со включенными фонариками на телефонах.

– Послушай же!.. Я не виноват, она сама накинулась на меня как кошка. Я же не знал, что ты на нее клюнул…

– Да плевать, друг. Не буду же я сходить с ума из-за какой-то там… – голос из темноты с хрипотцой, как жженый сахар. Он не договорил, когда заметил нашу светло-голубую подержанную Хонду.

– Эй, парни! У вас там, что, вечеринка в доме Спарксов? – спросила Хелен погромче.

– Никак нет, мэм, – ответил тот, чей голос я услышала первым. Нахальный и слегка пьяный.

– Извините моего друга. Дом принадлежит Блейкам, – ответила вторая тень.

– И вечеринка вполне законная, – добавил первый.

– Хм… ладно. Но будете дебоширить, вызову полицию, – пригрозила Хелен. Она развернулась, чтобы достать сумки из багажника, пока я доставала сумку с заднего сиденья со своими вещами.

В этом году я накупила больше книг, чем могла себе позволить.

– Может вам нужна помощь с вещами? – предложил второй.

– Вы переехали в этот заброшенный дом? А почему под покровом ночи? – вопросил первый; я услышала насмешку в его голосе.

Оба подошли чуть ближе, и я смогла лучше их разглядеть. Симпатичные. Первый чуть выше второго и волосы не настолько темные. Может темно-русые?..

Второй подошел на шаг ближе, чтобы помочь с сумкой, но я резко развернулась.

– Спасибо, мальчики, но мы уже большие девочки и справимся без вас. Идите куда шли, – отрезала я со всем возможным холодом в голосе, на какой только была способна.

– Ну, ничего себе! Мы ей помощь предлагаем, а она огрызается!.. Пошли Аарон, здесь теперь живет зазнайка, – надменность и сталь в голосе первого.

Мне стало стыдно. И я даже усомнилась, стоило ли быть такой грубой.

Первый уводил за собой Аарона. Тот не спешил уходить, не отрывал от меня взгляда. Я лишь приподняла подбородок. Если разглядит в этом сумраке, пусть поймет, что ему от меня лучше держаться подальше. Я всегда веду себя так. Не удивительно, что у меня нет друзей. Но это мой выбор.

– Не переживай, Эйн, – тихо проговорила Хелен, пытаясь волочить тяжелую сумку по гравию и лесенкам, затаскивая в дом. – Ты все сделала правильно.

Если это и было правильным, сейчас это таким не казалось.

Когда мы зашли внутрь и включили везде освещение, наш новый дом предстал в совершенно ином свете. Здесь очень уютно, должна признать. Слегка пожелтевшие шторы, старая мягкая мебель, деревянный пол цвета ореха, в воздухе запах моющих средств с ароматом хвои.

Хелен громко поставила чемодан на пол возле старого эркера, на зеркале которого висела простынь. Она легко ее стянула и в отражении появились наши уставшие лица.

– Боже, какие синяки под глазами! – воскликнула Хелен, оценивающе себя рассматривая. – О морщинах лучше, вообще, не говорить…

– Ты все такая же молодая, – ободрила я ее.

– Да, но последний раз я отражалась в этом зеркале, когда мне было восемнадцать. Так же, как и тебе сейчас.

Удивляло, как по-хозяйски мама относилась к этому дому, словно никогда отсюда и не уезжала. А я же хотела рассмотреть каждую деталь.

Пробежавшись пальцами по деревянным панелям, я заглянула на кухню. Газовая плита, обшарпанный, но вроде вполне работающий, холодильник, который кто-то любезно заполнил продуктами. Слегка покосившиеся этажерки, медная посуда. Фиалки в глиняных горшках на подоконнике. Почти засохли. Казалось, что еще совсем недавно здесь жила чья-то бабушка. Постойте!.. Моя бабушка.

Я ведь забыла об этом, а теперь улыбнулась пришедшему осознанию: «Это дом моей семьи. Это мой дом».

– Можешь, кстати, выбрать любую комнату, – прокричала Хелен из гостиной.

Издав нечленораздельный возглас, я помчалась на второй этаж по деревянной лестнице с перилами такого же орехового цвета, что и пол во всем доме.

На втором этаже были две двери. Не задумываясь, я выбрала ту, что с левой стороны. Вся мебель также покрыта белыми простынями. Поскорее снимая их, я обнаружила двуспальную кровать с изголовьем из кованого железа, старый комод, зеркало в полный рост, новое кресло в пурпурном плюшевом чехле, письменный стол, компьютерное кресло на колесиках, настольную лампу. Очевидно, все эти обновки приобрели для нас Тара или Эндрю.

Больше всего мне здесь понравилось то, с какой стороны выходят окна. Почему-то я была уверена, что на рассвете эта комната будет самой светлой. Сейчас же она освещалась тусклым электрическим светом.

Мне хотелось открыть окно, чтобы проветрить комнату от поднявшейся пыли; оно поддалось с трудом.

Я вдыхала ночной воздух, когда заметила что-то белое, чье-то очертание в стороне от нашего дома, позади деревьев. Я бы никогда ничего не смогла разглядеть в такой темноте, ведь улица не освещалась фонарями, но силуэт был настолько светлым на фоне хвойного леса, что это не могло не бросаться в глаза.

Я смотрела на него, и казалось – кто бы это ни был, – он смотрит на меня. Еще мгновение и белый силуэт скрылся за деревьями, отошел в тень. Я даже на секунду подумала, что, может, мне показалось. Но нет, я точно кого-то там видела. Наверное, кто-то с соседской вечеринки заплутал в лесу.

Мне срочно нужно было умыться.

Ванная комната одна на два этажа, и в ней все тоже было старым. Когда я открыла кран, он задрожал и пустил ржавую воду, но затем все прочистилось.

Когда я и Хелен подняли наши сумки наверх, мы были так вымотаны долгой дорогой, что, даже не разговаривая, разошлись по комнатам. Кое-как расстелив постель и переодевшись в пижаму, я упала на новые чудесно мягкие подушки и крепко уснула впервые за последние несколько недель.

К сожалению, мой крепкий сон продлился недолго.

В какой-то момент я поняла, что горю. Рафинированная боль затопила каждый мой нерв. Ревущее пламя обволокло меня с ног до головы, выжигая внутренности. Я чувствовала, как с меня слезает кожа, пузырясь, стекая, как воск с горящей свечи.

И я была здесь не одна. Такие же души, как и я, горели в адском пламени за свои грехи. Они вопили, изнемогали, задыхались в своем отчаянии. Ни с чем не сравнимый ужас, который казалось, будет продолжаться целую вечность.

Толчок. Еще мгновение, и я оказалась сидящей на кровати, пытаясь заглушить крик, затыкая рот одеялом. Чувствуя себя дезориентированной, я силилась понять, разбудила ли Хелен. Уже месяц меня не мучили кошмары и вот снова. Зря надеялась, что они больше не потревожат меня.

На цыпочках, я приоткрыла дверь в мамину комнату. Та спала, свернувшись калачиком, лицом к стене, пока предрассветные сумерки красили пространство в синий цвет.

Натянув джинсы и толстовку, я спустилась вниз. Порывшись в ящиках, нашла кружку и травяной чай. Меня трясло мелкой дрожью.

Железный чайник гудел на плите. За окном тихо скользил рассвет, прогоняя туман. Я решила разведать обстановку, и допив чай, надела кожаную куртку.