Преследуя прошлое: Горящие тени

Шарф

Мир будто окрасили в серые тона – настолько было пасмурно. Как раз подстать моему настроению. Сама погода шептала никуда не выходить и провести время дома. Мозг тут же начал рисовать посиделки у окна с кружкой какао, щедро приправленного зефиром. Я представил, как воздушная приторная субстанция под действием горячего напитка тянулась за ложкой, постепенно растворяясь. От этих мыслей на кончике языке появился сладковатый привкус. Забавно.

Выключив очередной будильник, я стал активно тереть глаза в попытке прийти в себя. На часах было 9:53. Я собрал все силы в кулак и рывком поднял себя с кровати. В грудной клетке начало неприятно жечь: это происходило каждый раз, когда я заставлял себя сделать необходимое действие. Как бы мне ни хотелось вернуться обратно в кровать, этого нельзя бы сделать. В центре проходило мероприятие, на котором я должен был присутствовать в обязательном порядке. Эта необходимость продиктована некоторыми событиями двухлетней давности, и будь моя воля я бы с радостью отказался бы.

Мой доктор считает, что наша терапия вот-вот принесет плоды, но чем дальше мы погружались в клубок моего подсознания, тем меньше я верил в целесообразность наших встреч. В конце концов, она, как настоящий профессионал, должна признать свое поражение. Не каждый случай поддается терапии, и я это понял и принял, в отличие от нее. Возможно ею движет оптимизм, либо же гордость не позволяет окончательно поставить на мне крест. И здесь возникает вопрос: кто кого обманывает в данном случае.

За два года мы так и не приблизились к разгадке. Иногда казалось, вот-вот и всплывет все то забытое и важное, но, нет. Оно словно песок, ускользающий сквозь пальцы, улетучивается из моей памяти. Вся эта история меня ранила и поразила до глубины души. И лишь спустя два года я вновь стал засыпать без особых усилий. Может быть, методики Шиннел не так и плохи. Я не знаю.

Мои родители, в особенности мама, считают, что мне необходима профессиональная поддержка. По крайней мере, она в этом уверена, и кто я такой, чтобы бойкотировать ее желания.

Во время умывания я вспомнил, что мама подарила мне на день рождения брюки. Уж очень они ей понравились. В момент, когда она вручила мне их, ее лицо просто сияло ярче солнца в пустыне. Она откопала их в каком-то винтажном магазине: шестидесятые годы двадцатого века, плотная качественная ткань, спокойный приглушенный бежевый оттенок. Да, еще и сели на меня как литые. Словно и не носил их какой-нибудь банкир, а только вчера принесли из ателье, где портные миллиметр за миллиметром вымеряли ткань. Что ж, эти брюки как ни кстати подошли для моей сегодняшней прогулки. Одевшись, я прошел на кухню и первым, что я увидел, было сияющее лицо моей мамы.

– Ого, доброе утро, молодой человек. Я уже думала, что ты сжег их где-нибудь за гаражом, – она подошла ко мне и поправила ворот моей рубашки.

– Я планировал отдать его одному бездомному, – я улыбнулся, а мама легонько толкнула меня локтем.

– А где папа? – только сейчас я заметил пустующий стул, хотя обычно он заезжает домой в это время.

– Он уехал на рассвете. Какие-то дела в его мастерской, сам знаешь. Готовит какой-то очередной бомбезный проект, на которые соберутся все критики.

– Он не говорил мне – я вскинул бровь, – Неужели он снова в строю?

– Надеюсь, Майк, очень надеюсь.

– Так, время поджимает, надо уже идти, Шиннел говорила, что сегодня нельзя пропускать сессию.

– Наверняка, она нашла какое-нибудь решение.

– Сомневаюсь, – я опустил взгляд.

– Не вешай нос, – мама улыбнулась. – Уверена, скоро все наладится.

Попрощавшись с мамой, я вышел в эту серость. Но не успел я сделать шаг, как она окликнула меня:

– Возьми, сегодня ветрено! – я вовремя обернулся: в меня летел красный ком.

– Спасибо! – ловким движением руки ловлю шарф.

Дорога к центру реабилитации пролегала через парк, плавно перетекающий в лесной массив. Здесь есть все для комфортного досуга: лавочки, места для барбекю и даже баскетбольная площадка. Такого рода “зеленые зоны” созданы, чтобы человек, живущий в каменных джунглях имел возможность насладиться природой, вернуться к истокам, так сказать. Покажи этот парк человеку, всю жизнь прожившему в сельской местности и расскажи ему про то, для чего это сделано. Эта мысль невольно вызвала у меня улыбку и довольный своими логическими конструкциями я продолжил свой путь.

На фоне городских построек этот кусок зелени выглядел действительно привлекательно, но стоило пройти на его территорию, как ты оказывался в совершенно другом мире. Милая зеленая крона деревьев, манящая тебя издали, скрывается, а стволы, все вычурные, ветвистые и изогнутые наводили неприятные ассоциации. Словно сотни людей, вздымающих свои руки к небу, в надежде на помощь, искупление, выздоровление. Но услышанные, так и усохли на месте. На фоне серых оттенков заболоченного тучами неба, выглядела эта картина поистине пугающей. Но мне не пять, я уже давно перестал верить в монстров под кроватью, перестал верить в бога, рай и ад. Все это выдумано для всеобщей коррекции поведения, не более. Моросящий дождик мелкими иглами укалывал лицо, поэтому я глубже зарылся в свой километровый шарф, поспешив в пункт своего назначения.

Внезапно что-то коснулось моей руки, но, обернувшись, я никого не заметил. Только ветка дерева странно покачивалась, будто ее кто-то задел. Страх быстро пронесся от моих пяток и ударил в голову, но не настолько сильно, чтобы я поддался панике. Я хотел продолжить свой путь, как мою голову пронзила адская боль. Она была настолько сильной, что я был не в силах устоять на ногах. Мои колени приземлились на землю, размягченную дождем. Я обхватил свою голову руками в надежде заглушить боль, но чем сильнее я сдавливал свои ладони, тем сильнее сыпались искры из моих глаз. Взгляд стал мутным, в висках пульсировало. Я перестал осязать себя в пространстве и последнее, что я помнил, это то, как я завалился на бок, а картинка окружающего мира плыла и кружилась, постепенно ускоряясь.

Я очнулся лежа на спине. Мои руки были раскинуты в стороны, а голова бережно уложена на мой шарф. Сколько я так пролежал. И что это вообще было. Нащупав телефон в кармане брюк, я посмотрел на часы и был удивлен. 11:00. Потерев глаза, я снова посмотрел в телефон. 11:01. Но как такое возможно?

Приподнявшись на локтях, я сквозь головокружение попытался восстановить хронологию событий. Я вышел дома в примерно в 10:45, до парка идти примерно семь минут. По моим ощущениям я провалялся здесь вечность, но часы показывали нестыковку. И я хорошо запомнил момент падения, значит, кто-то уложил меня таким образом. Почему я этого не почувствовал? Слишком много странного. Перманентный страх окутал меня, я чувствовал его в воздухе вокруг себя.

Ноги были ватными и совсем не слушались. Но чувствовал я себя на удивление сносно. Как будто бы и не было этой адской боли и потери сознания. Показалось? Нет, на моих брюках следы грязи ровно на коленях, значит мне не привиделось. Быстро осмотрев себя на наличие травм и не обнаружив их, я стал рассматривать место происшествия. Ничего необычного: трава, земля, деревья. Мой взгляд скользил от одного растения к другому, сканирует каждый камень в надежде найти подсказку.

Где-то глубоко в подсознании я действительно боялся обнаружить нечто страшное, но любопытство взяло верх. Тут произошло что-то странное, что-то, чего я, будучи простым человеком, объяснить не мог.

Спустя несколько минут, потеряв всякую надежду найти хоть какую-то зацепку, я, заметив боковым зрением движение, быстро повернулся в его сторону. Ничего. Мой взгляд упал вниз: на зеленой траве темным пятном распластался какой-то лоскут ткани. Аккуратно подщипнув его двумя пальцами, приподнял его. От лоскута исходил запах гнили и гари, а сам он был весь вымазан в саже. Я попытался развернуть этот слипшийся ком, как вдруг он рассыпался и пеплом развеялся в воздухе.

Единственная подсказка – и та в труху. Что здесь черт возьми не так! Чувство страха отступило, и мое тело обдало жаром. Непреодолимая волна гнева накрыла меня, и я со всей злостью стал ногой затаптывать место, где лежал лоскут, издавая при этом рычащие звуки. С моих губ сорвалось: “Гори, гори, пусть все сгорит!”.

Моя голова покрылась мурашками и я замер. “Г-гори?” – робко переспросил я самого себя. Меня бросило в дрожь: мышцы туловища неприятно сокращались в попытке справиться с подступившим холодом. Во рту появился привкус горечи.

Почти на автопилоте я добежал до здания реабилитационного центра. Перед самым его входом я остановился перевести дух. Ноги дрожали, сердце готово было выпрыгнуть из груди, а от непривычной нагрузки пульсировало в висках. В глазах периодически темнело. Да, уж, теперь я точно не бегун из-за этой треклятой аварии. Посмотрев на стеклянную дверь, я увидел в ней растрепанного, всего измазанного землей себя. Выглядел я так, словно прятался в мусорном баке от торнадо.

– Черт, шарф! – рукой я провел по шее.

В панике я забыл его поднять, но времени возвращаться уже не было. Нужно поспешить, не люблю опаздывать. Полный решимости я открываю двери и вхожу в светлый холл.

На ресепшене меня встретила Анна – работник центра реабилитации и по совместительству моя соседка. Несмотря на то, что она на семь лет старше меня, в детстве мы много проводили время вместе с ней и ее братом Джорджем. Наша троица была не разлей вода, всегда вместе. Мы даже как-то протянули привязанную к стаканчикам нить через наши дворы, прямиком к нам комнаты, чтобы быть на связи, как все взрослые. Чудесное время, которое я всегда вспоминал с теплотой.

– Боже, Майк, что стряслось?! – ее голос улетел в стратосферу и ультразвуком вонзился в мои слуховые каналы.

– Я, да, я просто торопился…сильно торопился, думал попаду под дождь, не хотел промокнуть, но споткнулся в парке. – я вымученно улыбнулся, чтобы сгладить ситуацию, тем более расскажи я правду, кто поверит мне. – Да, споткнулся, кубарем полетел вниз, можно сказать, неудачная попытка в сальто, – я вымученно улыбнулся, чтобы сгладить ситуацию, тем более расскажи я правду, кто поверит мне.

Анна взхдознула с облегчением и громко засмеялась в свойственной ей манере. У нее прекрасный смех, не раздражающий и успокаивающий.

– Ну, ты и чудак! Я по-началу испугалась, думала очередной бездомный ищет ночлежку, а это мой старый друг Майк чудит! Тебе бы привести себя в порядок.

– Без тебя знаю.

Под звонкий смех верной спутницы моего детства я направился в уборную. В дверном отражении я был гораздо приличнее, потому как в зеркале совсем иная картина. Из него на меня смотрел помятый старик, я даже не узнал в нем себя.

Мы встретились глазами с этим стариком. Пронзительный, злобный, это точно был не я. Безумные глаза старика были угольно-черными, в то время как мои глаза были серыми. Его густые брови сомкнулись в районе переносицы, из-за чего его взгляд был пронзительным и пугающим. Может быть из-за падения меня накрыла волна галлюцинаций? Я поднес руку к своему лицу, старик повторил то же движение. Дотронулся ладонью до своей щеки – старик сделал то же самое. Вместо упругой, слегка покрытой щетиной кожи, я чувствовал сморщенную, иссушенную кожу. Я отпрянул от зеркала и со всей силы ударил себя по щеке. Как ни странно, это помогло. Только щека теперь горела.

На меня из зеркала смотрел уже обычный я, только очень грязный и растрепанный. Я встретился взглядом со своим настоящим отражением и увидел, что цвет глаз по-прежнему угольно-черный. Я поморщился, словно заглотил дольку лимона, и спустя несколько секунд открыл глаза. На меня смотрели два черных глаза. Клянусь, в тот момент я готов был поверить в Господа, Иисуса и Иуду, в кого угодно, потому что логического объяснения произошедшему не было.

– Майк! Ты там уснул что ли?

Звонкий голос Анны вывел меня из транса, я посмотрел на часы и понял, что моя терапия начиналась уже через пару минут. Попытался наспех отмыться, но только сильнее размазывал грязь по брюкам. Напоследок я обдал лицо и голову холодной водой. Стараясь унять дрожь и не выдать своего страха, я ответил ей:

– День не задался, скоро выйду

– Я надеялась, ты там уснул, – из-за двери раздался звонкий смех. – Ну, вот, теперь не снимешь памятное видео твоим родителям.

Здание реабилитационного центра стало мне вторым домом после аварии, произошедшей два года назад. Я и Джордж возвращались из парка аттракционов в сопровождении моей кузины Элайлы и ее пятилетнего сына Айзека. Вся эта затея с парком изначально было провальной, поскольку уже несколько дней действовало предупреждение о торнадо. Но Элайла не хотела портить праздник своему сыну, ведь: “Пять лет бывает только раз и такое событие нужно отметить с размахом.”

Я навсегда запомнил этот день. Все мои действия, окружающую обстановку, запахи, настроение – в памяти осталось все, в том числе и момент нашего столкновения. А после – сплошная пустота. Только холодный воздух больницы. Я единственный выживший в нашей машине. И именно поэтому я практически поселился здесь.

Коридор центра тянулся бесконечным светлым туннелем, что позволило мне погрузиться еще больше в события сегодняшнего дня. Я пытался логически объяснить все произошедшее со мной, но, увы, объяснить это не поддавалось объяснению. По крайней мере, здравому смыслу.

Я ускорил шаг, приближаясь к кабинету. Шум из него нарастал. Я замедлил шаг, прислушиваясь, но слов было не разобрать. В кабинете было несколько человек – это факт. Я посмотрел на часы: мой сеанс шел уже десять минут. Робко постучал в дверь. Через пару секунд щелкнул замок и дверь отворилась. Миссис Шиннел встретила меня годами отработанной полуулыбкой.

– Проходи, мы ждем только тебя.

Однако прежде чем я вошел, она остановила меня и произнесла:

– Останься после сессии, нам есть что обсудить. – я напрягся от ее тона, почувствовав себя маленьким провинившимся мальчиком.

Кабинет выглядел иначе: вместо привычного диванчика и кресла стояли несколько стульев, собранных в круг. Все семь мест, кроме одного, были заняты. Я унылым взглядом окинул кабинет и сел на свободный стул.

– Теперь, когда все на месте, начнем наш небольшой эксперимент, – мягкий властный голос эхом отскакивал от стен. – Как вы могли заметить, я собрала вас всех, поскольку решила, что групповая терапия позволит нам испытать новый опыт. На этой сессии мы будем учиться как можно более открыто говорить о тех чувствах и эмоциях, что мы испытываем сегодня. Вашей задачей будет по очереди рассказать о себе, при желании и готовности поделиться, можете также рассказать о том, зачем вы приходите в этот центр. Есть вопросы?

Небольшая рука поднялась вверх, и миссис Шиннел кивнула.

– Нам нужно будет рассказывать о своем прошлом? – хрупкая девушка с густым басом привлекла мое внимание. – Я не хочу делиться этой информацией.

– Каролина, не обязательно раскрывать события, достаточно описать чувства и эмоции, что ты испытывала. Тебе не обязательно в деталях рассказывать нам о произошедшем.

– Вот как, – она поправила челку, закрывающую треть ее лица. – Тогда я начну, если вы не против.

– Прошу, – Шиннел утвердительно махнула ладонью.

Среднего роста, худощавая, я бы даже сказал жертва булимии, шатенка. Лицо совсем обычное, но глаза. Глядя в них, складывалось ощущение, будто эти глаза принадлежат родному и близкому, только ему ты сможешь довериться. Я смотрел немного дольше положенного, вероятно, поэтому глаза сместили свой фокус внимания на меня. Я невольно поежился.

На меня смотрела пара угольно-черных глаз. Сначала ее взгляд проскользил по мне и зафиксировался на моем лице. Я чувствовал сверлящий и властный взгляд, он был настолько тяжелым, что меня впечатало в стул. Я напряг плечи и невольно попытался спрятать голову. Ощущение словно это длилось вечность.

Внезапно все прекратилось, девушка лишь улыбнулась и готовилась выступить перед нами. А я был готов расплавиться и исчезнуть, потому что она показалась мне настолько знакомой и близкой, но я никогда ее до этого не видел.

– Меня зовут Каролина, но можно просто “Келли”, – она запнулась, словно вспоминая слова. – Через неделю мне исполнится 18 лет, я переехала в этот город совсем недавно. Родилась и выросла в другой стране, ходила в церковную школу, но меня оттуда выгнали. Они считали меня…неправильной.

Ее голос дрогнул словно раскат грома, казалось еще немного и она заплачет. Но Каролина держалась стойко и продолжала свой монолог:

– В тот злополучный день я испытала страх, дикий животный страх. И боль. Эта боль обжигала мое тело, заставляла мое сердце выпрыгивать из груди, разрывало мою голову. Это как побывать в аду, – в этот момент Келли перевела свой взгляд на меня и я заметил легкую улыбку. Я снова поежился. – Все эти события произошли очень давно, но я все еще каждый день проживаю этот день снова и снова. Я плохо сплю, мне снится моя прошлая жизнь. А еще я чувствую, что должна была прийти именно сюда, не могу объяснить. Как глоток чистой воды.

Она перевела свой взгляд на меня и мягко улыбнулась. Это была настолько теплая и родная улыбка, что я не сдержался и улыбнулся ей в ответ. Ее глаза сверкнули и она резко отвела взгляд в сторону, испугавшись, что кто-то заметит и наругает ее. А ко мне прилипло чувство, будто я знал ее очень давно.

– Это все, что ты хотела нам рассказать? – голос Миссис Шиннел вывел меня из легко ступора.

– Да, не хочу продолжать, – ее передернуло.

– Спасибо, что поделилась. Давайте похлопаем и поблагодарим Келли за ее смелость и откровение.

Мы хлопали и хором благодарили девушку за ее рассказ, хоть и неполный. Следом слово взял Михаил, человек, который безудержно собирал всякий хлам у себя дома и искренне плакал над сломанной фигуркой собаки, словно это живой объект. Я лежал с ним в больнице, было весело.

Сеанс шел своим ходом, каждый делился своими переживаниями, рассказывал о себе. Остальные на все эти выступления лишь хлопали в ладоши и хвалили рассказчика. так продолжалось ровно до момента, пока очередь не дошла до меня. Столько глаз смотрели на меня и ждали. Казалось бы, всего то нужно рассказать немного о себе, ничего сложного. Но я стоял в оцепенении, а мой взгляд суетливо скачет от одного лица к другому пока не натыкается на пару угольно-черных глаз. Их непритворная умиротворенность мгновенно меня успокоила – мои плечи расслабленно опустились.

– Меня зовут Майк, мне восемнадцать лет и два года назад моя жизнь круто повернулась. В прямом смысле этого слова. Я попал в ужасную аварию, все, кто были со мной в тот день погибли. Но самое ужасное, это то, что друг моего детства, мой названный брат Джорджи, до последнего пытался помочь выбраться моей кузине, но от болевого шока она была в состоянии аффекта. От него она и погибла в больнице, а ее сына настолько размазало по асфальту, что не сразу можно увидеть, что это тело человека. Жуткое зрелище. Но что произошло с Джорджем я не помню, словно в какой-то момент мою память отключили. Известно только одно, Джордж получил травмы несовместимые с жизнью и умер спустя несколько минут после аварии. И именно те несколько минут, которые могли бы помочь детективам, именно те несколько минут, когда умирал мой друг вырезаны из моей памяти. Не помню я и то, как оказался в больнице.

Весь свой рассказ я смотрел в эти угольно-черные глаза, которые по ходу моего рассказа все больше и больше наливались слезами. При этом лицо Келли было абсолютно спокойным. Я бы даже сказал отстраненным.

Весь остаток сеанса остальные пациенты делились своими переживаниями, рассказывали о своих жизненных трудностях. Кто-то плакал, кто-то смеялся. Какой-то старик, не запомнил его имени, рассказывал о всей своей жизни, показывал татуировки, постоянно прерывался на середине истории и начинал рассказывать новую. Он говорил дольше всех, видимо, за весь его длинный жизненный путь он наконец-то нашел тех, с кем мог поделиться всеми накопленными историями. Словно он всю жизнь держал обет молчания и можно наконец-то поделиться с миром своими воспоминаниями. Пусть даже этот мир и ограничивается кабинетом психотерапии.

– Я думаю, что сегодня мы все славно потрудились, – миссис Шиннел со свойственной ей манерой продолжила. – Вы сделали маленький шаг на пути к большому исцелению. Как мы с вами помним, результата добиться можно только прикладывая усилия, поэтому, я считаю, что такие групповые занятия пойдут вам всем на пользу. Мы будем собираться таким же составом один раз в неделю и один раз тет-а-тет, вместо двух индивидуальных сессий. Также я буду давать вам домашние задания именно для групповых встреч. Сейчас я раздам вам анкеты, вашей задачей будет заполнить их к следующей сессии. Также отмечу, что анкетирование анонимное, поэтому не подписывайте свои листки, на следующем занятии мы будет их разбирать и составлять психологический портрет каждого из вас. Вопросы?

Шиннел выдержала паузу и, не услышав вопросы, продолжила:

– Отлично, значит, задача ясна. Наш сеанс закончился, все могу идти, кроме Майкла.

Я надеялся, что она забыла про меня, но, увы, мой психотерапевт редко, что забывает. Иногда я и вправду поражаюсь возможностями ее мозга: столько историй, пациентов, дел – все это нужно уместить в своем расписании, ничего не забыть, помнить каждого своего подопечного. В этом плане, я восхищаюсь ее упорству. Кабинет опустел, кроме меня и Шиннел никого не осталось.

– Майк, ты какой-то потерянный, все в порядке? – на ее лице отражалось искреннее беспокойство и переживание.

– Да, все порядке, почему вы спрашиваете?

– Ты опоздал, пришел весь в грязи, я подумала, что на тебя напали, или случилось что-то похуже.

– Я проспал, торопился на сеанс и упал в парке. Прокатился по земле знатно, а после дождя сами знаете, падать весьма чревато, – я старался не показаться грубым, но при этом, и не хотел, чтобы меня поймали на вранье.

– Хорошо, – нотка сомнения прозвучала в ее голосе. – Надеюсь, домой вернешься в целости и сохранности.

– Да, я побегу, родители заждались уже. До свидания!

– Всего доброго, Майк.

Я пулей вылетел из кабинета и, попрощавшись с Анной, покинул здание. Уже на улице я остановился, холод пробежал по спине. Не хотелось идти через парк, где творится что-то странное. Паника достигла своего пика, когда я краем глаза заметил знакомый силуэт, скрытый кустарником. Ноги сами повели меня к ней. Каролина заметила меня и помахала мне рукой. Когда я подошел к ней, она сделала глубокую затяжку и, бросив окурок, втоптала его в землю своим тяжелым ботинком.

– Твои родители в курсе твоей пагубной привычки? – я поморщился от едкого дыма.

– Им все равно, – она пожала плечами. – Ты ведь, Майк, верно?

– Да, а ты Каролина, – только сейчас, при естественном освещении я увидел насколько она красива, и насколько эти угольно-черные глаза с длинными густыми ресницами, бледной кожей и фарфоровыми чертами лица прекрасны. И даже вид уставшей от жизни неформалки не портил этот образ. Видимо, я слишком долго любовался ее лицом, потому что она смущенно произнесла:

– Ты хотел что-то спросить? – снова этот бас. – А то как-то уверенно шел в мою сторону.

Я застыл и понял, что нужно что-то срочно ответить.

– Ты очень красивая, надеюсь, у тебя все в жизни наладиться. Пока! – я протараторил этот бессвязный бред и красный, как рак, помчал прочь. Повел себя как маленький провинившийся мальчик. Позор, мне позор.

– Подожди! – я обернулся и увидел смущенное лицо Келли. – Мне очень приятно, спасибо.

– Прости, если смутил тебя и …

– Все в порядке, – она перебила меня. – Ты далеко отсюда живешь?

– Не особо, через парк примерно 15 минут, – я замялся, дыхание перехватило. – Но подыскиваю другой маршрут.

– Почему? – она вытянула из пачки сигарету.

Рассказывать причину я не хотел, иначе бы она точно решила, что я сумасшедший.

– Хотел прогуляться подольше, – я закашлял от дыма.

– Жаль, – Келли о чем-то задумалась. – Я как раз иду в ту сторону, думала вместе веселее. Я остановилась на углу Норд Ист, знаешь ее?

– Да, это рядом с моим домом, – я посмотрел в ее глаза. – Ты правда хочешь идти через парк?

Она снова втоптала в землю окурок и легким движением поправила челку. Келли выглядела как типичный подросток-бунтарь, но ее усталое лицо и проницательные глаза кричали о том, насколько стара ее душа.

– Ладно, – я сдался, и уголки ее губ приподнялись. – Пойдем, вместе веселее.

Келли переехала три недели назад и еще не успела обзавестись друзьями. Хотя мне показалось, что она в них и не нуждалась. Обычно таких, как она, называют, “не от мира сего”. Но было в ней что-то притягательное. Либо же я просто давно не общался со сверстниками.