Самосожжение

Пролог

Вас когда-нибудь посещали мысли о возможности смерти, лишь бы перестать чувствовать боль?

Меня да. Пятнадцать лет. Столько мне было, когда моя спокойная жизнь превратилась в чертову борьбу. Веселая девчонка, которая мечтала о парнях и любви исчезла. На ее место пришла сдержанная женщина, каждый шаг которой четко выверен. Вместо смеха – холодный расчет. Вместо улыбок любимых – безэмоциональные солдаты, которые выполняют каждый твой приказ. Вместо семейных вечеров – град пуль, запах свинца и отдача от металла оружия.

Я веду сражение, которое гораздо сложнее физической битвы. В отличие от реального мира, я не могу просто взять и всадить пулю в лоб ублюдку, вставшему у меня на пути. Там я победитель, но здесь… Я заведомо проигравший, который всеми силами цепляется за последнюю ниточку, в которую вплетено лишь одно слово – «ненависть». Внутри меня пожар. Он стремится уничтожить каждую клеточку моего тела. Он обжигает. Заставляет кричать от неистовой боли. И требуется огромная сила воли, чтобы не поддаться желанию сгореть заживо.

Все всегда происходит по одному и тому же сценарию.

Каждый раз я хожу по краю, желая разжать стертые до крови ладони и исчезнуть навсегда. Но потом меня будто бы накрывает волна цунами, которая притупляет разбушевавшийся вулкан.

Воспоминания, как стоп-кадры из фильмов, проносятся в твоей голове. Потеря близких, разрушенные мечты, предательство, боль и унижения …

Именно в этот момент проносятся до боли знакомые мысли, которые не дают тебе избавиться от этих мучений навсегда.

«Помни, ради чего ты здесь».

Пять слов. Чертовы пять слов, которые перечеркивают единственную возможность обрести долгожданную свободу.

Помню, отец в детстве часто мне говорил, когда мы выезжали на пляж.

«Запомни. Если ты понимаешь, что начинаешь тонуть, а рядом нет никого, кто мог бы тебе помочь, не сопротивляйся. Лучше поддаться течению, опуститься на дно, чтобы потом со всеми оставшимися силами оттолкнуться от него и всплыть наружу. Только так ты будешь спасена».

Эти слова стали для меня мантрой. Кто-то говорит аффирмации, стоя у зеркала, напоминая себе о том, что он красив, любим, востребован. У меня же она имеет насыщенный красный оттенок, пропитанный лишь желанием отомстить.

Так прошли года. И только сейчас я поняла, почему отец из раза враз повторял эти слова как молитву перед судным днем.

Но смогу ли я найти в себе силы всплыть после того, как окончательно потеряла все, что имела?

Глава 1. Серена

Девять лет назад

Начиная с 15 лет, когда моя жизнь круто изменилась и до сих пор мне всегда снится один и тот же кошмар… День, когда я вернулась домой после самой сильной ссоры с родителями из-за моего эгоистичного желания оторваться на вечеринке, как и все нормальные подростки моего возраста.

Лето, сдан последний экзамен. Мне, вечно сидящей дома из-за их чрезмерного беспокойства, которое порой перерастало в маниакальную одержимость, очень хотелось наконец вырваться из-под их опеки. Не сказать, что у нас была неблагопритяная семья, в которой царит исключительно патриархат, а детские желания и мечты никому не интересны. Совсем наоборот. Родители всегда прислушивались к нашим с братом пожеланиям, относились к нам как к взрослым, с уважением соблюдая личные границы.

С отцом мы часто выезжали на кемпинг, где он учил меня охотится. Браконьерством мы не занимались, все было исключительно в рамках закона и исключительно в тех местах, которые отведены для этого досуга, если можно так его назвать. С матерью же мы часто ходили на выставки изобразительного искусства или в театр на постановки. Мне было все равно, будь то балет или же пьеса Шескпира. Главное, чтобы там не было оперного пения. Никогда его не любила. А с младшим братом, который был младше меня на шесть лет, вечерами довольно часто играли в видеоигры.

Как я и сказала, у нас было полное взаимопонимание. За исключением одного единственного момента. Никаких вечеринок или шумных посиделок у других дома. Даже с ночевкой меня никогда не отпускали, хотя это обычная практика у ребят моего возраста. Сначала я не настаивала на том, что хочу пойти развлечься, как и другие девушки. Но, чем старше я становилась, тем больше недопонимания и споров у нас возникало.

Поэтому предложение подруги пойти с мальчиками на квартиру к ее знакомому, чтобы отметить выпуск из средней школы казалось чем-то крайне соблазняющим. Родители, конечно, были против этой затеи.

«Ты никогда не знаешь, что сделают с тобой такие же подростки, как и ты. Кто угодно поманит перед ними своими деньгами, и ты уже вся распродана на органы, перед этим еще и по кругу пустят».

«Этот мир не так невинен, как ты думаешь. Хватит смотреть через розовые очки».

«Ты должна слушаться нас с матерью. Мы просто хотим научить тебя ответственности. Мы хотим тебя защитить. Ты не осознаешь, в каком мире мы живем».

Иногда их слова предостережения казались мне странными, как будто они пересмотрели боевиков и криминальных драм, и теперь весь мир представлялся им черно-белым. Ведь, согласитесь, немногие родители могут сказать такое своему пятнадцатилетнему ребенку.

«Всегда обращай внимание на окружающую обстановку. Где кто стоит, сколько людей вокруг, кто чем занимается. Старайся запомнить каждую мелочь».

«Если в твоем окружении появился незнакомец, следи за ним до тех пор, пока не убедишься, что он не принесет тебе вреда, поняла меня?»

Всегда казалось, что мне что-то не договаривают.

Брату, которому только недавно исполнилось 9 лет, не было дела до наших с отцом перепалок. Его интересовали машины, видеоигры и спортивные бои в перерывах между регулярными посещениями больницы из-за врожденного порока сердца. Поэтому родители не отходили от него ни на шаг, все время окружая заботой и любовью. Но, даже переживания за моего младшего братца, не давало им повода забывать обо мне.

Отец прекрасный архитектор, который почему-то похоронил свой талант и решительно отказывался от идеи всемирной славы, а мама – программист фрилансер, весь мир которой отображался в двоичном коде. На людях добрые и отзывчивые муж с женой, заботящиеся о своих детях как никто другой, незнающие боли и печали. Но на деле они как будто всегда от чего-то убегали. Часто, вечерами, они закрывались в отцовском кабинете и долго о чем-то разговаривали. А, когда выходили оттуда, на их лицах читалась смесь скорби и страха, пусть они и старались это скрыть. Это всегда меня волновало, но я упрямо отгоняла от себя дурные мысли. Мы же не в каком-то блокбастере. Все из-за болезни брата. Так я себя убеждала.

Со временем предостережения отца стали для меня ядом. И его категоричность в вопросе моей безопасности и свободы заставляли меня испытывать ярость.

«Ты не понимаешь…»

«Ненавижу!»

Вот такие мысли всегда крутились в моей голове. Именно в тот день я решила высказать все накопившиеся обиды. Ссора была громкой, в стороне не осталась даже посуда. Не выдержав их давления, я развернулась и, хлопнув дверью со всей силы, выбежала на улицу и направилась к месту встречи с подругой.

Все негативные эмоции как рукой сняло, стоило только погрузиться в царящую на вечеринке атмосферу и выпить несколько шотов с алкоголем. Но через пару часов, когда весь адреналин вышел из моего тела, меня накрыло чувство вины перед теми, кто всегда искренне обо мне заботился. С каждой минутой оно становилось все сильнее. Вся окружающая обстановка стала на меня давить и, даже не попрощавшись, я вышла на улицу.

Ночь была теплая, несмотря на неожиданно начавшийся ливень. Капли дождя полностью обволакивали мое тело, все вплоть до нижнего белья промокло до нитки, что вызывало ужасное чувство дискомфорта от прилипавшей к телу ткани. Но мне как будто было все равно на это. В голове царил полнейший хаос.

Что сказать родителям? Как доказать свою самостоятельность? Может, стоит подыскать общежитие? А стоит ли вообще возвращаться домой? Может, это мой шанс? Шанс убежать и начать все самой. А потом, когда я смогу достичь всех высот, смогу реализоваться на собственно выбранном пути, я вернусь и докажу, что я смогла. Мне бы только возможность освободиться от этой ненужной опеки…

Знаете, что наши мысли имеют свойство материализоваться? Не все, конечно… Но если ты чего-то искренне захочешь, то оно обязательно воплотиться в жизнь. Так произошло и со мной. Возможность освободиться от родительского контроля у меня появилась в ту же ночь. Только эта самая возможность стала для меня проклятием, которое преследует меня по сей день.

Вернулась домой я только под утро, когда привела мысли в порядок. Гробовая тишина во всем подъезде, перегоревшая лампочка на лестничной площадке нашего этажа. Поднимаясь на 4 этаж, где находилась наша квартира, я представляла вариации предстоящего диалога с родителями: слезы матери, одновременно злое выражение лица отца и его же обеспокоенный взгляд, озадаченность младшего братца, вечно стоящего в стороне и наблюдающего наши ссоры и примирения. Я думала, что готова ко всему.

Только вид приоткрытой входной двери в квартиру заставил исчезнуть все мысли в моей голове. Запах железа, витавшей вокруг, вызывал тошноту, которую я никогда еще в своей жизни не ощущала так остро. Как будто почувствовав, что мне не надо ее открывать, я стояла как вкопанная в цементную плиту. Пульсирующая боль в висках приглушалась громким биением собственного сердца. Дверная ручка по ощущениям была как острие ножа. Ледяная. Обжигающая. Все тело пробрала дрожь. Впервые в моей жизни я почувствовала нарастающую тревогу, которая пожирала меня изнутри.

Совладав с собой, я потянула за дверь. И в этот момент мне показалось, будто бы из меня выкачали весь кислород.

Брызги крови на светло-бежевых стенах даже в полумраке выглядели ужасающе. Весь ламинат, который мать когда-то с особой тщательностью выбирала, превратился в красный ковер, отражающий блики от горящий на лестничной площадке лампы. Безжизненные тела трех самых дорогих мне людей лежали прямо передо мной. Протянутые руки родителей друг к другу заставили меня приковать к ним свой оцепеневший взгляд. Их одежда пропиталась кровью, на лицах застыл страх, а некогда ясный взгляд застелила белая пелена. Тело брата, в отличие от родителей с одной единственной раной на шее, было поодаль под картиной с васильками – моим подарком матери на ее день рождения.

«Мама, помнишь, ты рассказывала мне о языке цветов? Я дарю тебе эти васильки. Это мое тебе благословение, чтобы ты жила с нами долго-долго, и чтобы нашу семью обошли все невзгоды. Ты счастлива?»

Мама лишь тихо улыбнулась тогда восьмилетней мне.

«Спасибо, милая моя. Надеюсь, так и будет».

С трудом понимая, что сейчас происходит, я падаю на залитый кровью пол, зажимая руками уши. В голове шумит так, как будто меня окружают включенные на всю колонки. Квартира, которую я так любила, дом, который всегда был для меня всем, сейчас казался чем-то чужим и инородным. В полнейшем бреду я пыталась разбудить родителей, несмотря на открывшуюся моему взору картину, но все попытки оказались тщетными. Никто не реагировал. Они не дышали…

Казалось, будто кто-то совсем рядом истошно кричал и звал на помощь.

Воспоминания о том, что случилось после, будто стерли из моей головы. Ничего. Лишь пустота.

Пришла в себя я только в больнице. Горло охрипло настолько, что я не могла вымолвить ни слова. Вся одежда и руки были в крови, даже во рту я чувствовала ненавистный железный привкус. Как мне позже сказали, проходящие мимо открытой двери соседи вызвали полицию. Меня, дрожащую и ледяную, пропитанную кровью родителей, обнаружили сидящей на коленях посреди всего этого безумия. И только в своих ладонях я крепко сжимала их руки.

Через два дня, которые пролетели как будто в тумане, состоялись похороны. Люди все приходили и уходили. Партнеры отца, немногочисленные знакомые матери, друзья семьи, одноклассники брата. Этот нескончаемый поток людей не прекращался. Никто не плакал, даже я.

Лишь шепот окружающих, которые бросали на меня полные ненужного сочувствия взгляды. Их лицемерные лица вызывали отвращение.

«Так жестоко убили почти всю семью. Может, у них были проблемы с деньгами, вот с ними и разобрались? Или отец был бандитом каким, на вид он был грозным».

Вы ошибаетесь.

«А дочери-то повезло. Если бы была дома, умерла бы вместе со всеми».

Лучше бы умерла.

«И что же с ней после этого будет? После такого зрелища нормальным человеком уж точно не стать».

Замолчите!

«У нее же совсем не осталось родственников. Как она справится? Тут только в детдом. Никто не захочет ее удочерить».

Слишком громко…

«Вы посмотрите, даже слезинки не проронила. Может, она уже…»

Мне казалось, все слезы я выплакала в тот самый день, когда последний раз открыла двери нашей квартиры. Сил больше не оставалось.

В какой-то момент я переключилась с людей на стекающие по окну капли дождя. На улице все также пасмурно, серые тучи не пропускали ни одного солнечного луча. Как прозаично. Казалось, будто само небо все эти дни плачет вместо меня. В этих самых каплях я находила некое утешение. Перебирая последний разговор с родителями, я все не могла вспомнить, что было последним сказанным отцу. Точно не «я тебя люблю».

Не нужно было тогда уходить… Если бы я не убежала, тогда из дома, если бы пришла чуточку раньше. Может, тогда бы я узнала, кто убил родных? Но что я бы с ними делала? Убила бы? Заставила бы также страдать их семьи?

Уж точно не отпустила бы проживать свою спокойную жизнь.

Я хочу…

Все эти мысли переполняли меня до тех самых пор, пока вид стекающих капель не перегородила чья-то фигура. Подняв взгляд, я увидела перед собой мужчину, на вид которому было около шестидесяти лет. Черный костюм был очень дорогим, а трость, на которую он опирался, была темно коричневого цвета с мелкими золотыми вкраплениями.. Его взгляд был спокойным, но в то же время от него веяло некой силой, от которой бросало в дрожь. Все мое естество кричало о том, что нужно убегать от этого человека как можно дальше. Но я этого не сделала. Я как завороженная смотрела на него, не отводя своего взгляда. В нем чувствовалась власть и удушающая жажда крови. И это было тем, что я искала.

– Дитя, я пришел за тобой. С этого момента, если позволишь, я буду заботиться о тебе.

Голос этого человека полностью соответствовал его внешнему виду. Его протянутая ко мне рука казалось единственным шансом на спасение.

И я схватилась за нее.

Интересно, если бы я не взялась за эту спасательную веревку, закончились бы тогда мои страдания? Как бы сильно отличалась моя жизнь от того, что я имею сейчас?

Никто тогда не знал, какие последствия будут у моего импульсивного решения.

Глава 2. Серена

Девять лет назад.

Протянутая ко мне рука как будто выдернула меня из транса.

– Кто вы? – едва слышно я задаю вопрос, медленно изучая появившуюся передо мной фигуру.

Мужчина одернул руку и с большей силой оперся на свою позолоченную рукоятку своей трости. Его глаза как будто читали все потаенные мысли в моем подсознании. Это не пугало, но заставляло тысячи мурашек пробежать по моему телу.

Нависающие седые брови лишь подчеркивали пронзительность его взгляда. Зачесанные назад волосы и гладковыбритое лицо без единого намека на щетину показывало его как крайне педантичного и дисциплинированного человека. Квадратные плечи, массивная шея и спина придавали фигуре веса. Он был одет в костюм тройка прямого пошива, без каких-либо излишеств. Но по лацкану его пиджака можно было понять, что сшили его на заказ. Больше всего в глаза бросались запонки. Они были плоские, большие с некоей сложной гравировкой, которую сложно было рассмотреть. Но кроме них, на общем фоне выделялась печатка на мизинце его широкой кисти рук, покрытой затянувшимися шрамами. Видимо, этот человек в прошлом не чурался любой тяжелой работы.

– Я был давним знакомым твоих родителей. Моя дочь раньше была близка с ними.

Только сейчас я заметила позади него двух мужчин крупного телосложения в черных лаконичных костюмах, являющимися, по всей видимости, его личной охраной. Оба стояли чуть поодаль, но по их напряженным взглядам было видно, что они держат под контролем всю окружающую обстановку. На эти вещи когда-то меня научил обращать внимание отец.

Вновь разболелась голова.

– Ясно. Но почему вы решили забрать меня с собой? Какое вам дело до сироты, психологическое состояние которой нестабильно настолько, что она серьезно подумывала о суициде? – мой голос был ровным, в нем не было ни единой эмоции, ведь их уже не осталось.

Я никогда не была особо тщательной в выборе выражений. Может, это и могло бы меня погубить. Может, мне стоило быть с ним учтивее. Но мне было уже все равно. Я мертва.

Лицо человека, стоящего передо мной, на долю секунды вздрогнуло, а губы сомкнулись в тонкую линию, как будто сказанное мной заставило его в чем-то усомниться, но после он мягко улыбнулся и сел рядом со мной.

– Дитя, твои родители были мне очень дороги. Я знал их еще совсем детьми. Ты, конечно, не помнишь, но мы уже встречались. Правда тогда ты только училась ходить, – этот мужчина мягко улыбался, и, хоть все его лицо было напряжено, было видно, что улыбка была искренней.

Или мне так казалось.

В этот момент в зале снова началась болтовня. Люди искоса бросали на нас взгляды, перешептываюсь друг с другом.

«Эй, это же Виктор Морроне, президент корпорации «MorroneGroup». Но что он забыл на этих похоронах, да еще и сел рядом девочкой?»

«Что? Конгломерат «MorroneGroup»? Это их же вечно заваливали проверками из прокуратуры, но так ничего и не нашли».

«Говорят, это было спланировано другой крупной корпорацией…»

«Разве они не имеют отношения к мафии? Я слышала…»

Только сейчас я вспомнила, что когда-то давно видела его портрет в вечерних новостях. До меня доносилось множество голосов, но, кажется, человеку, сидящему рядом со мной, было на это все равно. Он слабо улыбался и смотрел на фотографии моей семьи. Однако, я не могла не заметить, как морщины на его лице были в сильном напряжении.

Не знаю, с какого момента, но я стала обращать внимание на лица. На то, как от переживания различных эмоций начинают двигаться морщинки, на частоту взмахов ресниц, а что больше всего меня привлекало, так это глаза. Глаза никогда не врут. Так я всегда считала. И сейчас глаза рядом сидящего со мной человека передавали глубокую тоску по чему-то давно потерянному.

– Если все так, как вы и говорите…– я тяжело сглотнула нарастающий ком в горле. – Вы всерьез предлагаете мне поехать с вами? Или же вы хотите снять с себя ответственность и спихнуть меня в интернат?

Его глаза заблестели. Глядя на это, у меня возникло ощущение, будто не скрытый сарказм в моей интонации ему понравился.

– Я заберу тебя к себе домой.

Решимость и твердость. Вот что читалось в его взгляде, вот что слышалось в его голосе. Может, из-за бесконечного шума, а может, все дело было в безвыходном положении, но я захотела довериться этому человеку. Осмотрев еще раз похоронный зал, я видела перед собой только лицемерные маски. Как будто в этой темноте все смотрели на меня не как на девочку, только что потерявшую всю свою семью, а как на какое-то развлечение.

Сплетни. Уйду я сейчас или нет, они еще долго будут преследовать меня. Клеймо, которое повесили на меня эти маски, никогда уже не снять.

«Сирота».

«Она не переживет это. Ей место в психушке».

«Сейчас точно свяжется с плохой компанией. Все они начинают гнить после такого».

Раздражает. Ни одного настоящего взгляда, нигде не видно правды. Нигде, кроме…

– Тогда увезите меня отсюда прямо сейчас. Мне осточертели лицемерные взгляды этих людей.

_____

Темно. Вокруг пустота, ничего не видно. Чувство, как будто бездна пожирает меня, окутывает с ног до головы, пуская корни глубоко под кожу. Воздуха не хватает. Я оцепенела.

«Милая, иди скорее сюда».

Откуда-то из далека слышится голос отца. Его мягкий тембр, как всегда, успокаивает. Повернувшись, я увидела родителей и брата, сидящих на пледе под деревом. Я помню этот момент. Когда мне только исполнилось пятнадцать лет, мы с семьей пошли на пикник и там устроили маленький праздник. Их руки тянулись ко мне, а на глазах читались счастливые улыбки. Это видение так манило, что я вмиг ожила. Сначала это были неуверенные шаги, которые быстро сменились на бег. Но, как бы я не старалась, до них мне было не достать.

Картинка сменилась. Вместо светлого пейзажа прямо передо мной появилась дверь. Я отчетливо помню ее. Дверь нашей старой квартиры, где мы жили с семьей. И даже прекрасно зная, что за ней находится, я не могу не открыть ее. А сделав это, чувства и эмоции, которые бешеным потоком нависают надо мной как будто рвут мою душу на части. Воздуха опять не хватает, меня настигает паника, а глаза застилает пелена. И вот я снова здесь. Только передо мной не счастливые лица любимых людей, а пустые оболочки, во взгляде которых читалось то, что я никогда не видела в реальной жизни. Ненависть. Презрение.

«Ты убила нас! Все из-за тебя».

Казалось, будто каждую клеточку моего тела пронизывал леденящий душу страх. Протянутые ко мне пальцы рук больно впивались в кожу, заставляя испытывать неподдельный ужас.

«Ты специально убежала из дома в тот день. Ты знала, что мы умрем».

Нет, я ничего не знала!

«Эта девчонка приносит одни несчастья»

Вы не правы, это не так!

«Как так вышло, что только ты выжила? Тебя ожидает только смерть, как и нас».

Прошу вас, хватит!

«Тебе не следовало рождаться!»

Нет, нет, нет! Умоляю…

Тени исчезли. Вокруг удушающая тишина. Мое тело начинает жечь, будто бы я в огне. Я хочу кричать, но не могу. Остается только гореть…

Открыв глаза, я ощутила неприятное ощущение от пробегающего по коже холодка. Снова этот сон. Вот уже на протяжении девяти лет он мне периодически снится. И каждый раз, проснувшись, я чувствую сильную головную боль и покалывание во всем теле.

Воспоминания о той ночи все так же отчетливы, как будто это произошло лишь вчера. Но я не имею права поддаться нахлынувшим чувствам. Я беру себя в руки. Сглатываю подкравшийся ком в горле. Я уже не та трясущаяся от страха девочка. Я не реагирую. Больше нет. Страх присущ лишь жертвам. И я к ним не отношусь.

– Серена, мы идем на посадку. Наверняка из окна уже виднеется аэропорт, – веселый и мягкий женский голос окликнул меня. Повернувшись к соседнему креслу, я посмотрела на свою соседку, глаза которой блестели от переполняющего ее восторга, ведь это ее первый полет на самолете.

Джуллия Миллер, ну или просто наша милая Джулл. Маленький рост, каштановые волнистые волосы, ниспадающие до плеч, азиатский разрез ее карих глаз и невероятно милая родинка в нижнем правом уголку ее маленьких губ. Эта девушка была самим очарованием.

Изначально я старалась держаться от нее подальше. В отличие от меня она была чересчур открытой, эмоциональной и крайне общительной любительницей старых мультфильмов Дисней.

Я же была ее полной противоположностью – стальная как снаружи, так и внутри. Да, я играла роль спокойной и добродушной девушки последние пять лет в моей университетской жизни. Это был мой выбор. И я с радостью надела на себя эту маску. Но холод в моих глазах не мог скрыть того, что таилось в глубине души. Люди это видели. Они для меня были лишь пешками в той игре, которую я вела. Большинство из них были таковыми.

Но Джулл это не остановило. Она хотела завести со мной те отношения, которые обычные люди называли дружбой. Она задавала вопросы, я же в ответ молчала. Поэтому она стала рассказывать мне о себе. О ее жизни в детдоме, о том, как она сменила около десяти приемных семей и о том, что она познакомилась с парнем, который научил ее программированию. О том, что он с ней сделал.

Постепенно я ей открылась. Это было нелогичным решением. Но взвешенным. Произошло это не сразу, лишь на последнем курсе университета. Я ей рассказала обо всем. О том, чем я занималась последние девять лет, сколько крови на моих руках, что именно я планирую делать. И она приняла меня. Не отвернулась. Когда я ей рассказывала свою историю, то уже знала, что она будет на моей стороне. У нее была собственная история. Не такая, как моя. Но и в ней присутствовали оттенки красного с примесью запаха свинца.