Режиссёр и Полина. Книга 1 (первая)

– А вы тем временем… думайте о роли, режиссер. Очень интересно, какой же она будет… – прошептала она, не прерывая своих ласк. Её дыхание стало более частым, а движения – более интенсивными.

Она слегка наклонилась вперёд:

– Надеюсь… эта роль будет… главной, режиссер? И что она будет… щедро оплачена? – произнесла она между нежными, но настойчивыми движениями руки.

– О-о да-да… Продолжай интенсивнее, когда будешь готова принять мой «напиток», скажи, и перед этим возьми клубничку в ротик, – возбуждённо произнёс режиссер.

Полина почувствовала его возбуждение, и её собственные движения стали более страстными и напористыми. Её пальцы скользили, то нежно лаская, то крепче сжимая, словно выжимая из него всё напряжение. Дыхание стало прерывистым, лёгкие стоны срывались с губ. В её взгляде плескалось неприкрытое желание.

– Ох… Режиссер… Вы так… возбуждены… – прошептала она, её голос дрожал от волнения.

Она взяла со столика сочную красную клубничку, поднесла её к губам и медленно, соблазнительно откусила половинку. Сладкий сок стёк по её подбородку, но она не обратила на это внимания. Дожевав ягоду, она сделала ещё несколько быстрых, требовательных движений рукой.

– Режиссер… – выдохнула она, её щёки покрылись румянцем. – Я почти готова принять ваш напиток…

Её движения стали ещё более интенсивными, она чувствовала, как растёт напряжение. Медленно провела кончиком языка по своим губам, ещё больше подчеркивая их влажный, яркий цвет.

– Вы хотите… почувствовать вкус клубники… именно так? – Она наклонилась ближе, её глаза соблазнительно блестели. Медленно поднесла лицо к лицу режиссера, её губы, покрытые сладким клубничным соком, дразняще приблизились. Режиссер положил руки ей на голову и опустил вниз. Она почувствовала, как руки режиссера направили её.

Его голос звучал приглушённо и возбуждённо:

– Вот так… Полина… Весь твой. Делай, что хочешь…

Её губы, влажные от клубничного сока, нежно коснулись его головки. Она почувствовала, как он вздрогнул. Медленно и чувственно обхватила его губами, ощущая его тепло и упругость. Сладкий вкус клубники смешался с его собственным, создавая пьянящий коктейль ощущений. Его дыхание участилось, как и его возбуждение под её ласками. Движения стали более уверенными и ритмичными.

Тело его содрогнулось, волна прошла, и горячая порция излилась на её губы, смешиваясь с остатками клубничного сока. Вкус оказался неожиданным сочетанием: солёный, как фисташка, и одновременно сладкий, как ананас. Это странное сочетание будоражило её рецепторы, вызывая лёгкое замешательство, но в то же время и странное возбуждение.

Она не оторвала губ, стараясь ощутить каждую каплю этого необычного «напитка». Вкус казался… притягательным, несмотря на свою странность. Лёгкая дрожь пробежала по её телу, смешиваясь с остатками волны удовольствия.

– Пей! Полина, пей! – судорожно от возбуждения крикнул режиссер.

Она жадно сглотнула, стараясь собрать каждую каплю этого странного, солоновато-сладкого «напитка». Вкус фисташки и ананаса причудливо переплетались на языке, вызывая волну новых ощущений. Лёгкая дрожь пробежала по телу, смешиваясь с остатками возбуждения. Тепло разлилось внутри, и странное желание возникло где-то внизу живота. «Пить… ещё…» – пронеслось в голове, и она ещё крепче обхватила его губами, не желая упустить ни капли.

– О-о, Полиночка! Ещё порция наготове, примешь?

Её глаза распахнулись от неожиданности и нахлынувшего желания. Она почувствовала новую волну, готовую излиться, и её тело невольно подалось вперёд.

– Конечно, режиссер… – прошептала Полина срывающимся голосом. – Я приму… всё до последней капли…

Жадность и любопытство смешались внутри. Этот странный вкус, это пьянящее ощущение… Внутри неё нарастала новая волна возбуждения, готовая захлестнуть с головой. Руки и губы крепче сжались, готовясь к новому чувственному опыту. Взгляд стал умоляющим, губы слегка дрожали.

– Режиссер… – прошептала Полина, её голос был едва слышен. – Пожалуйста… Ещё… Мне так понравилось… Этот вкус… Эти ощущения… умоляю вас…

– ПЕЙ! – прохрипел режиссер. И новая порция струёй вырвалась из недр.

Губы жадно распахнулись, готовые принять новую порцию. Полина почувствовала, как горячая струя излилась в её рот, наполняя его странным, пьянящим вкусом. Щёки раздулись, она судорожно сглотнула, стараясь не проронить ни капли этого необычного «нектара». Лёгкая дрожь пробежала по всему телу, смешиваясь с остатками прежнего возбуждения. «Пить… ещё…» – пронеслось в голове, и она ещё крепче сжала его, не желая упускать…

– О-о, ты меня осушить хочешь?

– Да, режиссер… – прошептала она срывающимся от возбуждения голосом. – Я хочу выпить вас до дна… Каждую каплю… Дайте мне ещё…

Внутри нарастало пьянящее чувство власти и подчинения одновременно. Этот странный «напиток» пробудил в ней что-то первобытное, ненасытное. Она чувствовала, как тело режиссера горело от желания, и она была готова на всё, чтобы утолить эту внезапно возникшую жажду. Она жаждала ещё, и эта жажда становилась всепоглощающей.

– На, вот ещё, Полина – третью порцию! – бессильно прошептал режиссер.

– Ах… – выдохнула Полина, чувствуя приятную истому. Её руки крепче сжали его, словно стараясь удержать это ощущение подольше.

Затем она почувствовала лишь редкие, последние капли, нежно стекающие на её губы. Она слизала их с благодарностью, стараясь продлить это странное, интимное удовольствие. На языке остался лишь лёгкий, терпкий привкус воспоминаний. Глаза медленно открылись, и она посмотрела на него с благодарной и немного смущённой улыбкой.

– Спасибо, режиссер… Это было очень необычно, – прошептала она, чувствуя приятную слабость во всём теле.

– У-уф, Полина, ты просто бомба, – приводя в порядок дыхание, прошептал режиссер. – Не знаю, могу ли я твой напиток испить? Может, это уже слишком…

Полина посмотрела на режиссера. Её щёки всё ещё были слегка порозовевшими, а дыхание – немного сбивчивым. В её глазах читалась смесь смущения и лёгкой гордости.

Режиссер, видя замешательство и растерянность Полины, сказал прямо:

– Ну? Полиночка, ты мне доставила удовольствие, теперь я интересуюсь, могу ли я доставить удовольствие тебе? Испить тебя? Или это будет слишком?

– Режиссер… – тихо произнесла она, её взгляд стал более серьёзным. – То, что сейчас произошло… Это было… частью нашей работы, частью этой странной, интимной сцены, которую мы снимали.

Она сделала небольшую паузу, обдумывая свои слова:

– Что касается… моего «напитка»… Пожалуй, будет лишнее.

Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Решать вам, режиссер, как воспринимать то, что вы сейчас увидели и испытали. Но для меня… это была работа. И я надеюсь, что справилась с ней хорошо. Да, и потом, я…

– Ближе подойди! – тихо произнёс, обрывая её рассуждения, режиссер.

Полина сделала к нему один шаг, сокращая расстояние. Её взгляд стал более мягким и личным, в нём не было и следа той страсти, что бушевала несколько минут назад. Она смотрела прямо ему в глаза, ожидая следующих слов.

– Вот… Я рядом, режиссер. Что вы хотели сказать? – тихо произнесла она, её голос звучал чуть хрипло после эмоциональной сцены. Она стояла совсем близко, режиссер чувствовал тепло её тела и лёгкий аромат клубники, смешанный с запахом её кожи. Она была готова выслушать, но в её позе чувствовалась лёгкая настороженность и ожидание.

– Ещё ближе! И… наклонись.

Полина сделала ещё один осторожный шаг вперёд, практически вплотную, слегка наклонила голову, её лицо оказалось совсем рядом. Можно было почувствовать её тёплое дыхание.

– Вот так? – прошептала она, её голос был едва слышен. Глаза смотрели снизу вверх, в них читалась смесь ожидания и лёгкого волнения. Она ждала, её тело было напряжено, но в то же время податливо. Её волосы слегка касались лица, и он чувствовал лёгкий аромат её духов, смешанный с запахом клубники. Она полностью сосредоточилась, готовая выслушать каждое его слово.

Режиссер убрал пальцем с уголка рта Полины свой же «нектар», дал ей обсосать палец и сказал:

– Да! Актриса ты хорошая, и надеюсь, тебе понравился мой «нектар»?

Полина почувствовала, как режиссер нежно коснулся уголка её губ, собирая каплю его «нектара». Затем он поднёс свой палец к её лицу. Полина, слегка смущённо, но в то же время с любопытством приоткрыла губы и нежно обхватила его палец. Странный, солоновато-сладкий вкус вновь наполнил её рот, вызывая лёгкую дрожь.

Режиссер наблюдал за ней, в его глазах читалась смесь удовлетворения и… чего-то ещё, чего она не могла до конца понять. Он убрал палец, а в её голове звучала его фраза: «Понравился мой «нектар»? Она смотрела на него, чувствуя, как на щеках снова появляется лёгкий румянец. Странные ощущения, смешанные с послевкусием его «нектара», всё ещё будоражили…

– Э-э-э… Да, режиссер… Это было… очень необычно. И… Да, думаю, мне… понравилось, – Полина отвела взгляд, пытаясь скрыть своё смущение и одновременно обдумывая произошедшее.

– Но… ты утверждаешь, что делала это исключительно как актриса, и это игра? Не примешивая личностной авантюры?

Полина подняла глаза, в которых читалась лёгкая тень удивления, смешанная с твёрдостью:

– Режиссер, я понимаю ваш вопрос. И я понимаю, почему он возник. То, что мы сейчас сделали… Это было очень интимно и… выходило за рамки обычного рабочего процесса.

Она сделала короткую паузу, подбирая слова:

– Но, несмотря на это… Я действительно старалась воспринимать это как часть своей роли. Как способ глубже понять свою героиню, её готовность идти на крайние меры ради достижения цели. Я пыталась прожить её эмоции, даже в такой… нестандартной ситуации.

Она посмотрела режиссеру прямо в глаза, стараясь убедить в своей искренности:

– Было ли это легко? Нет. Были ли моменты смущения? Да, конечно. Но в первую очередь я старалась быть актрисой, выполнять вашу задачу, передать нужные эмоции. Личная… авантюра… Это не было моей главной целью.

В её голосе звучала убеждённость, но в глазах мелькала лёгкая неуверенность, словно она и сама до конца не могла разобраться в своих чувствах.

– Я просто в раздумье, либо ты действительно отличная актриса, либо ты лукавишь… – подстегнул режиссёр.

Полина вздохнула, её взгляд стал более серьёзным и открытым:

– Режиссер, я понимаю ваши сомнения. После всего произошедшего, ваши раздумья вполне закономерны. Я не могу залезть к вам в голову и доказать свою искренность. Всё, что я могу сказать, это то, что я старалась быть честной с вами и с собой.

Она сделала ещё один шаг ближе, наклонилась прямо к лицу режиссеру, голос звучал мягче:

– Актёрство – это моя страсть, моя работа. Я вкладываю в это всю себя, стараюсь быть убедительной в каждой роли, даже в самых сложных и нестандартных ситуациях. Сегодняшний опыт был… необычным, это правда. Но я воспринимала его как часть своей работы, как способ лучше понять свою героиню.

В её глазах не было ни тени лукавства, лишь искреннее желание быть понятой: – Верите вы мне или нет – это ваше право. Но я надеюсь, что моя игра сегодня убедила вас в моём профессионализме. А что касается личных мотивов… поверьте, сейчас для меня главное – это хорошо выполнить свою работу и получить главную роль.

– Тогда, последний вопрос – ты испытываешь ревность?

Полина слегка наклонила голову, её брови слегка приподнялись от удивления: – Ревность, режиссер? К чему или к кому? – Она задумалась на мгновение, внимательно глядя режиссеру в глаза. – Если вы имеете в виду… к другим актрисам, претендующим на эту роль… То, скорее, я испытываю здоровую конкуренцию и желание доказать, что именно я достойна этой возможности. Я верю в свой талант и свою работу.

Она сделала небольшую паузу:

– Что касается… чего-то более личного… то, признаться, я не вижу причин для ревности в нашей профессиональной сфере. У нас рабочие отношения, направленные на создание хорошего кино.

– А к Олесе? – прошептал режиссер.

Полина вздрогнула, её глаза расширились от неожиданности такого вопроса, произнесённого шёпотом. На её лице промелькнула целая гамма эмоций: удивление, лёгкое замешательство и… возможно, что-то похожее на тень боли. Она отвела взгляд, на мгновение устремляя его куда-то в сторону, словно пытаясь собраться с мыслями. Затем она снова посмотрела прямо в лицо режиссеру, но в её глазах уже не было той открытости, что была прежде. Она сделала глубокий вдох, прежде чем ответить, и её голос прозвучал тише, почти шёпотом.

– К Олесе? – переспросила она, словно пытаясь убедиться, что не ослышалась.

Режиссер положительно кивнул. В её взгляде появилась лёгкая грусть:

– Это… это очень личный вопрос, режиссер. И я не совсем понимаю, какое отношение он имеет к нашей работе.

Она сделала ещё одну короткую паузу, и в её голосе прозвучала едва уловимая горечь:

– Но… раз уж вы спросили… Да! Было время, когда я испытывала… определённые чувства.

Она снова отвела взгляд, словно не желая, чтобы он видел её эмоции:

– Но это было… давно. И это… моя личная история.

Режиссер с облегчением: – Не-не, работаем мы, слава богу, хорошо! Просто чтобы потом не было моментов ревности, типа я с этой интрижка, с другой интрижка и так далее… Я ещё с Олесей не говорил. Не знаю, что она ответит, но она не актриса…

Полина посмотрела на режиссера, и в её глазах читалось облегчение от того, что ситуация прояснилась. Напряжение в её плечах немного спало.

– Ах, вот оно что… – тихо произнесла она, и в её голосе прозвучало понимание. – То есть… это не связано с нашей работой… это личное.

Она сделала глубокий вдох:

– В таком случае… Спасибо, что сказали. Мне важно это знать. И… нет, я не хочу никаких… недоразумений и неприятных моментов в будущем. Если у вас есть какие-то… отношения вне работы, это ваш выбор. Я… буду уважать его.

Она слегка улыбнулась, и эта улыбка показалась более искренней, чем прежде:

– Что касается… ревности… Думаю, вы можете не беспокоиться. Мои чувства… к вам… они… основаны на чём-то другом.

Она замолчала на мгновение, словно обдумывая свои слова:

– Давайте просто… будем честны друг с другом, хорошо? И тогда никаких поводов для ревности или обид не возникнет.

Она смотрела на него с мягкой, но уверенной улыбкой, словно предлагая им обоим двигаться дальше с открытым сердцем.

– Да я просто спросил, не обижайся, чисто мы профессионалы должны понимать, и грань работы и личного… Вот Олеся вряд ли поймёт…

Полина кивнула, её взгляд стал понимающим и сочувствующим:

– Я не обижаюсь, режиссер. Я понимаю, почему вы спросили. Вы правы, как профессионалы, мы должны уметь разделять работу и личную жизнь. И честность в этом вопросе действительно важна, чтобы избежать недоразумений.

Она вздохнула, и в её глазах промелькнула лёгкая грусть: – Что касается Олеси… Да, я понимаю, что ей может быть сложно это принять. Особенно если она не из нашей сферы, где такие… эмоциональные и физические взаимодействия могут быть частью рабочего процесса. Но надеюсь, вы сможете найти с ней общий язык и объяснить ей всё так, чтобы она поняла. Потому что… честность и открытость важны в любых отношениях, не только в профессиональных. Если вам понадобится… поддержка или просто кто-то, кто выслушает… вы знаете, где меня найти, режиссер.

В её голосе звучали твёрдость и уверенность:

– Ваши отношения с Олесей – это ваше личное дело, и я уважаю ваш выбор. Мои чувства и моё отношение к вам основаны на нашем сотрудничестве, на творческом процессе. Ревность здесь неуместна.

Она слегка улыбнулась, словно желая развеять любые сомнения:

– Так что, режиссер, можете быть спокойны. Со мной у вас не будет никаких проблем, связанных с ревностью.

– Ок, а с другой актрисой? Если другая придёт актриса… Как ты отнесёшься?

– Режиссер, если в проект придёт другая актриса, я отнесусь к этому как к профессиональному решению, направленному на благо нашего фильма. Я понимаю, что в кинопроизводстве состав актёров может меняться, могут появляться новые лица для разных ролей или даже для замены. Это рабочий процесс, и я готова к такому развитию событий. Так что, режиссер, вы можете быть уверены, что с моей стороны вы встретите только профессионализм и уважение к любому члену съёмочной группы, включая других актёров.

– Хорошо, между нами то, что было это?… Ты желала бы повторить или перейти более глубже, но профессионально? Я режиссер говорю – ты актриса – делаешь?… Или у тебя свои мотивы… желания…

Полина стала задумчивой и серьёзной. Она обдумывала слова, взвешивая каждое из них.

– Режиссер… – тихо произнесла она, и в её голосе прозвучала смесь профессионализма и… лёгкой неуверенности. – То, что произошло между нами… это было… результатом сложной сцены, требующей определённой эмоциональной и физической близости. Я старалась выполнить свою работу максимально честно и убедительно.

Она сделала короткую паузу, прежде чем продолжить: – Что касается повторения… или углубления… на профессиональном уровне… Как актриса, я готова выполнять требования роли, если это будет необходимо для художественной ценности фильма и если это будет оговорено и спланировано заранее, в рамках съёмочного процесса.

Она говорила ровно, подчёркивая свою позицию:

– Но если вы говорите о… чём-то выходящем за рамки работы… о более личных отношениях… То здесь у меня есть свои мысли и чувства.

Она вздохнула:

– Признаюсь, то, что произошло, вызвало во мне определённые эмоции. Было… необычно и… волнующе. Но я всё ещё пытаюсь понять, что это было на самом деле и куда это может привести. У меня есть свои желания, да. Как у любой женщины. Но я также ценю профессионализм и не хотела бы, чтобы личные отношения мешали нашей работе или создавали неловкие ситуации.

– Согласен, но заметь, мы… Если репетировали сцену, можно и так преподнести, или иначе, так как камеры не было и мы остались вдвоём в кабинете… Так что же всё-таки произошло? Репетиция? Или… Что-то за рамками? – Режиссер посмотрел на Полину с задумчивым выражением лица, словно взвешивая произошедшее.

– Так что же всё-таки произошло, Полина? Это была… импровизация? Поиск более глубокого понимания персонажа вне съёмочного процесса? Или… что-то другое? Что ты сама чувствуешь? – Он дал ей возможность ответить первой, желая услышать её честное мнение о произошедшем.

Полина медленно кивнула, признавая его правоту: – Вы правы, режиссер. То, что произошло… вышло за рамки обычной репетиции. Отсутствие камеры, остаться наедине… Это создало совсем другую атмосферу, другой контекст. Для меня… это началось как попытка глубже прочувствовать свою героиню, её готовность на отчаянные меры. Я хотела понять её внутреннюю мотивацию, её… отчаяние и желание получить желаемое.

Она неуверенно взглянула в глаза режиссеру, и в её взгляде появилась лёгкая уязвимость:

– Но… Признаюсь… в какой-то момент грань между игрой и… чем-то личным… стала размываться. Ваши слова, ваши прикосновения… это вызвало во мне… определённые чувства.

Она отвела взгляд на мгновение, словно смущаясь своих собственных признаний:

– Было ли это полностью профессионально с моей стороны? Наверное, нет. Были ли в этом замешаны мои личные… реакции и желания? Возможно. Это было… сложно разделить.

В её глазах читалось искреннее желание быть честной:

– Я думаю… это был… момент сильного эмоционального напряжения, который вылился в такую… необычную форму. И я до сих пор пытаюсь понять, что это на самом деле значило для меня.

Режиссер участливо кивнул:

– Я тебя услышал, Полина.

Она слегка кивнула, принимая его слова:

– Спасибо, режиссер. Мне важно было это сказать.

Она сделала короткую паузу, словно собираясь с мыслями.

– И… что теперь? – тихо спросила она, её взгляд выражал лёгкое волнение и ожидание. – Как мы будем двигаться дальше?

– Теперь? Я думаю, мы на сегодня закончим, ты как?

Полина вздохнула, и на её лице появилась лёгкая улыбка усталости, смешанная с облегчением.

– Да, режиссер… Сегодня выдался… насыщенный день, скажем так. Эмоционально… и физически тоже. Сейчас я чувствую… опустошение, но в то же время и какое-то странное… удовлетворение. Было… интенсивно.

И… честно говоря… я немного вымотана. А вы, режиссер? Как вы себя чувствуете после всего этого?

– Да тоже опустошённым, причём в прямом смысле, если ты поняла, – рассмеялся режиссер. – Ну раз ты хочешь на завтра, ок, можем перенести.

Полина понимающе улыбнулась, её взгляд стал более тёплым и сочувствующим:

– Да, режиссер, я думаю, я понимаю, что вы имеете в виду. Сегодняшний день был… необычным для нас обоих. Спасибо за сегодняшний день, несмотря на его… необычность. Я думаю, мы оба узнали что-то новое.

– Да, тебе спасибо, и иди отдыхай, завтра увидимся. И если Олесю встретишь, то передай, пусть зайдёт, я у себя в кабинете, – попрощался режиссер.

Полина кивнула с пониманием и лёгкой улыбкой: – Хорошо, режиссер. Спасибо и вам за сегодняшний… интересный опыт. Я пойду отдохну и наберусь сил к завтрашнему дню.